Белые лилии спят на темной воде
Так пусто. Насрать. — Давай. Он отвечает совершенно бесцветно, совсем не вкладывая хоть капли инициативы в брошенное слово. Но девушка радуется уже и этому, ерзает на месте, сглатывает в волнении, кусает свои истерзанные губы, пытаясь придумать, с чего начать разговор. Зачем ей это все вообще? Зачем ей нужно было искать его, получать за это бесчисленные тумаки, угрозы, издевки? Зачем сидеть сейчас здесь, в самой лажовой дыре, которую только можно придумать для такого человека, как Такемичи. Что она здесь забыла? Зачем она терпит к себе такое отношение и давит из себя хоть что-то, чтобы поговорить с ним? Ты же обычное гражданское лицо! Живи своей жизнью и радуйся тому, что ты можешь видеть каждый рассвет своей жизни и наслаждаться им! Работай, влюбляйся, ошибайся и пробуй снова. Почему ты бросила это все, ради встречи с ним? Почему ты просто не можешь жить, черт возьми, самую обычную жизнь?! Тебе не нужно все это. — Потому что я эгоистка.Спят лунные кратеры, космоса черные дыры
Майки осекается, понимая, что все сказал вслух, но вперивается внимательным взглядом в Такемичи. — Ты сказал, что сделаешь все для того, чтобы мы были счастливы. Мое счастье не будет существовать без твоего, — она делает глубокий вдох и едва сдерживает слезы, задирая голову назад. Тихий всхлип. Снова вдох. — Как думаешь, сможешь ли ты исполнить такое мое желание? Такемичи бледная и растрепанная, по-прежнему избитая и целиком и полностью несчастная. Из ее глаз капают крупные слезы и Майки ничего не может поделать со своим внезапным порывом стереть их с ее щек. Мягкие. Такемичи вся такая... мягкая. Совсем не изменилась. Отчасти трусливая, но все еще волевая, отказывающаяся от себя ради других. Такая глупая малышка Мичи... Майки лениво играется с локонами ее волос, пока она ловит жалостливым взглядом каждый его жест и наслаждается мимолетным умиротворением от этого действия. — Тогда почему ты бросила меня на целых двенадцать лет? Майки ласково улыбается, когда Такемичи забывает на пару мгновений, как дышать. Он знает почему. Он знает зачем. Но его грудь не могут не сжимать тиски иррациональной обиды. Знание не облегчает боль разбитого вдребезги сердца. Майки гладит ее щеки, гладит ее волосы, носом ведет по шее, вдыхая ее почти позабытый естественный запах кожи, и на душе становится почти легко-легко, тепло и нежно. Вот бы жить в этом вечно, а не в постоянной убивающей пустоте.И ты плывешь сквозь них в темноте
— Такему-у-у-учи, — тянет Майки нараспев, обхватывая ее щеки двумя ладонями и смотря ей прямо в глаза. — Тогда просто оставайся рядом, а? Ее прекрасные голубые глаза блестят еще ярче, с застывшими в них непролитыми слезами. Такие бездонные и манящие. Невероятно красивые. Не смотри ими больше ни на кого, хорошо? — Все же. Ты задолжала мне целых двенадцать лет, да? Такемичи ластится к его рукам и тихо кивает, смотря ему прямо в глаза. Глупая малышка Мичи, ты же знала, что шла прямиком в лапы хищника? Потому что хищник, которого ты сама и пробудила от пустого бесцельного сна, тебя теперь, никогда не отпустит. Ты сама закрыла все двери, глупая-глупая малышка Мичи. — Я позабочусь о тебе, Такемучи. Теперь мы всегда будем счастливы. Потому что всегда... — Будем. — Вместе.К берегам совершенного мира.