Зовут: Том, фамилия: Харди

      Успел… Я успел! Петра мягко подрагивала в моих объятиях, а сам я не сильно отличался от неё. Впервые за долгое время я по-настоящему испугался. Мне довелось много жестокости повидать на своем веку. Она была и в первой жизни, и во второй. Жестокость была разной: начиная от самой малозначительной и, скорее случайной, заканчивая бессмысленной и беспощадной. Но сейчас… Сейчас на моих глазах была глупая, иррациональная, жестокость подростка. Бессмысленная, суровая. Та, за которую в любом случае придёт расплата. Даже не будь здесь меня.       Я был напуган ею. В голове не могу уложить факт того, что обычные девочки, даже не являясь кровными врагами, не являясь наемницами, просто делающие свою работу, были готовы искалечить жизнь другому человеку. И за что? За внимание какого-то там пацана? За моё внимание? С таким я сталкивался лишь в мире культивации! Но ведь это другой мир… Здесь двадцать первый век, а не суровое средневековье!       Стоило мне почувствовать очередное содрогание, сопровождаемое тихим всхлипом девочки, прижавшейся к моей груди, как внутри начала нарастать ярость. Холодная, опасная и такая знакомая. Она словно твердила мне: отомсти. Сломай их! Преподай урок, который они никогда не смогут забыть! Заставь их страдать в тысячу раз сильнее, чем страдала она! Раздави, не оставляй за спиной, избавься… И, ох небеса всеобъемлющие, как же мне хотелось поддаться этому шёпоту. Как же хотелось задвинуть Петру за спину и с мрачной решимостью переломать каждую косточку в теле, заставляя их собственную Ци поддерживать жизнь и сознание. Хотелось увидеть выражение их лиц, перекошенные в гримасе ужаса и агонии. Хотелось увидеть на них осознание, за что они страдают, за что будут вскоре молить о быстрой смерти… Но я не мог. Не мог поддаться шёпоту. Не тогда, когда в моих объятиях та, кому я нужен сейчас. Я понимал, но не хотел принимать, борясь с самим собой.       Части памяти, доставшиеся от двух жителей двадцать первого века, активно противостояли той, для кого жизнь человека и гроша ломаного не стоила. Два человека, взращённых на постулатах о справедливом правосудии столкнулись с тем, кто привык сам быть обвинителем, судьёй и палачом в одном лице. Я понимал, что прощать такое нельзя, но убить? Искалечить? Сломать жизнь как того хотели они? Я хотел, но не мог. Просто не мог.       В тот миг, когда я почувствовал Петру, всё моё тело напряглось, выдавая доступный максимум. Нас разделяли несколько сотен метров. Я видел, как они говорили что-то, видел, как «шестёрки» Томпсон удерживали вырывающуюся Петру, и видел то, как «главная» занесла ногу над её коленом. В тот момент я был ещё далеко. Мне не хватало скорости предотвратить это. Я погружался в отчаянье. Не успею… Я не успею. Ещё бы чуть-чуть… Будь я чуть сильнее, прилагай я чуть больше усилий в развитии и, возможно, этой ситуации можно было бы избежать. Но я не прилагал. Не развился. Не избежал. В тот момент во мне что-то надорвалось, а затем, со звуком разбившегося стекла, внутри меня полыхнула Сила. Всесокрушающий поток хлынул из даньтяня, за доли мгновения проносясь по всем меридианам, наполняя мельчайшие каналы и ответвления жизненной энергией. Я почувствовал, как моё тело наполняется давно забытой мощью, а мир словно замедляется. Уже понимая, что это, я не стал тратить время на удивление или радость, нет, вместо этого Ци послушно хлынула из каналов в мышцы, укрепляя их и усиливая. Телом будто выстрелили из пушки, и я на полной скорости влетел в переулок, выставляя кулак, нацеленный в грудную клетку Томпсон. Во мне взыграли старые рефлексы.       В последний миг я опомнился, подавив желание убить эту суку, размазать по стенам одним единственным ударом. Я знал, что с такой скоростью и силой, попросту сомну кости и разорву органы, оборвав её жизнь. Но нельзя. Это не мой старый мир, а я не тот, кто диктует свои правила миру, благодаря силе. Пока не тот. Я сместил удар ниже, гася инерцию за счёт собственных мышц. Но даже так, этого хватило для того, чтобы мгновенно вывести из строя Томпсон. К сожалению, тело ещё не было готово к настолько сильным нагрузкам и спустя мгновение его прострелило болью от растянутых сухожилий и связок, но это было уже не важно. Я успел…       Дальше было проще – опомнившиеся подельницы хотели было что-то мне сказать, но я был не в настроении, а замашки монаха, любившего вбивать своих врагов в грязь лишь с помощью собственных кулаков, так и норовили прорваться. Каждой досталась ровно одна пощечина, слегка усиленная Ци, отчего спустя мгновение, все три валялись на земле без сознания. Идиллию портило лишь то, что Томпсон всё ещё пыталась выблевать собственный желудок, а красная щека Петры начала разбухать, искажая её красивое лицо. И с тем и с другим я вполне мог разобраться, но начать решил с последнего.       Благодаря переходу на новый уровень, мне стали доступны некоторые фишки, которых, порой, так не хватало в прошлом. Одной из таких была способность управлять жизненной энергией в чужом теле. Моя Ци, в один момент, можно сказать, эволюционировала. Стала сильнее, тяжеловеснее, отчего управлять ей в чужом организме стало не просто возможно, а довольно легко. Раньше она не отличалась своей «плотностью» от энергии обычных людей, из-за чего, при попадании в тело другого человека, она «сливалась» на фоне его энергии. Это как залить воду в кружку с водой и пытаться управлять только что налитой водой не понимая, где какая. Сейчас же, если продолжать аналогию, моя Ци, можно сказать, стала маслом – тягучей, плотной, против той же воды.       Направив свою жизненную энергию от даньтяня, по главным меридианам к верху тела, оттуда по каналам та попала в руки, мне оставалось лишь довести её до ладоней, не выпуская в мышцы, а пустить через естественные «ворота» в тело девушки. Секунда, две и моя Ци резво отзывается в теле Петры, а там уже дело техники – часть энергии заставить разойтись по телу, начав резонировать, передавая информацию о состоянии организма, а уже затем направить оставшуюся к поражённым местам. Я нахмурился. Повреждения оказались больше, чем мне казалось: трещина в ребрах с левой стороны, отбитая селезёнка и кишечник, гематома на животе, синяки на руках и плечах, прикушенный язык и щека, легкое сотрясение мозга и разрывы капилляров в щеке и надорванная барабанная перепонка. Впрочем, ничего, с чем бы не справилась Ци, но счёт к Томпсон только что сильно увеличился и если раньше, я уже подспудно смирился с произошедшим, и «жители двадцать первого века» готовы были праздновать свою победу над «китайским дикарём», то сейчас всё стало резко наоборот.       — Петра, ты как? — силой воли пытаюсь погасить вновь давшую о себе знать ярость.       Девочка в моих руках слегка заворочалась, после чего подняла на меня свои красные заплаканные глазки.       — Я… Спасибо… — Петра слегка зарделась, опустив взгляд, а потом, словно осознав что-то, её глаза расширились, и она медленно приложила ладонь к своей уменьшающейся на глазах распухшей щеке.       — Не… болит? — шокировано спросила она, а потом на меня подняли непонимающий взгляд. Ладно, признаюсь, тут я сглупил. Петра девочка не глупая и, зная её, скоро начнёт задавать немного неудобные вопросы. Стоит ли её просвещать на тему своих способностей или нет?       — Я рад… — на фоне Томпсон вновь издала не самые приятные звуки, отчего Паркер перевела на неё взгляд и было там… Я уже знал, что увижу, но в то же время надеялся увидеть другое. Теперь я точно был уверен, что она станет героиней в будущем. Во взгляде Петры на лежащую Джину не было ненависти. Неприязнь, легкий страх и… сочувствие. Многие люди, видя, как их мучитель, поверженный, корчится от боли, смотрели бы на это с восторгом, торжеством, ехидством или мстительным удовольствием, но не Петра.       — Джина…       — Петра. — девушка подняла голову на мой голос, — Ты хочешь им отомстить? — я должен был задать этот вопрос. Нет, не ради Петры. Я уже понимал, что она ответит, но должен был спросить. От её ответа будет зависеть многое.       — Я… — девочка замялась. Она переводила свой слегка растерянный взгляд от одной лежачей девушки к другой. Я её не торопил, смиренно ожидая.       — Нет. — Петра подняла свой взгляд на меня, а в её глазах стояла твёрдая решимость. Что же…       — Хорошо. Как твои ноги? Идти можешь?       — А? Д-да! — Паркер вдруг осознала в каком положении находится. Её щечки окрасились в розовый, захватывая шею и краешки ушек, а сама она отпрыгнула от меня как ошпаренная.       — Вот и хорошо. — на сердце стало тепло от таких вот её реакций и эмоций. Живых, противоречивых, милых. — Поймаешь нам такси?       — Такси? — девочка нахмурилась, слегка сбитая с толку, — Я… Хорошо. А… ты?       — А я сейчас.       — Том…       — Я сейчас, Петра. — пришлось слегка надавить голосом. — Я обещаю, что не сделаю им ничего плохого.       На меня посмотрели малость недоверчивым взглядом, но спустя пару секунд игры в гляделки, Петра сдалась и не слишком уверенно развернулась, после чего направившись на выход из подворотни, периодически оборачиваясь и бросая взгляды на меня, стараясь увидеть одно лишь ей понятное нечто.       Когда силуэт девушки скрылся за углом дома, с моего лица медленно сползла лёгкая полуулыбка, прочно прилипшая к лицу ещё в прошлой жизни, а я сам развернулся к лежащей недалеко Томпсон. Извини, Петра, но я не врал, когда говорил, что не сделаю им ничего. Ведь это будет лишь она одна…       Лицо Томпсон было красным, перемазанным в собственных соплях и остатках блевотины, а глаза были насыщенно красными, от обилия полопавшихся капилляров в них. Она тяжело и прерывисто дышала, периодически содрогаясь. Сомневаюсь, что она видела меня, думаю лишь смазанный силуэт из-за заливших глаза слёз, но это было и не важно.       Подойдя к ней, я окинул девушку взглядом, отмечая её былую красоту, от которой сейчас остались лишь следы. Томпсон можно было действительно назвать красоткой: длинноногая блондинка с правильными чертами лица и привлекательным спортивным телом. Жаль, что мозгов нет… Подавив мимолётную слабость, я тряхнул головой, отбрасывая ненужные мысли, а затем наступил ботинком ей на шею, передавливая дыхательные пути. Томпсон начала брыкаться, в тщетных попытках сбросить мою ногу, её руки цеплялись за мои штаны, а изо рта раздавись сдавленные хрипы, в то время как глаза девушки начали бешено метаться из стороны в сторону. Она пыталась бить меня, стучала кулаками по ногам, скребла ногтями по земле, но я не ослаблял нажим, чувствуя, как с каждой секундой её сопротивление угасает.       — Запомни этот момент, Джина. — я говорил медленно и размеренно, в голосе не было ненависти, ярости, жалости или ещё чего. Лишь безразличие. — Запомни то, что привело тебя к этому. — губы Томпсон налились синевой, которая медленно переходила на всё остальное лицо, в то время как она мертвой хваткой вцепилась в мою штанину, — Запомни и не забывай. Второго шанса не будет. В следующий раз, — резко убираю ногу с шеи, отчего девушка делает глубокий рваный вдох, — Я просто убью тебя. — после чего замахиваюсь и точным пинком в челюсть вырубаю её, слыша характерный хруст костей.       Может Петра и не хотела ей мстить, но я не мог оставить подобное без внимания. Я двести лет жил в жестоком мире, где сила – всё. В мире, где сильный вправе распоряжаться жизнью слабого. В мире, где правосудие – удел сильнейших. И пусть я уже не тот, кем был раньше, но жить по принципу «подставь другую щеку» сейчас, в этом мире, я не намерен. И так уже поступил куда милосерднее, чем должен был.              

* * *

             Через час на лице Петры уже не было и следа произошедшего. Ци отлично справилась со своей задачей, а пешая прогулка после короткой поездки на такси по вечернему городу, за которую я всячески старался отвлечь девушку разговорами на разные темы, давала свои плоды.       — Перекусим? — проходя мимо китайского ресторанчика, предложил девушке, прекрасно зная, что после лечения на еду пробивает только так. Судя по её лицу, я попал в точку.       — Давай. — за время прогулки Петра оттаяла. Нет, она словно сбросила оковы. С каждой минутой она, будто становилась увереннее в себе. Нет, она всё так же продолжала мило смущаться, но уже не было взгляда забитого щеночка, который шугается каждого резкого движения в его сторону. Она словно стала живее.       Ресторанчик представлял из себя типичную семейную китайскую забегаловку с десятком столиков. Меню тоже было ориентировано на американцев, то есть «традиционные» китайские блюда, как их видят в этой стране. Заказав еду у молодой официантки азиатской внешности, мы продолжили болтать обо всём и ни о чём, в ожидании заказа. Но как бы Петра не ходила вокруг да около, было прекрасно видно, что она очень хочет что-то спросить.       — Спрашивай… — не дав больше мучать девушке саму себя, я придвинулся ближе к столу.       — Что? Ты о чём? — Петра состроила непонимающее выражение лица, при этом заметно вздрогнув.       — Задавай, говорю, вопрос, который тебя гложет. — а тем временем нам принесли заказ. Ничего такого, просто рис со свининой в кисло-сладком для меня и удон с курицей для неё.       — Так заметно, да? — неловко потупила взгляд девушка. Без очков Паркер была словно другим человеком. Нет, очки ей шли, но придавали вид девочки из средней школы, а не старшеклассницы. Сейчас же, когда очки слетели и разбились, девушка была вынуждена обходиться без них, что позволило увидеть Петру с другой стороны. Без очков, её красота раскрывалась. Она более не казалась девчонкой из средней школы, а, скорее, просто миниатюрной девушкой. Красивой, привлекательной, а благодаря Ци, всё ещё находящейся в её теле, мне удалось немного поправить ей зрение. Временно и не очень сильно, но, насколько я знал, без очков, она мало что вообще видела. Да, палюсь, но раз уже всё равно начал…       — Ага… — подцепив палочками кусочек свинины, начал жевать. А ведь недурно, я ожидал чего-то много хуже. Пока же я орудовал палочками, Петра ёрзала на стуле, собираясь с духом.       — Скажи… Скажи, Том, — она громко сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну, — А что ты думаешь обо мне? — после чего вся, словно, сжалась и, кажется, даже зажмурилась. В первую секунду мне хотелось ляпнуть что-нибудь. Ну там, использовать излюбленный мужской приём «Я есть Валенок» – упрощенный вариант «Я есть Дуба», но потом я задумался. А действительно, что я о ней думаю? Вот если отбросить все шутки и прочее. Что я чувствую к Паркер. Понять, что настоящий вопрос звучал именно так, мог любой более-менее дружащий с мозгом человек.       Так что же? Изначально это был интерес к кумиру детства, который быстро был задвинут на задворки, от осознания, что мне интересна сама девушка. Петра Паркер, а не будущая Паучиха. Нет, она тоже интересна, но я их разделял. Есть одна, а есть другая и не факт, что вторая вообще появится. Мне было интересно с Петрой, поскольку девочка была умна не по годам, а я соскучился по более-менее нормальным собеседникам, которые могут связать два слова, не вытирая при этом сопли о собственную штанину. Я проникся к ней симпатией и желанием защитить, но только ли? Мне с ней интересно, мне нравится её улыбка, нравится смотреть на то, как она с серьёзным лицом размышляет над чем-нибудь и как при этом прикусывает губу. Я не хочу видеть её слёзы и, как стало сегодня ясно, готов убить того, кто хочет причинить ей вред. Сказать, что она мне просто нравится будет неправильно. Но и любовь… Я слишком давно перестал в неё верить. У Сени была лишь подростковая любовь, которая больше похожа на желание обладать напополам с похотью. Сунь Хэ же… Он никого не любил. Ему нравились женщины, нравился секс, но он не любил. Чего я хочу от Петры? Просто секса ради «галочки» и собственного усиления? Отношений? Чего?       — А что думаешь обо мне ты, Петра? — имея опыт долгой жизни, довольно легко понять себя. Понять свои мысли, принять чувства. Я уже понял, но понимает ли она?       — Я… Мне… — кажется, нет.       — Счёт пожалуйста! — Петра вздрогнула, непонимающе смотря на меня. Я же лишь мягко улыбнулся, показывая, что всё нормально, оплатил счёт и подав руку девушке, ни говоря более ничего, направился на выход.       Молчание продолжалось и в тот момент, когда мы вышли на улицу и по прошествии пяти минут неспешного шага по ночным улицам Манхэттена.       Наконец, Петра остановилась.       — Том…       — М?       — Кажется… Я люблю тебя…       — Кажется?       — Нет. Я точно люблю тебя.