***
Как только машина отъезжает от дома, Феликс, обнажив свои по-кошачьи острые клычки, хихикая бежит наверх, чтобы широко распахнуть дверь в комнату старшего брата и с разбега плюхнуться на его широкую кровать, сверкая полуголой задницей в коротких шортах перед вторым омегой, который в отличие от первого, спокойно поднялся по лестнице и вальяжно расположился в дверях, облокачиваясь о косяк и скрещивая руки на груди. Блондин намеренно задерживается в такой позе, потягиваясь вперёд и распластавшись передней частью тела по постели, получая долгожданное внимание — шлепок по ягодице, сразу сильный, после которого на бледной коже остаётся красный след, а по комнате помимо самого шлепка проносится короткий стон с долей недовольства в конце. — Может хватит терроризировать кровать хёна? Он может и почувствовать, — Чонин садится рядом на край, запуская пальцы в белоснежные локоны, разлохмаченные и без его помощи. — Да брось ныть, Нини, — блондин специально тянет гласные в имени брата, зная как это тому не нравится. — Он бы уже тысячу раз мог сказать нам об этом, но не говорит, а значит он либо не чувствует, либо его всё устраивает. — Ну конечно. Тебя бы устраивало, что на твоей кровати ебутся твои младшие братья? — Я тебе больше скажу, я бы даже присоединился, — с демоническим блеском в глазах произносит Ликс. — Хах, тебе меня мало? — брюнет нависает над старшим, удерживая пытающееся вырваться из его сильных пальчиков веснушчатое личико и заглядывая в глаза, манящие за счёт голубых линз. Хотя и без них омега, родившийся на пару минут раньше и теперь гордящийся этим при каждом удобном и не очень случае, очаровывает своими утягивающими омутами. — Думаю, нам не хватает настоящего члена, — длинный шустрый язычок проходится по верхней губе, притягивая к ней внимание младшего. — Ах, мистер Дилдо, закройте уши. Глупый Феликс не хотел Вас обидеть, — Чонину определённо нужно поступать в театральный после школы, ведь то, с каким чувством и с какими эмоциями он произносит этот абсурд, обращаясь к резиновому члену, — задатки будущего актёра. — Возможно я и глупый, но ты в любом случае глупее, потому что я старше, — Феликс прикладывает немного сил и меняет их с Чонином местами, седлая чужие бёдра. — Да пошёл ты, — брюнет приподнимается верхней частью тела и целует омегу в губы, почти сразу же делая поцелуй мокрым и углублённым. Так привычнее. Больше с их уст кроме стонов и шумного дыхания ничего не срывалось. Не хотелось тратить время на слова, пока есть возможность потратить его на что-то более приятное и запретное. Из одежды на обоих были лишь шорты, да безразмерная футболка на Чонине и короткий топ на Феликсе. А вот и ещё один напрягающий Хёнджина фактор — то, как они одевались, особенно Феликс. Пускай и дома, но всё же. Хотя второй мог и гулять пойти в чём-то подобном, совершенно не стесняясь осуждения со стороны родителей и нездорового любопытства прохожих альф не самой приятной наружности на улицах. Джин планировал сам во время отъезда родителей поговорить об этом с младшими, потому что когда мамы и папы не было рядом, он перевоплощался в более зрелого и самостоятельного. Наверное, так происходит с каждым подростком. Ловкие руки блондина быстро расправились с одеждой брюнета. Тот любил максимальный контакт кожи к коже, вернее ею наслаждаться. У Чонина она была будто бы фарфоровой, её постоянно хотелось касаться, целовать и… облизывать, моментами покусывая удачно подаренными ему природой острыми зубками. Сам же Феликс предпочёл остаться в топике, потому что он был новым и его хотелось износить до эстетической тошноты. Но шорты он также снял, чтобы быть с младшим на равных. Ну и не только для этого… Омега давит весом на младшего, наваливаясь на того всем своим телом. Мокрые от слюны и красные от долгих непрекращающихся поцелуев губы мажут по щекам и подбородку, очерчивая чёткую линию челюсти и направляясь к излюбленной шее. Ликс буквально засасывает её. Перспектива оставить парочку следов его никак не пугала. Чонина тоже, но того всё же это немного напрягало. Он был не настолько отбитым, как Феликс, разумеется только в хорошем смысле. Руки гуляют по обнажённому телу, словно проверяют всё ли на своих местах с прошлого раза. От этого омега сам с собой смеётся. Брюнета же этот лёгкий, немного пошлый смех лишь возбуждал. Между ног становилось так мокро, что немного смазки стекало на постель, пачкая простыни альфы. Теперь точно будет сложно не заметить, чем тут занимались его младшие братишки. В принципе, это можно было понять и сразу, но альфа молчал. Хотя, что он может сказать? Они прекрасно знали о проблеме старшего с омегами. У того явно язык не поворачивался хоть что-то им сказать, тем более о такого рода вещах. Феликс спускается поцелуями ещё ниже. Из уголка рта уже стекает слюна из-за постоянной работы языка, а также в предкушении высоких стонов его любимого братика, когда он дойдёт до старых добрых чувствительных сосков, а там и до главного недалеко. Чонин одной рукой держится за блондинистые волосы, наматывая их на свои длинные пальцы, которые не раз выручали омег во время их «игр», а другой поглаживает постель, собирая запах альфы, что спал здесь ещё пару часов назад, чтобы потом прижать эту ладонь к лицу и задохнуться в опьяняющих феромонах, которые оба омеги мечтают хоть раз почувстовать вживую. Наконец, язык, очерчивающий острые ключицы и грудь младшего, коснулся правого соска. Брюнет вдохнул побольше воздуха, чтобы, когда клычки оттянут кожу в этой эрогенной зоне, выдохнуть с шипением сквозь плотно сжатые зубы. Круговые движения сводят с ума, вынуждая позорно изгибаться на кровати и просить о большем. Ликс приподнимается и с прищуром смотрит на младшего, получая удовольствие лишь от одного вида предоргазменного омеги. — Ликси, умоляю… — Чонин уже сам тянет старшего за волосы вниз, давя на макушку, чтобы почувствовать долгожданное расслабление, но тот как всегда вредничает и играется, не желая отрываться от сосков, которые у младшего были чересчур чувствительными. — Потерпи, — бросает блондин, вставая с кровати и направляясь на выход. Брюнет тут же приподнимается следом, недовольно поглядывая на куда-то собравшегося Феликса. — Куда ты? — За игрушками, — Ликс видит, как Нини смотрит на его обнажённый низ, облизываясь голодным котёнком, но как бы сильно он не хотел вернуться в постель и дать младшему то, что тот хочет и получить взамен то же, игрушки сами себя не притащат, поэтому легко развернувшись на носочках, он убегает вниз. Их с Чонином коробка хранится в самом надёжном месте. Куда лучше всего прятать вещи? Правильно! На самое видное место. Ещё одна причина, по которой Нин зовёт Ликса сумасшедшим, что второго ещё больше забавляет. Оказавшись в гостиной, блондин подходит к дивану и, опустившись рядом с ним на пол, запускает под мебель руку, выуживая оттуда розовую коробку, в которой они хранят купленные за последние пару месяцев вибраторы, украшения для ролевых игр, парочку фаллоиметаторов и другие игрушки. Но тащить всё это наверх смысла нет, поэтому поудобнее устроившись на полу, Ликс снимает картонную крышку и перебирает пальчиками предметы, пытаясь определиться с тем, что сегодня может принести им больше всего удовольствия. — О, а вы тут что делаете? — Феликс удивлённо смотрит на появившиеся здесь, очевидно по инициативе младшего, белые чулки с розовыми кошачьими лапками на ступнях и без лишних раздумываний решает надеть их прямо здесь и сейчас.***
Проехав всего лишь одну улицу, Джин останавливает машину. Теперь он догадывается, что именно с ним происходит. Голова кружилась, а в теле присутствовала приятная слабость. Ключевое слово — «приятная». Гон. И как он сразу о нём не подумал. Поэтому, пока ещё не поздно, он снова заводит машину и разворачивает её обратно в сторону дома. Дома он выпьет подавители, закроется в комнате и проспит до следующего приёма таблеток. Именно так проходит гон в семьях, где среди детей есть и альфы, и омеги. И именно среди таких семей больше всего и распространены случаи инцеста. Причём всегда виноват альфа, что безумно несправедливо, по-мнению Хёнджина. Вон у него аж двое братьев-омег, а значит и риск в два раза больше. А он один, а один в поле не воин, но никого это, конечно же, не интересует. Вообще, Джин никогда не думал о Ликси и Нини в подобном ключе. Всё таки это безнравственно — спать со своими родственниками, даже если они единственная возможность, находящаяся рядом во время течки или гона. Но опять же таки… последние два месяца. Чёртовы последние два месяца! Эти омеги будто специально вели себя так, чтобы у Джина возникали неоднозначные мысли. А то, чем они занимаются прямо у него на постели… за что они с ним так? Думают, он не понимает? Не замечает? Всё он понимает, вот только сказать об этом не может, потому что в этом упрекнуть даже дико. И сейчас, возвращаясь домой, наверняка неожиданно для младших, он больше всего боится наткнуться на что-то подобное вживую, а не только в виде последствий, таких как яркий аромат двух смешанных друг с дружкой запахов омег, пропитавший его постельное бельё, которое он сначала каждый раз нервно закидывал в стиральную машину, а теперь… а теперь, из-за гона, не делал этого, за что ему неимоверно стыдно. Подойдя к двери, он достаёт ещё недавно убранные ключи и открывает её. В нос сразу же бросается отчётливый запах клубники с отголосками вишни. Хёнджин так и замирает на пороге, не зная, что делать. Если это то, о чём он думает, то ему не дойти до своей комнаты. Они с ума сошли? Должны же знать, когда у него гон, ведь это не только в его должно быть интересах, но и их тоже! Плотно сжав челюсти, Хён проходит в дом и специально хлопает дверью, давая младшим понять, что они тут больше не одни, и что пора заканчивать весь этот цирк. Он быстрым шагом проходит в гостиную, и его словно током прошибает при виде Феликса, сидящего на полу с широко раскрытыми глазами, как у оленя перед фарами автомобиля. Тот так и замер в попытке натянуть второй чулок. — Хё-хёнджин? — омега на время теряется, замечая болезненный взгляд старшего на своих обнажённых ляжках и… на том, что немного выше… Альфа тупо моргает, а в голове каша. Сердце бешено бьётся, намереваясь прорваться через грудь. Он думает. Сбежать? Но куда? Куда он пойдёт в свой гон? Ещё не дай Бог накинется на первого попавшегося на улице омегу и сядет за изнасилование. Но если не бежать, то что? Остаться? А дальше что? Но брат прерывает его внутреннюю борьбу с самим собой, касаясь свисающей вдоль тела руки своей ладошкой. — Хён? Хён, ты меня слышишь? — а Хёнджин уже ушёл в себя, начиная медленно покрываться холодным потом. Но прикосновение и усилившийся запах клубники ненадолго возвращают его в настоящий момент. Он видит перед собой Феликса. Тот даже не прикрылся ничем. Настолько испугался за старшего брата? Или дело в другом? Полупрозрачная ткань по краям чулок зажимает пухлые ляжки, заключая всё внимания только на них. И… и на обнажённых бёдрах, по внутренней части одного из которых стекает естественная смазка. Из-за того, что Джин заметил такое, вернее его внутренний альфа, у которого обострены не только чувства, обоняние, но и зрение, ему становится до смерти стыдно. Хотя стыдно должно быть омеге перед ним, что бродит здесь голым, в одном лишь топе и… чулках. О боже, эти чулки… Теперь Хён не сомневается в своём новом фетише. — Хён, всё хорошо, — маленькая ладошка поглаживает чужое предплечье, одновременно успокаивая и лишь больше раззадоривая голодного альфу. — У меня гон, — еле выговаривает старший, пытаясь отстраниться от поглаживаний, но только мысленно. Альфа внутри него не даёт сдвинуться с места. — Я чувствую, — на удивление спокойно отвечает младший, — и могу помочь. Я и Нини. Можно? — он приостанавливает свои махинации, смотря на брюнета своими большими внимательными глазками, напоминающими щеночка, выпрашивающего у хозяина что-нибудь вкусненькое. Или в данном случае кого-нибудь вкусненького… Хёнджин хочет резко ответить, что «нет! это неправильно!», но… но… Блондин ведёт альфу на второй этаж, медленно утягивая за руку. Игрушки так и остались в коробке. Сегодня, когда у них будет альфа, им они не понадобятся. — Почему так долго? — возмущается Чонин, когда первым делом видит Феликса, но тут же стушёвывается и поджимает ноги, замечая входящего следом за блондином старшего брата. — Хёнджин? — младший омега выглядит напуганным и хочет уже начать одеваться и уходить из комнаты, но взгляд искусственно-голубых глаз приковывает его обратно к постели. — Нини, всё хорошо. У Джинни начался гон, но мы же поможем ему, так ведь? Чонин смотрит на всё происходящее неверяще и немного настороженно. И даже слова Феликса его не успокаивают. Тот точно с ума сошёл, и это уже не шутка. — Поможем? — переспрашивает блондин, поторапливая затормозившего младшего, а сам опускается на постель, подползая на четвереньках и поглаживая дрожащую ногу брюнета. Чонин видит, как взгляд альфы падает на ничем неприкрытый зад Ликса, который тот будто специально выпячивает перед старшим, и шумно сглатывает, потому что хочет и на себе такой почувствовать. И не только взгляд. — Д-да, поможем… — уже более уверенно отвечает самый младший. Феликс широко улыбается и оборачивается к альфе, уже садясь на пятки, и тянется к тому рукой. Джин вкладывает свою руку в ладошку блондина и оказывается притянут ближе к кровати. Ликс снова встаёт на четвереньки и тоже подползает ближе, присаживаясь на коленки перед старшим. Хёнджин ещё пытается держаться, поэтому не предпринимает никаких действий. Младший же намерен это исправить. Он уже давно мечтает о своём брате, об обоих. Но о том, у которого есть член, дольше. Желание почувствовать его в себе перевешивало традиционные взгляды и семейные принципы, но только сейчас, благодаря удачно сложившейся ситуации, он смог сделать первый шаг на пути к исполнению своего заветного желания. Чонин от первого омеги тоже далеко не ушёл. Его также, как и Ликса, манил запах старшего брата. И вообще тот слишком прекрасен, чтобы отдавать его какому-то чужому омеге. Но это было эгоистично, а сейчас… а сейчас вполне реально. Младший омега полностью расслабляется и также подползает к Джину. Теперь перед стоящим возле кровати альфой сидят двое омег и смотрят на него изголодавшимися глазками. От одного исходит сладкий, свежий словно весна, запах клубники, от второго — немного приторный, но от этого более возбуждающий, вишни. Сам же альфа пахнет горьким шоколадом, в котором хочется утопиться, настолько он пленит, вызывая обильное слюноотделение у сидящих перед ним младших. — Скажи нам, альфа, чего ты хочешь? — мурлычет блондин, снова поглаживая брюнета, но на этот раз по ноге, медленно поднимаясь к выпирающему из-под брюк бугорку. И стоило слову «альфа» сорваться с губ младшего, как тот сразу взял бразды правления в свои руки, то есть лапы. Глаза потемнели, а сам Хёнджин задышал чаще, громче и глубже, упиваясь ароматом ягод. — Смотря, что вы можете мне предложить, — низким и слегка хрипловатым голосом отвечает старший, поднимая личико блондина двумя пальцами за подбородок, а сам голодный взгляд устремляет на самого младшего, выпуская феромоны, от которых тот издаёт не менее голодный стон. Феликс удивлённо приоткрывает рот, в который сразу же устремляются чужие пальцы, оттягивая нижнюю губу вниз и отпуская, оставляя на коже влажный след от слюны. Ликс, который не привык терпеть, ещё больше заводится и накрывает возбуждение альфы рукой, чуть сжимая прямо через ткань брюк и белья. Хёнджин издаёт короткий рык, от которого у омег по коже мурашки бегут, и те начинают ещё больше елозить на месте, изнывая от желания быть наполненными их единственным и сильным альфой. Старший омега дрожащими руками расправляется с ремнём и молнией, спуская штаны с бедёр брата, замечая на белье мокрое пятнышко, к которому он тут же приближается и мажет по нему кончиком языка, ловя восторженный вздох и завистливый взгляд второго омеги. Чонин сидит рядом и смотрит на движущийся кадык на длинной бледной шее альфы, запрокинувшим голову от сверх-чувствительности и дёргается, когда его снова прожигают тёмные бездны зрачков. — Сними их, давай, — довольно шепчет старший, кивая вниз. Нини слушается и хватается за резинку боксеров, но стягивать не спешит, боится. До этого у него секс был только с омегой, с Феликсом. И члены он видел только резиновые, ну или в порно, но это не считается, потому что не вживую. — Ну же, не бойся, — и тянется к волосам макнэ, расчёсывая их своими куда более длинными пальцами, которым Ликс может только позавидовать. Чонин тоже довольно мурчит, в блаженстве прикрывая глаза. А Феликс водит носом по члену старшего через бельё, поднимаясь вверх к торсу, чтобы оставить свои излюбленные следы, свой автограф. Джин видит, как завис брюнет, и решает привести того в чувства, слабо шлёпнув по лицу ладонью. Тот широко распахивает глаза и прослеживает за взглядом альфы, направленным вниз. Всё также неуверенно, но макнэ всё же стягивает с того нижнее бельё, открывая рот в удивлении при виде приличных размеров органа, из которого сочилась полупрозрачная жидкость. — Слижи её, — продолжает наставлять старший, получая от этого удовольствие. И Чонин тянется, чтобы выполнить приказ, но его опережает Феликс. Тот бессовестно широко слизывает предсемя, но на старшего смотрит так, словно ждёт поощрения и, что его за это по головке погладят. Но Хёнджин не хочет, чтобы младшие за него дрались или вызывали друг у дружки ревность, поэтому решает немного проучить блондина, оттягивая того за волосы назад. Не сильно, но и не нежно. А сам нависает над лицом омеги и наклоняет голову в бок. — Плохой мальчик. Я попросил сделать это Нини. Но… ты такой нетерпеливый… Что ж, — и альфа помогает нетерпеливому мальчику — нажимает большим пальцем на подбородок, вынуждая широко открыть рот, после чего подносит к нему свой стоящий колом член и погружает головку внутрь, встречаясь с горячим и мокрым языком. А потом и вовсе проталкивается глубже, из-за чего младший давится, но не отстраняется, получая даже от этой неожиданной грубости кайф. Широкая ладонь ложится на голову и прижимает к паху ближе, заставляя проглотить орган полностью, и держит так какое-то время, после чего омега резко отстраняется сам и судорожно дышит, но не обижается. Наоборот — заводится не на шутку. — Нини, помоги своему братику, — снова подает голос альфа. Брюнет бросает взгляд на тоненькую ниточку слюны смешанной с предэякулятом, соединяющую губы Феликса и красную головку, и сам свою слюну глотает, представляя каков этот член на вкус. И ему как раз предлагают узнать это. Ликс с наигранной виной отодвигается чуть в сторону, давая место младшенькому, а сам затаив дыхание смотрит, ожидая дальнейших действий омежки. Изначально Феликс был инициатором их переодичных игр, а Чонин долго сопротивляться не стал, и вот они уже несколько месяцев, пока дома никого нет, развлекаются по-своему, даря друг дружке то внимание и ту ласку, которую им должен дарить альфа, но не дарит, потому что из нормальных альф у них есть только брат, а того сначала было страшно во всё это впутывать. Теперь же между ними больше нет никаких преград, от чего блондин светится подобно солнцу. Как мало нужно человеку для счастья. Чонин подползает ещё ближе, чтобы было удобнее, и, когда его лицо оказывается очень близко к естеству альфы, он высовывает свой язычок и на пробу проводит кончиком по уретре, слизывая снова выделившийся предэякулят. Неплохо. И даже очень. Нет, он бы даже сказал, что ему нравится. Ему нравится, как этот вкус и ощущение на языке вызывают в нём настолько сильное желание и возбуждение, что он готов поклясться, никогда ещё такого в своей жизни не испытывал. Да простит его Феликс. Язык снова касается органа, уже спускаясь к середине, а там и к основанию, после чего подключается второй, Ликса, вынуждая альфу позорно скулить, как щенка какого-то. Омеги одновременно ласкают альфу. Пускай не очень умело, ведь это их первый опыт, но всё равно будоражаще, чем уже могут гордиться. Старший стонет в голос, мотивируя тем самым младших. Чонин пробует повторить за Ликсом и зажимает головку меж губ, погружая её в свой рот, пока блондин переходит к яичкам. Когда младший омега набирается смелости попробовать взять орган в рот полностью, старший уже зацеловывает подкаченные икры хёна, оставляя на них засосы, чтобы потом, когда всё это закончится, альфа поверил, что это был не сон и, по возможности, повторил. — Альфа, войди в меня, пожалуйста, — просит Феликс, отодвигаясь от сего процесса и, усевшись на постели, призывно раздвигает ноги. Из его дырочки вытекает уже приличное количество смазки, приманивая альфу также усилившимся запахом клубники. — И в меня, — жалобно просит второй омега, только оторвавшись от члена. У того на лице настоящий беспорядок, но такой возбуждающий: потёкший макияж, поалевшие от трения губы и стекающие с подбородка слюни вперемешку с предсеменем. — Не так быстро, — озадачивает всех своих ответом самый старший. На удивление, тот снова надевает брюки с бельём и, застегнув молнию, но не ремень, под непонимающие и разочарованные взгляды младших проходит к письменному столу, отодвигая от того стул и разворачивая его к кровати, садится, кладя ногу на ногу и скрещивая руки на груди. — А теперь покажите мне, чем вы тут занимались без меня. — Хён, — Феликс сердито смотрит на старшего, но того больше этим не взять, поэтому тушуется. — Если хотите получить мой член, делайте, как вам говорят, — холодно отрезает старший, лишая омежек иного выбора, ведь те теперь на всё готовы, лишь бы ощутить долгожданное давление внизу живота. Блондин переводит взгляд на младшего, и тот в свою очередь тоже смотрит на брата. Хён выбрал проигрышный для себя вариант. Он думает, что как-то снизил сексуальное напряжение в комнате? Нет уж. Вообще-то они тут и без него неплохо справлялись, что сейчас ему с удовольствием и покажут. Лицо Феликса с серьёзного снова переходит в оскал чеширского кота, и тот снова раздвигает ноги, на этот раз перед Чонином. Брюнет тыльной стороной ладони вытирает губы и подбородок от слюны и семени и падает рядом со старшим, заползая прямо на блондина. Он громко чмокает Ликса в губы, и снова, но уже дольше, превращая в настоящий поцелуй. Они стонут друг дружке в рот, целуясь настолько развязно и мокро, что по комнате разносятся всхлипы и чавканье, которое по идее должно раздражать, но альфу, полноценно вступившего в состояние гона, только ещё сильнее возбуждает. Тот начинает жалеть, что сам себе такую пытку устроил. Просто поцелуями омеги не обходятся. Чонин ритмично двигается на старшем так, что их тела трутся друг о дружку. Пальцы макнэ просачиваются меж животами и тянутся вниз, вызывая особо громкий стон второго омеги. Он ловко двигает пальцами, то зажимая клитор между ними, то поглаживая его круговыми движениями, и делает всё это настолько нежно, что Ликс вздрагивает, когда внутри оказываются сразу два пальца, принимающиеся грубо иметь своего омежку изнутри. Феликс дрожит и громко скулит, умоляя остановиться, ведь он хочет достигнуть оргазма от члена альфы и только. Он поворачивается лицом к Хёнджину и, приподняв внутренние уголки бровей в умоляющем выражении, просит дать им себя. Однако Джину всё же мало. Он уверен, что это не единственный способ получения удовольствия, который эти двое используют в его отстутствие. И Ликс понимает это без слов, поэтому со скорбью всего еврейского народа снова поворачивается к младшему, целуя того в губы коротко, но ясно. Чонин тоже уже на пределе. Ему заполнить пустоту внутри нужно, а не дальше распаляться до потери пульса. А ещё он осознаёт, что если сейчас продолжит в том же духе, то Феликс кончит, а оргазм хочется оставить для альфы. В этом плане у них была ментальная связь. Поэтому их любимый отлиз он делать не собирается, но зато покажет хёну то, чего тот так жаждет увидеть. Перекинув свою ногу за ногу Феликса, брюнет устраивается так, что их промежности тесно соприкосаются с друг дружкой, и, выбрав медленный, но чувственный темп, он начинает двигаться, зажимая старшего между бёдрами на манер ножниц. Блондин снова скулит, впиваясь пальцами в простыни и зажмуривая глаза до звёзд перед ними. Альфа, не в силах удержаться, накрывает рукой свой до боли возбуждённый стояк и, повторяя ритм макнэ, потирает сквозь брюки, шумно дыша, так что теперь в комнате было в три раза более шумно. – Я сейчас к-кончу, пожа-алуйста! – уже плачет старший омега, чуть поворачиваясь на бок и умоляюще, со слезами на глазах просит. – Стоп, – прерывает эту пытку альфа, вставая со стула и очень быстро скидывая с себя всю одежду. Он залезает на кровать и сразу же размещается между ног блондина, пока макнэ отползает в сторону, предоставляя старшему свободу действий. Хёнджин раздвигает чужие колени ещё больше, но у Ликса хорошая растяжка, так что он даже умудряется вытянуть ноги по обе стороны от альфы, показывая розовые следы кошачьих лап на ступнях белых чулок. Альфа же проводит головкой по мокрой ложбинке блондина и входит за раз. Медленно, но не прерываясь. Омегу заполняют непривычные ощущения. Они в разы приятнее тех, что ему дарили игрушки. Тем более, что член у альфы большой и доставляет удовольствие одним лишь растягиванием нежных стеночек. Когда тот начинает двигаться, Ликс закусывает нижнюю губу и стонет сдавленно, чтобы не разораться совсем, ведь у них всё таки и соседи есть. Джин времени зря не теряет и, чувствуя, что омега на пределе, довольно быстро ускоряет темп, вбиваясь по самое основание. В комнате становится смущающе громко, что Чонин готов кончить от одних лишь этих звуков, пока опьянённо зарывается в простыни лицом, чтобы скрыть свои стоны, хотя его пока даже не трогают. Сильные руки старшего расположились по обеим сторонам от Ликса, но одну он всё же решился уместить у омеги на горле, слабо сдавливая пульсирующую венку, от чего Феликс не выдерживает и с громким протяжным стоном кончает, сжимая в себе член хёна. Но тот его сразу же вытаскивает, чтобы не кончить самому от сильной послеоргазменной пульсации внутри горячего тела. Альфа аккуратно сводит ножки омеги вместе и переворачиват того на бок, а сам похлопывает Чонина по обнажённой ягодице. Тот теперь даже напуган, но Хён тоже уже почти на пределе, поэтому у него не хватит сил на моральную поддержку омеги, а затем и на его удовлетворение, так что он наваливается на младшего сзади, приподнимая чужой зад, и приставляет головку ко входу. – Альфа... я... я боюсь, – закрыв глаза, тихонько плачет младший. И тут подключается Феликс, который уже готов был погрузиться в сладкий сон, но почувствовавший страх своего омежки. Он располагается рядом и гладит Чонина по голове, стирая дорожки слёз с румяных щёчек. – Не бойся, Нини. Тебе понравится, – шепчет в самое ушко, оставляя на нём после маленький поцелуйчик, а сам смотрит на альфу, что ради такой сцены и притормозить времени не пожалел. И он входит, придерживая младшего за талию обеими руками. Входит медленнее и аккуратнее, потому что хоть он и в гоне, всё равно чувствует волнение макнэ, а тому делать больно не хочется от слова совсем. И даже даёт время привыкнуть, когда заполняет нутро младшего собою полностью. Внутри так горячо и приятно. Альфа урчит, как довольный пёс, которому почесали за ушком. А Хёнджин стонет, потому что сейчас он уже практически на грани, а это к слову второй омега за раз, так что его выдержке ещё можно позавидовать. Толчки быстро набирают темп, но сохраняя мягкость и нежность, чтобы младший чувствовал себя комфортно. Тот даже глаза закатывает от удовольствия, хотя привык вести себя более-менее сдержанно в постели, стесняясь показывать настоящего себя. Увеличившаяся в объемах смазка начинает вытекать изнутри при каждом вхождении, грязно пачкая бёдра и постельное бельё под коленками. Но альфе нужно больше трения, которое не ощущается из-за обильного количества жидкости, и, с огромным психологическим усилием покинув тело младшего, старший наклоняется лицом прямо над промежностью омеги и широко слизывает вишнёвую смазку, приводя брюнета в состояние полной невменяемости. Джин повторяет это несколько раз, оттягивая ягодицы в стороны, чтобы было больше доступа к сладкому местечку. Кончиком языка играется, проводя по углублениям, вырывая из младшего дикий скулёж. Даже Феликс снова завёлся от такой картины, лёжа рядом и поглаживая себя рукой между ног, по животу и груди, задевая ладонью снова затвердевшие под топиком соски. Он сам себя придушивает, окольцовывая пальцами собственную шею, и голову назад закидывает, извиваясь на постели. Ему снова нужен альфа. Хёнджин тем временем уже бесцеремонно входит своим длинным языком в лоно, вылизывая омегу изнутри. И от этих махинаций младший кончает, содрогаясь в руках альфы всем своим телом и падая на постель, пытаясь отдышаться. – Альфа, ещё. Ты нужен мне ещё, – Феликс снова липнет к старшему, целуя того в губы, на которых остался вкус вишни, и бессовестно прижимает брюнета за бедро к своему телу. Хён давит на макушку блондина, выводя узоры на чужом языке своим, а руку вниз запускает, насаживая омегу на свои пальцы. Тот дрожит и стонет в поцелуй, но отстраняется, пытаясь сквозь прерывистое дыхание произнести следующее: – Хочу сверху, на альфе. Брюнета толкают назад, и тот падает прямо на второго омегу, а его бёдра седлают, зажимая их между ляжками в белых чулках. Ликс сам берёт член альфы и направляет его в себя, резко опускаясь до предела, кусая собственные губы до крови, а через несколько секунд начинает двигаться вперёд-назад, получая ещё и дополнительное трение, от чего чувствует неимоверно быстрое приближение очередного оргазма. Джин тоже близко, но он не может позволить себе кончить в младшего, поэтому как только его член сдавливают тугие стеночки кончившего омеги, он быстро снимает того с себя и, уложив на спину, кончает тому прямо на живот. Обильное количество спермы стекает в пупок, а что-то и по бокам прямо на простыни. Феликс устало запрокидывает блондинистую макушку назад. Ощущение горячей жидкости растекающейся по его телу приводит мозг в полупьяное состояние. А когда всё это слизывает самый младший, его накрывает по-полной, погружая в самый что ни на есть настоящий сабспейс. Чонин и сам не понимает, почему так сделал, но определённо это принесло ему ещё одну, дополнительную порцию удовольствия. Вылизав старшего омегу дочиста, он валится на того сверху, умещая свою макушку на чужой, часто вздымающейся груди. Альфа зачесывает одной рукой влажные от пота волосы назад, убирая их с лица, и садится рядом с нежащимися омежками, поглаживая их по очереди по обнажённым бёдрам и медленно поднимаясь наверх вдоль всего тела, чтобы поблагодарить младшеньких за помощь, почёсывая тех за ушком или зарываясь пальцами в тоже немного влажные и слегка запутавшиеся волосы. – Хён, прости, – едва приоткрыв глаза от мягких почёсываний и поглаживаний, шепчет блондин. – За что? – Ты, наверное, думаешь, что всё это неправильно... но мы с Нини этого правда хотели, уже давно. Ты нам нравишься... – омега и сам гладит младшенького, что уже спал сопящим котёнком на его теле. – Нравлюсь? Но я же ваш брат, – после достигнутого оргазма голова посвежела, уступая место настоящему Хёнджину. – Ну и что, – омега обиженно дует свои пухлые губки. – Ну и что? А как же родители? – Им всё равно. Они постоянно на работе пропадают, а нам с Чонином внимание нужно, ласка... Твоя, хён. – Давай поговорим об этом, когда у меня закончится гон, – слабо улыбаясь, в ответ шепчет старший, получая на свои слова улыбку, полную надежды, от младшего. – То есть... на время гона ты... – Ваш, да...