Сквозь пепел войны

      Спустя десять лет.       Шрам, рассекавший всю ее спину, снова остро болел, причем отдавал этой болью при каждом ее неосторожном шаге. Люси торопилась, но старалась, чтобы капюшон, покрывавший голову, ни в коем случае не слетел от одного лишь резкого движения. Леви, немного обессиленная, постаралась, когда читала заклинание на изменение внешности, так что прохожие, даже когда сталкивались лицом к лицу, видели всегда чужого человека. Однако страх въелся ей под кожу и, хотя всячески старалась этого не показывать, она все еще боялась.       Она не боялась быть убитой. Она боялась того, что приведет тех, кто больше всего жаждет их смерти, в то место, где они чувствовали себя в относительной безопасности…       Стояла тихая ночь — некогда любимое время суток, а теперь единственное, когда вероятность того, что их прирежут, становилась минимальной. В любое другое время — осмелься они высунуть нос, их бы повесили сразу же или расчленили. Или сожгли бы. Человеческая фантазия была крайне изощрена на предмет измывательств.       Люси продолжала идти, не останавливаясь. Ее колотило. Одновременно ей казалось, что температура тела была сравнима с температурой тела мертвеца, давно почившего в мир иной. Она порой сама поражалась, каким образом получилось так, что она все еще не мертва, хотя по всем законам должна была быть убита одной из первых.       Дурочкам везет, наверное.       Хотя в данном случае она не дурочка.       У нее, видимо, диагностировали бы патологический идиотизм.       — Я сделаю все от меня зависящее, но я не знаю, какие последствия это за собой повлечет.       В какой момент их начали вырезать как бездомных собак? Сложный вопрос. Наверное, тот день, когда был окончательно вынесен обвинительный приговор Нацу Драгнилу — наследнику воли Короля Огненных Драконов и одному из величайших Драгонслееров в истории, положил начало всему этому кошмару, который очень быстро превратился в суровую реальность.       — Я никогда не делала этого раньше, но…       — Ты справишься, — его сильные руки обняли ее за талию. — Я верю.       Люди изменились. Если раньше они считали всех, кто имел причастность к магии, чуть ли не Богами и почитали их тоже, как Богов, то сейчас…       — А обязательно, чтобы ты туда шла?       — Да. Если Даниэлла права, то мне нужно найти и вывести ее оттуда, потому что сама она не найдет выход. Время на исходе.       То сейчас в глазах всех тех, кого они когда-то так рьяно защищали, они были демонами во плоти, чье предназначение было быть убитыми от рук людских, дабы мир был очищен от той скверны…       У Люси возникло непреодолимое желание сплюнуть яд, накопившийся на языке от воспоминаний, всплывавших стихийно в ее голове.       Их заставили позорно бежать, скрываться, прятаться от тех, кто был более не готов мириться с присутствием магов в их жизни.       Темные Гильдии… О, это отдельная история. Те, для кого не было ничего святого, поначалу даже веселились от всего происходящего, жестоким образом убивая всех тех «несчастных букашек», которые посмели посягнуть на их жизнь. Все это продолжалось до тех пор, пока люди не получили мощный подавитель магии, при помощи которого уничтожили всех тех, кто не хотел скрываться или не хотел присягнуть на верность обновленному миру…       Этот мир превратился в сплошной абсурд.       — Подавитель магии… ха, ну и бред, — горько усмехнулась себе под нос Люси.       Подавитель того, при помощи чего он был создан — Мираджейн еще несколько лет назад выяснила, что это магический предмет, а не обычный, и что работает он лишь при помощи маны, что наталкивает на мысль, что создала его явно какая-нибудь очередная обезумевшая от горя волшебница или не менее обезумевший от горя маг.       — Волшебник S-класса, относящийся к гильдии Fairy Tail, обвиняется в жестоком убийстве семьи не магического происхождения…       Люси свернула за угол в узкий переулок и краем глаза заметила листовки справа от себя, пожелтевшие от сырости, но все еще отчетливо демонстрировавшие необходимую информацию. На нее в упор смотрело ее же лицо, рядом располагалась другая листовка, но уже с лицом Мираджейн, третьей шло лицо Грея.       Да уж, две главные злодейки и злодей всей страны.       Люси, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от несправедливости, резко сдернула три листка и с остервенением скомкала их, в глубине души жалея, что в ней не осталось маны и не было хотя бы спичек с собой, она бы быстро сожгла эту ересь.       Она развернула уже помятую бумагу, разорвала ее и скомкала снова: при первой же возможности она выбросит их.       Это был акт отчаяния. Не крик о помощи, не маленькое объявление войны — ибо она была объявлена десять лет назад, не демонстративное проявление злости.       Это было отчаяние. Самое настоящее.       Потому что Люси хорошо знала, что каждая дворняжка знает их лица, каждый угол и каждое полено.       И она поражалась тому, как легко в людях посеять зерна злости, которые так же легко разрастались в могучее древо всепоглощающей ненависти.       Этот континент был проклят. Но не кем-либо, а самими людьми, которые на нем жили.       Ключи на поясе тихо позвякивали в такт ее резкому шагу. Теперь они были собраны все. Все двенадцать зодиакальных ключей: то, за чем так многие охотились, чьему поиску многие посвящали свои жизни и не находили.       У Люси были все двенадцать. Но про то, как ей достались последние, она ненавидела вспоминать, хотя и знала, что это теперь навсегда с ней. Никуда не уйдет и никуда не денется.       Это ее расплата.       Юкино умирала у нее на руках и преемницей ее последней воли стала Люси, которой она окровавленной рукой протянула их и сказала, что Хартфилия найдет им лучшее применение.       — Они принадлежат тебе по праву крови. Наконец, они соберутся вновь все вместе за многие столетия.       Юкино, о личности которой можно было долго спорить, но которая сразу же при начале всего этого ужаса сказала, что не будет бороться против тех, кого она обязана была защищать.       Ей отплатили за это мечом, проткнувшим ее насквозь.       Саблезубый Тигр прекратил свое существование. Кто смог — соединился с Fairy Tail. Точнее, с тем, что от него осталось. Кто-то, как Юкино, погибли. Кто-то сумел и, главное, успел сбежать — кто куда. На другие континенты, может, даже в другие измерения — вряд ли Люси уже узнает.       Она не постарела ни на год — лишь едва заметная проседь в волосах говорила о том, через что ей пришлось пройти. Может, это было свойство собранных всех вместе ключей. Если они помогали повелевать временем — в чем Люси до сих пор сомневалась, то не было ничего удивительного в том, что она до сих пор выглядела так, как будто ей едва-едва исполнилось двадцать. Лишь единственная вещь выдавала ее с головой: взгляд стал невероятно уставший — как будто бы до этого она прожила не одно столетие и познала все горе мира.       — Никогда не пойму нестихийную магию.       — Да. Потому что это просто за гранью твоего понимания.       Она надеялась, что укладывалась во время, отведенное ей Лаксасом. Потому что если бы она опаздывала, то все остальные кинулись бы искать ее, что не привело бы ни к чему хорошему. Еще в самом начале… всего этого они условились, что будут четко соблюдать временные рамки. Если кто-то задерживался — это с огромной вероятностью означало случившуюся беду.       — Эрза… я пришла за тобой. Отзовись, пожалуйста!       Однажды подобное произошло с Арзаком. Это случилось восемь лет назад, они тогда еще не полностью осознавали происходящее и еще не так дорожили своими жизнями — наивные борцы за правду и по совместительству фатальные глупцы. Тогда казалось, что еще не все потеряно…       — Присмотри за ней.       — Даю слово.       Лаксас ей сказал, что он пообещал ему… и Люси старалась помочь Лаксасу всеми силами сдержать данное обещание. Наверное, она была наивной дурочкой, которой вдруг взбредило поверить в то, что все еще будет. Что все еще образуется. Что они встретятся, что…       …все будет как прежде.       Она врала самой себе. Не будет.       Поначалу в ней говорила надежда — она тешила себя мыслью, что все это какое-то большое недоразумение, что произошла ошибка (хотя в этом она сомневалась), что это закончится когда-нибудь. Но оно не закончилось.       Она вышла за пределы города, оглянулась, проверяя, не было ли за ней кого-нибудь, и резко свернула. Теперь справа от нее волочилась вереница чуть пошарпанных домов, а слева, метрах в ста, возвышалась густая чаща.       Это место для дислокации было выбрано по объективным причинам: здесь почти никогда не бывало людей, было много подвальных помещений, и они все еще находились в черте города, стараясь держать руку на пульсе. Люси знала, что им нужно было скрываться, но никто до сих пор не хотел отступать. То, что происходило, было ненормально и противоречило всем писаным и неписаным законам. Справедливость должна была бы когда-то восторжествовать, и кто как не Fairy Tail должны были помочь этому свершиться.       Она параноила. Она знала, что параноила, но после всего произошедшего с этим пришлось смириться.       Люси остановилась, ещё раз, уже в тысячный, наверное, обернулась и спустилась по лестнице ниже уровня земли. Ей моментально отворила дверь Леви.       — Привет. Проходи. Мы уже начали волноваться.       Люси вошла внутрь и скинула с себя капюшон, мгновенно ощутив, как в нем было, оказывается, жарко. Она слышала, как Леви за ней заперла дверь и прочитала заклинание. Леви негласно была той, кто отвечал за их безопасность и за то, чтобы среди людей они оставались неузнанными.       Это было даже отчасти забавно — они словно бы снова оказались в детстве и время от времени играли в костюмированный бал — было бы весело, если бы не обстоятельства, вынуждавшие их применять такие меры.       Люси шагнула в просторное помещение, освещенное тусклым светом. Да, при прочих равных это можно было назвать дворцом, хотя здесь действительно было довольно уютно. В левом конце комнаты, которая всеми негласно была окрещена «гостиной» была еще одна лестница вниз, которая вела в спальни. Они теперь все жили вместе, и если поначалу это казалось диким, то сейчас не вызывало никаких неудобств. При всем при этом у каждого был свой уголок, где он мог уединиться и побыть с самим собой. И все это стало возможным лишь благодаря магии — то, с чем теперь все население так активно боролось.       Справа чуть поодаль стоял диван, на котором уже сидели: едва Люси вошла в комнату, Стинг, а это был именно он, обернулся и встал со своего места, медленно подходя к ней. На его губах расцвела легкая улыбка при виде нее.       — Если что, Леви говорила за себя. Я не волновался. Я знал, что ты вернешься вовремя, — он поднес свою правую руку к лицу Люси и аккуратно заправил выбившийся из высокого хвоста локон ее за ухо. Голос его был предельно спокойным, но она знала, что на самом деле это обманчивое впечатление.       Хартфилия мысленно закатила глаза. Даже спустя десять лет он не оставлял попытки пофлиртовать с ней, в то время как она еще изначально, как только заметила с его стороны нездоровый интерес, расставила все точки над «i».       Но в то же время она была ему благодарна — он всегда защищал ее и готов был оказать помощь, если таковая требовалась.       — Я же сказала, что ненадолго.       — Все равно, Люси… — Леви укоризненно взглянула на Стинга — ей тоже не нравилось, что он постоянно хочет ненароком коснуться ее. Она знала причину и даже обсуждала всю эту ситуацию с Хартфилией, но ей не нравилось, что даже когда она дала понять Эвклифу, что ничего быть даже в теории не может, он все равно не оставлял попытки. В любой другой ситуации они бы посмеялись, но Леви знала, каково было ее подруге все это время. И знала, что некоторые действия Стинга провоцировали воспоминания, которые были невыносимы для Люси.       Стинг одернул руку, когда увидел весь спектр эмоций на лице Леви и сделал шаг назад.       — Что там сейчас происходит?       — Ничего необычного, как всегда. Наши лица красуются везде, включая самые захолустные углы, хотя я и не скажу, что все так уж нас разыскивают… — она скинула плащ и поморщилась: тот вновь задел ее шрам, хотя на ней и была майка из плотной ткани, но боль была ощутимой, как будто бы ее снова полоснули по спине острейшим лезвием.       — Снова болит? — сожалеюще отозвался Стинг, увидев ее мимолетную эмоцию.       — Он и будет болеть, я же говорила, — отозвалась Леви вместо Люси, забирая у нее из рук плащ. Она сложила его идеальным квадратом и положила на близстоящий стул.       — Да, но меня это больше раздражает, чем доставляет боль.       Боль я перестала чувствовать уже очень давно.       — Если будет невыносимо, я попробую что-нибудь сделать.       — Мы уже тысячу раз пробовали, не помогло. Да и я привыкла уже, так что забудьте. Пройдет.       Она сняла с волос резинку, прошла к лестнице, ведущей вниз и, даже не обернувшись, быстро спустилась. Стинг увидел лишь отблеск золотых ключей, прежде чем Люси окончательно исчезла из виду.       — Оставь уже её в покое. Ей тяжело. И твои действия делают еще хуже, — спокойно произнесла Леви, смотря туда же, куда и Эвклиф.       Стинг громко выдохнул.       — Десять лет прошло.       — И пройдет еще двадцать, — тихо сказала подошедшая Джувия. — И она не забудет. Поверь мне, — ее глаза сверкнули. — Я знаю, о чем говорю.