***
Я неторопливо возвращался к оборудованному пирсу, безуспешно пытаясь подавить в себе едкую смесь обиды и злобы за провал. Никто не говорил, что мне сразу будет легко, но не сдать полосу препятствий ни разу за два дня обката обвеса?! Это как вообще?! Разве я не должен интуитивно владеть им и всем сопутствующим? Но злился я не на это. — Ваш обвес — тот обвес, что вы мне выдали — это самый хрупкий кусок металлолома, который я когда-либо имел честь лицезреть, — объявил я Шурупу, спокойно стоящему неподалеку от меня, пока парни из инженерной бригады вызволяли меня из плена моей «бронеюбки». — Это экспериментальный кусок хрупкого и крайне дорогого металлолома, — поправил меня начальник Конструкторского Бюро-14, — и предполагается, что, как и всякому экспериментальному, выявление болячек конструкции на этапе обкатки — самой собой разумеющееся. Расскажи мне, что не так. Я помассировал плечо, когда захват с громким щелчком отцепился от точки крепления на гидрокомбинезоне. — …Для начала, он слишком легкий: я едва не вырывал манипуляторы из своих гнезд, наводя стволы на новые цели. Он словно игрушечный! — Артур… — голос Шурупа звучал укоризненно, — ты же понимаешь, что мы не можем увеличивать вес обвеса только чтобы угодить тебе? Ты и так уже немного потерял в скорости после установки обвеса. Если мы будем увеличивать массу и дальше — ты рискуешь из маломаневренной цели стать настоящей тренировочной мишенью, которая будет на коленях и со слезами на глазах умолять противника не накрывать её огнем. Я пожевал губу. Так-то мужик прав, конечно. — Извините что лезу, как здесь принято говорить, не в свой огород… но я считаю, что именно вопрос с весом здесь неуместен, — вмешалась Минджу Ван, что до этого момента молча следовала за нами. Шуруп аж развернулся на каблуках, сердито посмотрев на китаянку. — Ми? Напомни мне, кто здесь главный инженер и попутно главный конструктор, а кто приглашенный ученый? — Наличие опыта не делает тебя по умолчанию правым, запаса прочности конструкции явно недостаточно, — китаянка включила старую пластинку, заставив меня прикрыть глаза, пока эти двое, ожидаемо, начали тихонько грызть друг друга в разразившейся словесной баталии. …Есть такой тип людей, которых называют экспертами. Они компетентны в том, чем занимаются, а оттого у них, как и у всякого человека, что гордится способностью преуспевать там, где другие пасуют, рано или поздно прорастает эго. А хорошо разросшееся эго, вкупе с цинизмом и уверенностью в собственном опыте, превращают подобных людей в непримиримых друг другу оппонентов, стоит таковым начать спор по какому-либо вопросу. Минджу же, по моим собственным догадкам, была из-за моего статуса временного гражданства ответственна перед Китайской Империей за одну буйную головушку в этой Академии. Именно оттого все вопросы, что прямо или косвенно касались моего будущего снаряжения, в том числе приснопамятного обвеса, не проходили мимо её внимания незамеченными — она считала нужным хоть как-то внести лепту, желая, само собой, для меня только самого лучшего. Но благими намерениями, как водится, вымощена дорога в ад. А если быть совсем точным, то в ад производственного характера. Одна радость — этот ад уготовлен не мне, а людям более предметно погруженным в эту область. Минджу, сохраняя въедливость и профессионализм присущей такой как она ученого, буквально по винтику «разбирала» на схемах каждую часть моего обвеса, указывая на те части конструкции, что ей не нравились и едва ли не тыкала Анатоль Васильевича носом в чертежи. По её собственному признанию, работа на К-07 подарила ей прикладной опыт как взаимодействия с самими инициированными канмусу, так и наблюдений за испытаниями девушками их обвесов в имперской компоновке, а потому её претензии, с поправкой на китайскую стратегию ведения боев и культуру производства экзокостюмов для канмусу, были во многом обоснованы — её многочисленные научные работы касались в том числе фактора симбиоза «обвеса» и канмусу, и роли М-фактора во всем этом, а оттого она назубок знала все тонкости проектировки и постройки подобных дорогостоящих проектов. Естественно, такое поведение получало сопротивление в лице Шурупа — мало того что новая временная сотрудница Академии лезла не в свой монастырь, так еще и беспардонно наступала на его профессиональную гордость, о чем ученой было сообщено в канцелярской манере — служебной запиской на имя руководства Академии. С этого момента эти двое, несмотря на очевидно связывающий их опыт сотрудничества в прошлом, не упускали момента доказать друг другу собственную точку зрения — дошло до того, что они могли начать спорить друг с дружкой вообще по любой теме, даже не связанной с их профессиональными обязанностями. — …Не учи отца детей делать, женщина, — отмахнулся Шуруп, заводя нас в свой кабинет, — еще, скажем, испытаний пять, и обвес будет доведен до ума. Это если конечно не считать обязательной комиссии из нескольких профильных специалистов… Сказав это вслух, Шуруп схватил сигарету и крепко затянулся, разом посмурнев. — Мы не можем позволить тратить себе столько времени, — не согласилась Минджу, на что мужчина кивнул с явной неохотой, протянув мне между делом бумагу с ручкой, чтобы я изложил свои мысли на свежую голову. — Да, знаю, вы ж Высшую особь хотите попытаться в океане отловить, — пробормотал мужчина, раскладывая схемы моего обвеса перед собой, — дурацкая затея, как по мне. Мы же с Минджу обменялись быстрыми взглядами: мой доклад адмиралу о подробностях разговора с Принцессой-Аэродром, ввиду открывшейся мне информации, был строго-настрого засекречен и перенаправлен в столицу Северного Парламента курьером на специально выделенном для этого дальнем бомбардировщике с истребительным сопровождением, избегая применения любых методов дальней связи — новость о неведомой угрозе, что принудила Глубинных выходить из зон Глубинных циклонов, заставила правительство Северного Парламента резко поднять уровень секретности и начать перестраховываться просто на всякий случай. — Ага, — пробормотал я, — а у меня сейчас даже не обвес, а так, игрушка кулибинская. Шуруп посмотрел на меня с непониманием, прежде чем замотать головой. — …Как бы то ни было, Артур, а массу конструкции мы увеличивать не собираемся, сколько ни проси. В море лишний вес это балласт, который отделяет уничтожение канмусу от возможности избежать попадания. Мы и так закрыли бронекожухами места крепления «лепестков» по совету, — взгляд на Минджу, — одной сотрудницы, и одно это добавило сто пятьдесят килограмм веса. — И все-таки, — вмешалась Минджу, — учитывая его наступательные и оборонительные возможности… Артур не является бойцом первой линии, потому его маневренность играет меньшую роль, чем у эсминцев или крейсеров. Его роль — вторая, а то и третья линия, если брать в расчет его возможности к судоремонту. А учитывая то, что вести стрельбу из орудий он может лишь будучи неподвижным… Против такой логики было тяжело спорить, но Шуруп не сдавался. — Превышение массы намного больше уже заложенной в проект превратит его в улитку на этапах локальной перегруппировки, не говоря уже про то, что избыточная масса на подвижных элементах конструкции на существующей несущей раме экзоскелета ставит вопрос о необходимости дополнительного усиления приводов, а это ещё сильнее увеличит общую массу, понизит скорость отработки и возможно повлияет на общую устойчивость… И это мы даже не берем во внимание влияние фактора массы на участие Артура в боевых операциях и миссиях по патрулированию. — Меня что, в патрули будут пихать? — я воодушевился. Судя по рассказам Гепки, столкновения с разрозненными группами примитивов в патрулях у той был рядовым явлением, и возможность вживую обкатать свои навыки и железо на посредственных по силе противниках была весьма и весьма соблазнительна. — Пока нет, — Минджу покачала головой, — мне кажется это маловероятным. Она вернула свое внимание к инженеру. — Анатолий Васильевич. — Мгм? — Вы ведь следуете основной доктрине при планировании и конструировании обвесов для канмусу, верно? — Продолжайте, — взгляд Шурупа стал цепким, а его пальцы перестали перебирать листы с документацией. — Минджу, что вы имеете ввиду? — я непонимающе склонил голову набок, оторвавшись от заполнения отчета, — что еще за основная доктрина? — Основополагающий принцип, — она продолжила, не сводя взгляда с начальника Бюро, — скажи, Артур, что самое важное в боевом корабле? Я крепко задумался. — Экипаж, наверное? — В-верно, но я сейчас я подразумевала «корабль» как абстрактную боевую единицу. Самое важное в нем — это ход. Сколь бы вооруженным ты ни был — все это меркнет, если у тебя нет возможности маневрировать. И нет, броня не является панацеей, — добавила она, заметив, как я поднял палец, — канмусу это корабли. Для спасения от корабельных калибров в условии сражений на воде нужна броня совершенно другого класса и веса. Особенно — когда речь идет об артиллерийских кораблях старой эпохи. — Спасибо за историческую справку, Минджу, — не скрывая сарказма в голосе прокомментировал Шуруп, — но можно ближе к теме? — Ты и твои специалисты, безусловно, собрали впечатляющий обвес за столь короткий промежуток времени. Проблема лишь в том… что собрали вы его для канмусу. Для корабля. Торжество на лице китаянки было ни с чем не спутать. — Расположение сервоприводов и двигателей типично для стандартного обвеса канмусу Северного Парламента — как и всегда, ноги у вас являются приоритетом, и их защита также становится первостепенной задачей. Усилители для «водных коньков», опять же, — она бросила насмешливый взгляд на мужчину, когда тот внезапно нахмурился. — Этот надежный и проверенный годами кровавых боев типовой проект — основа для наших боевых обвесов, — кивнул головой тот, но добавил, — ты думаешь, что Артур, как шоненсен… отличается? — Я не «думаю», я знаю это, — помотала та головой, — корабли предназначены для маневров на море, каждый в меру собственных возможностей. Удел военно-морской базы — это контроль территории вокруг неё: акватории водного района, воздушного пространства и прилегающего участка суши. Что является наиболее важным у канмусу? Ноги. В случае Артура — грудь, плечи и руки. Я практически убеждена, что мой мальчик способен выдержать такой удар, какой для прочих канмусу с гарантией стал бы смертельным. Это не значит, что я предлагаю ему действительно стоять все время на месте, — поправилась она, заметив мою выгнутую бровь, — но и вопрос усиления защитных мер не то, что стоит снимать со счетов в его случае. Ох и намучаюсь я со своей уникальностью, если проблемы начали появляться уже на таком этапе. Шуруп же скрестил руки на груди, и после тяжелого вздоха опустил голову. — Хорошо… я подумаю, что можно сделать, чтобы усилить конструкцию в области плеч и укрепить сегменты с манипуляторами без большой потери в подвижности. Придется пойти на такие компромиссы… Я сочувствующе улыбнулся. — Думаю, помощь Минджу как лучшего знатока по моим возможностям вам не помешает. В конце концов, лучше находить эти самые компромиссы сразу, чем слушать её упреки в свой адрес уже позже и переделывать готовый в железе проект, так? Если Минджу казалась наигранно возмущенной моим замечанием, то Шуруп лишь помотал головой, фыркнув. — Хорошо. Смею надеяться лишь на то, что она не станет путаться под ногами. К слову, Минджу… вам удалось понять, почему обвес Артура стреляет вполовину быстрее, чем задумано конструкционно? Мои специалисты, будем честны, сломали в спорах уже не один десяток копий, пытаясь понять как ему это удается. Женщина покачала головой. — Это все еще загадка для меня. Мое предположение в том, что его М-фактор ведет себя иначе, и я могла бы ответить более развернуто, если вы захотите... Шуруп охотно кивнул, а я же поспешил собрать свои вещи и убраться подобру-поздорову — чувствовать себя тупым варваром с камнем и палкой рядом с ней во время её лекций, переполненных отраслевых терминов и заумных названий у меня сегодня не было никакого желания.***
Я и еще десяток девушек разрозненно сидели на скамьях неподалеку от берега, наблюдая через бинокли за тем, как одна из групп канмусу сдавала экзамены по групповым маневрам. Гепка же, привычно усевшаяся у меня на плечах, возбужденно размахивала руками и комментировала происходящее. — Бее-еездари! — скандировала она, сложив ладошки «мегафоном», — Кто ж так маневрирует, тьфу! Да моя бабушка на инвалидной коляске маневрировала бы лучше вас! Позоо-оорище! — …Не боишься, что тебе за такие слова прилетит потом от всего потока? — Быстрые ноги пиздюлей не боятся! — воинственно заявила мне на это коротышка, храбро подбоченившись. Немного подумав, добавила, — …ну и ты ведь защитишь, когда прижмет, ага? — Куда денусь, — я улыбнулся, когда Гепка продолжила дразнить выступавших канмусу, будучи в полной уверенности что её эти канмусу гарантированно не услышат. А вот соседки по лавкам — вполне себе. — Гепка? — Ммм? — Скажи мне вот что: а ты самолеты Глубинных сбивала когда-нибудь? Этот вопрос заставил девчонку чесать репу. — Ну… э-ээ… было пару разочков, но это так, чистым везением было. А чего спрашиваешь? Я неловко заерзал на месте, начав жестикулировать. — У меня не получается. — Как так? — Как бы объяснить, — я смущенно почесал подбородок, — мне трудно разделять внимание, не теряя в точности. Когда я вижу тренировочные мишени или слышу их координаты, все мое внимание сосредоточено на орудиях, и мое ПВО… ну, их точность во время стрельбы главными калибрами оставляет желать лучшего. А когда воздушных целей больше десятка, и все они летят меня атаковать одновременно с морскими целями… да, в общем, ты и сама наверняка все видела. Гепку мои жалобы не впечатлили. — Шпалоидная ты моя сущность, без ГМО и прочих вредных добавок, — начала она, — ты меня-то чего спрашиваешь о таких высоких материях? Если не забыл, у меня из вооружения две торпеды и пулеметик с небольшим боекомплектом! Спроси кого классом постарше, авось помогут советом, — девочка развела руками в сторону, как бы извиняясь. — Да уж ладно… я так, чисто поинтересоваться, вдруг знаешь, — отмахнулся я. Гепка же недовольно запыхтела: её явно расстроил тот факт, что она не могла мне ничем помочь. Однако уже через некоторое время её лицо просветлело, а сама она вытянула руку вверх, громко выкрикнув: — Африка! У меня таки есть дельная мысль! — Это «Эврика», дурила. — Да-да, как скажешь… короче, ты бы сходил к авианосицам со своей проблемой, вот что я думаю! — Авианосицы? Почему к ним? — А ты что, не знаешь какие они у нас у-уумные? — Гепка явно кого-то сейчас пародировала, специально понизив тембр, — на козе не подъедешь! — Ладно, а если по-серьезному? Гепка слезла со своего насеста, только чтобы в следующий момент со всей дури садануть по моей спине ладошкой. Удар я едва почувствовал, а вот сама непоседа недовольно зашипела, начав трясти рукой в воздухе и со всех сил дуть на свои покрасневшие пальчики. — Ай-ай-ай-ай… Так это… ты просто представь на минуточку, какой невероятный уровень концентрации наверное нужно иметь, чтобы одновременно контролировать пару-тройку эскадрилий?!***
Аккуратно лавируя за спинами обедающих девушек, я с Гепкой следовали за канмусу эскадренного миноносца Z-19, ожидаемо собирая богатый урожай любопытствующих взглядов с соседних столиков. — Эскадренный миноносец «Герман Кюнне»! — представилась наш гид, подойдя к одному из столов, а затем отдала честь сидящей за ним девушке, — Разрешите обратиться, мэм? — Разрешаю. Вижу… сегодня ты пришла не одна, — высокая платиновая блондинка, одетая в характерную черную униформу, которую носили все немецкие канмусу, перевела взгляд на меня, осмотрев с головы до ног. Её легкая предвкушающая улыбка растеклась по лицу, когда она жестом пригласила нас сесть за столом, — Порт-Артур, какая встреча. Вживую вы даже выше, чем мне рассказывали. — Граф Цеппелин, — я уважительно кивнул, — я также… наслышан о вас. — Можно просто Цеппели. Надеюсь, вы слышали обо мне… только хорошее? — она проследила за тем, чтобы мы сели, а затем кивнула миноносцу, разрешая той идти по своим делам. Столик авианесущей канмусу, как одной из «старших офицеров» Железнокровных стоял немного особняком от всех остальных, но сейчас кроме авианосца и нас за ним никого не было — Тоса с остальными, скорее всего, отсыпаются в кроватях после дежурства или тренируются в спортивном зале, сбрасывая накопившейся стресс. — Если про вас и гуляют плохие слухи, то мне они неизвестны, — начал я, — но сейчас у меня к вам есть важный вопрос. — Конечно, спрашивайте, — она для вида поковырялась вилкой в своей порции, не сводя с меня самого пристального взгляда. — Как вам, авианосцам, удается контролировать столь большое количество самолетов одновременно? Конечно, общие принципы я мог бы узнать и у инструкторов, но я предпочитал доверять информации, полученной из первых рук. — Ах, так вопрос по работе… — её довольное выражение лица сразу померкло, словно часть Цеппели утратила ко мне всякий интерес, — а я уж надеялась, что вы хотели попросить меня о свидании под луной… У меня даже глаза на лоб выкатились от такого заявления. Соблюдая осторожность в формулировках, я спросил: — …Несколько самонадеянная мысль с вашей стороны, не думаете? — Чужую вошь назад положь! — поддакнула Гепка, подсевшая ко мне сбоку, — У тебя там часом ху-ху не хо-хо? Цеппели одобрительно хмыкнула. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сомнения. Особенно — когда речь идет о тех, кто ставит свою жизнь на кон в боях против Глубинных. К тому же, я считаю себя дамой… весьма открытых взглядов, когда дело доходит до отношений. И я ожидала, что вы, Артур… будете готовы к тому, что ваши пристани будут проверять на прочность предложениями для установления… международного статуса, так сказать. Она провокационно наклонилась вперед и подмигнула покрасневшей от возмущения Гепке, потрепав последнюю по голове. — Конечно же это было простой шуткой, не более и не менее. Но раз уж вы пришли сюда не из желания познакомиться поближе с моими палубами … не вижу смысла протягивать руку помощи даром, — она хитро улыбнулась мне, — ведь какое удовольствие от результата, что дается не упорным трудом, а преподносится готовым на блюде? — Не понимаю. Мы же с вами не враги, в конце то концов. Цеппели согласно кивнула. — Но и не близкие приятели. Моим же врагам место в могилах, и имя им — Глубинные, — она отложила столовые приборы в сторону, — слышала, что вы помогли поймать и заточить одну из Принцесс. Как она вам? Что представляет собой? О чем её мысли? — Информация за информацию? — смекнул я, и Цеппели согласно качнула головой. Я огляделся по сторонам: немецкие канмусу, к моему удивлению, уже разошлись по своим делам, оставляя нам с Цеппели возможность поболтать без утайки. Думаю, что ничего страшного не случится, если я выскажу о Химе собственное мнение. Сущая мелочь за возможность нормально воевать. — Она оказалась… куда благоразумнее, чем я думал. Я ожидал кровожадного монстра в человеческом обличье — но никак не личность, что прячет свои мысли за слоями из слов и смыслов. Она крайне проницательна. Я не могу ничего сказать о её тактическом гении кроме того, что известно общедоступно, но её интеллект весьма высок. Некоторое время канмусу обдумывали эту информацию: даже Гепка, что сидела со мной по соседству, нехарактерно для той хмурилась, размышляя об услышанном. Наконец, Цеппели спросила: — Так что же, считаете её умнее вас? Я дал вопросу повисеть в воздухе какое-то время. — …Сложно сказать. Но, в чем она однозначно меня превосходит — так это опыт. Для нас её поимка стала полной неожиданностью — и даже так она адаптировалась, обменивая каждую кроху информации на то, что нужно ей. — Вот оно как, — авианосец некоторое время выглядела задумчивой, — …это интересно. Спасибо что рассказал. Полагаю, теперь настала моя очередь?***
— Шах. Легкий стук, и одна фигура занимает место другой. — Шах. Фигуры поочередно меняли места несколько ходов, прежде чем короля загнали в угол. — Шах и мат, Принцесса, — я не мог не позволить себе легкой торжествующей улыбки, тогда как лицо Химе оставалось сосредоточенным. Интересная… игра. Прежде я находила подобные поля и фигуры, пока слуги мои поглощали корабли, но никогда ранее мне не приходило на ум, что их можно использовать так. Она молча подняла фигурку короля и королевы, рассматривая их в свете потолочных ламп, и уголки её губ дрогнули в легкой улыбке. — Я удивлен, что вы не смогли оказать сопротивления ни в одной из партий. Честно говоря, я был расстроен куда меньше аналитиков, что подсказывали мне каждый ход через встроенный наушник: людям было смерть как интересно посмотреть, какой стратегии будет придерживаться Химе в умозримой стратегической игре. Да, это было бы нечестно, но мнение Принцессы-Аэродром по этому поводу никого не волновало — важно было лишь то, как она себя поведет. Пойдет ли она в атаку? Будет ли защищать своего короля за пешками, отправив в бой свои самые сильные фигуры, или наоборот? Будет ли пытаться жульничать и нарушать правила? Все это и даже больше терзало умы военных, получивших в свое распоряжение шанс увидеть из первых рук «стратегический гений» Глубинных Принцесс. И… они остались почти ни с чем. Химе из игры в игру, несмотря на изменения в «моей» собственной стратегии, повторяла одну и ту же схему: все пешки шли в атаку наравне с сильными фигурами, и благодаря подсказкам мне удавалось без особых затруднений разделываться со всеми ими, загоняя потом и короля. Все как по учебнику. И слишком уж просто против той, кто едва не поимела нас в Заливе Креста. Не вижу смысла прикладывать собственных усилий в простых игрищах, — она наблюдала за тем, как я убирал фигуры внутрь доски, — однако и обратное верно для того, чего я жажду. Скажите, о Принц мой… получит ли моя сестра шанс, что выпал на долю мне самой? Сложенная доска с лежащими внутри фигурами была убрана на место, и лишь затем она услышала мой ответ: — Командование посчитало вопрос её поимки… приоритетной задачей. Химе выдохнула и заметно расслабилась. Спасибо. — Не о чем меня благодарить. Я собрался было уходить по своим делам, но внезапно мне стало любопытно. — Скажите мне, Химе… Как вы контролируете собственную авиацию? При помощи Ауры, о Принц мой, — насмешливый тон в её голосе давал понять, что она не даст мне разузнать все детали так просто. Я, вздохнув, сел обратно на стул. Ну что же, давайте теперь играть уже в её любимую игру. — Чего вы хотите? — спросил я. Вашего доверия, Принц, — ответила, не колеблясь, Аэродром, — мы видимся уже семеро солнц, и вы всё столь же непримиримо враждебны ко мне, как и в первую нашу встречу, даже несмотря на заключенные Узы Консорциума. Разве не показала я вам, что достаточно разумна и миролюбива? — Я вижу перед собой лишь существо, которое пойдет на всё, чтобы достигать собственных целей. Существо, которое готово убивать, лгать и юлить сколько потребуется, лишь бы прожить еще один день. Иного и быть не могло, — Принцесса-Аэродром без всякой обиды приняла мой упрек, — так поступил бы любой, кто оказался на моем месте. — Не пытайтесь делать из себя жертву обстоятельств. Но ведь так оно и есть, о Порт-Артур. Выживать в мире, где соперник ваш имел фору в тысячи лет, и чьи амбиции на безраздельную власть над миром не знают равных — задача, требующая от таких как я крайних и самых решительных мер. — Если бы Глубинные Химе хотели сосуществования с человечеством, они попробовали бы договориться. Убедить, что примитивы теперь под их контролем, и бояться нечего. Уверен, что рано или поздно мы смогли бы найти компромиссы. Если попытки разговоров были, то мне о том неведомо, — Химе бросила быстрый взгляд в сторону Куйбышев и Теннеси, стоявших на воде и охранявших грот в рамках предосторожности: после связывания Уз и принятия Клятвы со стороны Химе командование распорядилось вернуть большую часть обучавшихся в учебный процесс, а охрану бункера из числа канмусу осуществлять куда более ограниченным и регулярно сменяемым контингентом, — и, в отличии от вас, о наивный Принц мой, я не тешу себя надеждами о светлом будущем. Даже воюя с нами, земные народы не забывают грызться меж собой, вступая в локальные сражения за ресурсы. Раз люди не способны ужиться друг с другом… с чего мне верить в их способность мирного сосуществования с другой цивилизацией, не менее амбициозной и воинственной чем они сами? Эта прагматичная мысль задела меня за живое. То, как Глубинная видела людей… показывали их с неожиданной стороны. Своими словами она справедливо обличала присущую и им и нам жадность, и мне нечем было парировать её обвинения. Все, кого я встречал на своем пути, рассматривали Глубинных как бедствие, которое нужно лишь пережить, пока канмусу разберутся с возникшей проблемой… или как чуму, от переносчиков которой нужно избавиться. Даже предложение о возможности принятия Клятвы такой как Принцесса-Аэродром было сперва встречено командованием в штыки, и лишь необходимость выведать у Химе больше информации да позиция Минджу о возможности задуманного позволили мне с трудом сдвинуть этот вопрос с места. И даже так, мое недоверие Химе было для неё очевидным: любое сказанное ею слово я подвергал сомнению, принимая лишь позицию аналитиков, что пропускали через себя каждый наш с нею разговор. Мотивы её поступков открыто и понятно излагались самой глубинницей… и все равно я не мог поделать ничего, кроме как сохранять крайнюю осторожность при общении с ней — Принцесса-Аэродром была и по праву остается массовым убийцей, и я не мог относиться к ней никак иначе кроме как к тикающей бомбе, которая неизвестно когда взорвется прямо мне в лицо. — Пока вы не заслужили моего доверия. Вы получили лишь гарантию собственной неприкосновенности в обмен на ответы, но на этом всё. Девушка напротив меня оживилась. Значит… я добьюсь вашего доверия, если расскажу вам, как я управляю авиацией? — Химе положила свои заметно окрепшие руки на стол, — вы мне не враг, Порт-Артур, и, как вы и сказали, должны ведь Принцессы когда-то попытаться сделать первый шаг, верно? Неожиданное изменение в её позиции смутило меня, но лишь ненадолго. Я решил дать ей шанс: — Это… будет хорошим началом.***
Я валялся в собственной комнате, наблюдая за тем, как закатные лучи окрашивали стену напротив окна во все оттенки оранжевого. Идти куда-то и что-то делать вечером не хотелось совершенно. Мои же мысли крутились вокруг того, что я узнал от двух сторон, находящихся по разную сторону баррикад, на методы управления авиацией и распределения внимания в бою в целом. Авианесущие канмусу, с одной стороны, были грозной силой: одна возможность безнаказанно топить подлодки противника чего стоила. С другой стороны, их работа в морях и океанах была сопряжена с целым ворохом условностей. Так, при волнении на море свои самолеты канмусу могли запускать, только двигаясь против ветра. Никакой стрельбы, никакого поиска целей, даже лишних телодвижений со стороны девушки стоило избегать, стараясь при этом, образно говоря, лишний раз не дышать: авиамодели, пусть и копии настоящих самолетов, несмотря на всю канмусячью «магию» кланялись в ноги потокам ветра, ибо даже от их небольшого завихрения от надстройки «острова» взлетающий самолётик могло ненароком сдуть в сторону — и в таком случае он рисковал отправиться за борт, не успев набрать положенную скорость. Одно хорошо: как оказалось, авианосцам не приходилось вручную управлять каждым самолетом своей эскадрильи — в этом их воздушные силы больше походили на дронов, которые выполняли заложенные в них команды. Если обстановка требовала смены их поведения — канмусу отправляла сигнал. Если силы её находились на достаточном удалении — как правило использовался самолет-разведчик, который играл роль ретранслятора и болтался между основной массой и канмусу, выступая одновременно с этим лакмусовой бумажкой и заблаговременно предупреждая об опасности, на случай если кто-то из недругов умудрится проскользнуть и подобраться на некомфортное для авианосца расстояние. Мой вопрос о недостаточной точности ПВО во время стрельбы главным калибром здорово рассмешил Цеппели: я как-то позабыл о том, что физика по прежнему оставалась бессердечной сукой, и отдача главных калибров, какой бы незначительной мне она самому не казалась, безусловно влияла на то, насколько прицельным будет мой огонь из «Бофорсов». Немецкий авианосец подтвердила мои дальнейшие догадки: стрелять из всех орудий, одновременно с этим маневрируя… будет красочным, но крайне неэффективным стилем боя для любой из канмусу. Возможно, если вам повезет, вы даже кого-то заденете… но при этом станете самой привлекательной целью на ближайшие пять и более квадратных километров, потому что шум от такой канонады будет крайне отчетливым. Все, что останется противнику — так это, потирая ладони в предвкушении, лениво навестись всеми орудиями на примерное местоположения «буйного», и синхронным залпом накрыть квадрат огнем. — Молчание в морском бою — настоящее золото, — твердила мне Гепка, на что Цеппели согласно кивала головой. — Теория темного леса, — брякнул я тогда не подумав, на что канмусу непонимающе пожали плечами, и их просьбы рассказать об этой самой теории встретились с моим собственным удивлением. Я не знал, о чем она была. Иногда эти провалы в памяти меня жутко раздражали. Как бы то ни было — стрелять из ПВО и одновременно поднимать собственную авиацию было тем, чего канмусу старались избегать, и мне, судя по всему, следовало научиться сосредотачиваться на чем-то одном. Испытания, в которых меня загоняли превосходящим числом противника, были по своей сути стресс-тестами моего обвеса, а не моих способностей к многозадачности, так что по мнению Цеппели в этом плане мне не о чем было переживать. На фоне авианесущих канмусу Глубинные были теми еще читерами: их авиация с высокой колокольни плевала на госпожу Аэродинамику — их монстрики могли иметь искаженные формы и размеры от теннисных до баскетбольных зубастых шаров с подвешенным к ним вооружением; быть боевыми платформами, летающими не иначе как на слабосильной реактивной тяге, или одноглазыми летающими нечто, выполнявшими у авианесущих Глубинниц Во-класса и Химе роль разведчиков и удерживаемые в воздухе не благодаря а вопреки вообще всему, что мне и человечеству было известно о физических законах. Благодаря рассказам Принцессы-Аэродром мне даже стало известно о разновидности крылатой химеры, походившей больше на союз одноглазой облезлой кошки и летучей мыши с лошадиными зубами — эти стремительные милые создания прямиком из ночных кошмаров обычно таскали в своих когтистых лапах внушительное количество взрывчатки, только чтобы сбросить этот подарочек на зазевавшегося противника. Спасало только то, что создать таких тварей могла даже не всякая Принцесса, а сами ужасы предпочитали нападать только под покровом темноты. — Как вы создаете авиацию? — спросил я тогда, и даже военные в моем наушнике затаили дыхание. Используя Ауру, о Принц мой, я придаю материалу желаемую форму, а воля моя вдыхает жизнь в моих новых слуг. Я не смогу показать сейчас многого… лишь небольшую демонстрацию. Принцесса не стала ходить далеко за примером: взяв с моего позволения шахматные фигурки, она придала фигуре королевы знакомые очертания… её самой, тогда как фигурка короля приобрела мои собственные. Довольная проделкой Принцесса протянула королеву мне, тогда как моя фигура осталась за ней. По словам Химе, макроманипуляция с материей, наподобии той, что потребовалась чтобы возвести тот же Улей, тратит много умственных сил… и даже так её оставшейся сырой мощи хватало, чтобы держать в подчинении огромную стаю. Я предпочитаю не полагаться на случай, отдавая на откуп сирых слуг моих собственную судьбу, — увещевала меня Аэродром, — а потому силой разума своего я крепко держу в узде свои эскадрильи… Из её словесных кружев не до конца становилось понятно, работала ли её Аура с авиацией Глубины по иным принципам, чем те о которых рассказывала мне Цеппели — с непредсказуемой природой Принцесс это в равной степени могло быть как грубым управлением и направлением в желаемую сторону собственных воздушных сил, так и тонкий прямой контроль каждого отдельного юнита. В последний вариант верилось слабо — хоть Принцессы лишь внешне схожи с людьми, факт владения подобной силой был бы за гранью воображения. Кроме того, на наводящие вопросы на эту тему Химе предпочла не распространяться, либо утаивая от меня собственные секреты, либо не давая мне и военным сделать однозначных выводов о её стиле боя. Из пучины обуревавших меня мыслей вырвал требовательный стук. — Это вам, — солдат, чьего имени я не знал, передал мне ворох запечатанных писем, а затем, козырнув, ушел по своим делам. От одного взгляда на адрес отправителей было понятно, что мне срочно нужно было найти одну непоседу.***
Найти моего адьютанта не составило труда. Сложность представила попытка не привлекать внимания остальных канмусу. Ну а как иначе, когда парень, с позволения вновь дежурившей у входа в корпус Кирова, вламывается в женское общежитие как к себе домой? — Они все-таки написали?! — шок и радость на лице у Гепки были непередаваемыми. Она ловко вырвала из протянутой руки предложенное письмо, начав вгрызаться в его содержимое. Почти каждая из девчонок настрочила минимум по страничке текста, которые Гепка, соответствуя собственному характеру, с моей широкой отмашки решила зачитать вслух. Нетрудно было догадаться, что наша сидящая в гостиной парочка быстро собрала вокруг себя стайки первокурсниц: те, не нарушая построения, кружили вокруг Гепки, с восторженными «ооо!» и «ууу!» передавая друг другу по цепочке приложенные к тексту фотокарточки, на которых на фоне К-07 в потертых службой обвесах красовались Победа, Фрунзе, да канмусу-близняшки, Диана и Паллада. …Так, в своем письме Победа сухо пересказывала события, что последовали со времен моего с Г-5 отлета: моего учителя ожидаемо сдернули со своего поста, вызвав в столицу. Вслед за этим к базе К-07 приставили усиление аж в полтора десятка китайских канмусу с линкором Хуан Чанг во главе, а Самуэль, как новый руководитель, наладил работу базы и исследовательского корпуса в частности. К острову, судя по фотографиям, стягивалась масса грузовых кораблей, которые везли в себе просто огромное количество строительного материала — реконструкцию и капитальный ремонт объекта, судя по всему, решили проводить с имперским размахом. Сама девушка, под раздававшиеся глубокомысленные мычания окружавших канмусу, писала что с нетерпением ждет новой встречи и желает мне удачи в обучении. Фрунзе ограничилась лишь короткой запиской:«Щелкни этой балде подзатыльник да посильнее… и передай, что я очень по ней соскучилась.»
— Я тоже скучаю по тебе… чекистка моя, — утирая слезинку едва слышно пробормотала Гепка, когда я легонько шлепнул ту по голове. Затем пришла очередь близняшек, и если письмо Дианы по своей сути в общем-то можно было охарактеризовать как дружеское… то вот написанные Палладой обещания, которые она всерьез была намерена реализовать в следующую нашу встречу, с первых строчек вогнали добрую половину потока первокурсниц в густую краску, а потому коротышка, едва начав читать, немедля сложила то письмо вдвое, аккуратно затолкала в конверт и вернула тот мне, отводя глаза в сторону и бормоча, что «некоторые очень уж быстро взрослеют». Письмо Чен Хай было особенным: если девчонки из Северного Парламента обошлись простыми бумажными конвертами, то у представительницы побочной ветви императорской семьи письмо пестрело золотым оттиском и самой настоящей толстой гербовой печатью — два скрещенных морских якоря с мордой дракона, что устрашающе раззявил пасть, как бы грозясь загрызть ненароком того, кто не имел права на доступ к письму. Дополнительно маленький красный оттиск печатки с надписью «только для вручению адресату» на передней стороне конверта лишь убеждал в правоте собственных мыслей, так что, под разочарованные вздохи прочих канмусу и Гепки в частности, это послание я читал про себя и в одиночку, отсев на всякий случай в самый уголок. В отличии от остальных девушек Чен Хай написала свое письмо от руки, и тут и там на полях я замечал маленькие, почти микроскопические точки от чернил. Письмо вышло занимательным… по многим причинам. Китайский авианосец вполне прямо и открыто писала о том, как сильно она скучает о времени, которое она проводила в моей компании, и от этого я чувствовал себя не в своей тарелке: Чен Хай явно не знала о том, что я уже некоторое время не был одинок, а оттого её чаяния о скорой встрече неприятно щемили сердце — авианосец радушно приглашала меня посетить столицу, когда в нашем обучении между курсами возникнет небольшой перерыв. Помимо этого, она сообщила много интересных деталей: в Китайской Империи, с мягкого намека её троюродного дяди на золотом троне, внезапно нашлось очень много желающих в правительстве повторить успех Минджу Ван. А с большим количеством желающих вопрос финансового обеспечения хотелок научного отдела К-07 даже не встал на повестке дня: специальным указом Императора проект «Шоненсен» стал приоритетным. Еще бы, получить какого-нибудь Су Ао или Цзо Ин в качестве аватаров после моего удачного примера стало, в условиях нехватки боеспособных китайских канмусу, едва ли не голубой мечтой имперского командования. Покатав эту мысль на языке я пришел к мысли, что вряд ли они были единственными, кто захотел вложиться в такую программу: как минимум Соединенные Штаты и Северный Парламент однозначно знали о моем существовании, а значит можно было ожидать подобных шагов и с их стороны. Кроме того она предупредила меня о том, что по данным внешней разведки и дипломатической работы, проведенной поддаными её государства, многие страны начинают активно интересоваться моей личностью — практически уверен что Бартон рассказал своим все, что было тому обо мне известно, и информация обо мне начала активно распространяться по миру. Ей известно минимум о нескольких попытках ООН организовать посещение моей Академии — на что, полагаю, правительство Северного парламента и руководство Академии «Анадырь-1» всячески отнекивалось, учитывая кого еще начали держать неподалеку совсем недавно. Само собой предупреждения на этом не заканчивались: Чен Хай предупреждала, что через офицеров Академии правительства государств могли попробовать сблизить меня с кем-то из обучающихся, используя «медовую ловушку»… В один момент желание смять и выбросить письмо в потрескивающий поленьями камин, установленный в гостиной, стало почти ослепляющим. Это бред. Никто бы не посмел приказывать канмусу чего-то подобного. Не после того, что я услышал и узнал об их отношении к личной жизни. Вместо подчинения импульсивному решению я дочитал письмо до конца, покачал головой и аккуратно сложил бумагу, убрав её обратно в конверт — письмо Чен Хай все еще было посланием члена императорской семьи, и проявлять неуважение такого уровня было недопустимо — не с таким количеством потенциальных свидетелей. Несмотря на все мое возмущение, на китайскую канмусу я мог злиться лишь с большим трудом — в конце концов, она лишь предупреждала меня о существовании подобной возможности… но мне не хотелось сомневаться в Сент-Луис, даже думать об этом. Я перевел взгляд на мою седовласку, мило беседовавшую с Гепкой: мелкая, энергично размахивая руками, в мельчайших подробностях описывала характер Фрунзе и рассказывала о передрягах, в которых они успели вместе побывать. Поймав мой взгляд, Сент-Луис мило улыбнулась и подмигнула, и от этого на душе стало немного легче. Нет, только не она.***
Наконец, этот день настал. Офицеры не спали еще с вечера прошлых суток — все, кто был посвящен в цель нашей экспедиции, многократно перепроверяли все, к чему имелся хоть какой то доступ — графики и маршрут следования, погодные условия, показания орбитальной разведки и отчеты о техническом состоянии кораблей и обвесов — путь предстоял неблизкий. Мне самому было трудно заснуть, оттого я без конца ворочался в кровати, гадая что нас ждет. Первоначальные предположения аналитиков о местонахождении второй Химе казались обоснованными: исходя из роли приманки, Принцесса могла отступать только вглубь материка — и, вот так совпадение, прямо севернее Эгвекинота, в котором она возвела собственный Улей, в Иультинском районе очень удобно протекала река, имевшая на своем берегу только один населенный пункт. Деревня Амгуэма, что из-за выработки ближайшего рудника пребывала сейчас в запустении, казалась идеальным местом для укрытия меньшей Химе. Кроме того, эта самая река впадала в Чукотское море, которое, ввиду климатической зоны и скудной биологической базы, почти с гарантией обуславливало отсутствие крупных стай Глубинных, патрулирующих в поисках еды, а значит и множественных противостоящих им сил ВМФ. Конечно, это море не было абсолютно безопасным, но существовавшие для контейнеровозов угрозы нападений примитивов ликвидировались сопровождавшими торговые караваны канмусу, а сами силы Северного Парламента регулярно следили за активностью в районе, не давая тварям подорвать репутацию безопасного маршрута. Ну и… Не бывает полностью опустошенных рудников, а значит дефицитный ресурс для формирования и развития стаи просто просится во владение какой нибудь предприимчивой химе. Этот вариант, казалось, был самым логичным для Принцессы-Аэродром, но и тут она сумела нас удивить. Оказалось, что, готовясь к нападению на Глубинную в заливе Креста, мы упустили из виду группу островов Куноргвун, расположенных в двухста пятидесяти километрах от островов Святого Матвея — каждый из небольших клочков суши, образовавшихся в результате подводных извержений, едва ли по своей площади превосходил территорию Академии. Подобных этим островам с момента появления Глубинных в океанах стало великое множество, и установить круглосуточный мониторинг за всеми ними не представлялось никакой возможности — в большинстве случаев контроль за популяцией противника у таких берегов осуществлялся авиацией дальней разведки на больших высотах, а также анализом съемок спутниковой группировки, но на этом все. Не ожидается никаких специальных карательных рейдов из канмусу — слишком много точек интереса, и слишком мало тех, кого можно оторвать от выполнения других задач. — Должно быть, она воспользовалась штормом, чтобы незаметно разместить там свои силы, — предположил один из офицеров, крайне раздраженный тем, что Глубинные умудрились неведомым образом спрятаться прямо у нас на виду. Дальняя разведка не дала результатов: казалось, эти островки из вулканической породы были мертвее мертвого — ни одной тепловой сигнатуры на снимках отмечено не было. Спугнуть молодую Химе неожиданным вниманием к этому квадрату мы тоже хотели меньше всего, а потому нам пришлось в этот раз просто поверить Принцессе-Аэродром на слово, не прибегая к более пристальным методам рекогносцировки: она как и мы была ограничена по времени, и водить нас за нос было не в её интересах… по крайней мере в этом конкретном случае. Когда я подошел к пристани, на канмусоносце «Лучезарный» уже полным ходом шла погрузка незнакомых мне боевых обвесов: пока я спал, из столицы спецрейсом прилетело еще несколько канмусу, но кто они и какого класса я не успел расспросить. Помимо ветеранов Северного Парламента, в эту миссию было включено несколько флагманов Академии, а также большинство тех, кто участвовал в миссии по уничтожению Улья. Инструктаж об истинных целях нашей поездки будет проведен только в море — сейчас все, кроме узкого круга лиц, считали, что мы собираемся отловить Высшую Особь, а не еще одну Глубинную Принцессу. Предосторожность, помноженная на паранойю. Помимо «Лучезарного» для сопровождения нам был придан и целый крейсер-вертолетоносец «Дуновение», настоящий боевой корабль присланный в усиление из Владивостока. В рамках нашей миссии на него были наложены целый ряд задач. Одна из таких задач — перевозка пленной: военные, несмотря на обстоятельства, просто не могли позволить Принцессе-Аэродром находиться на одном судне с другими канмусу и обслуживающим обвесы персоналом — слишком уж большим был риск. Тяжелый бронированный шестиосный грузовик солидно, с ревом двигателя и визгом разлетающегося из-под колёс гравия, продвигавшегося по грейдеру, с шумом остановился возле меня на пристани и знакомое покалывание татуировки на моей груди предвестило появление Химе. Она сильно изменилась с момента пленения: пусть и не в блеске своего могущества, но Принцесса уже не напоминала тот исхудавший скелет, коим была ранее. Её развевающиеся белые волосы сдувал в сторону сильный ветер, а глаза с красными зрачками щурились, еще не привыкшие к такому яркому свету после недель заточения. — Принять! — рявкнул офицер, и сопровождавшая Химе Тоса, что вышла прямо за ней, грубо подтолкнула глубинную, удерживая её руки за спиной железной хваткой. — Заключенная принята, — ответил я без особого энтузиазма, подойдя к Химе вплотную и ухватившись за её шею: начальство не горело энтузиазмом отпускать Химе обратно в океан, поднимая её шансы на побег, а потому предприняло все меры, чтобы осложнить заключенной любую попытку вырваться из хватки людей. Таким образом, в список сдерживающих мер попал и я сам: особенности действия Уз Консорциума и собственная физическая сила не давали Принцессе сбежать слишком далеко, а моя невосприимчивость к её ментальным силам ввиду заключенного квазисоюза лишала её возможности использовать свою Ауру в качестве последнего инструмента для нападения. Химе ничего не говорила все то время, пока я под присмотром Тосы конвоировал глубинную на судно. Лишь легкая снисходительная улыбка, которой она одаривала японскую канмусу, играла на её губах. — Возвращаюсь на канмусоносец, — Тоса пожевала щеку, когда меня и Химе завели в отдельную небольшую каюту, наиболее удаленную от двигательных отсеков и палубы, — повнимательнее с этой. Я ей не доверяю. Тут должны быть еще канмусу — свяжешься с ними по внутренней связи в коридоре у каюты, номер 11-35, познакомитесь. Запомнил? — Конечно, Пятая, — согласно кивнул, зевнув, — запо-омнил. — Тоса, — взгляд девушки смягчился, — зови Тосой, ты заслужил. Я растерянно провожал линкор взглядом, когда впервые за долгое время Аэродром подала голос, и в её тоне я явственно читал насмешку: О Принц мой, неужели ваше великолепие столь ослепительно, что даже безудержные грубияны теряются рядом с вами? — Ой, да замолкни ты уже наконец… Кроме меня и Химе в каюте никого не было: наблюдателей из обычных людей, как и методы удаленного контроля через камеры нельзя было использовать из-за Ауры Принцессы-Аэродром, что легко могла нарушить работу электроники в не слишком большой комнатушке, а испытывать нервы кого-нибудь из служащих на судне командование не решилось, так что на мои плечи выпала роль няньки. Прогнав призрак усталости дрянным порошковым кофе, я… принялся смотреть на Химе. Не скажу, что это было захватывающим занятием: Химе-Аэродром в силу обстоятельств и выработавшейся привычки смирилась с теснотой, тишиной и скукой, оттого она, замерев, почти недвижимо сидела на отведенном ей месте, не отрывая от меня взгляда. Какое-то время мы, не сговариваясь, играли в гляделки… в которых я с треском проиграл несколько раз подряд. Как бы ни были устроены глаза Принцесс, моргать, по всей видимости, им не было никакой нужды, хотя по её собственному признанию она не отказывала себе в удовольствии немного позлить Тосу, копируя поведение изредка подходивших посмотреть на пленницу офицеров. В один момент я окончательно расслабился: Химе, кажется, была довольна самим фактом начала поисков её сестры, и по тому как спокойно она себя вела стало понятно, что качать права и дебоширить, ставя под угрозу собственный план она не намерена, так что я решил развлечь себя разговором с ней: — Эй… а у Химе есть имена? Принцесса-Аэродром слишком длинное. Этот вопрос немало озадачил её. Некоторое время она хмурилась, размышляя над ответом. Дочери Моря несут бремя своей жизни и обязанностей, не имея необходимости как-то по особенному именовать себя. Те, у кого есть глаза и уши, без труда распознают нас в сиянии нашей Ауры, уникальной для каждой из нас. Однако… я в своё время задавалась подобным вопросом. Имя, в моем понимании, дает особую уникальность. Много циклов я со своей стаей путешествовала по Омутам рождения, пытаясь познать себя. — Тебе это удалось? Она покачала головой. Место, что удостоились лицезреть глаза мои с первым ударом моего сердца ранее принадлежало людям, но за долгие годы в Сумраке следы их истерлись под зубами подданных. Быть может позже… когда люди уподобятся вашей мудрости, перестав видеть во мне врага… я обрету свое истинное имя. — Ты мне не друг, Химе, — заметил я, но её весьма необычная философская концепция и ненавязчивая попытка обелить себя заставила меня против воли улыбнуться. — а что до имени... как насчет, скажем, Вармавы? Что за глупое имя, достойное пезанта, — её ответ был мгновенным. — Значит тебя устроит, если я буду звать тебя Химе? Все равно что обращаться ко мне Шоненсен. Это ваш… класс, я полагаю, и подобно канмусу был выдан вам людьми, что прячутся за вашей широкой спиной? Даже сейчас они жмутся к спинам двух, на верхних палубах — их ужас предо мной в высшей степени очарователен. — Ты… чувствуешь их присутствие? Даже отсюда? Путь к мастерству овладения Аурой открывает дорогу к таким способностям, которые ваши люди посчитали бы… неестественными. Она усмехнулась, почувствовав мой пробудившийся интерес по тому, как живо я изменился в лице от её слов… Это стало настоящим откровением от неë в тот момент, и я практически целиком обратился в слух. …Даже вы способны обучиться подобному, ибо признаю я вашу мантию власти по праву… Но ведь незачем вам учиться у собственного врага, что только и ждет, как бы вероломно предать вас, не так ли? Чему хорошему может научить первородное зло вроде меня? Её полная сарказма филиппика не подействовала на меня: я уже не первый день общался с ней, а потому прекрасно осознавал цель таких высказываний. — Я смог бы использовать эту и другие стороны силы Ауры на благо, — ответил я, но уверенности в моем голосе не было: совершено ясно что она просто дразнила меня, но не ответить на такую провокацию я никак не мог. Добро — вещь относительная, о Принц мой. Вы… я… канмусу и пажи мои во многом очень схожи между собой… в том числе и в стремлении защищать. Мы лишь две стороны… как же выражался тот человек… одной монеты… верно? — Глубинных не волнует ничего кроме их интересов. Вы заботитесь только о самих себе. А канмусу — нет? — Канмусу самоотверженны. Они защищают человечество. Защищают тех, кто использует их как щит между собой и нами, — поправила меня Химе. — ни больше, ни меньше. Лишь пешки на службе тех, кто за еду и славу толкает их на битвы с моим народом. — Хватит. Ох, если бы только вы обучились у кого-то способности закрывать свой разум от чужих речей, — издевка Химе была в высшей степени нахальна, — но я, в отличии от людей, что связали вас цепями верности, уважаю вашу волю, оттого замолкаю… Долгое время мы молчали, прежде чем я решился задать ещё один вопрос: — «Шепот»… тоже относится к мастерству владения Аурой? Принцесса-Аэродром провела пальцами по собственным губам, коварно и открыто улыбаясь. Наверняка я бы смог заставить её рассказать мне больше… Если бы я взял свои слова назад и пошел бы на уступки, а желания иносказательно вставать перед ней на колени у меня отсутствовало напрочь. Голова от усталости была чугунной, но я наверняка мог прождать еще полчасика, прежде чем звать смену… Приткнувшись к стене напротив севшей на колени Химе, я начал перебирать в уме последние мысли касательно собственного обвеса, и через некоторое время моя голова сама собой прижалась к металлической трубе, утопленной в стене комнаты. Так будет удобнее думать, подумал тогда я. Я, зевнув в последний раз, моргнул.***
Серое, заволоченное тучами небо. Такое монотонно-серое. Ни солнца. Ни тени. Ни-че-го. Фокусируюсь лишь с трудом: нет, это не небо. Это потолок. Грязный, в кровавых подтеках. Я почти ощущаю этот знакомый мне гнилостный запах. Почему он мне знаком? Концентрация от этой мысли на время сбивается, и голос, что настойчиво зовет меня, становится гулким, почти призрачным. Почему этот голос кажется мне таким знакомым? Мысли об этом заставляют мир вокруг меня подернуться рябью. Вопросы «почему» начинают кружиться вокруг меня. Из раза в раз, словно стервятники они вьются надо мной. Я забыл ответы на эти вопросы, но почему? Аргх, только не снова… Калейдоскоп цветов кружится перед золотыми глазами, смотрящими прямо на меня, и тошнота подступает к горлу… Серое, заволоченное тучами небо. Такое монотонно-серое. Ни солнца. Ни тени. Ни-че-го. Я впервые вижу это место. Здесь спокойно — я знаю, что ничего не грозит мне здесь. Подожди. Почему я считаю, что это место безопасно? Почему… Почему… Почему… И все снова, и все по кругу: калейдоскоп цветов перед золотыми глазами, неразборчивый голос, и какая-то важная мысль, которую я не помню. Что-то очень, очень важное! Опять эта тошнота… Серое, заволоченное тучами небо. Такое монотонно-серое. Ни солнца. Ни тени. Ни-че-го. В этот раз я ни о чем не думаю. Останки моего тела мирно покоятся на земле, и серый, весь в кровоподтеках потолок нависает надо мной могильной плитой. У меня нет ног, чтобы ходить. У меня нет рук, чтобы оттащить себя. Но разве это так уж важно? Нет, важно… но почему? Почему это важно? Почему… Почему… Почему… Серое, заволоченное тучами небо. Такое монотонно-серое. Ни солнца. Ни тени. Ни-че-го. Ничего меня не волнует и не тревожит. Разве в моем положении может меня что-то напугать? Я решаю послушать голос. Красивый, женский голос. Она поет. Поет прямо как… Не помню. Другой голос раздается словно из-под толщи воды: такой гулкий, что ни слова не разобрать. Он звучит настороженно, почти с опаской его обладательница зовет меня… Она зовет меня? Куда же она, глупая, меня зовет? Я никуда не пойду: у меня нет ног, чтобы ходить, и у меня нет рук, чтобы оттащить себя от могильной плиты. Мне хорошо и так. [Разряд!] — кричат на китайском. Мой мир становится четким до рези в глазах, и я кричу, как кричит существо в агонии, подобной моей. Я чувствую, как внутри меня что-то шевелится… ах, это же сердце. Мое сердце бьется, но сердце не принадлежит мне. Ведь оно чужое. Как я мог забыть, что у меня не может быть сердца? Но почему? Почему мне так страшно? Почему… Почему… мне так страшно… не за себя? Почему…***
— АААААА!!! — я с криком подскочил со своего места, озираясь по сторонам по-настоящему диким взглядом. Сердце колотилось в груди, а тело требовало действий. Бить или бежать. Бежать или бить. Прямо здесь. Прямо сейчас. Ах, вы пришли в себя, о беспокойный Принц мой. Знакомый голос привлек мое внимание: девушка-альбинос с рожками на голове сидела на полу сбоку от меня. Совсем вплотную. Но она не угрожала мне — её руки были расслаблены, а поза — непринужденной. Она не опасна. Но как же её… у неё же есть имя? У всех должно быть имя. — …А-аэродром? — мысли мои были спутаны и подобны тягучей патоке, а голова неприятно гудела. Такая слабость… все тело словно только вытащили из трясины. Руки и ноги покалывало, а кожа покрылась неприятным липким холодным потом. Собственной персоной, о Принц мой, — Химе дружелюбно улыбнулась, и её руки свободно вытянулись вверх. Заметив мое замешательство — раньше её руки были скованы кандалами — она пустилась в объяснения. Вы бредили во сне. Я попыталась разбудить вас, и потерпела в том поражение. Я не могла более медлить — вы становились все беспокойнее, а оттого я прибегла к более… грубому воздействию. Она помахала перед моим лицом остатками кандалов. Не успел я как следует обдумать эту мысль, как Принцесса-Аэродром протянула мне их и бережно вложила в раскрытые ладони. — Т-ты… ты освободилась, — несвязно бормотал я. В голове все еще раздавался неприятный звон, медленно стихавший с каждой секундой. Лишь для того, чтобы помочь тому кто мне важен. Мне можно и стоит доверять, о Принц мой. В этот момент дверь в каюту с визгом отворилась, и две незнакомки почти влетели внутрь. — Руки вверх, лицом к стене! — закричали они, и одна из них, высокая розоволосая девушка, двинулась прямо ко мне… Калейдоскоп мыслей пронесся в моей голове: «Ч-что они делают?», «Разве им не рассказали, что тут Химе?», «Зачем они к ней лезут? Её аура вредна для людей!» Времени не было, так что я грубо толкнул одну из одетых в форму офицеров, желая помочь… и обшитая сталью стена со скрежетом прогнулась, когда женская фигура влетела в неё, точно выпушенный снаряд. О боже, что я наделал?! — Ах… сука, как же это было больно, — захрипела та, и вторая девушка замерла на месте, прежде чем требовательно обратиться: — Назови себя! — Ч-что? — Н-назовись, сейчас же! Класс, имя, серийный номер обвеса! — она нажала на какую-то кнопку на её костюме, и в тот же момент сирены раздались по всему кораблю. — Нет, стойте, это недопонимание! Я случайно![Внимание: тревога. Это не учения. Повторяю: это не учения. Всему персоналу…]
— Заткнись и ответь на вопрос, мать твою! — девушка была на грани, — Класс, имя, серийный номер обвеса! Живо! Четкий приказ расставил все на места. Ответить на такие требования было легко. Я помнил, кто я есть. — Порт-Артур, военно-морская база, шоненсен, серийный номер на обвесе отсутствует. Имею временное гражданство Китайской Империи, мэм. Её напряженная, готовая к бою стойка слегка расслабилась, и девушка повернула голову к пострадавшей: — Ты как, Полтава?! Вторая в ответ на это зашлась хрипящим кашлем, прежде чем ответить: — В норме… ебать, вот это он меня приложил… Стук множества сапог по металлическому полу: люди на судне пришли в движение. — [Что там у вас, Архангельск, Полтава?!] — зло зашипела рация на костюме у второй. Архангельск, значит. — Разбираемся, капитан, — девушка коротко кивнула мне, — Отошел от Химе ко мне, живо! — Но я же… — меня мутило, — я помочь… хотел… я случайно… — Выполняй приказ, кому сказано! А ты… живо к стене! Держи руки так, чтобы я их видела, или я тебе все кости переломаю! В досье на тебя сказано что ты понимаешь мой язык, так что не прикидывайся дурочкой! Я, все еще покачиваясь, сделал два неуверенных шага в её сторону, держась за стену. Ох… сколько шума, мой Принц. Увидимся позже, а пока… наберитесь сил. Архангельск, стоило мне до неё добраться, почти сделала во мне дыру — настолько пронзительно она смотрела на меня. Почему она так испуганно смотрит? — Сядь и не дергайся! В следующий же момент она схватилась руками за мое лицо и пальцами сдвинула верхнее веко. Было неприятно, но пришлось терпеть: что бы она не делала, на то должна быть причина. — Он чего, того? — подала голос Полтава, опасливо посматривая в мою сторону. Глаз неприятно щипало, но приходилось терпеть. — …не того, — девушка, изучавшая мой глаз почти минуту, наконец выпустила меня из железной хватки, — никаких внешних признаков Перехода. — Слава Ленину, пронесло… — девушка с облегчением выдохнула, только чтобы в следующий момент ойкнуть и припасть к полу, придерживая себя за бок. Меж тем Архангельск вновь схватилась за рацию. — Ложная тревога, капитан. Подробности уточняем. Через пару секунд противная сирена тревоги перестала выть, а автоматическая система уведомлений сообщила всем о необходимости возврата всех присутствующих на борту обратно к работе. В следующую секунду меня снова как следует тряхнули. — Ты чего себе позволяешь? Совсем с дуба рухнул?! Или это она виновата? — спросила меня Архангельск, кинув теперь по-настоящему убийственный взгляд в сторону Принцессы-Аэродром. Растерянность в моей голове уступила место гневу. Да Химе тут вообще не при чем! Одним движением я стряхнул её руки со своей одежды, заставив ту отшатнуться. — А ну-ка убери от меня свои пальцы, — сцедил я, — с эскадрой или своим парнем будешь так обниматься. Это, казалось, заставило её перевести дух и немного спустить пар. Она закачала головой, но явно жаждала больше подробностей. — Так, успокоились все… — она глубоко вздохнула, — Артур, Полтава, на выход. Стоило нам покинуть каюту, как Архангельск остановила меня и, заперев за нами дверь, без лишних промедлений вновь спросила. — Так, Артур. Мне сейчас не до любезностей. Отвечай кратко: это что сейчас за крик был в каюте? — теперь истеричных ноток в её голосе уже не было. — Уснул… случайно. Кошмар приснился. Химе разбудила — я… спал неспокойно. — Почему сразу не сказал об усталости?! Почему смену не позвал? Ты должен был! Чем ты думаешь? — шок и недоверие в её голосе были неизмеримы. Пристыженный, я отвел взгляд в сторону. — Не ожидал… что вот так резко вырубит. Оно как-то само собой получилось… я не хотел, правда… Все еще не убежденная моими словами, высокая голубоволосая девушка с янтарными глазами хмыкнула и скрестила руки на груди. — За что мне это только все, — риторически спросила Архангельск, покачав головой. — Я, конечно, люблю мальчиков погрубее… но это уже как-то слишком, — прошипела стоявшая чуть в стороне Полтава, держась за бок. — Забирай парня с собой, — распорядилась канмусу, — я встану на дежурство. Артур, сдать пост. — Пост сдан, — протянул я, кожей чувствуя как на меня надвигаются громадные проблемы… Ударить другую канмусу… О чем я только думал, придурок. — Пост принят. И включай голову, Артур, мы уже в море! Я коротко зевнул, отдал честь канмусу, прежде чем Полтава, практически вися у меня на плече, была утащена мною прочь. После того, как меня провели через всех врачей, которые только были на судне (я до сих пор содрогался, вспоминая как, не стесняясь в выражениях, отчитывала меня на китайском Минджу Ван — оказывается китайский оччень богат на… разные эпитеты. Узнал пару новых интересных слов и понятий о себе да в такой форме, что Гепка уважительно бы присвистнула), Полтава лично втащила в один из кубриков и уложила на кровать.***
Ранний рассвет поприветствовал меня в кают-компании: я проснулся слишком рано относительно остального экипажа, так что просто выпросил себе кружку самого крепкого чая, который мне только смогли приготовить, и, сидя за деревянным столом на диванчике, медленно сербал из неë, будучи при этом мыслями совсем далеко отсюда. Сказать, что мое настроение было на высоте — все равно что на белом глазу утверждать, что Принцессу-Аэродром можно устроить воспитательницей в детский сад: мысль, конечно, забавная, но что-то мне подсказывает что в её воспитании возобладает «дарвинистский» подход. — …Здравия желаю, найдется место для раненой? — спросила меня розоволосая девушка. Я даже не заметил, когда она успела ко мне подкрасться. — И тебе того же. Садись, Полтава, — я подвинулся на диванчике, освобождая для нее место. Девушка подсела сбоку, удерживая в руке дымящуюся кружку кофе. Приятный запах защекотал ноздри, заставив меня шумно втянуть носом бодрящий аромат. Какое-то время мы сидели на своих местах, опустошая напитки: только шум волн за бортом и легкая качка нарушали хрупкую атмосферу умиротворения. Но рано или поздно эту тишину надо было прервать: канмусу пришла ко мне не просто так, но судя по всему никто из нас не знал, как правильно начать давно назревший разговор. Наконец, Полтава заговорила: — …Вообще если по-хорошему, как положено по Уставу, так я тебе сейчас должна такую словесную взбучку устроить, чтоб при одном моем имени тебе икалось до скончания веков твоих, рукастик ты мой шаловливый. Благо, опыта успела понабраться со своей эскадрой — много там было… всяких инцидентов. Я молчал, не мешая ей развивать мысль. — …и я прекрасно вижу, как в твоей голове крутится один-единственный вопрос: «Раз она со мной такая дружелюбная, где же то самое сакральное НО?». Я молча кивнул. — Что же… ты поступил глупо, импульсивно, не подумав и не взвесив свое решение, это свершившийся факт. Будь ты обычным матросом, за один только факт нападения на канмусу при исполнении ты угодил бы под военный трибунал. Но… ты не человек, и необычные обстоятельства произошедшего несколько сгладили наиболее острые углы, а также горячие умы в руководстве Флота. Ну и я… несколько поспособствовала мирному разрешению вопроса, когда врачи наконец отпустили. Кроме того, я до сих пор помню как дрожали стены от крика той азиатки, так что мне кажется, что тебе с головой хватает воспитательниц, — она смущенно почесала ногтем щеку. Я же почувствовал прилив стыда. Из-за моей безалаберности такая хорошая девушка пострадала… — Полтава… ты это, прости дурака. Не хотел я тебя тогда так толкнуть. Девушка, довольно щурясь от обдувавшего её лицо ветерка кондиционера примирительно помахала свободной от чашки ладошкой, ткнув меня локтем в бок. Её серьезный настрой словно выветрился в один момент: — Да что уж там, будет! По правде если говорить, так это мы с Архангельском конкретно затупили, что каплей какой-нить зелёный после попойки: совсем профдеф догнала и в черепушки нам отдолбилась как следует: мы же по привычке к капитану поперлись на карту смотреть, а на деле нужно было к тебе заглянуть, поздороваться… Не признал тогда в нас канмусу, правильно поняла? — Да… глупо как-то получилось, — ладонь потерла мою шею, когда я вспомнил события прошедшего дня. — И не надо было за меня вступаться, я тут по факту единственный… залетчик. — Позволь не согласиться~ — девушка, по видимому, не собиралась мне уступать. — Ты был на взводе, мы были на взводе, я к тебе кинулась, несмотря на предупреждения… — Нет, это не правда… — возмутился было я, — вы не виноваты, я… я сам должен был с вами связаться! Мне даже Тоса об этом говорила! — Ладно… сойдемся на том что накосячили все, — девушка пожала плечами, — тем более мы даже разбираться не стали, когда услышали тот жуткий крик. Думали что все, показала Тварь свое истинное лицо, и прям в тот момент лицо тебе обглодала… ну и влетели с двух ног, только что в обвесы не обулись. Девушка ненадолго замолкла, прежде чем вновь продолжить. — Ну и… все мы не без греха. Знал бы ты, сколько мы в своё время дерьма в начале службы офицерам за шиворот бросали, не извинялся бы так. А то, что случилось это так… — она небрежно отмахнулась, — мелочи бытовой жизни канмусу. Не ты первый и не ты последний кто после кошмаров руками на кораблях размахивался. Чего приснилось-то хоть? — Если б я только знал, — моя голова удрученно сникла: как оно зачастую бывает, подробности пережитого сна почти выветрились из головы. Я прекрасно помнил факт практически животного ужаса… но что или кто был его причиной, я понять так и не смог. Минджу Ван свалила все на Химе с её Аурой, но в этот раз я не был склонен с ней согласиться: никакой выгоды от такого маневра Принцесса-Аэродром не получала, и то, что она до сих пор спокойно сидела в каюте под присмотром Архангельска, лишь подтверждало эту теорию. — Ты сказала что канмусу тоже руками машут, ну, от кошмаров. С вами тоже так бывает? Полтава поставила кружку на стол. — Мы, канмусу, может и не люди, но и не бездушные же машины войны: у меня вон папа с мамой в Томске живые до сих пор, хоть и старенькие. А что по вопросу твоему… так время от времени все канмусу посещают психологов. Вот как у меня например в Балтийском дела обстоят: после каждого задания как миленькая идешь к Светоловой, на осмотр значит. Она тебе вопросы разной степени скуки позадает, ты поотвечаешь, бумажки проклятые позаполняешь, чтоб бюрократию соблюсти. Чего не того в тебе уследят, особенно если эскадра потери понесла — и все, на большую землю недели на две едешь в приказном порядке. Мальчики, магазинчики… все как у всех. Отдохнешь и сил наберешься, если раньше не сдернут по приказу, — тут Полтава позволила себе трижды постучать по столу, — и обратно к месту базирования, а там и новые задачи не за горами. А если вдруг после миссии ты к Светловой на осмотр сама не идешь, лежишь в кровати бревном круглые сутки, своих сторонясь и руками размахивая — то тут уже либо эскадра твоя тебя спеленает и насильно сдаст на руки офицерам, либо адмирал в компании канмусу потяжелее придет на разговор обстоятельный. — Из-за Перехода, да? Канмусу кивнула, содрогнувшись плечами. — Его самого. Я сама с таким не сталкивалась, а вот Архангельск в свое время хлебнула от души, еще в те времена когда у нас протоколов против этой дряни не было. — Расскажешь? Та в ответ развела руками. — Почему бы и нет, знать такое по-хорошему во Флоте вообще нужно всем и каждому. Так вот… в её эскадре, лет пять назад, девчонка была, лет семи от роду. Она сама вроде как московская, но случилась Инициация и та сразу в оборот к Объединенному Флоту на стол попала. Совсем кроха тогда была! А годика через три, как Академию под Мурманском кончила, в Североморске значит — определили к моей подруге. И не просто маломеркой оказалась — целый эскадренный миноносец «Гремящий»! Бедняжка хотела соответствовать громкому имени своего оригинала… Но не сумела. — Как так? — Да вот так: на одной из миссий твари у неё на глазах канмусу «Сообразительный» ноги сгрызли, а потом и вовсе на дно еще живую утащили… — тон девушки стал мрачным, — а когда их эскадра вернулась в порт, девчушка у себя закрылась, подругу оплакивая. Офицеры её трогать тогда не стали — как-никак она с той канмусу всю Академию вместе прошла и два года одну лямку в строю тянула. А на следующее утро Архангельск решила заглянуть к «Гремящему». — И что? — Ну и все, пиздец: склеры голубоватые, зрачки мыльные, словно ослепла от слез. Командира эскадры «Гремящий» не признала, кинулась на ту словно животное. Ну а подруга моя долго рассуждать не стала… ну и, ты понимаешь. До сих пор себе простить не может того, что тогда сделала. Жуткая история. — Но сейчас не так? — с надеждой спросил я. Та уверенно мотнула головой. — Сейчас — нет. Сейчас и канмусупсихологи, и регулярные строгие проверки, и принудительный отдых — впрочем, я повторяюсь. За последние года три вообще ни одного инцидента с Переходом — вот мы здорово и испугались, когда увидели тебя, неадекватного. Стань ты как «Гремящий»… — девушка заметно дрогнула, и тут же сдавленно ойкнула. Она ведь до сих пор ранена… — …Ты как, сильно болит? — Ну так, приятного мало… о, точно! Мне же тут флотские сказали, что ты у нас лекарь одаренный? Одной рукой калечишь, а второй, значит, лечишь? Намек был более чем просто прозрачным. — Ну так, есть немного. — Ну раз «есть немного», то давай, бери на себя ответственность! — Полтава подмигнула мне, а затем повернулась спиной. Что ни говори, а эта канмусу производила на меня приятное впечатление неунывающей девушки. Одного касания мне хватило, чтобы удивленно присвистнуть: вся спина Полтавы была, по своей сути, огромным синяком. — Твою мать… — Да ладно тебе! Это так, царапина, — девушка собрала свои волосы в пучок, открывая вид на её молочного цвета шею, — знал бы ты, как Архангельск один раз из боя выходила, уже так сильно не впечатлялся бы. На ум пришла Чен Хай, и я замотал головой: — Вот уж не знаю что и думать на такие слова. Мою ладонь окутало зеленоватое свечение, и девушка одобрительно замычала. Не желая делать ситуацию еще более неловкой, чем она уже была, я решил поддержать разговор: — А что… давно вы обе на службе уже? — Шесть лет уж как обвесы царапаем… А ты у нас, я так поняла, зелёный курсант? — в её голосе проклюнулось ехидство, — признайся, скольких уже к себе в бухту загнал? Пятерых? Семерых? — Полтава, перестань. Это не смешно. Мне уже рассказали о взглядах канмусу на отношения. Девушка в ответ обиженно фыркнула. — Артуу-уур… ты давно канмусу по одной линейке стал мерять? — Хочешь сказать, что ты против идеи отношений? — Не то чтобы против… — она повернула ко мне голову, оценив меня взглядом, — просто среди наших есть девушки, которые не только бабочками в животе думают. Я слегка надавил ладонью на проблемный участок, её плечо под рукой легонько хрустнуло и Полтава почти замурлыкала от удовольствия. — Считаешь себя особенной? — Пфф… Артур, тебе что, лет десять? Я просто здраво смотрю на вещи. Она схватила кружку с кофе и, осушив одним глотком до дна, пустилась в рассуждения. — …Ну вот найду я себе любовь всей своей жизни, втрескаюсь в него по уши — чтобы мир в розовых очках, бабочки в животе и увольнительные с ним в тихом домике на берегу озера… В голосе Полтавы сквозила железобетонная убежденность. — …а потом меня прихлопнут, рано или поздно. Все равно, как: в рядовом рейде, или же в битве против кого-то вроде принцесски твоей. Пуля дура, а снаряд это самая тупая сука, которую только можно встретить в океанах — оно вообще не думает, кому причинять боль. И вот тону я где-нибудь в Тихом Океане, а мой ненаглядный, которому я в вечной любви клялась, и знать не знает, что меня больше не дождется. Полтава передернула плечами. — …или еще хуже: парень, которому я предложу кольцо и свой браслет с якорьком, внезапно заболеет. Раком, например. Или его собьет машина, или зарежут хулиганы какие залетные в подворотне… Она ненадолго задержала дыхание, когда мои руки спустились на поясницу: её корпусу здорово досталось. Сколько же болеутоляющих она приняла, чтобы вот так спокойно двигаться, безо всякого намека на боль? — …в общем, некоторые вроде меня однажды поняли, что нахуй эту сопливую романтику, а оттого уважают лишь, ну, случайные связи. Ну и… приятно греет мысль, что сердце как минимум одного человека или канмусу не будет разбито потерей своей половинки. Кстати об этом… — тон Полтавы стал заговорщическим, — говорят, ты пассию уже нашел? — К чему ты это упомянула? — мой голос резко стал недовольным. — Ну так, она вроде американка, если слухи не врут. А ты, насколько я понимаю, документс на зе оформление ихнего ситизеншип не подавал? Думал уже о том, как вы куковать будете друг без друга на разных концах земного шарика? Или к американцам свалишь, на нас забив? Вот жеж, а об этом то я как-то не подумал… Как ни посмотри, а ситуация получилась до крайности запутанной: временное гражданство Китайской Империи, если пошевелить извилиной, оформлялось с прицелом на мою дальнейшую службу в этом государстве. Да, с меня пока взятки гладки, и ничто не помешает мне оформить уже другое по букве закона… но если по окончанию обучения я и впрямь свалю в Штаты, вряд ли это понравится той же Гепке или Минджу Ван, которая вкладывала в меня и мой обвес столько сил. Останусь уже тут, с ними — и о потенциальных встречах с Сент-Луис можно будет только надеяться. — Не знаю я, — наконец отвечаю как есть, — вообще как-то не задумывался. — Ох, бремя влюбленных идиотов и идиоток не обошло стороной и тебя, кораблемальчика… — Полтава притворилась что была в абсолютном ужасе. Даже ладошку ко рту приложила, для верности. Её спина уже была более-менее в порядке, так что она обернулась обратно ко мне, протянув мизинчик. — Позволь снова представиться. Канумусу «Полтава», линкор Северного Парламента. Одна из четырёх дредноутов типа «Севастополь». Рада знакомству! Я примирительно улыбнулся, протянув свой мизинец в ответ. — Мирись-мирись-мирись, и больше не проделывай девушками дырки в стенах? — уточнил я. — Порт-Артур, шоненсен, первый и единственный. Девушка довольно осклабилась, не сдерживаясь и от души тряхнув рукой. — Сойдет и так, для начала. Ну что, друзья…? — Само собой? — тон моего голоса был далек от уверенного. — …с привилегиями? — продолжила она, хитро улыбаясь. — Полтава, ща в лоб же получишь. — Стоило попытаться, — девушка пожала плечами, — если что, мое предложение всегда открыто~ — Ургх… Тебе говорили, что ты надоедливая? — О, Архангельск твердит это на постоянной основе!***
[Автор совершает бросок кубиков…]
***
Спустя двое суток наши корабли наконец прибыли к островам Куноргвун: в этих широтах уже было значительно теплее чем в Академии, оттого я мог дольше оставаться на палубе, щурясь от яркого солнца и ветра, пока канмусу из группы охранения курсировали где-то на горизонте, отслеживая возможные угрозы для нашего конвоя. К всеобщему удивлению и удовлетворению ни одна заблудшая стая Глубинных не попалась нам по пути: даже Гепка, заходившая к нам на огонек время от времени, откровенно жаловалась на скуку. Она надеялась, что ей удастся, по её же словам, «хорошенько размяться» после скучной учебы в Академии. Сейчас на палубе, помимо меня, стояли обе канмусу-линкора, Архангельск и Полтава, а также Принцесса-Аэродром, выглядевшей более нетерпеливой, чем я когда-либо видел прежде. Принцесса-Аэродром справедливо предупредила, что если мы приблизимся к островам, младшая Химе посчитает что её укрытие было раскрыто, и это может вылиться как в скоропостижное бегство, так и в попытку сопротивления. Желая избежать возможности навредить её младшей сестре, Принцесса-Аэродром предложила отправить собственный самолет Глубины для передачи сообщения. Руководство, поскрипев мозгами, не придумало ничего лучше чем пойти в данном случае на уступку. — Принцесса-Аэродром, можешь запускать самолет-разведчик. Химе мягко дернула руками, вырвав их из хватки линкоров, прежде чем подошла к самому краю палубы… и из её спины вперед вытянулась лента, запустив вперед и ввысь маленького, меньше теннисного мячика зубатого монстрика с миниатюрными пушками и маленькими белыми крылышками по бокам. Набрав высоту и скорость это создание сделало один круг вокруг корабля и, явно получив приказ от своей хозяйки, устремилось к группе островов на горизонте. Теперь оставалось только ждать ответа. _____________________***
Состояние События: 43% ---> 50%
(1 Стадия запущена)
***
Артиллерия: 5/15 *отвечает за количество орудий главного, вспомогательного и зенитного калибра +ПВО-специализированная оборона — порт располагает большим числом орудий, направленных на противодействие летательным аппаратам (атаки Артура по летательным аппаратам будут проходить с преимуществом) Специальное оборудование: 0/25 *Улучшение существующей инфраструктуры порта. Каждое улучшение идет после 5 вложенных очков. Сенсоры: 9/9 *отвечает за дальность обнаружения противника системами радиолокации, гидролокации, шумопеленгации, радиотехнической разведки. +Аура «Принца» (помощь) — Одним присутствием на поле боя в пределах прямой видимости вы улучшаете боевую координацию между канмусу и иногда даже помогаете точнее навести прицелы на вражеские цели. (Броски на точность стрельбы канмусу в бою получают преимущество) Мобильность: 3/3 *отвечает за скорость (максимальную/крейсерскую) и маневренность. При отсутствии данного параметра (значение «0») передвижение без помощи невозможно. +Якорь — возможность укрепления на водной глади и развертки располагаемого вооружения (дает +2 к Борьбе за живучесть; на земной поверхности получаемый бонус — +4); Штраф: Артур не может двигаться с места дальше небольшой очерченной области «укрепления». Боевые части: 5/10 *отвечает за скорость и точность стрельбы из орудий всех калибров, скорость обслуживания авиагруппы, скорость минных постановок, скорость перезарядки торпедных аппаратов, точность торпедной стрельбы. +Автоматизация перезарядки — Вы стреляете вполовину быстрее, чем это задумано конструкционно. (в боях Артур получает дополнительный кубик урона при атаке основным, дополнительным и вспомогательным калибром.) Борьба за живучесть: 7/15 *отвечает за скорость устранения различных повреждений (пожаров, затоплений, поломок оборудования и т.д.), повышает боевую живучесть (возможность устранения повреждений непосредственно в боевой обстановке, использование повреждённого оборудования) +Полевой ремонт — используя М-фактор, раз в час вы способны чинить любой модуль (вплоть до жизненно важных) до приемлемого состояния за кратчайший период времени. Применяется к любым целям. Штраф: через два часа такой поврежденный модуль отказывает окончательно, вызывая болевой шок у цели, и предотвратить это можно только в медблоке или постоянно используя на такой канмусу целительские способности Порт-Артура. Тыловые службы: 10/20 *отвечает за скорость и ранг общих ремонто-восстановительных работ канмусу. +Линии связи — Возможность прямой мысленной коммуникации с другими канмусу (поскольку мы не канмусу, а «шоненсен», и технически не являемся кораблем.); +Расширенные доки: Вы можете воздействовать М-фактором и связанным с ними способностями до трех целей одновременно.