Между ними была определенного рода связь, которую ничто не могло разрушить. Даже, быть может, смерть. Из воспоминаний Грея Фуллбастера, одного из старших волшебников гильдии «Fairy Tail» и просто лучшего друга Нацу Драгнила и Люси Хартфилии.
Огонь был повсюду. Запах пламени выжигал истерзанные легкие и, кажется, дробил кости немногочисленных живых на тысячи мелких осколков. Он исполинскими языками схватил в свое объятие все пространство, взмывая до небес и рассеивая вокруг серый дым и пепел, покрывающий мягким, невесомым покрывалом тела усопших. И крик. Душераздирающие вопли и мольба о том, чтобы спасти хотя бы единственное ценное в этом мире... Когда Нацу проснулся, время шагало в своем привычном ритме, отбивая незамысловатый такт, а стрелка часов была на двух ночи. Люси еще спала — Драгнил слышал это по её мерному тихому дыханию и такому же сердцебиению. Тихо встав с постели и сладко потянувшись, он выскользнул за дверь и пошел так, как ему говорили избитая интуиция и нюх. Нацу никогда не задумывался о том, что спать вот так с девушкой — немного странно и... непривычно. Однако, Убийца Драконов был не таким простым человеком, какими старался казаться. Прекрасно осведомленный в том, что улыбка — отличное средство ото всех вопросов — он сделал так, что его уголки губ почти никогда не опускались вниз. Улыбайся — и люди будут тебе завидовать. Улыбайся — и люди никогда не спросят, что случилось, за редким исключением. Улыбайся — и самому, наверное, на душе станет легче. Что-то типа принципа, по которому работает самовнушение... Нацу шел по всем витиеватым и запутанным коридорам так, словно бы родился тут и воспитывался. Так, словно бы знал каждый из них дотошно. Тихими, совершенно привычными повадками хищника, он вышагивал и продумывал каждый свой шаг едва слышно. Запах владелицы дома, так похожий на запах его напарницы, вел нитью Ариадны к месту, где она сейчас находилась. Нацу показалось, что он действительно был слишком недалеким и глупым, чтобы сразу не смекнуть, в чем дело. Череда совпадений, что лежали на поверхности, до этого момента не могла даже заставить его хоть немного задуматься. Пока... Пока он не посмотрел в очередной раз на Люси, столь знакомым ей изучающим взглядом. Драгонслеер остановился в нескольких шагах от заветного места. Сейчас у него было два варианта развития событий, полностью сформировавшегося в голове. Либо он сейчас скажет Герцогине свои мысли, и они окажутся правдой. Либо он скажет ей, но все окажется бессмысленным, и она лишь посмеется над его глупостью и наивностью, обозвав «недалеким мальчишкой» и в очередной раз убедившись в том, что волшебники простые люди, неспособные ни на что. Когда Нацу ступил на дорогой шелковый ковер, который наверняка насквозь пропитался опадающей пылью времени, пока здесь лежал, то совсем не удивился, обнаружив леди Даниэллу как ни в чем не бывало сидящей за антикварным столом, на котором в идеальном порядке были положены простые, наточенные до режущей остроты карандаши. Она подняла голову с такой говорящий за себя уверенностью, что Нацу, казалось, вздрогнул. У этой женщины были глаза, видящие судьбы и души людей насквозь. Глаза, что видели и смерть, и жизнь, и линии времени… Она закинула ногу на ногу и медленно откинулась на спинку стула. Взгляд, немного надменный, чуть лукавый, насмешливый. Леди Даниэлла смотрела так, как смотрели обычно люди, знающие значительно больше остальных и умеющие в нужный момент употребить полученные знания. Нацу сжал кулаки. А она соединила губы в тонкую линию. — И долго бы Вы продолжали этот ненужный спектакль? — скрестив руки на груди, Нацу по-зверски резко сделал шаг по направлению к столу. А женщина лишь вскинула вверх брови и даже не шелохнулась. — Награда твоя, забирай. Ровно. Четыре. Миллиона, — Даниэлла встала с кресла, грациозно обошла стол и открыла старинный сундучок, инкрустированный разными драгоценностями. Когда крышка с тихим щелчком отворилась, взгляду Нацу предстали купюры, уложенные идеально ровными рядами. — Мне не нужны деньги, леди Хартфилия, — Драгнил выдохнул. — Мне просто было интересно, зачем вы все это устроили? — А если тебе не нужны деньги, — Даниэлла сделала вид, что не заметила вторую часть предложения, — тогда что же тебе нужно, убийца Драконов? Воцарилось тягостное молчание. — У нас Люси соединяет Судьбы, но отнюдь не я. И если так получилось, то почему же нельзя было объявиться на несколько лет раньше? Почему нельзя было бабушке — то есть вам — находиться рядом с внучкой, которая думала, что осталась круглой сиротой? Почему, когда у нее на глазах умирали все, вас не было рядом?.. Почему… — Потому что рядом был ты, Нацу. Мгновения спустя женщина вновь продолжила. — Моя история не столь проста, как оно может показаться на первый взгляд. И у меня были веские причины, чтобы не давать о себе знать. — И какие же это причины, позвольте спросить? — едко процедил он, не надеясь на ответ. Нацу ожидал всего. Особы голубой крови не любят, когда с ними так обращаются. Драгнил понимал, что он может получить пощечину. Быть может, даже две. Он ждал крика, шума, ора, но никак не… — Может потому, что я была мертва? — она выдала это безо всякой заминки. Так, как будто бы сейчас они говорили о погоде и о том, что в Фиоре нынче слишком шумно. — Или считали, что я мертва? Непроницаемое выражение лица. Каменные эмоции и непробиваемое спокойствие. — Ты слишком импульсивный. И Тьма может воспользоваться этим, нанеся смертельный удар. Никогда не действуй в ярости. Она — плохой напарник. — Вы сейчас собрались меня учить? — Убийца Драконов все-таки решил известие о смерти отложить для осмысления на «попозже». — Тебя уже нечему учить, Нацу, и ты это прекрасно знаешь, — полы ее платья тихо зашуршали осенней листвой на ветру. — А вот Люси еще предстоит многое узнать, верно? Вы за эти несколько лет многое пережили. Много времени потеряли из-за летаргии, вот только все, с кем вы боролись, неизбежно готовили вас к самому главному противнику… Разве ты не чувствуешь, Нацу, что постепенно в мире начинает твориться нечто необъяснимое? Что-то такое, чего обычные люди не замечают, но вы, волшебники Фейри Тейл, ощущаете с лихвой. До самых кончиков пальцев. Мне кажется, что ваш бой еще только начинается, в то время как остальные будут неосведомленными об этом свидетелями, которые с замиранием сердца будут следить за тем начинающимся Хаосом… Нацу сглотнул. Кажется, в последнее время он стал упускать слишком много важного из поля своего внимания… — Мне вот, что более интересно, Нацу. А как быстро ты догадался о том, что Люси и есть та, что я искала? — Сразу же, — язык перестал предательски подводить. — У вас совершенно уникальная библиотека. Стоило мне сравнить по наставлению Лю… си почерк, как я все сразу понял. Я хоть и дуралей в каких-то вопросах, но дуралей умный. — Не спорю. И все же… — Там есть несколько книг, написанные вашей рукой, верно? — Не несколько, а множество. Ты просто не все нашел. И эти гримуары только в единственном экземпляре. — Как-то вы все очень точно спланировали, леди Хартфилия. Слишком точно… Идеально продуманный план. Браво, — иронично ухмыльнувшись, Нацу огляделся по сторонам. — Что-то меня напрягает во всей этой истории, вот только я не могу понять, что именно… А хотя, знаете, — притворно весело воскликнул Драгнил. — Обо всем этом Люси скажете сами… И о том, для чего нужно было устраивать этот цирк, — тоже. Даниэлла лишь усмехнулась себе под нос и сокрушенно покачала головой. — Вы, драконы, все такие? С обостренным чувством справедливости? — Мы в первую очередь люди, а уж потом убийцы этих самых драконов. Награду я не возьму. Не тот случай, где деньги превыше всего. Я рад, что Люси обретет вновь родного человека. Оно ей нужно, поверьте, — Нацу выдохнул. — Я не просто так вас сюда «позвала», Нацу Драгнил. У меня были на то причины. Задержитесь на недельку-другую, потому что то, зачем я вообще вернулась с того света, слишком важно. Все вопросы завтра. Я надеюсь, ты помнишь, — она аккуратно поправила бриллиантовую сережку в ухе, — что я не работаю с теми, кто неспособен стоять на ногах ровно, верно? Иди к Люси. Она хоть и спит, но в твоем тепле нуждается, поверь. Нацу хотел что-то сказать-возразить, даже сорваться с места, разбудить Люси и поскорее убраться отсюда, но с удивлением обнаружил, что стоит посреди комнаты в одиночестве, и только блекнущая золотистая пыль, кружась в воздушном вальсе, медленно опадает вниз.***
Гажил, Лаки, Кана и Грей сидели за одним столом, ни о чем не разговаривая и не перешептываясь, лишь попивая имбирный эль и смотря в одну точку. Гильдия в один момент перевоплотилась из шумной и веселой девушки, в старую, умиротворенную старуху, которой уже ничего не надо от жизни. Лаки и Кана синхронно отпивали глоток и облизывали губы. Что значило все происходящее — никто не знал, однако же, что еще было хуже, никто не хотел узнавать. Казалось, им было страшно. Или не очень. Они пока не определились, что им более подходит под описание состояния… Вроде как зябко и холодного, от леденящего душу страха. И вроде как ненависть, злость и желание отомстить за Миру съедало изнутри остатки разума и заставляло вновь и вновь прокручивать в голове слова сильнейших боевых заклятий. Быть может, даже смертельных. Они вновь не определились. Люди, снующие туда-сюда, собирались небольшими стайками, что иногда можно было увидеть на улице около любой витрины, и о чем-то тихо говорили. Кто-то просто молчал, давая тем самым понять, что озадачен случившимся. Неизвестность. Раньше на это слово волшебники лишь махали рукой, ярко улыбались и шли дальше. Сейчас же оно покрывало инеем вены и заставляло кровь стыть в жилах. Мастер был у себя. Он попросил его не беспокоить. Да никто и не хотел, собственно… Сверху спустился Лаксас и, что было ему несвойственно, уселся прямо рядом с Гажилом, своей внушительной фигурой создавая ощущение, что все пространство вокруг них сузилось. — Как она?.. — Лаки неуверенно, словно бы загнанный в угол собакой заяц, подняла взгляд на Дрейяра. — Никак. Дышит, но очнуться не может. С ней Полюшка, — Громовержец выдохнул и нахмурился. — Дед категорически запретил ходить на задания, хотя мне кажется, что это уже маразм. — А мне так не кажется. Правильно запретил, — Гажил то ли фыркнул, то ли кашлянул. — Если завалили Миру, то завалить могут любого. Даже Эрзу. — Я больше не за них переживаю, — Лаксас флегматично передернул плечами и поправил свою излюбленную шубу. — А… — За Нацу с Люси? — Именно. Странные совпадения, не находите? В один момент от пятерых ни слуху и ни духу, — Лаксас аккуратно поправил салфетку на столе. Просто потому, что нужно было что-то сделать. Его испещренная шрамами рука протянулась к картам молчавшей Каны. Альберона аккуратно выкладывала перед собой замысловатый пасьянс, словно бы все происходящее вокруг её не волновало. Однако людям, которые хорошо знали Кану, было понятно, что она гадает. А гадания Альбероны всегда сбывались. Безукоризненно. Когда Джувия села рядом с Гажилом, то никто, казалось, не удивился. А у некоторых так вообще создалось впечатление, что все хотят поддержать Грея. Фуллбастер сидел, как неприкаянный, и что-то тихо бурчал себе под нос, словно бы старичок, отживавший свой век. Лаки показалось, что Грей как будто тот самый «единственный оставшийся в живых», что должен будет поведать историю о случившемся, как это обычно описывалось во всех книгах и показывалось в спектаклях. Вот только верить в то, что Маг Льда скоро может лишится еще и самых близких ему друзей — не хотелось. Джувия молчала, сложив руки на коленях и теребя в руках подол своего синего шелкового платья. Мрачное настроение Водного Элемента повисло над всеми ними грозовой тучей, из которой вот-вот норовил хлынуть дождь. — Ты же вроде как избавилась от этой своей особенности?.. — Гажил недоуменно посмотрел наверх и нелепо попытался отогнать от себя облачка. Прекрасно воспользовавшись возможностью переменить тему траура и хоть как-то поднять боевой дух своих товарищей, Редфокс начал что-то лепетать себе под нос. И это явно было чем-то не очень приличным. Кана выявила на лице гримасу недовольства и точь-в-точь, как Гажил, попыталась отогнать от себя тучки. Карты в ее руках дорого стоили, и она совсем не хотела, чтобы они намокли и испортились только из-за того, что к ним подошла Локсар. Фуллбастер взял покрытую ржавчиной вилку, которая магическим образом оказалась лежать на столе, когда он сел за этот стол, и вяло начал ковырять ею в дырке на плоской поверхности дерева. Грею показалось, что он не может двинуться с места. Когда на лестнице вновь послышались шаги, никто не обернулся и даже не обратил внимания. Однако раздраженный голос, манерное фырканье и голос заставили всех обратить внимание на сошедшего к ним человека. Полюшка прокашлялась и обвела надменным взглядом Гильдию. — Жить будет, — изрекла женщина. — Вот только очнется не очень скоро. Большее меня Макаров попросил не разглашать, — пресекая начавшиеся сыпаться гурьбой вопросы, отрапортовала целительница и, ни с кем не прощаясь, вышла из здания Гильдии. Надежду, что оставила за собой Полюшка, хрупкую, как хрустальная ваза, все постарались принять для себя и постараться не разбить. Потому что иногда эти самые хрустальные вазы падают и с характерным безмолвным звоном разлетаются на тысячи мелких осколков, которые никогда не соберешь воедино. Как и покалеченную веру — ее тоже, порой, не вылечить.