when you were mine

      Сириус всегда был и наверняка всегда будет самым бескомпромиссным человеком, которого Джеймс когда-либо встречал в своей жизни, вне всяких вопросов.       Поэтому, когда Джеймс увидел его в прямом эфире, говорящим «это еще не конец», со сжатой челюстью и серебряными глазами, устремленными на брата, которого у него забирают, его ожидания были высоки.       Двадцать четыре часа и много криков по телефону спустя Сириус уже уволил уже уволил ни на что не годного куска говна адвоката Регулуса и собрал команду во главе с Минервой МакГонагалл, старым другом семьи Поттеров, которая должна была на корню разнести судебное дело против Регулуса.       — Я порву этого прокурора на куски, — яростно рявкнул он всего несколько дней спустя, сидя с Джеймсом за их любимым столиком для пикника в парке. По крайней мере, он подождал, пока Ремус и Питер не схватили по пухлой ручке Гарри каждый и не покачали его до самого фургона с мороженым, прежде чем начать ругаться. — Как только Минни разделается с ним, Снейп уползет обратно в мерзкое чрево своей матери. Мне плевать, что сделал Регулус, Джеймс, мне действительно плевать. Он мог бы убить гребаную королеву, мне плевать; он мой младший брат, и он не будет отбывать срок в Азкабане. Только через мой гребаный труп, слышишь?       — Итак, каков план?       Подернутые бурей ярости глаза Сириуса ещё больше потемнели.       — Я поставлю себя на кон, — сказал он. — У меня есть доказательства того, что мать совершила вещи, за которые она не предстала перед судом, и мы используем это в качестве рычага давления. Мы рассчитываем на год домашнего ареста.       В тот самый момент, когда Джеймс подумал, что Сириус потерял способность удивлять его, тот пошел напролом и оставил его в растерянности.       — Ты продаешь свою мать, — повторил он, спустя несколько секунд молчания.       — Я продам кого придется, чтобы вытащить его оттуда, — мрачно усмехнулся Сириус, — и если я смогу выкопать могилу поглубже для этой дряни, то тем лучше, черт возьми. Я обещаю тебе, Сохатый: Регулус выйдет из Азкабана к концу месяца.       По спине Джеймса пробежала холодная дрожь.       — Ты что-то знаешь, Бродяга?       Сириус пожал плечами.       — Ничего такого, что ты бы от неё не ожидал, но кое-что похуже того, на что способен мой отец. Жаль, что он теперь корм для личинок, потому что я бы с удовольствием устроил ему еще один сердечный приступ за то, что он втянул своего сына, своего последнего сына, в это дерьмо.       Джеймс никогда не был религиозным человеком, но в этот момент, проведя несколько бессонных ночей, беспомощно глядя на рекламу всепоглощающих швабр и невидимых бюстгальтеров, задаваясь вопросом, спит ли Регулус в кровати, он молил всех богов, чтобы между сильной волей Сириуса и командой МакГонагалл нашлось какое-то решение, как помочь Регулусу избежать тюрьмы.       И вот, с тех пор как команда МакГонагалл подала апелляцию, Джеймс ездил по городу, готовил, принимал душ и вообще существовал с включенными новостями. На самом деле, он слышал о сделке, которой добиваются Сириус и его команда, хотя детали так и не были раскрыты, а у Сириуса, похоже, не было сил вдаваться в подробности, после того как он снова и снова давал показания.       Джеймс узнает новости дождливым утром во вторник, как раз когда едет домой, после того как представил издателю черновик своей новой книги.       И как каждый раз, когда имя Сириуса звучит среди ежедневного брифинга, пальцы Джеймса быстро поднимают громкость до максимума, и он убеждается, что внимателен к каждому слову, выходящему из уст ведущего.       — Сегодня утром последние усилия известного художника Сириуса Блэка по освобождению своего осужденного брата Регулуса Блэка от отбывания почти двухлетнего наказания за ряд преступлений, связанных с недавним развалом «Блэк Индастриз», увенчались успехом, — торжественно говорит женщина. — После серии подкрепленных доказательствами заявлений, сделанных старшим братом Блэк против его собственной матери, Вальбурги Блэк, в качестве метода переговоров, суд решил изменить приговор Регулусу Блэку на восемь месяцев домашнего ареста и штраф в размере чуть более двенадцати миллионов фунтов…       На его губах играет улыбка.       Спустя восемнадцать дней после вынесения первого приговора Джеймс наконец-то может вздохнуть.       На этот раз Сириус превзошел себя, думает он, усмехаясь; он стремился к году домашнего ареста, а получилось даже восемь месяцев.       Прошли годы с тех пор, как Джеймс в последний раз хоть словом обмолвился с Регулусом, и он это понимает, но ему позволительно порадоваться за человека, которого он когда-то так горячо любил.       Более того, это брат Сириуса, и он рад, что его лучший друг не облысеет от стресса. Входящий звонок заставляет его приборную панель загореться зеленым светом, и Джеймс берет трубку, не глядя на абонента, потому что ему это абсолютно не нужно.       — Дружище, — доносится из динамика голос Сириуса. На заднем плане слышны гудки машин, должно быть, он только что вышел из здания суда, и даже не видя его, Джеймс знает, что на него направлено не менее двадцати камер. — Ты слышал?       Он делает глубокий вдох, прежде чем ответить.       — О Реге? Да, я только что услышал новости по радио. Полагаю, ты уже собираешься забрать его домой, верно?       Сириус вздыхает, и Джеймс знает его достаточно хорошо, чтобы понять, что он находится на грани срыва.       — Вообще-то, нет. Я-то уже было получил разрешение, но из-за обвинений, которые я выдвинул против этой карги, и Ремус, и я считаемся частью открытого расследования, поэтому жюри отозвало его в последнюю минуту, — объясняет он. — Конечно, я мог бы заплатить кому-нибудь, чтобы он выступил в качестве опекуна, но с таким деликатным, громким делом это должен быть кто-то надежный. Никто не должен знать, где он будет жить. Я уверен, что это способ Снейпа облапошить нас, Джеймс, я точно тебе говорю.       Джеймс не идиот.       Он точно знает, куда ведет разговор, и не знает, насколько ему все это не нравится.       — Почему ты думаешь, что я получу одобрение?       — Я не думаю, что ты его получишь, — говорит Сириус тем самым тоном, который, как Джеймс знает, означает, что он чувствует себя достаточно самодовольным из-за чего-то, чего на самом деле не должно быть. — Ты уже получил его, Джеймс. Он может либо отбывать наказание в твоем доме, либо в одиночной камере в Азкабане.       Джеймс усмехается.       Должен ли он чувствовать себя удивленным? Злым? Преданым?       Все, что он знает, это то, что счастье, которое он испытывал всего несколько мгновений назад, превратилось в пепел во рту за считаные секунды.       Возможно, ему следует сказать Сириусу, чтобы он отвалил и нашел другое место, где можно было бы поселить человека, который разбил его сердце на атомы в, казалось бы, другой жизни, когда они были совсем другими людьми, живущими совсем другими жизнями. Возможно, ему следует сказать Сириусу, что он ни за что на свете не согласится жить под одной крышей с человеком, который поклялся любить его до последнего вздоха, а потом оставил его собирать осколки каждого разбитого обещания, которое они когда-либо шептали в ночной тишине.       И все же он не может.       Не может, потому что он держит Сириуса в полном неведении обо всем, что произошло между ними.       Регулус и Джеймс провели два года и два месяца своей жизни, обманывая его, прячась за его спиной, только чтобы украсть поцелуй, не зная, как подступиться к этой теме, потому что они знали, что, как только Сириус узнает, весь ад обрушится на них. Так что они этого не сделали.       Оказалось, что им это и не нужно было, потому что все вокруг начало разлетаться на куски, и какой смысл тогда было поднимать эту тему? Особенно после того, как Регулус закрылся от них и выгнал Сириуса из совета директоров «Блэк Индастриз», а затем угрозами заставил продать ему все свои акции.       Но Сириус был горд. Он передал все Регулусу и не принял ни пенни взамен.       В то время, живя под крышей дома Джеймса, Сириус заперся в ванной на девять часов кряду.       Ни Джеймс, ни Ремус ничего не делали и не говорили, чтобы заставить его открыть дверь, но потребовалось всего несколько ужасных шуток Питера про отца, чтобы Сириус, фыркая, вышел из ванной с таким видом, будто его только что ударили ножом в грудь.       И в каком-то смысле так оно и было.       — А как же Гарри? — произносит Джеймс, потому что это единственное, что он может сказать.       Сириус молчит несколько секунд.       — Пожалуйста, Джеймс. Я прошу тебя, — умоляет он, и его голос срывается. — Если бы он мог остаться с нами или с Питером, если бы был какой-то другой выход, я бы не просил тебя. Я бы ни за что не попросил тебя. Но я не хочу, чтобы мой младший брат жил с незнакомцем, который может продать ложную информацию государству или СМИ, или чтобы он гнил в тюремной камере еще восемь долбаных месяцев только потому, что я был слишком сильным имбецилом, чтобы что-то сделать, пока не стало слишком поздно.       На другом конце раздается какое-то бормотание, затем какое-то шевеление, и Джеймс уверен, что это Ремус говорит Сириусу, что ему лучше пойти в более уединенное место, где его не будут снимать со всех возможных ракурсов.       После этого на телефонной линии становится тише.       — Ты уже спрашивал его? — Джеймс уступает, потому что он такой же идиот.       Сириус выдыхает.       — Он хотел тюремную камеру. Потребовалось шесть адвокатов, Ремус и я, чтобы убедить его, что это самое глупое решение, которое он только может принять, так что он сказал, что сделает это, но только если ты сначала подпишешь бумаги.       Конечно, Регулус хотел эту чертову камеру.       Дождь снаружи усиливается, а его хватка на рулевом колесе становится все крепче.       Почему-то дорога перед ним кажется бесконечной.       — Он знает, что у меня есть ребенок? — Джеймс осознает, насколько глупым был этот вопрос, только когда он срывается с его губ. Конечно, Регулус должен знать, что у него есть ребенок. Они расстались, а не разъехались по разным планетам. — Что у меня полная опека и что ему придется жить с малышом восемь месяцев, если мы это сделаем?       — Конечно, он знает, — говорит ему Сириус. — Просто… пожалуйста, Джеймс. Пожалуйста. Я же сделаю все, что ты захочешь, да? Любую услугу, неважно, что это будет, но, пожалуйста, помоги Регулусу. Он все ещё тот Реджи, который учил тебя играть на гитаре летом, помнишь? Когда-то он был твоим… нашим другом. Он пробирался в общую комнату Гриффиндора, чтобы покурить с нами травку, — он делает паузу, втягивая дрожащий воздух. — Черт побери, он все еще мой брат, Джеймс, а не грязный преступник, каким его все рисуют.       — Сириус, — твердо говорит Джеймс, и его губы складываются в грустную улыбку. Его грудь кажется намного тяжелее, чем раньше. Он знает, что Сириус говорит это не для того, чтобы заставить его чувствовать себя виноватым; он говорит это потому, что ему нужно за что-то уцепиться, что-то, что заменит боль от всего, что Регулус сделал с ним. — Конечно, я все это помню. — И многое, многое другое. — Тебе не нужно ничего делать, конечно, я приму его. В любом случае, он твой брат, и мне этого достаточно. Как все пройдет?       Сириус с облегчением и радостью, впервые с тех пор, как несколько месяцев назад произошел арест, выдыхает и говорит ему, что Ремус может забрать Гарри из детского сада, чтобы они вместе разобрались с бумагами.       Вот и все, думает Джеймс.       Вот так Регулусу Блэку удается вальсирующим шагом вернуться в его жизнь, но на этот раз Джеймс больше не девятнадцатилетний ребенок c глазками Бэмби.       Он знает, каково это — утонуть на дне своей печали, а потом утопить свою печаль на дне бокала.       И будь он проклят, если когда-нибудь позволит своему сыну увидеть его таким разбитым.