Увидимся в самом конце

В такое время по коридорам Бюро слонялись только те, кого все прочие занятия, кроме работы, вгоняли в скуку, даже дежурные сотрудники предпочитали сидеть в кабинетах, уныло прокручивая отчёты. У Когами, пожалуй, вообще занятий интереснее работы не было. В столовой на днях он услышал, как исполнители второго отдела обсуждали дело, которым сейчас занимались, и ему стало немного любопытно. В былые времена они с Аоянаги свободно делились подробностями расследований, если те не имели особого статуса секретности, но теперь Аоянаги возглавляла его первый отдел, а во втором инспекторы относились к нему с некоторым высокомерным пренебрежением с тех пор, как он был понижен до исполнителя, а потому вряд ли согласились бы что-то рассказать просто по доброте душевной. Когами решил, что уж Караномори ему в этом не откажет, тем более, что во втором отделе у неё имелись «особые связи», наверняка, она была в курсе всех подробностей и даже промахов тамошних инспекторов. Со своими исполнителями у тех сложились не самые тёплые отношения. Порой Когами казалось, что Караномори андроид: работать аналитиком на все три отдела, выполнять обязанности терапевта при раненых на службе исполнителях, да ещё и шашни крутить с Кунидзукой из второго отдела — тут времени и на сон не было, а она почти всегда была на месте, когда бы он ни зашёл. Ему даже хотелось ради смеха составить график бодрствования Караномори, но, разумеется, времени на слежку за ней у Когами не было. Дверь была открыта, когда Когами подошёл, а за ней слышались голоса. Он узнал инспектора Цунемори, которую назначили им в отдел несколько недель назад. Совсем ещё юная, с горящими глазами и открытым сердцем. Таким Когами сам был когда-то. — Мне кажется, я что-то упускаю, — растерянно поделилась Цунемори с Караномори. — Никто ничего не говорит, но я будто что-то пропустила. Когами подумал, что они обсуждали одно из дел, что свалилось на молодого инспектора, но следующая фраза заставила его замереть. — Он пришёл в отдел не намного раньше меня. Неужели за это время успело что-то произойти? Они с Когами-сан всё время смотрят друг на друга очень пугающе, общаются вроде бы доверительно, но между ними словно стена. — Кое-что и правда произошло, — ответила Караномори. — Только очень давно. — Давно? — удивилась Цунемори. Давно. Три года назад, целая вечность. Когами прикрыл глаза, вновь вспоминая «Дело об образцах», то, что оно отняло у него. Всё, что ему осталось — белый демон на размытых фотографиях с именем, которое не значилось ни в одной базе Бюро Общественной Безопасности. Только это и никаких надежд. Так он думал. Но два месяца назад течением судеб к его устланному холодным одиночеством берегу внесло осколок прошлой жизни. — Я поеду сегодня забирать нового исполнителя, — сообщила в тот день Аоянаги. Когами кивнул. В скором времени им обещали назначить нового подающего надежды инспектора и полностью укомплектованный отдел был бы кстати. Три года назад, когда после дела Томы Кодзабуро первый отдел развалился, а среди исполнителей второго тоже были потери, его с Кагари перевели именно туда, Масаоку отправили в третий. Постепенно Следственный Департамент набирал полную силу вновь, появились новые сотрудники, руководство решило восстановить первый отдел. Когами, Кагари и Масаока были отданы в подчинение Аоянаги, которая возглавила его. Теперь им требовались ещё люди. — Может, стоило сказать тебе раньше, — неуверенно проговорила Аоянаги, — кого руководство отобрало на роль исполнителя. Когами посмотрел на неё вопросительно. Вероятно, она имела в виду, что потенциального кандидата он знал, но Когами не мог представить никого из их общих знакомых, кто мог бы оказаться в центре изоляции, да и приятелей за последние годы у него заметно убавилось. Может, латентный преступник, связанный с каким-то громким делом? Или кто-то, кого поймал он сам? — Это Гиноза. Когами показалось, что он ослышался. Показалось, что имя, произнесённое Аоянаги, было ненастоящим, словно этого человека не существовало, и он Когами просто приснился. Он даже не мог вспомнить, как Гиноза выглядел, помнил отчего-то лишь его фантастические зелёные глаза и руки. Разве можно запомнить только руки человека? Кто вообще обращает внимание именно на них? Но Когами помнил, его запястья с выступающей косточкой и сеткой вен под бледной кожей, ладони, тонкие пальцы, каждый сустав их, кажется, помнил, а больше ничего. Все прикосновения к его телу наполняли память, как горячий туман — лишь ощущения, эмоции за расплывающейся картинкой. У Когами даже фотографии Гино не осталось, но несмотря на всё это, он всё равно узнал бы его из толпы даже по повороту головы. Что случилось с ним? Его оттенок, очевидно, потемнел, но этого было недостаточно, чтобы стать исполнителем Бюро. Это означало, что либо терапия Гино не имела никаких успехов долгое время, либо он отказался проходить её. Ни в то, ни в другое Когами не мог поверить. Гиноза был не просто человеком, одержимым цветовым оттенком, он по праву мог считаться тем, кто сможет его и со дна поднять. Он же не мог просто отказаться от реабилитации только ради того, чтобы оказаться в Бюро? Не спустя три года. Не ради Когами. — Ты знаешь, — Когами с трудом сглотнул, — из-за чего он?.. — Тебе лучше спросить у него самого, — ответила Аоянаги. Когами кивнул. Он не верил, что «Дело об образцах» не было этому виной. Что он сам не был виноват. — Три года назад у нас было сложное дело, — произнесла Караномори, возвращая замершего у дверей Когами к реальности. — Тогда Гиноза был гражданским, работал кинологом, Бюро обращалось к их службе за помощью. Поэтому все в первом отделе его знают. — Вот оно что! — поражённо выдохнула Цунемори. — Тяжело, должно быть, видеть кого-то, чей оттенок так потемнел. Гинозе-сан пришлось нелегко. Теперь я понимаю, почему ему так тяжело общаться с Когами-сан, ведь они оказались в похожей ситуации. Караномори тяжко вздохнула. — Ох, Акане-тян, тут ведь такое дело… Когами не хотелось, чтобы Цунемори услышала ещё подробности о его личных отношениях. Не то чтобы он что-то скрывал или о чём-то жалел. Просто не хотелось. Ни к чему ей это все, и без того Аоянаги с Караномори тоскливо вздыхали наперебой. Он тактично кашлянул, входя в кабинет. — Ой, Когами-сан, — Цунемори вспыхнула, как лампочка, до самых ушей. — Простите, я… Ничего ведь плохого они не обсуждали, а ей всё равно было стыдно, что сплетничала за его спиной. Такая искренняя. — Караномори, я хотел у тебя кое-что узнать, — произнёс Когами, не заостряя внимание на неловкой ситуации. — Если это по работе, то мог хотя бы кофе принести, — та ловко крутанулась на стуле, разворачиваясь к своим мониторам. Вот уж кто совершенно не стеснялся сплетен, а готов был и лично Когами порасспрашивать. Когами, не ответив, прошёл в кабинет и плюхнулся на диван за её спиной. — Я, пожалуй, пойду, — Цунемори суетливо откланялась и ушла, дверь за ней скользнула с тихим шипением, закрываясь. — Ну, чего ты хотел, Шинья-кун? — поинтересовалась Караномори, прикуривая и бросая зажигалку Когами. Когами тоже закурил и сунул зажигалку на кофейный столик. — Чтобы ты меньше болтала о моей личной жизни. Караномори только отмахнулась. — Послушай, ты ведь полностью отошёл от того выстрела «Парализатором», которым Акане тебя вырубила в первый же день? Она развернулась к нему, откидываясь на спинку кресла и складывая руки под грудью так, что и без того глубокий вырез блузки становился опасным. — Отошёл, — подтвердил Когами. — К чему ты клонишь? — Ну значит у тебя всё работает, — она сделала многозначительное движения бровями, откровенно намекая, что именно у него должно работать. — Почему же вы с милашкой Гино до сих пор не спите в одной постели? — Ты яойной манги, что ли, перечитала? В жизни всё не бывает так просто. — У вас был головокружительный роман, а теперь он здесь. Из-за тебя или ради тебя, но он же согласился работать в Бюро. Вполне возможно, вы теперь будете видеть друг друга каждый день до конца своей жизни, а других вариантов у вас обоих и не предвидится. Куда же ещё проще, Шинья? — Я пришёл в Бюро, потому что у меня есть цель и долг. Надеюсь, он пришёл по той же причине. — Ещё скажи, что твои чувства не вспыхнули вновь, как только ты его увидел! — фыркнула Караномори. Когда он впервые увидел Гинозу спустя годы разлуки, никакой искры не было. Может, потому что все предохранители сгорели к чертям, пока Когами ждал возвращения Аоянаги. Кагари и Масаока не знали, вот они и правда удивились, увидев Гино на пороге, а Когами уже просто был выжат ожиданием. Он не думал, будто ещё умеет так неуправляемо нервничать, что аж в голове звенело. Когами впервые подавился дымом на перекуре, словно лёгкие его тоже замерли в ожидании и забыли вдохнуть. Никогда за эти годы он не представлял, что сказал бы Гино, если бы увидел того вновь. Это было пустое и несбыточное. Когами даже не решился ему написать, хотя мог. Не бередить душу, ни себе, ни другому было лучше. И вот теперь он просто потерялся. Гиноза выглядел совсем, как раньше; стоило ему войти, и память сразу распахнула двери, показывая Когами не только глаза — серьёзное лицо, упрямые губы, чёрные пряди волос, спадающие до подбородка спереди и короткие на затылке, крепкую фигуру. Костюм и галстук действительно сидели на нём идеально, лучше, чем в любых фантазиях, которые у Когами когда-то были, а очков Гиноза больше не носил. Он смотрел на Когами холодно, сдержанно поприветствовал остальных, но взгляд не сводил именно с него. Мысли выветрило гудящим кондиционером. Осталось только желание коснуться. Сжать в объятиях. Но Когами даже не шевельнулся. — Гино, — хрипло проговорил он. Не то приветствие, не то вопрос, не то попытка убедить себя, что это не галлюцинация. Караномори совсем ничего не знала об их отношениях, если, конечно, Аоянаги ей не рассказала, но ведь и та никаких подробностей не знала и разговор их прощальный не слышала. А меж тем они обе будто знали о чувствах Когами больше него самого. — Мои чувства и не исчезали, — неохотно признался он. Вот только это мало что решало.