Сонный ветер листает страницы, иллюстрации ко всем твоим ощущениям
Он плюхается на мягкую низенькую кровать, стоящую прямо под окном на противоположной от входа стене, и пыль от резкого движения взлетает в воздух, забиваясь в нос. (Какая разница.) Прямо над ним, на потолке, широко улыбается толпа мальчишек в форме. Они что-то кричат друг другу и смеются. Он мог бы вспомнить даже отдельные обрывки фраз, если бы постарался. Ему тоже было весело. (Вроде.)Ты не сможешь не подчиниться убаюкивающим ритмам течения…
Мацуно с фотографии застыл в прыжке за спиной Баджи, в попытках поставить ему рожки для кадра. Не самая удачная попытка. Пальцы на фото смазаны, а густые черные волосы Баджи лезут его заместителю в рот, отчего он высунул язык, пытаясь отплеваться. Он помнит, что в тот день была сделана еще одна фотография. Только с ними двумя. Мацуно сидел на плечах своего капитана, поставив локти ему на голову и подпирая ладонями свой подбородок, пока Баджи одной рукой держал его за ноги, а второй пытался ткнуть в бок. Омерзительно счастливые и радостные. Мацуно был выделен стеллаж, где стояли полные сборники томов его любимой манги. Пустующие стенки были обклеены всевозможными наклейками, а на свободных местах на полках стояли небольшие кошачьи статуэтки, валялись мелкие канцелярские принадлежности, а между томиками манги торчали забытые записки и личные фото. Для Баджи был выделен застекленный шкаф, в котором фотографии со всех периодов их жизни мешались вместе с кучей трофеев, даже если это был первый выбитый молочный зуб или даже давно снятый с руки гипс, разукрашенный и расписанный всем, что только приходило в голову. (Их шкафы стояли совсем рядом друг с другом. Так создавалась иллюзия, что даже сейчас они вместе.) Мицуя с Дракеном стояли на фото с двух разных сторон, но одинаково дразня людей в центре фотографии. Их руки тянулись трепать чужие волосы, дергать шутливо чужие носы и щеки, пока остальные, кто не был такой же каменной стеной, как Баджи, который пытался прокормить своими волосами Мацуно, уворачивались всеми возможными способами. Мамочка и папочка Томана, как шутливо их за глаза называли остальные, хитро щурились и широко улыбались. Шкаф Мицуи был полон его дизайнерских шедевров, от самых ранних, до самых поздних. Почетное видное место, естественно, было выделено для первой формы Токийской банды Манджи. Идеально выглаженная и почти сверкающая, подсвеченная лампочками в шкафу, она просто не могла ни привлекать внимание. Совсем маленькая, почти детская. Но однозначно запоминающаяся. Прямо под ней лежало кладбище навсегда утерянных эскизов. Стеллаж Дракена самый большой, несмотря на то, что поистине памятных вещей там было мало. Он был украшен множеством маленьких флажков разных стран, а между ними лежали самые различные вещи. От резиновых уточек и шапочек для купания до кастрюли, которая была подписана: «Не кричите сюда после Кен-чина». (Забавно, как много всего, можно посчитать драгоценным воспоминанием.) Уклоняющийся от рук Мицуи на фото Хаккай едва ли не лез на шею Па-чина, пока Пеян корчил устрашающие гримасы, не замечая надвигающейся сзади угрозы в виде Дракена. За спиной Дракена с маньячной улыбкой притаился Нахоя. Соя в этот момент спешил сбежать, пока его не затянуло в мясо первой тройки. (Стоило ли говорить, что ни один из них не избежал «небесной кары», и фото, где они сидели с красными ушами и носами — хранились в каждом из их шкафов?) В самом центре фотографии столкнулись макушки Ханемии и Ханагаки, которых собственническим захватом за шеи держал сам Манджиро. Все трое счастливо смеялись, прикрыв глаза и держась друг за друга, как утопающие за соломинку. (От тех двоих почти нечего было забрать, кроме нескольких памятных брелков, да одежды. Такое ощущение, что у них никогда не было ничего по-настоящему своего.) Майки на фото счастлив. Майки на фото улыбается. Майки светит так ярко, что слепит и заставляет вспоминать давно минувшие года. Во многом беззаботные и несомненно ценные для него, трогающие до глубины души. Ему отчасти жаль, что это больше никогда не повторится. Что он никогда больше не увидит как смеется тот Майки, в компании одних из самых дорогих ему людей.Облака с долгожданным дождем, тихий шепот - как мост над туманною бездной
Он обводит комнату бессмысленным взглядом. Шкафы и вещи покрылись тонким слоем пыли. И комната становится от этого только более серой, тусклой, блеклой. Ей подходило. Потому что в этой комнате жили не только воспоминания, в этой комнате жила сама Смерть. Все люди с той яркой смеющейся фотографии — давно мертвы. Он сорвет ее. Правда, сорвет. И положит навсегда в руки того, кто больше всего нуждался в людях с нее. А потом... Потом навечно запрет дверь в эту комнату. Потому что рано или поздно все истории заканчиваются, рано или поздно они все покрываются мхом. И иногда это гораздо лучше, чем вечная погоня за собственными призраками. А пока... Пока у Харучие Санзу слишком много работы.Я пытаюсь не думать о том, что все это может внезапно исчезнуть…