A Butterfly Flapped its Wings

      Следующее утро выдалось теплым и солнечным. И спустя несколько часов мама Такемичи крикнула ему, поднимаясь на пару ступеней по лестнице, что ее не будет в городе всю следующую неделю, и что завтрак уже на столе. Он что-то промямлил в подушку, отвечая, уже достаточно привыкший к ее приходам и уходам (в основном уходам). Такемичи внезапно резко выпрямился, вспомнив обещание Ханмы прийти за ним, когда он встанет, чтобы они могли потренироваться. Угол наклона солнца подтверждал, что время было ближе к обеду, чем к завтраку. Он выбрался из постели и, спотыкаясь, побрел в ванную, включил душ и прыгнул под него прежде, чем вода успела достаточно нагреться. Он взвизгнул, как маленькая девочка, радуясь, что рядом никого нет и этого не было слышно. Быстро умывшись, он обернул вокруг себя полотенце и побежал через холл обратно в свою комнату, чтобы одеться.       — Эй, Ханагаки? Я имею в виду, Такемичи? — знакомый голос эхом разнесся по лестнице, и Такемичи подпрыгнул, проклиная свою маму за то, что она снова не заперла дверь.       — Подожди, Ханма! — крикнул он в ответ, быстро натягивая спортивные шорты и футболку поверх своей все еще влажной кожи. Он схватил бумажник и телефон с прикроватной тумбочки, проверяя его, чтобы увидеть пропущенный звонок от Ханмы, сделанный несколько минут назад.       Когда он спустился вниз, Ханма стоял у кухонного стола, а его обычная прическа «faux-hawk» была распущена и свисала челкой ему на лоб. Он накладывал себе омурис, который мама Такемичи оставила для него.       — Эй, это мое, Ханма-кун! — Ханма виновато поднял взгляд от тарелки, пододвигая ее к Такемичи.       — Вот, возьми остальное. Извини, я не завтракал, — Такемичи недоверчиво посмотрел на тарелку, затем, нахмурившись, снова на Ханму. — Чувак, я ничего не подсунул, просто съешь это!       Такемичи взял палочки для еды и отправил кусочек в рот, прожевывая и проглатывая. Его глаза расширились, а на лбу выступил пот. Он бросился к холодильнику, схватил пакет с молоком и сделал несколько глотков прямо из пакета, а Ханма разразился радостным хохотом.       — Твое лицо! Ты такой красный, ха-ха! Ты же знаешь, что я люблю острую пищу, верно? Тупица, просто запихивай в рот как можно больший кусок, как будто это не превратит твой пищевод в швейцарский сыр!       Такемичи хмуро посмотрел на Ханму, его лицо выражало крайнюю степень предательства.       — Можешь забрать остальное, придурок, — пробормотал он себе под нос, передвигая тарелку обратно к Ханме и доставая из буфета протеиновый батончик.       Ханма радостно расправился с тарелкой, сполоснул ее и сунул в посудомоечную машину. Глаза Такемичи слегка расширились, он был удивлен тем, что Ханма действительно был достаточно вежлив, чтобы убрать за собой.       — Я был немного удивлен, когда ты оказался в моем доме, но потом я подумал, что ты, вероятно, стучал и пытался дозвониться мне, пока я был в душе, а моя мама оставила дверь незапертой, так что ты просто вошел, — Такемичи провел пальцами по своим все еще влажным волосам, и Ханма снова начал хихикать.       — Нет, ты не отвечала на звонки, так что я просто вскрыл замок, — сказал он, пожимая плечами, как будто в этом не было ничего особенного. Такемичи уставился на него, потеряв дар речи, его широко раскрытые голубые глаза ошалело моргали.       —Ханма-кун! Что, если бы я…       — Что, был голым? Какая разница, чувак, у всех нас есть одно и то же. Разве ты не принимаешь душ после занятий физкультурой? Кроме того, я не могу представить, как ты просто расхаживаешь по всему дому, позволяя всему этому болтаться на ветру–       — Этого достаточно, у тебя что, нет фильтра? — спросил Такемичи, его щеки слегла порозовели.       «Как он может так свободно говорить о подобных вещах?» Такемичи покачал головой и направился к двери, сунув ноги в ботинки.       — Так куда же мы все-таки направляемся? — спросил Такемичи, понимая, что они не могут просто пойти потренироваться в местный парк. Они могли столкнуться с членами Томана в любой момент, и этот розововолосый мальчик в маске по какой-то причине заставлял его по-настоящему нервничать. Он был страшнее, чем гораздо более крупный мужчина, который тоже следовал за ними.       — Не беспокойся об этом, я отведу тебя в свое убежище. Там достаточно места, и у меня есть холодильник с водой и закусками.       Такемичи кивнул, немного опасаясь доверять кому-то, кого он только недавно встретил. Они вышли на улицу, и Такемичи тщательно запер дверь, радуясь, что Ханма смог вскрыть замок, не повредив его. Он повернулся и резко остановился на полпути вниз по лестнице, его взгляд остановился на нелепом монстре, припаркованном на подъездной дорожке.       — Какого черта... ты хочешь, чтобы я ехал... на этом?! — Такемичи подавил смешок, его рот приоткрылся от смеси отвращения и восхищения. Мотоцикл, на котором он видел Ханму и Кисаки прошлой ночью, был большим и безвкусным, и теперь он мог разглядеть, что сиденье с высокой спинкой, обтянутое винилом с леопардовым принтом, имело фиолетовую отделку. Иероглифы на спинке сиденья были вышиты фиолетовой нитью в тон. — Серьезно, «Дрожь от страха»? — Такемичи нервно рассмеялся, и Ханма жестом велел ему садиться.       — Да, «Дрожь от страха», и если ты еще посмеешься над моей ездой и байком, ты будешь дрожать от страха, пока я буду надирать тебе задницу, — сказал он, перекидывая ногу и устраиваясь на переднее сидение.       Такемичи сглотнул, все остатки юмора улетучились из его головы. Ханма посмотрел на него сверху вниз через плечо, и в его золотистых глазах появился странный блеск, от которого в равной степени исходили озорство и злоба.       — Там по обе стороны сиденья есть ручки. Держись за них, не пытайся держаться за меня, или я тебя сброшу, — Ханма, казалось, искренне разозлился на Такемичи за то, что тот высмеял его байк.       — Извини, Ханма-кун. Это действительно классный байк, он просто немного удивил меня, вот и все, — объяснил Такемичи, пытаясь наладить зарождающуюся дружбу.       — Не парься из-за этого, — сказал Ханма, заводя двигатель и выжимая педаль газа, отъезжая от обочины с хриплым рычанием, исходящим из выхлопной трубы.       Такемичи ухватился за ручки и поставил ноги на подножки. Его живот остался где-то на подъездной дорожке.

***

      Примерно через пятнадцать минут они подъехали к неприметному зданию в Кабукичо, окна которого были заколочены досками, а дверь запиралась на тяжелую цепочку с висячим замком. Заведение находилось в переулке в районе красных фонарей, и было малозаметным. На двери была глубоко выгравирована пара едва заметных иероглифов Преступление и Наказание. Цепь выглядела старой, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что то, что казалось ржавчиной, было просто искусно нанесенной краской. Ханма быстро набрал комбинацию, снимая открытый замок с цепочки. Он прикрепил его к задней части двери, снова тщательно заперев ее за ними.       — Ханма-кун, что, если нам придется быстро убираться отсюда? Есть ли другой выход? — обеспокоенно спросил Такемичи, зная, что даже ловким пальцам Ханмы потребуются драгоценные секунды, чтобы открыть замок в случае чрезвычайной ситуации.       — Расслабься, Такемичи, там сзади есть пожарная лестница, — сказал Ханма, указывая на лестницу, ведущую на чердак.       Такемичи огляделся, с удивлением обнаружив, что просторная комната была чистой и почти уютной, несколько высоких окон пропускали лечи утреннего солнца. Там стоял коричневый кожаный диван, придвинутый к стене, перед ним — низкий деревянный столик, а в углу — приличных размеров кухонька. Открытая дверь справа вела в небольшую ванную комнату в стиле туалетной комнаты с насадкой для душа, прикрепленной к стене напротив туалета. Такемичи мог видеть на чердаке что-то похожее на край кровати, а кондиционер поддерживал в помещении скорее легкую прохладу, чем влажность утреннего воздуха снаружи. Полированный бетонный пол покрывал большой ковер с леопардовым принтом.       — Это мое место. Так что единственный человек, который бывал здесь, — Кисаки. Ты должен почувствовать себя особенной снежинкой, — протянул Ханма, издав смешок. — Извини, если здесь жарко, я ненавижу мерзнуть. К тому же холодные мышцы легче травмируются.       Внезапно Ханма развернулся и ударил Такемичи в живот, отчего тот согнулся пополам и чуть не выронил протеиновый батончик, который с жадностью проглотил, кашляя и отплевываясь. Он мог бы сказать, что Ханма вложил в это не все свои силы, но после этого все равно должен остаться большой синяк.       — Какого черта, Ханма-кун?! — проворчал Такемичи и споткнулся, когда Ханма шлепнул его по голове. Он отбежал на несколько шагов и уставился на Ханму, недоверчиво прищурив голубые глаза.       — Это «Какого черта, Ханма-сенсей». Тренировка уже началась, Мичи, так что тебе лучше защищаться, — сказал Ханма, подходя к нему, и золотистые глаза впились в его собственные. — Всегда будь настороже, независимо от того, насколько, по твоему мнению, ты в безопасности.       Такемичи мог понять, почему люди боялись его; Ханма даже не ударил его сильно, но эти глаза были ужасающими. Он нерешительно поднял кулаки в неуклюжей попытке принять защитную стойку, и Ханма нанес ему удар ногой по ребрам. Такемичи, кряхтя, подставил руку, но закричал от боли, когда кулак задел его с другой стороны.       — Не оставляй ничего открытым, я могу ударить тебя с нескольких сторон. Я использую лишь малую толику своих сил, к тому времени, как мы закончим сегодня, я обрушусь на тебя со всем, что у меня есть, так что тебе лучше быть лучше, чем это.       Внезапно в лицо Такемичи прилетел удар, и он почти успел вскинуть руки, чтобы вовремя отразить его. «Черт, он быстрый», — в панике подумал Такемичи, тяжело дыша и обливаясь потом в равной степени от напряжения и страха. Он почувствовал, как струйка крови стекает с его только что разбитой губы. Ханма выбил его ноги из-под него, и Такемичи сильно шлепнулся на задницу, отползая назад от удара ногой в голову. Он, спотыкаясь, поднялся на ноги и обежал Ханму сзади, чтобы ударить того по почкам. Ханма отскочил в сторону в последнюю секунду, удар Такемичи задел его вместо уверенного попадания, на которое он надеялся.       — Да, подойди ко мне, ударь меня так сильно, как только сможешь, прямо здесь, — сказал он, указывая на свою челюсть. Такемичи открыл рот; он не был уверен, что правильно расслышал Ханму. — Давай, парень. Я могу это принять.       Такемичи расправил плечи, отклонился назад и нанес свой сильнейший правый хук в лицо Ханме. Он нанес мощный удар, слегка отбросив долговязого парня назад.       Ханма хлопнул себя ладонью по левой челюсти, открывая и закрывая рот, высунув окровавленный язык. Он спокойно подошел к кухонной раковине и сплюнул кровь, вытерев рот тыльной стороной ладони. Он повернулся назад, агрессивно приближаясь к тяжело дышащему, потному Такемичи.       — Неплохо, Такемичи. Теперь, если мы сможем сделать так, чтобы ты мог обрушить это на кого-то, кто пытается этого избежать, ты, возможно, сумеешь продержаться пару минут в драке.       Такемичи приготовился, слегка присев, чтобы прикрыть торс одной рукой, а лицо — другой.       — Лучше, — пробормотал Ханма, прежде чем снова наброситься на него.       Двое парней спарринговались еще два часа, сделав всего пару коротких перерывов на воду. Помимо ушибленной челюсти и разбитой губы, Такемичи умудрился нанести удар Ханме в скулу и пару скользящих ударов по ребрам. Сам Такемичи, с другой стороны, был довольно сильно избит. Он попытался убедить себя, что некоторые из его ушибов были на предплечьях и голенях, когда ему удалось успешно блокировать несколько атак Ханмы.       Ханма едва заметно вспотел, несколько светлых и черных прядей волос прилипли к его лбу. Такемичи промок насквозь и чувствовал себя так, словно только что пробежал марафон в самый жаркий день в году. Ханма указала на ванную:       — Чувак, сходи в душ. У Кисаки здесь есть кое-какая запасная одежда, ты можешь одолжить ее, чтобы переодеться. Я не хочу, чтобы ты обливался потом на обратном пути, и ты чертовски ближе к его размеру, чем к моему.       Такемичи взбежал по лестнице на чердак, и услышал, как открывается и закрывается ящик стола. Он так же быстро спустился вниз, бросив себе пару спортивных штанов и футболку. Он нащупал их, чудом не уронив, и направился в маленькую ванную.       Он как раз вставал под струи воды, когда Ханма прокричал:       — Не расходуй весь мой гель для душа, это дерьмо дорогое!       Такемичи схватился рукой за грудь, уверенный, что Ханма доведет его до сердечного приступа еще до конца дня.       Одежда Кисаки сидела на нем идеально, и она, очевидно, была свежевыстирана, и какой бы кондиционер для белья Ханма ни использовал, пахла потрясающе. Он вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем.       — У тебя есть бинты? — спросил Такемичи, подпрыгнув от удивления, когда Ханма вбежал по лестнице с полностью укомплектованной аптечкой, которую он сунул ему в руки.       — Ты сам себя латаешь, я не оказываю первую помощь. Дай мне знать, когда закончишь, я поднимусь наверх покурить. Обязательно прими еще немного ибупрофена. — сказал он и пошел обратно, касаясь только каждой третьей ступеньки, как какой-то жуткий длинноногий паук.       Такемичи покачал головой, ошеломленный его непредсказуемостью. Он не злился на него за все порезы и ушибы; он знал, что суровые методы Ханмы, вероятно, были для него лучшим способом научиться защищаться.       Через несколько минут он полностью привел себя в порядок, а затем скомкал различные обертки и выбросил их в мусорное ведро       — Ханма-кун? — нерешительно позвал он. Он чувствовал слабый запах сигарет Ханмы, должно быть, у него наверху было открыто окно. С чердака не доносилось ни ответа, ни движения, и он не мог видеть его снизу. — Ханма-кун? — он позвал чуть громче, но ответа по-прежнему не было.       Такемичи вздохнул, проводя пальцами по влажным волосам. Он не хотел кричать слишком громко, но он также не хотел задерживаться у Ханмы слишком долго, опасаясь, что может злоупотребить его гостеприимством. Он размышлял про себя, не стоит ли ему попытаться просто сесть на поезд обратно в Сибую. Он взглянул на дверь, задержав взгляд на блестящем кодовом замке. Если бы он хотел выбраться, ему пришлось бы либо привлечь внимание Ханмы, либо подняться на чердак к пожарной лестнице, где все равно был Ханма. «Он, кажется, не запрещал мне подниматься туда», — убеждал себя Такемичи, на цыпочках подходя к подножию лестницы. Стальные балки поддерживали мансарду, которая была примерно вдвое меньше площади основного этажа. Ханма по-прежнему не высовывался из-за низкого гула кондиционера, и запах его сигарет рассеялся.       Такемичи прокрался вверх по лестнице, благодарный за их прочную конструкцию, позволявшую ему подниматься босиком в полной тишине. Добравшись до вершины, он огляделся. В дальнем углу стояла двуспальная кровать, придвинутая к перилам, чтобы видеть пространство внизу. Стеганое одеяло с леопардовым принтом и куча разноцветных подушек украшали кровать, а у дальней стены на подставке, полной DVD-дисков, стоял телевизор. Такемичи с любопытством просмотрел подборку фильмов, задаваясь вопросом, что же, черт возьми, будет смотреть такой странный человек, как Ханма. «Назад в будущее? Матрица? Темный город? Терминатор 2? К чему вся эта научная фантастика?»       Такемичи подошел к раздвижной стеклянной двери, которая была слегка приоткрыта. Пепельница Ханмы стояла на маленьком столике у двери, одинокая сигарета все еще слегка тлела. Там был небольшой балкон с узкой крутой лестницей, ведущей вниз, на землю. Он посмотрел налево, затем направо, где внезапно появился Ханма:       — Бу! — кникнул Ханма, заставив Такемичи подпрыгнуть и издать пронзительный вопль.       Ханма начал безумно кудахтать, хлопать в ладоши и бочком протискиваться в приоткрытую дверь.       — Такемичи, ты такой доверчивый. Ты знал, что я должен был быть здесь, но все равно позволил мне напугать тебя, — поддразнил он, направляясь обратно вниз по лестнице на главный этаж. Такемичи последовал за ним, чувствуя, как его щеки горят от смущения.       — Ханма-кун, это было не очень приятно! Я уже начал беспокоиться, что с тобой что-то случилось! — признался Такемичи, смущенно потирая затылок.       Ханма хлопнула его рукой по плечу, чуть не сбив с ног, когда они оба снова надели обувь у двери.       — Не парься, со мной ничего не случится, — заверил он. — На самом деле, люди обычно беспокоятся, чтобы я не случился с ними, так что я в максимальной безопасности.       Они вышли из здания, и Ханма набрала комбинацию, потянув за цепочку, чтобы убедиться, что она надежно закреплена. Он забрался на свой чудовищный байк, и Такемичи с трудом забрался следом за ним. К счастью, ибупрофен начинал действовать, так как его травмы больше не пульсировали.       — Эй, Мичи, дорога назад будет немного длиннее. Мы делаем небольшой крюк, чтобы кое-что проверить, — крикнул он через плечо, когда они с грохотом отъехали от обочины. Такемичи просто кивнул, усталость взяла свое. — Не падай сейчас, тупица. Я не хочу отскребать тебя от тротуара.       Примерно двадцать минут спустя Ханма свернул в узкий переулок, спрыгнул с байка и опустил подножку. Такемичи перекинул ногу и последовал за Ханмой в конец переулка.       — Куда мы идем, Ханма-кун?       — Тсс, просто следуй за мной и веди себя тихо.       Они прошли метров сто или около того, затем начали подниматься по лесистому склону холма. Такемичи увидел широкую лестницу в нескольких метрах справа, гадая, к чему или к кому они подкрадываются. «Святилище», — понял он, увидев характерную форму крыши на вершине холма. Он слышал громкий голос парня, доносившийся с верхней площадки лестницы, однако не мог разобрать, что тот говорил. Ханма нетерпеливо махнула ему рукой, чтобы он поторопился, и он пошел на цыпочках немного быстрее, пока они не достигли небольшого здания святилища. Они спрятались за ним, воспользовавшись удобно расположенным кустом, откуда могли видеть говорившего и разбирать его слова.       — ...Мы будем просто сидеть сложа руки, когда на одного из друзей нашего Капитана напали? Когда они держали его девушку и заставляли ее смотреть, как его чуть не забили до смерти?       Такемичи узнал парня из того дня, того самого, который неторопливо зашел в бойцовский клуб Киемасы, когда он и его друзья убегали. Он не мог видеть его лица, но его блестящие светлые локоны и челка, зачесанная назад со лба, выдавали его с головой. Это был не кто иной, как Сано Манджиро, командир Томана. Его длинная черная куртка доходила ему до колен и мягко развевалась за спиной, свисая с плеч. Токийская банда Манджи была вышита золотом на спине. На ближайшем к нему рукаве было написано Первый Командир. Высокий парень с косичкой и татуировкой дракона стоял рядом с ним, но на шаг позади, оглядывая собравшихся перед ними молодых людей, одетых в одинаковые черные куртки с одинаковой золотой вышивкой. Такемичи не мог точно разобрать, что говорилось в этих словах, что-то о небесах, но это было слишком далеко, чтобы он мог ясно услышать.       Такемичи изучал ту часть профиля Сано, которую мог видеть, учитывая, что он убежал, когда увидел его в первый раз и потому не смог как следует разглядеть его. Сано был невысокого роста, но Такемичи чувствовал исходящую от него ауру авторитета и харизмы с того места, где они стояли в нескольких метрах от происходящего действа. Сано слегка повернул голову в их сторону, понизил голос, обращаясь к коренастому светловолосому парню, стоявшему рядом с ним, и голубые глаза Такемичи расширились. Он был относительно спокоен в своей сексуальности, но миниатюрный блондин был... хорошеньким. Такемичи покачал головой и услышал тихий смешок Ханмы. Такемичи толкнул его локтем, пытаясь заставить замолчать. Если бы их поймали, им наверняка пришлось бы здорово поплатиться.       — Кто-нибудь здесь боится Мебиуса? Даже несмотря на то, что они избили друга Па?! — крикнул Сано толпе, которая хранила молчание. — Видишь? Никто! Мы собираемся сокрушить Мебиуса 3 августа. В ночь фестиваля Мусаши мы проведем нашу решающую битву!       — Кисаки сказал им оставить девушку в покое, понимаешь? — прошептал ему Ханма на ухо. — Предполагалось, что она будет в худшей форме, чем ее парень, но я думаю, ты разжалобил Кисаки, потому что он изменил свои планы.        Такемичи молчал, переваривая то, что сказал ему Ханма. Он наблюдал, как вся банда, около сотни человек, разделилась на пять отдельных групп. В каждой группе было по два парня, стоявших впереди и немного поодаль, которые, как он предположил, были Капитанами. В первой группе стоял высокий парень с длинными черными волосами, а рядом — мальчик пониже ростом, со светлой стрижкой. Во второй был седовласый мальчик, стоявший рядом с более высоким, с взъерошенными голубыми волосами. Рядом с ними стоял коренастый парень, к которому обращался Сано, а сбоку — более высокий, худощавый парень с широко раскрытыми глазами и светло-каштановыми волосами. Коренастый явно кипел от ярости, и Такемичи предположил, что напали на его друга. Перед следующей группой стояла пара мальчиков с вьющимися волосами, у одного они были розовато-оранжевыми, а у другого нежно-голубыми. Парень с оранжевыми волосами ухмылялся, а голубоволосый хмурился, но было ясно, что они братья, возможно, близнецы.       Взгляд Такемичи скользнул по последней группе, стоявшей немного в стороне от остальных. В первых рядах группы...       — О черт, — выдохнул он, когда понял, что крупный молодой человек и розововолосый мальчик в маске были теми, кто следовал за ними. Он застыл, когда мальчик в маске посмотрел в их сторону, как раз в тот момент, когда Ханма начал оттаскивать его от их укрытия. Глаза мальчика расширились, и он наклонился к своему рослому товарищу, который кивнул. Санзу побежал в их сторону, что заставило Такемичи пуститься бегом. — Он преследует нас, Ханма-кун! — прошипел он, и Ханма немного ускорил шаг.       — Честно говоря, пусть он последует за мной. Мы можем взять его, если он нас поймает, ты держишь его, а я надираю ему задницу! — крикнул Ханма через плечо. К тому времени они уже спускались с холма, направляясь обратно к байку Ханмы. Такемичи услышал приближающиеся шаги позади них, проклиная свою собственную скорость, которая страдала из-за его слишком коротких ног.       Они добрались до леопард-мобиля, Ханма уже сидел на нем и крутил дроссель, и как только задница Такемичи коснулась сиденья позади него они тронулись. Он оглянулся через плечо, когда Ханма ускорился на повороте, угрожающая фигура Санзу стояла прямо там, где они были пять секунд назад. Он помахал пальцем взад-вперед, положив другую руку на бедро в характерном ругательном жесте. Такемичи вздрогнул, мальчик почему-то внушал ужас, хотя выглядел едва ли больше, чем был на самом деле.       Ханма, наконец, сбавил свой головокружительный темп, фыркнув через плечо:       — Теперь ты можешь отпустить меня, Такемичи.       Он был подавлен, осознав, что все еще цеплялся, как коала, из-за то, как Ханма безрассудно бросал свой байк по поворотам и летал по прямым.       — Извини, Ханма-кун, я думал, что Санзу убьет меня, потом я подумал, что твое вождение убьет меня следующим, — сказал Такемичи с нервным смешком. Ханма просто покачал головой с низким раскатом смеха, вибрирующим в его грудной клетке.       Через несколько минут они остановились перед домом Такемичи, и Ханма отклонил его предложение приготовить для них ужин. День пролетел незаметно, и поздний полдень быстро перешел в вечер. Он помахал Ханме на прощание, согласившись дождаться сообщения Кисаки о деталях предстоящей встречи.       Закрыв входную дверь, Такемичи скинул ботинки, со вздохом бросил сумку и направился на кухню. Он открыл холодильник, схватил бутылку воды и залпом выпил половину, не закрывая дверцу. Он позволил ей захлопнуться, а затем с его губ сорвался удивленный вскрик.       Там, за дверцей холодильника, появившись, казалось бы, из ниоткуда, скрестив руки на груди, стоял Санзу.