Голубоглазый решает не продолжать эту пытку.
Слыша шелест около себя, чувствуя движение рядом он охает, и с трудом поворачивает голову, опускает взгляд и видит тёмную макушку. Парень с короткими, но волнистыми на кончиках волосами, сидел на стуле рядом и уложился головой около его ног, но не касаясь его. Накахара чувствует давящее чувство от этого, но молчит, не хочет будить его. Сейчас уж точно не желает, хоть и знает, что Дазай отчаянно бы хотел чтобы он разбудил его.24 часа. Ровно столько ему остается времени, прежде чем он навсегда попрощается со светом.
И как бы не было больно его знакомым, друзьям и семье, все они знали, что страдания самого рыжеволосого парни были куда более серьёзными, буквально приносили физическую постоянную боль в суставах, что чувствовалась по всему телу. Накахара знает, как сильно Дазай жалел обо всем этом. Что именно человечный Чуя, что так стремился жить, сейчас медленно угасает. И именно этот медленный темп его пугает. И именно из-за этого он принял такой тяжёлый выбор.***
— Ты сошёл с ума, — говорит Дазай, стоя у чужой кушетки, глядя на своего давнего друга. И Осаму не может сосчитать, как давно они знакомы. Лет 10 или 15? Может быть, уже целую вечность. Но факт того, что они знали друг друга как свои пять пальцев оставался неизменным, это было при них и сейчас, когда Чуя почти не двигается, а если делает это, то через большие усилия. Шатен знал, что происходит. Знал, что тот уже как с 4 года страдает этим недугом, который обычно называют раком. — Мне тяжело, — говорит рыжеволосый ему, глядя куда-то в стену, не смотря на своего друга специально, зная, что будет ещё больнее. Они с Дазаем всегда были как кошка с собакой. Постоянные драки и ссоры, непереставаемые. Что же случилось с ними сейчас, после того как Чуя даже встать с кровати не мог? Осаму смотрит на того как на сумасшедшего, отрицательно кивая. Он старается отторгнуть чужие слова, показывая тому насколько же тот сбредил. А Чуя не смотрит, сам знает. Но терпеть не может. Больно было всем, когда новости о распространении рака по практически всему телу Чуи разлетелись по друзьям, семье и коллегам. Даже Дазаю. Особенно Дазаю. — Ты боролся с этим уже как несколько лет! Неужели хочешь бросить все старания коту под хвост?! — Старается уговорить его Осаму на обратное, а Чуя не реагирует так яро, как всегда. Его голубые небесные глаза буквально погасли в бесконечной усталости. — Я не могу больше. Я не хочу умирать по чужой указке, а по своей, — говорит он и вздрагивает, сжимая кулаки, указывая на ту самую вспыльчивость, что погасла с появлением его болезни. Как только Чуя стал неходячим, буквально из-за того, что он не смог устоять на ногах, что боль которую он чувствовал убивала, юноша погас. Стал менее энергичным, менее вспыльчивым и агрессивным, стал будто другим человеком. И Дазая бесит это, его переживания о Накахаре переходят в обычную злость, что выливается на самого же больного. — Прекрати говорить глупости, Чуя. Ты справишься, — Он наклоняется к тому, над кушеткой, и хмурится, сжимая ладони в кулаки. И Накахара не может не посмотреть на него, показать ему свои уставшие глаза, бледную кожу и синяки под глазами. Он был больше схож на вампира, чем на человека. — Я уже не справился, Дазай. Резкая тишина повисает в помещении, и шатен еле сдерживает себя чтобы не ударить кулаком то ли по стене, то ли по постели. Он молчит, не знает что сказать, не понимает, что же ему нужно говорить в этой ситуации. Чуе больно. Его милому короткому другу плохо уже не первый месяц, не первый год, и он хочет избавить себя от страданий, почти умоляет его. А Дазай не позволяет, не хочет давать своё добро на это, хочет переубедить. Как же эгоистично. Он не знает что делать, чтобы не вести себя как последняя мразь. И лишь заглядывая в чужие глаза, такие голубые, хоть уже и с оттенком серого, он сглатывает. — Я устал от этой бесконечной бойни, — говорит рыжеволосый юноша и откидывается на постель в больнице. Его друзья навещали его регулярно, на пару с семьёй. А Дазай был одним из наиболее частых гостей здесь, что волновался о Накахаре и его комфорте. Дазай хочет уйти, чтобы больше не слышать этого, чтобы не видеть этих глаз. Ему больно. Чертовски плохо от таких слов друга. Но как он может уйти сейчас? Оставить Чую совсем одного в одиночестве, страдать и думать о своей скорой кончине, которую Накахара решил сделать ещё более ранней. — Мы потратили так много денег на это, и я, и ты, и твои родные. А ты решил вот так сдаться? — Спрашивает у него шатен, хоть и вопрос звучал скорее как утверждение. А Чуя лишь кивает. Накахара двигает рукой, совсем слабо, и отмахиваетсч от него, хмурясь и прорисовывая свою недовольную реакцию куда ярче. У него больше нет сил бороться за все это. Все что он делает днями, с недавних пор, это ждёт своей смерти. Лечение не дало никаких позитивных результатов, и ни какие обследования или терапии не помогали. У него не осталось надежды. — Это конец, Дазай. Стоит смириться. А он не может. Не смог смириться даже тогда, когда до смерти Чуи остаётся уже 24 часа.***
— Я люблю тебя, — одними губами шепчет Осаму под утро, когда Накахара наконец засыпает и отдыхает, все ещё лежа под капельницей. Дазай позволяет себе слабость в этот день, позволяет пустить одинокие 2 слезы и вытереть их чужой рукой, поцарапанными бледными пальчиками его друга, совсем давнего и столь близкого к его сердцу. Только Чуя понимает Осаму, и только Дазай знает Накахару так, как никто иной в этом мире. Они будто делили одну душу на два тела, но заимели совершенно противоположные характеры. Дазай не смотрит на время, когда первые лучи солнца касаются кровати Чуи, лишь мягко целует каждый его пальчик с пониманием того, что это конец. Их последний вечер и последнее утро вместе, и ему так бы хотелось чтобы Чуя сейчас проснулся, сказал ему что-то и успокоил, сказав что передумал. Но отчаяние и усталость от всего случившегося накинули парня с головой, и этого не вернуть. Их времени вместе не вернуть, воспоминаний вместе не вернёшь, не переживешь их снова. Он пытается запомнить образ Чуи в своей голове, чтобы запомнить его на всю свою жалкую жизнь без него. Почему нельзя просто отдать свою жизнь за него? Дазай никогда не рвался в эту жизнь с большим энтузиазмом, так почему кто-то отнимает шанс у Накахары, столь желающего жить и наслаждаться? Почему нельзя просто дать ему желанное уже сейчас, взяв всю боль на себя и на свое и без того изуродованное тело? Дазаю больно, ему плохо от мысли, что это конец. Настоящий конец на этот раз, без возможности на хэппи энд, о котором он всегда думал, дабы успокоить свои мысли насчёт картины, где рыжеволосый коротышка лежал в постели почти обездвиженный. Теперь это самый настоящий конец, ужасная концовка для Дазая, но одна из хороших концовок для Чуи. Он сделал свой выбор, он решил, что жизнь для него — слишком тяжело и больно, а значит он лишит себя её. И остаётся всего 17 часов до момента, когда конец наступит. Он не отрывается от чужой руки ещё долгое время, позволяя себе показать последнюю слабину перед Накахарой, может и спящим. Они слишком долго были вместе, чтобы такое событие не отпечаталось на Осаму. Это событие отпечается на всех, кого они оба знали. Но когда звенит тихий колокон, он не уверен, в его ли ушах или на улице, Дазай отстраняется от бледной руки. Поправляет огненные огоньки пламени, убирает их с чужого лица и целует в лоб, щуря глаза. Осаму улыбался через силу, пытаясь показать спящему Чуе, что все в порядке. А после слышится стук двери, после которого лишь тишина сопровождает эту комнату, где спокойно спал уставший рыжеволосый парень, боровшийся с раком так долго.***
Акутагава, Коё, Хироцу.. Мать и родственники. Все они посещают его в этот день, и для уставшего и одинокого Чуи это кажется настоящим праздником. Все рядом с ним, все показывают ему, как сильно он дорог им и говорят о том, как сильно они будут скучать за ним. Накахара лишь мягко улыбается всем, не показывая слабины, стараясь указать как действительно счастлив. И он рад, что этот момент наступит так скоро. Совсем скоро он справится с раком, не дав ему полностью поглотить все тело и проглотить, разжевать. Совсем скоро он выиграет в этой вечной битве на костях. И как же он, черт побери, рад видеть здесь всех своих друзей. Собравшихся вместе, чтобы поговорить с ним, посмеяться и провести время. Глаза Накахары отдают блеклый цвет неба моментами, когда его друзья вспоминают про приятные моменты их встреч или путешествий. Он рад, что все они рядом. Он чувствует настоящую поддержку, от которой страх наворачивается уже на косточки. Смерть. Что же там, после жизни? Что происходит за кулисами? Ждёт ли нас перерождение? Или может там рай? А может и вовсе блеклая пустота и тьма, что засасывает всех, кто приближается слишком быстро. Может быть там и вовсе ничего нет и в ней он больше никогда не встретится с частичками жизни, воспоминаниями или эмоциями. Перед ним будет лишь дуготящая пустота, а за ней — ничего. Это будет конец. Жизнь пройдена. И, о боже, как же ему страшно тогда. Сколько эмоций и мыслей крутиться у него перед глазами, когда он смотрит на этот самый шприц, выданный ему за 24 часа до этого времени. В нем находится его спасение, его лекарство. Самое действенное и лучшее в его ситуации, меняющее его жизнь в совершенно другое русло. И если бы кто нибудь сказал ему, 15-летнему, что это произойдёт уже за ровно 16 лет, он бы не поверил. Ни за что. Натягивая уголки губ и поджимая к себе ноги, что он чувствовал уже очень смутно, еле передвигая ими, помогая себе руками, чувствуя как адская боль от столь лёгких движений разливается по телу, Накахара издаёт тихий всхлип. Он вспоминает всех и всё, помнит счастливые моменты и грустные, что на фоне этой ситуации казались уже нечем. Он тихо смеётся, немного нервно, вспоминая что происходило всего за 23 часа до этого, когда он мягко гладил Осаму по голове, глядя на него спящего. И ему жаль прощаться вот так, но слова, что тогда витали в воздухе давали покой. Он уходит с гордостью, что сказал все что хотел. И может их ссоры и побои никогда больше не повторятся и не повторились, он запомнит их как приятные воспоминания, частично. Как что-то, что было неотъемлемой частью его пути, без которого он бы не был собой сейчас. Рыжеволосый смотрит на часы, после переводит взгляд на светящийся ночник в виде бабочки, что ему подарила Коё на одно из дней рождения, и улыбается. Игла легко протыкает нежную бледную кожу, и Чуя, на удивление, даже не дёргается, вводя препарат внутривенно. Он лишь наблюдает за тем, как жидкость из шприца выходит, выводит иголку и кладет на столик, около того самого ночника в виде порхающей маленькой бабочки. Чуя ничего не говорит, решая оставить за собой лишь последнее слово, адресованое друзьям, семье и его душе.— Спасибо.
Целых 0 часов до обретения настоящего счастья.