A Butterfly Flapped its Wings

      Такемичи и Наото вошли в парадные двери роскошного хост-клуба, интерьер которого был выдержан в кремовых и золотых тонах. Несколько молодых женщин с самыми разными формами и размерами выстроились в ряд в вечерних платьях, и все они улыбались ему и Наото (но в основном Наото). Красивый молодой человек в белом смокинге подошел к ним с наигранно вежливым выражением лица.       — Добрый вечер, джентльмены, и добро пожаловать в наш клуб! У нас есть много очаровательных дам, готовых вас развлечь. Есть ли кто-то конкретный, кто пришелся вам по душе? Или вы хотели бы–       — М-мы здесь, чтобы увидеть Сендо-сана.       — Ты хочешь встретиться с нашим Боссом? — мужчина уставился на Такемичи, хмуро взглянув на Наото. Он заговорил в наушник насмешливым тоном: — Какой-то обрыган пришел к нам и хочет встретиться с Боссом. У Босса назначены какие-нибудь встречи? — он замолчал, прислушиваясь, и его глаза расширились. — Почему же вы сразу мне не сказали, что вы господин Ханагаки? Лучший друг нашего Босса! Я бы сразу вас провел! Проследуйте за мной в VIP-комнату.       — Он же смеется надо мной, да? — пробормотал Такемичи Наото, который лишь ухмыльнулся ему в ответ. Такемичи раздраженно закатил глаза из-за постоянных насмешек Наото; хотя в них не было злого умысла, они все равно действовали ему на нервы.       Их усадили за уединенный столик, где им подали немного дорогого виски. Наото отказался от своего бокала, будучи самым ответственным из них двоих. Такемичи сделал пару глотков, его рука нервно дрожала. Он мог сказать, что это был виски хорошего качества, но у него никогда не возникало к нему пристрастия.       — У тебя что, руки дрожат? Ты в порядке?       — О, конечно! Аккун — мой друг, я уверен, что он совсем не изменился! Хотя по телефону он действительно казался немного старше… — Такемичи замолчал, хмуро уставившись в свой стакан.       — Такемичи, — окликнул его по имени знакомый голос откуда-то из-за спины. Такемичи вскочил на ноги, чуть не расплескав свой напиток. — Позади тебя, гений, — голос прозвучал тише, и Такемичи быстро обернулся. За столом позади него сидел красивый, но усталый на вид мужчина, одетый в простую белую футболку, его мускулистые руки были покрыты разноцветными татуировками. Он тепло улыбался. — Ты ничуть не изменился, Такемичи, — сказал он.       — …А-Аккун? — недоверчиво пробормотал Такемичи, заикаясь.       — Ты не узнал меня без помпадура, а?       — А-а, да, — признался Такемичи.       Он выглядел совершенно по-другому, но, несмотря на короткую стрижку, суровое выражение лица и татуировки якудзы, это определенно был его лучший друг. Его волосы были все такими же темно-розовыми, какими были всегда.       — Я хотел окликнуть тебя раньше, но меня накрыло ностальгией.       Такемичи нежно улыбнулся. Казалось таким странным видеть Аккуна таким, когда он только что видел его четырнадцатилетнюю версию.       — Итак, ты хочешь встретиться с Кисаки-саном? — спросил Аккун, и улыбка исчезла с его губ.       — А?       — Я всегда ждал твоего прихода, Такемичи, — сказал Аккун с совершенно отсутствующим выражением лица.       — Аккун… о чем ты? — у Такемичи внезапно скрутил живот; Аккун начинал его пугать.       Аккун несколько мгновений смотрел на него, казалось, пытаясь что-то найти в его лице.       — Хочу поговорить с глазу на глаз. Хорошо?       — Я подожду здесь, — сказал Наото. — Такемичи-кун… — он понизил голос и посоветовал: — Будь осторожен.       — Да все в порядке, не о чем волноваться! — заверил его Такемичи.       «В конце концов, Аккун — это все тот же Аккун», — уверенно подумал он.       Они поднялись по лестнице на крышу, и когда дверь за ними захлопнулась, Аккун внезапно обнял Такемичи за шею.       — Ну, как жизнь, Такемичи? — рассмеялся он, практически сбив невысокого мужчину с ног.       — Оуууууу, Аккун, это больно! Ты собираешься свернуть мне шею!       — Я рад, то мы наконец-то встретились. Столько времени прошло, — он улыбнулся широкой зубастой улыбкой, которая быстро исчезла, когда Такемичи потер свою больную шею. — Не виделись со средней школы?       Такемичи смотрел на Аккуга, думая, что тот выглядит грустным.       — Да… для тебя прошло около десяти лет.       Аккун нахмурился, повернувшись к горизонту Токио, впечатляющему с вершины высокого здания. Он подошел на несколько шагов ближе к ограждению, окружавшему крышу.       Такемичи присоединился к нему, и они начали вспоминать свои школьные годы.       — Помнишь, как Ямагиши облажался в тот раз? — смеясь, спросил Такемичи.       — Точно-точно. Он так смачно перданул, что все этим испортил, — они вместе рассмеялись, и Такемичи продолжил думать о том, как здорово видеть, что его друг живет успешной жизнью.       — Чувак, Аккун, посмотри на себя. Ты потрясающий! Нет ничего лучше, чем владеть крутым хост-клубом и быть верхушкой Томана! Я имею в виду, что у тебя есть хорошая машина, дорогая одежда и горячая цыпочка в твоей постели. Ты живешь в совершенно другом мире, чем я. Знаешь, я ужасно ревную!       — За деньги можно многое приобрести, но это многого не стоит, — Аккун подошел ближе к огрождению, снова повернувшись спиной к Такемичи. — Тот парень, с которым ты пришел, — коп, верно?       — Э? Ну… — Такемичи запнулся, его сердце внезапно почувствовало, что вот-вот выскочит из груди.       — Можешь не скрывать. Я спалил, — сказал Аккун. Его голос понизился почти до шепота: — Я не знал, что у нее был младший брат. Это же брат Тачибаны Хинаты?       — О-откуда ты это знаешь? — спросил Такемичи, начиная по-настоящему паниковать.       Аккун оглянулся через плечо на Такемичи, его темно-бордовые глаза смотрели глубоко в душу Такемичи:       — Вот такая организация, этот Томан.       Такемичи сглотнул, его тело тряслось, пот стекал по затылку, несмотря на сильный ветер. Аккун оглянулся на край здания, засунув руки в карманы и ссутулив плечи.       — Ты помнишь? Лето второго года средней школы. На следующий день после того, как я ударила Киемасу-куна ножом, ты спросил меня, о чем мы будем говорить, если разойдемся и снова встретимся взрослыми.       — Ага! Помню!       — Как тебе такой разговор? — спросил он, поворачиваясь к Такемичи. — Тем, кто столкнул тебя под поезд, был я.       — Что? — Такемичи тяжело дышал, пот теперь стекал у него по спине и лбу.       — Ты долженн был умереть там. Но этот парень спас тебя… Татибана Наото! Похоже, он знал, что ты упадешь на рельсы, — Аккун уставился вниз, на крышу здания, погруженный в свои мысли. — Это может показаться странным, но, Такемичи, может быть, ты… вернулся в прошлое? Затем ты обратился за помощью к Тачибане Наото. Это так, верно? А как иначе это объяснить?! Он никак не мог спасти тебя по случайности! Верно?! — он больно схватил Такемичи за плечи и встряхнул. — Это же странно, да?!       — Прекрати, Аккун! — прокричал Такемичи, отталкивая его. — Это ты странно себя ведешь! Это на тебя не похоже, ты всегда ведь такой спокойный! Ты всегда жертвовал собой ради своих друзей. Добрый, заботливый и надежный, мы всегда полагались на тебя. Вот почему… — Такемичи остановился, сердито вытирая слезы с лица. — Я не верю в то, что ты хотел убить меня, Аккун! — Такемичи всхлипнул, вытирая еще большее количество слез. — Мы ведь друзья!       Аккун посмотрел на него широко раскрытыми глазами.       — Такемичи, — на его глазах выступили слезы, и он посмотрел на небо. — С каких пор это стало нормой? Сейчас я солдат Кисаки.       — Кисаки Тетта? — спросил Такэмичи, нахмурившись.       — Все в Томане следуют его приказам. Прошли годы с тех пор, как мы видели Майки-куна, — сказал он, раздраженно всплеснув руками.       — Аккун, еще не поздно… уйти из Томана. Я тебя прощаю! — голос Такемичи становился все выше и громче; у него было действительно плохое предчувствие.       — Ха… Невозможно. Я боюсь, Такемичи. Я могу делать только то, что хочет Кисаки. После смерти Дракена Майки изменился, и Кисаки воспользовался этим, в конце концов захватив власть над Томаном так, как он и хотел. Дракен не должен был умереть. Ты не так хорошо его знал, но на самом деле он был хорошим человеком, — Аккун крепко зажмурился, слезы катились по его щекам. — Я стал одурманен грязными деньгами. — Аккун вскарабкался на ограждение, все еще держа руки в карманах. — Я действительно восхищался тобой, Такемичи. Восхищался тем, как ты со слезами на глазах пытался постоять за себя, — он повернулся, чтобы снова посмотреть на город.       — Аккун, спускайся оттуда, ты… упадешь… — умолял его Такемичи.       — Вернись в прошлое и спаси ее, Такемичи, — Аккун улыбнулся ему через плечо. — Настоящая любовь, — сказал он, смеясь. — Не сдавайся, Такемичи. Спаси всех… наш Плаксивый Герой.       — Аккун!!! — закричал Такемичи, но было слишком поздно. Аккун шагнул с крыши здания и через несколько секунд послышался тошнотворный глухой удар. Такемичи споткнулся и упал, вся сила сразу покинула его ноги. Шатаясь, он поднялся на ноги и, шаркая, подошел к огрождению, заглядывая через край. На земле несколькими этажами ниже лежал Аккун, вокруг его головы растекалась лужа крови.       Такемичи кричал и кричал, совершенно ошеломленный горем. Он упал на колени, слезы текли по его лицу, он учащенно дышал, пока ему не показалось, что он потерял сознание.       За лестничной клеткой притаилась тень — красивый мужчина среднего роста, со светлыми мелированными волосами, в очках с серебряной квадратной оправой и в дизайнерском костюме. Он поправил очки на носу, его холодные серые глаза злобно сверкнули.       — Хм, — кивнул он себе.       Когда Наото ворвался на крышу, за ним последовала пара полицейских. Он неловко обнял Такемичи, молодой человек рыдал, уткнувшись в плечо его рубашки-поло. Он согласился расследовать события, которые привели к смерти Рюгуджи Кена, пока Такемичи давал свои показания полиции. Он также спросил, может ли он попытаться узнать больше о том, как Кисаки связался с Томаном, хотя знал, что это, скорее всего, был выстрел в темноте.       — Я хочу спасти Аккуна и Рюгуджи-куна… и Хину! Я хочу спасти всех, даже Рюгуджи, потому что Аккун сказал, что он хороший человек, и он не заслуживает смерти!

***

      — Ханагаки Такемичи-куууууууун… ты уволен, — Хасегава указала в сторону задней комнаты, свирепо уставившись на него как раз в тот момент, когда он появился на работе.       — А? — все, что смог произнести Такемичи.       — Ты взял двухнедельный отпуск без разрешения, так что не говори мне «а?», Ханагаки. Угадай, кто должен был отработать твою слабость? Конечно, ты уволен.       — А к-как насчет моей зарплаты? — спросил Такемичи, почесывая затылок.       — Перечислю на карточку. До свидания.       Такемичи плелся всю дорогу до квартиры Наото пешком, и ему пришла в голову отличная идея рассказать Хине о скачках во времени. Наото отклонил идею, потому что не думал, что Хина поверит в это так, как он сам поверил когда-то только потому, что в детстве увлекался паранормальными явлениями. У него хватило наглости намекнуть, что Такемичи был глуп, раз даже предложил это.       Такемичи чувствовал себя чертовски беспомощным, и понятия не имел, как предотвратить все эти ужасные события. Однако Наото все же раздобыл кое-какую информацию о смерти Рюгуджи Кена.       — 3 августа 2005 года произошла драка, в результате которой 15-летний Рюгуджи был зарезан. Согласно сообщениям, опубликованным в Интернете примерно в то время, Томан находился в эпицентре внутреннего конфликта между Майки и Дракеном, в следствие чего последний и умер, — Наото продолжил просматривать информацию на своем экране, но покачал головой. — Я больше ничего не могу найти о том, почему начался конфликт.       — Это странно. Из того, что я слышал, Сано и Рюгуджи — лучшие друзья. Наверное, я просто недостаточно знаю о них, чтобы понять, почему они стали бы так ссориться, — Такемичи в отчаянии сжал кулаки. — Аккун был в ужасе от Кисаки. Мне действительно нужно сделать все возможное, чтобы Кисаки не стал плохим, но я не знаю, как это сделать! Я знаю, что Кисаки стоял за смертью на Дракена. Он сам сказал мне, что хотел убрать Дракена с дороги, но Кисаки умен. Он сделал бы это таким образом, чтобы не возникло никаких подозрений в его причастности.       — Честно говоря, я волнуюсь, Такемичи-кун. Тебе нужно быть очень осторожным. Для меня это звучит так, как будто Кисаки, по сути, руководит Томаном прямо сейчас, что подразумевает, что он имеет много общего с тем, насколько они опасны. Мы должны предположить, что Кисаки — это тот, кто заказал покушение на тебя и Хину. Я думаю, единственное, что ты можешь сделать на данный момент, это вернуться в прошлое и попытаться выяснить, как сохранить Рюгуджи жизнь.       — Ха-ха, никакого давления, да? — сказал Такемичи, проводя пальцами по волосам. Он встал, и Наото тоже встал, а затем несколько раз прошелся взад-вперед.       Наконец он остановился и посмотрел на Такемичи:       — На этот раз постарайся подружиться с кем-нибудь из Томана, если сможешь.       — Кисаки на самом деле тоже предложил мне попробовать это сделать. Похоже, он думает, что я могу помочь завербовать некоторых из их членов в Мебиус, так что, думаю, это не повредит, — Такемичи протянул ладонь, готовый вернуться в прошлое. Наото сжал его руку, и знакомый разряд электричества вырвал сознание Такемичи из его тела.       Следующее, что он понял, это то, что он оказался в темной комнате, и ему казалось, что что-то по какой-то причине давит на него. Он моргнул, пытаясь сориентироваться, когда увидел привлекательную блондинку, сидящую на нем сверху, одетую только в нижнее белье.       — А?! — сердце Такемичи тут же учащенно забилось. Эта великолепная, абсолютно сложенная девушка была на нем сверху, обхватив его за талию.       — Только без поцелуев, — предупредила она, покачивая бедрами. Телефон в кабине караоке зазвонил, и тогда он наконец-то понял, что происходит. Девушка слезла с него, чтобы ответить. Такемичи воспользовался этой возможностью, чтобы выскочить за дверь, промчаться по коридору и выскочить на улицу, всю дорогу двигаясь на полной скорости. Наконец он замедлил шаг и остановился, тяжело дыша.       Такемичи пытался осмыслить тот факт, что ему каким-то образом удалось оказаться в караоке с горячей девушкой. Он задавался вопросом, что сделало его прошлое «я», чтобы попасть в такую ситуацию.       — Я должен убедиться, что Хина никогда не узнает, — сказал он, решительно сжимая кулаки.       — О чем я не должна узнать? — сладкий голос Хины раздался прямо у него за спиной, заставив его подпрыгнуть с очень не по-мужски громким криком.       — Х-Хина! Что ты здесь делаешь? — спросил Такемичи, чувствуя, как у него на лбу выступает пот.       — Возвращаюсь с подготовительных, — сказала она, нахмурившись. — Что ты здесь делаешь, Такемичи-кун? — она пронзила его взглядом, внимательно изучая его лицо.       — Ч-что? У меня что-то на лице? — он почувствовал, как румянец расползается от его шеи к кончикам ушей.       — В последнее время ты ведешь себя довольно странно, Такемичи-кун, — сказала Хина, раздраженно отворачиваясь от него.       «О черт, я обложался», — подумал он.       — Насчет этого, я, тип, ничего не помню! О чем ты говоришь?       — Сегодня ты «взрослый Такемичи-кун», — Хина медленно пошла вперед. — А на крыше дома, когда мы смотрели на фейерверк, ты в замешательстве ушел домой. В школе ты был очень холоден со мной и почти не разговаривал. Но почему-то сейчас у тебя доброе лицо.       Такемичи понял, что на самом деле он не слишком много думал о себе прошлом. Он задавался вопросом, прошлый «он» совершенно не осознавал своих действий, когда его будущее «я» «брало верх», или же он просто ехал как пассажир, который не мог вмешаться.       — О, Ханагаки, Хината-чан, — раздался голос, и они оба оглянулись. Кисаки приближался к ним с теплой улыбкой на лице, Ханма следовал за ним со скучающим видом, засунув руки в карманы. Кисаки был одет в свою школьную форму, а Ханма был одет в то, что, казалось, было его личной формой: белую футболку, черные брюки по щиколотку и сандалии.       — Тетта-кун? Ты наконец-то снова разговариваешь со мной? — спросила Хина, уперев руки в бока и нахмурившись.       — О, любовный треугольник! — сказал Ханма, хихикая, приближаясь к троице. Он схватил Такемичи за плечо, угрожающе наклонившись. — Как дела, Ханагаки? Ты выглядишь слегка взволнованным, — указал он.       — А? Я в порядке! Я не волнуюсь! — настаивал он, хотя внушительного присутствия Ханмы было достаточно, чтобы вывести любого здравомыслящего человека из строя.       — Тч, заткнись, Ханма. И Хината-чан, мне жаль, что в последнее время я мало с тобой разговаривал. У меня было очень много дел, — с улыбкой сказал Кисаки.       — Конечно, я это вижу. Ты занят тем, что ведешь себя как преступник, не так ли?       Ханма усмехнулся, глядя на Хину сверху вниз своими золотистыми глазами, его ухмылка стала шире:       — О, Ханагаки, она все такая же дерзкая, твоя маленькая Чиби-чан!       Глаза Хины расширились, затем ее лицо исказилось от гнева:       — Послушай сюда, Флагшток-кун, — выплюнула она, ткнув его в грудь. Удивление на лице Ханмы было бы почти комичным, если бы Такемичи так не беспокоился о своей девушке.       — Хина… — начал он, но Хина подняла к нему руку, не отводя взгляда от Ханмы.       — Это Флагшток-семпай, Чиби-чан, — сказал Ханма, указывая на их разницу в возрасте.       — Во-первых, если ты обращаешься ко мне, то это Тачибана-чан, ты не можешь называть меня по имени. Во-вторых, я не коротышка, ты просто чертовски высокий! И в-третьих… вам, ребята, лучше защитить Такемичи-куна, как вы и обещали, — она посмотрела на Кисаки, включая его в это последнее требование.       Ханма снова рассмеялась, на этот раз с более естественной улыбкой. Такемичи дергал Хину за руку, пытаясь заставить ее отойти от Ханмы.       — С ней ничего не будет, Ханагаки. Она мне нравится. Тебе лучше быть поосторожнее, я могу попытаться украсть ее у тебя, — предостерег он, но Такемичи мог сказать, что за этим не стояло никакого реального намерения.       — Ханма, прекрати это. Она девушка Ханагаки, она бы никогда не западет на кого-то вроде тебя, — Кисаки с улыбкой повернулся к Такемичи. — Вы уже ели? — спросил он.       Такемичи на самом деле пришлось задуматься об этом на мгновение, учитывая, что он ничего не ел с тех пор, как вернулся из будущего. В животе у него громко заурчало, и остальные трое рассмеялись.       — Ха-ха, думаю, нет? — Такемичи неловко усмехнулся, и Кисаки зашагал дальше, остальные последовали за ним.       — Ханма познакомил меня с отличной раменной в паре кварталов отсюда, давайте поедим там, — предложил он.       Хина и Ханма спорили из-за того, что каждый из них был либо слишком высоким, либо слишком низким, но это было довольно добродушно, учитывая, что они оба все время хихикали.       — Кто же знал, что эти двое поладят, а, Ханагаки? — спросил Кисаки, оглядываясь через плечо с огорченным выражением лица.       — Э-э, да, — ответил Такемичи, оглядываясь назад и видя, что Хина безуспешно пытается дотянуться до макушки Ханмы.       — Осторожнее, Хината-чан, он может уколоть тебя своими волосами! — окликнул Кисаки.       — Смотри, кто говорит, Тетта-кун! — сказала Хина, указывая на его свои собственные торчащие волосы. Он рассмеялся и покраснел, опустив глаза и потирая затылок. Такемичи удивился румянцу; Кисаки всегда казался таким спокойным и невозмутимым ко всему.       К тому времени они добрались до ресторана, и Такемичи придержал дверь открытой для группы. Когда они подошли к своему столику, Ханма заказал что-то, чего даже не было в меню, а остальные заказали рамен тонкацу. Когда принесли еду, лапша Ханмы плавала в зловонном красном бульоне, и он протянул ложку, чтобы Хина попробовала. Она заколебалась, взглянув на Такемичи, но он был сосредоточен на своей собственной лапше.       — Ах, какой острый! Мне это нравится, надо будет заказать такое в следующий раз! — сказала Хина, и на ее носу выступил пот. Официантка осторожно поставила на стол стакан холодного молока со льдом, пробормотав что-то ей на ухо. Хина схватила его и проглотила залпом, а Ханма громко расхохотался.       — Ханма, зачем ты мучаешь милую Хинату-чан своей лавой в миске? — спросил Кисаки, закатывая глаза. — Ты всегда путаешь людей, это немного надоедает, знаешь ли.       — О, давай же, Кисаки, поживи немного! Хина-чиби-чан не возражает, видишь? — Ханма жестом подозвал ее, вытирая пот с лица, ее губы покраснели и распухли. Ханма откусил большой кусок палочками для еды, затем выпил ложку бульона. Такемичи и Хина изумленно уставились на него, поскольку он не проявил абсолютно никакой реакции на обжигающую остроту.       — Ух ты, Ханма-кун! Неужели все твои вкусовые рецепторы сгорели? — спросила Хина, улыбаясь ему.       — Ха-ха, нет, просто у меня действительно высокая переносимость боли. К тому же, когда остынет, вкус становится действительно приятным! — его лапша уже почти закончилась.       Хина, наконец, начала есть сама, вздохнув с облегчением, когда вкус оказался мягким, как она предпочитала:       — Это действительно хорошо, спасибо за рекомендацию!       — Да, Ханма-кун, это действительно вкусно! — Такемичи запил последний кусочек водой, затем зачерпнул ложкой немного бульона и отхлебнул его.       Кисаки усмехнулся с двух других мальчиков за столом, встречаясь взглядом с Хиной:       — Посмотри на этих дикарей, можно подумать, они не ели несколько дней, — сказал он, улыбаясь.       Хина улыбнулась ему в ответ, делая глоток своего чая. Румянец снова окрасил его щеки, и он сделал большой глоток воды, затем снова сосредоточился на своей лапше.       — Ты в порядке, Кисаки? — спросил Ханма, ухмыляясь, поскольку явно заметил, что тот покраснел.       Кисаки прочистил горло, вытирая рот салфеткой:       — Все прекрасно, Ханма. Почему ты так беспокоишься о моем благополучии? — он откусил еще кусочек лапши, глядя на Ханму поверх оправы очков.       — О, ничего такого, просто ты выглядел немного покрасневшим. Я не думал, что у тебя была острая лапша, а?       Кисаки приподнял бровь, глядя на своего помощника:       — Ешь свою лапшу и перестань задавать вопросы. Я в порядке, — его глаза сузились, и Такемичи наконец-то вынырнул, чтобы глотнуть воздуха из своей миски.       — Э? Все в порядке? — спросил он, переводя взгляд с одного мальчика на другого.       — В порядке, Ханма просто раздражает, — усмехнулся Кисаки.       — Я думаю, Флагшток-сэмпай веселый! — сказала Хина, хихикая за салфеткой.       — Спасибо, Чиби-чан! — поблагодарил Ханма, подмигивая ей. Он отодвинулся от стола. — Надо отлить, ребят.       — Спасибо за то, что ты тактичен, как обычно, — Кисаки закрыл глаза и раздраженно покачал головой. — Я не могу его никуда взять.       — Как вы с Ханмой-куном подружились, Тетта-кун? — спросила Хина, и Кисаки усмехнулся, вспоминая.       — Ну, это немного неловко, но я действительно искал его. В конце концов, я хочу стать самым сильным правонарушителем в Токио, и Ханма здесь играет большую роль в моем путешествии. Конечно, я слышал о Жнеце Кабукичо, пользующимся дурной славой среди банд региона Канто. Я уже собрал несколько преданных последователей и завоевал доверие Осаная, но мне нужен был кто-то чрезвычайно сильный, кто был бы предан только мне. Осанай организовал встречу между мной и Ханмой, — Кисаки подергал себя за серьгу, переводя взгляд с Хины на Такемичи. — Он отличается ото всех, кого я когда-либо встречал. Все, чего он хочет, — это чтобы ему не было скучно. Чем больше хаоса он может посеять, тем он счастливее. Очевидно, он находит меня интересным.       Ханма выбрал этот момент, чтобы неторопливо вернуться к столу, сесть и вытянуть свои паучьи ноги.       — Надеюсь, ты вымыл руки, — сказал Кисаки, подозрительно глядя на «Преступление» и «Наказание», которые Ханма разложил на поверхности стола.       — Конечно! Понюхай! — Ханма поднес «Преступление» к лицу Кисаки, и он отшвырнул руку, стараясь не рассмеяться над его выходками.       — Ты такой ребенок! Я не могу поверить, что ты почти на три года старше меня, — сказал он, насмешливо глядя на златоглазую угрозу. Пронзительный смех Ханмы эхом разнесся по ресторану, заставив головы повернуться в их сторону, уже не в первый раз.       — Мальчики, давайте, заканчивайте, чтобы мы могли оставить этих бедных посетителей в покое, — упрекнула Хина, качая головой.       Такемичи покончил со своей лапшой, поэтому откинулся на спинку стула и вздохнул, подавляя отрыжку. Хина и Ханма продолжали добродушно поддразнивать друг друга, и Хина, похоже, смирилась с прозвищем «Чиби-чан». Кисаки спокойно ел, глядя в свой телефон и набирая текст одним пальцем. Он периодически поглядывал на Хину, казалось, погруженный в свои мысли. Такемичи мог бы поклясться, что видел, как Кисаки закатил глаза, когда Хина положила голову на плечо Такемичи, но, возможно, это было только его воображение.       — Я устала, Такемичи-кун, ты можешь проводить меня домой? — спросила Хина, моргая своими широко раскрытыми карими глазами. Такемичи не смог отказать этому милому выражению лица, поэтому встал и положил на стол немного денег за их еду. Он заплатил и за Хину, хотя она настаивала, что заплатит сама. Ханма и Кисаки тоже бросили на стол немного наличных и встали, следуя за Хиной и Такемичи к выходу из ресторана.       — Мы движемся в том же направлении, так что позаботимся о том, чтобы ни один из этих придурков из Томана вас не побеспокоил, — сказал Ханма, игриво тыча Такемичи в ребра.       — Ай! Ханма-кун, синяк останется! — Такемичи заскулил, потирая больное место.       — Ты должен быть жестче, Ханагаки. Я собираюсь начать тренировать тебя завтра! Но не слишком рано, по субботам я сплю допоздна. О, Ханагаки, у тебя развязался ботинок, — Ханма указал на его ногу, и Такемичи посмотрел вниз. Ханма хлопнул его по лбу, хохоча. — Не будь таким доверчивым, Ханагаки!       Такемичи смущенно почесал затылок. На нем даже не было ботинок на шнуровке. Ханма обнял Такемичи за плечи и тяжело навалился на него, отчего последний чуть не упал. Ханма милостиво отпустил его, и они все вместе направились к дому Хины.       Когда они прибыли туда, Кисаки попрощался, так как он жил неподалеку, а Ханма согласился проводить Такемичи до его дома. По дороге он выкурил пару сигарет и был достаточно вежлив, чтобы не выдувать дым на Такемичи.       — У тебя будет рак легких, ты знаешь? — отважился спросить Такемичи, и Ханма снова рассмеялся.       — Не-а, ничто меня не убьет, я бессмертен! — он толкнул Такемичи локтем, заставив его снова споткнуться.       — Ты пытаешься заставить меня упасть, Ханма-кун? — спросил Такемичи, хмуро глядя на него.       — Давай, Ханагаки, я просто играю с тобой! Кроме того, тебе нужно научиться, как не быть сбитым с ног. Но, эй, не волнуйся. Я тебя всему научу! Завтра я буду с тобой помягче, так как твой последний пинок под зад еще не зажил, — они остановились перед домом Такемичи, и Ханма отбросил сигарету на несколько метров в сторону, выпустив последнее облачко дыма. —Успокойся, Ханагаки. Я зайду за тобой завтра, когда встану.       — Ладно! И Ханма-кун, пожалуйста, зови меня Такемичи! Если я собираюсь добровольно позволить тебе избивать меня, ты тоже можешь это делать.       Уходя, Ханма помахал ему через плечо:       — Увидимся, Такемичи.