хочется

Мысли Жени потихоньку все больше и больше наполнялись Линой, и она уже пропитала их насквозь, словно аромат духов, преследовавший в любой комнате, в метро, на улице и дома; когда ложишься спать, и за секунду до сна делаешь глубокий вдох. Так бывает, когда вместо двух нажатий на дозатор бутылька, увлекшись, обливаешь себя духами с головы до ног; но в таких случаях обычно запах надоедает, проникает в голову, парализует все другие ощущения, запахи, постепенно начиная душить. Но среди сухого холода Московских улиц Жене куда роднее был этот теплый смог, и он нырял в него, словно в горячую пенную ванну. Тот вечер в Дискорде, когда они разболтались и засиделись до поздней ночи, внезапно стал спусковым крючком. Женю тревожили неясные ему самому неоформленные желания, в ядре которых крутилась, как Солнце в центре Вселенной, Лина. И самым главным желанием, которое он смог осознать, было подержать Лину за руку, а затем приобнять её за плечо, сидя вместе на его старом диванчике, смотря телевизор в полутьме комнаты... И тут для Жени всплывала страшная, неподъемная преграда в виде тотального непонимания, как это провернуть. Вариантов решения проблемы было несколько: первый – в виде романтических аниме, книг и статей из «вики-хау», второй – спросить у друзей. Вариант с самостоятельным поглощением информации был заманчивым, однако Женя подумал, что рискует напороться на кучу разных источников, с разным толкованием вопросов и ситуаций, с кучей стереотипов и прочего дерьма. То есть – информацию он получит, но насколько она будет применимой в его ситуации – вопрос спорный. К тому же, любые решения в сфере отношений требовали высокого уровня эмпатии и эмоционального интеллекта. А тут, как говорил Кирилл, у Жени-то и были небольшие проблемы... Дальше этого витка мысли план самостоятельного изучения вопроса не пошел, потому что Женя вспомнил о своем друге. О варианте «спросить друзей» Женя сразу не подумал не только потому, что ему было неловко или странно что-то спрашивать – и дело даже не в том, что он не знал, как сформулировать половину своих переживаний в четкие цели. Среди Жениных друзей было мало обладателей хваленого эмоционального интеллекта – даже, можно сказать, не было от слова совсем. Самый близкий друг, с которым он, впрочем, в последний год не особо общался, мыслил исключительно математическими формулами в голове и выборочным, но обширным набором исторических фактов, диффузно собранных из разных столетий и культур – довольно снисходительно относился к любви, как к явлению. Серёга, Влад, Тёма, Илья – все они были хорошими, классными, и Женя мог до утра, стоило только собраться, проболтать с ними на кучу разных тем, смеяться, пока не заболит живот. Но вот говорить с ними на тему любви было мероприятием сомнительным, учитывая, что у большей части этих друзей отношений с девушками либо не было вообще, либо были, но абъюзивные и нездоровые. Спрашивать совета у Ильи, который большую часть времени обучения в Центре действовал окружающим на нервы, бесконечно выясняя отношения со своей уже бывшей девушкой, не хотелось уж точно. Серёга и вовсе не понимал такой концепт влечения к женщинам, как потребность в духовной близости... Единственным другом, с которым Женя мог поделиться своей проблемой, оказался Кирилл. Хоть Женя с ним и довольно неплохо общался, он был, пожалуй, менее близким другом, чем остальные. Однако Кирилл из всей этой компании был самым чувственным и эмпатийным. В течение того времени, что он проучился в их школе, Кирилл неоднократно выступал в роли психолога и консультанта по семейным вопросам в их параллели. Зачастую неосознанно, конечно, но к нему приходили с конкретной целью – поговорить об отношениях и разобраться в каких-то конфликтах. Впрочем, тот не был против – Кирилл всегда тяготел к психологии, душевному самокопанию и разборкам в людских сознаниях. В отличие от всей остальной компании, Кирилл был больше подкован в вопросах литературы и духовного развития в его непосредственно духовном смысле, с эмоциональной окраской происходящего. Он отличался от остальных пацанов – гораздо более замкнутый и закрытый, особенно в свой первый год в новой школе. Сейчас это ощущение успело сгладиться, потому что с того момента он стал куда более общительным, болтливым – даже не заткнешь порой, но Жене все равно казалось, будто что-то все равно оставалось в нем недосягаемым ни для кого из них. Возможно, даже для него самого – что-то темное, страшное, застревавшее в его взгляде, стоило ему надолго задуматься и выпасть из реальности – что-то абсолютно мертвое и потерянное. Но, как бы то ни было, из всех его близких-знакомых, Кирилл был единственным, кто приходил ему на ум, как компетентный специалист по части человеческого душеизлияния и анализа. И все моменты романтического взаимодействия, который Женя сравнивал со своими, как правило, почему-то приходили к нему из рассказов именно Кирилла – хоть тот тоже не был, подобно Илье, образчиком человека со здоровыми отношениями. И все же, в их отношениях с девушкой было много теплых, нежных моментов. Таких, какие Женя бы хотел, наверное, разделить с Линой... Звонить напрямую Кириллу Женя не стал, хотя мог бы, наверное. Их переписка и история звонков была не такой длинной, как с остальными, однако Женя не сомневался, что его все равно бы выслушали – даже если так. Вечером Женя с легкой руки набрал Серёге. Он встретил его, как обычно, спокойно и совсем слегка весело, в привычной своей манере. Серёга был в замечательном, приподнятом настроении, потому что, проспав первую пару, он благополучно решил в институт вообще не идти. Это придало ему заряд сил и бодрости на весь день, а еще пару долгов в карман – но Серёга не был бы Серёгой, если бы подумал из-за этого расстроиться. Что Женя в нем искренне любил – ему иногда так алмазно все равно было на происходящее, что самому не расслабиться рядом с ним было невозможно. Женя махнул партию с Сережей в «Дотку», и за секунду до того, как уже начать новую, его рука дрогнула над кнопкой старта. – Слышь, Серый, пока не начали, позови Кирюху на минутку, – но голос не дрогнул – Женя, непонятно самому себе почему, не захотел, чтобы его волнение было слышно. Как будто оно обвинило его в собственной слабости. Хотя, какая слабость, если он собрался сейчас изливать душу Кириллу и спросить совета... – Он вроде занимается, – лениво ответил Сережа и покачнулся на стуле – что-то скрипнуло, как старая, прогнившая доска. – А зачем тебе? Женя помялся. – Мне надо у него кой-чо спросить... Насчет Лины. В трубке повисло короткое, но многозначительное молчание. – Без советов могу сказать: беги, – серьезно, чуть понизив голос, произнес Серега, и Женя представил его, как персонажа, рассказывающего страшилку в темноте и склонившего лицом над фонариком – единственным источником света. Но наваждение тут же рассеялось, потому что в трубке раздался громкий басовый крик, – Кирюха, шуруй сюда! Что-то грохнуло в темноте – определенно, рассказчик выронил фонарик. Послышались возня и шум, что-то очень похожее не то на топот, не то на быстрые шаги. Женя сложил руки домиком, расставил шире локти и растянулся по столу, уронив лицо на ладони. Несмотря на то, что он очень много думал о Лине, он до сих пор толком не мог обречь свои мысли в правильную форму – как будто от него ускользало эфемерное чувство. Женя глубоко задумался на пару секунд, а потом почесал о сложенные пальцы кончик носа. Уж с Кириллом он как-то разберется, не по этому поводу ему так запариваться. Снова раздался шорох, что-то словно не то скрипнуло, не то надломилось с хрустом – и в наушниках раздался знакомый, чуть раздраженный, но сдержанно спокойный голос – как плотно зашиты в нем были проявления эмоций. – Привет, Жень, – Кирюха прокашлялся очевидно, отстранившись от трубки. – Дарова! Как жизнь? – Да нормально, покатит, – голос снова раздался близко – и в нем послышались вкрадчивые нотки. – Чего звал? Мог бы написать просто... – Да так, прост... – чуть замешкался Женя и ровно сел на стуле. – Спросить кой-чо хотел. У меня небольшой вопрос встал, и я хотел тебя спросить... Кирилл прыснул в ладонь. – Женек, я вроде не помню, чтобы со вставшими вопросами ты обращался к мастерам моего профиля, но ты же знаешь, что я на все горазд. Женя поморщился и махнул рукой: – Ой, бля! Ну, не встал. Возник, появился, материализовался, как угодно... – Сути не меняет, друг мой, – чуть игриво вставил посреди фразы пять копеек Кирилл. Женя закатил глаза, но не смог не улыбнуться, хоть и поймал себя на том, что все-таки нервничает немного – Кирилл был в своем привычно шутливом, полухорни репертуаре, в коем он обычно общался с ним и с Серегой. Давненько он не говорил с ним лично. – Да я серьезно, Кир... В ухо ударил громкий вздох, и спустя глухих шагов послышался громкий скрип. Кирилл прокашлялся (Женя представил, как он почесал переносицу, скользнув пальцами под дужки очков) и серьезным, чуть более сконцентрированным голосом, означавшим переход хохмообразующей мозговой деятельности в фазу мыслительных процессов, произнес: – Ладно, я отошел в другую комнату. Что-то случилось? Женя задумался. Случилось, но как тут сказать... Он вмиг осознал, что не знает, что точно хочет спросить, и где-то внутри снова зачесалось противное чувство неуверенности. Спросить, что нужно говорить, как позвать на свидание, как понять, что он ей нравится, какой ополаскиватель выбрать для первого поцелуя?.. Слишком сложно, непоследовательно и долго. И... Женя внезапно понял, что никому еще об этом не говорил, и ни одна живая душа об этом не знала. На одном дыхании он выдал: – Есть одна девушка... и она мне очень нравится, – в голове образ-дымка мелькнул – нежный голос и призрак-ощущение её кожи на пальцах. – Лина. Кирилл на секунду завис. Женя попытался представить его выражение лица, но не смог – и тут ему пришел мягкий ответ свойственным Кириллу серьезным и задумчивым голосом, который, впрочем, Женя редко слышал, обращенным к себе. – Ты часто о ней говоришь, – и словно в словах, качнувшись, дрогнула улыбка. – Это здорово, Жень. Я рад за тебя. И у Жени как будто свалился с плеч камень. Она ему нравится. – Я уже понял, – засмеялся Кирилл. У Жени покраснели уши. – Блин... – Так, в чем проблема? Ты не знаешь как начать? Женя кивнул и подумал, что, пожалуй, так оно и было. Кирилл удивительным образом обратил за минуту разговора кучу его бессистемных потерянных мыслей в более-менее четкую форму. Женя захотел сказать «да», чтобы осязаемым для собеседника способом выразить свое согласие, но тот продолжил сам. – Это всегда сложно... Однако всегда сложнее начать, чем продолжить. Судя по тому, что я слышал, вы с Линой неплохо сблизились, и думаю, ты вполне можешь просто позвать её куда-нибудь... Женя сдавленно простонал. Не то, что б он ожидал, что Кирилл скажет ему что-то абсолютно новое, в духе «в день, когда ветер будет дуть на север и влажность достигнет 755 мм.рт.ст., а на горе свистнет рак, ты должен признаться ей, действуя следующим образом...», но разочарование все равно кольнуло. Кирилл замолчал, оборванный на полуслове, и судя по тому насколько Женя его знал, смутился. Однако, сколько бы это не было невежливо, Женя не смог промолчать и дослушать до конца, догадываясь, как закончится предложение. Он чуть грубо прервал Кирилла. Они с секунд пятнадцать посидели в тишине. Женя покопался в своих воспоминаниях, выдирая из каждого по кусочку чувств. И наконец, смог выдать: – Извини... Просто, ты же сам знаешь, у меня с этим туго. Я словно чувствую что-то... Но не могу это выразить. В голове абсолютно нет слов. И когда я с ней, когда я думаю о чем-то... Мне очень хорошо. Я был бы очень рад, если бы ты помог мне. Он говорил это небыстро, иногда ненадолго останавливаясь, подыскивая подходящее слово. Будто делал первые шаги или произносил первые слова на незнакомом языке. Он знал о любви, читал книги, даже обсуждал иногда её на уроках, видел в фильмах. Он даже знал (что, впрочем, было неудивительно для его возраста), что такое красивые женщины, и знал, что такое хотеть их поцеловать или сделать еще что-то более непотребное. Ему нравилась Таечка, ему нравилось много девушек. Но тут он впервые заговорил о ней – о любви – так, как обычно говорили другие люди. Которые любить умели. От этой мысли Жене почудилось, что сердце в груди прошило судорогой, а во рту стало приторно сладко – как от Лининого шоколада с карамельной тягучей начинкой. Кирилл напряженно думал. – Наверное... Я понимаю. Я не испытывал такого в контексте отношений... Именно романтических, я имею ввиду, – поправил себя Кирилл. Он чуть нервничал, будто голос стал чуточку выше. – Она тебе очень нравится... Никогда тебя таким не видел, ей Богу. Женя хмыкнул. – Ну, теперь увидел. – это прозвучало немного грубо, поэтому Женя добавил, возвращая разговор в нужное русло, – Ну, короче, помоги, пожалуйста. Мне не нужен какой-то суперклассный совет, но ты же у нас самый такой эмпатийный. Поэтому, любой совет, который ты мне дашь, будет хорошим, и я буду ему рад. – Тогда... Скажу, как поступал я. – Серьезно и озадаченно было начал Кирилл, но тут же соскочил с прежнего тона и продолжил более расслабленно: – Короче, как бы то по-еблански не звучало, даже если ты не знаешь как именно: просто пойди и сделай. Ты можешь бояться, что все пойдет как-то не так, но ты ничего не сделаешь со своим страхом, пока не пойдешь и не сделаешь то, что тебя пугает... – Да блин, Кирилл... – ... а чтобы избавить тебя от душевных мук, скажу, как ты будешь это проворачивать: вы ведь часто идете с ней после универа вдвоем, да? – Ага. – Тогда, когда вы будете идти вместе, остановись под каким-нибудь деревом и скажи: «может, мы сходим куда-нибудь вдвоем?» – у Кирилла на лице, скорей всего, растянулась самодовольная улыбка. А Жене даже нечего было возразить, потому что эта инструкция была пиздец какой четкой и выполнимой, если подумать дольше пяти секунд. И очень было похоже на... – ... и на «ту сцену из аниме» похоже. Все, как ты любишь. У Жени уши стали еще алее чем прежде. Он смущенно отвернулся и махнул рукой, будто отмахиваясь от этой фразы. – Ой, да иди ты! А Кирилл, засмеявшись, поправил очки на переносчице и подвел итог, подобно преподавателю, завершившему долгое занятие. – В общем, дерзай, а потом в себе разберешься, – судя по его интонации, он слегка улыбнулся. И Женя подумал, что он улыбнулся не так, как обычно улыбались ему пацаны и девочки, которых он смог рассмешить меткой шуткой, а как будто нежно, с теплом. Так же, как улыбались ему когда-то дедушка и мать. – Я очень рад за тебя, дружище. Надеюсь, у вас все получится. Женя снова поймал себя на том, что ему хочется спрятаться от этого чувства, хоть от него и так тепло и по-домашнему хорошо в груди. – Спасибо, Кирилл. Тот фыркнул. Все вернулось на круги своя. – Да ладн, я же ничего не сделал. А теперь, слезно прошу, отпусти меня делать ботанику... Наверное, так в самом деле оно и было, но Женя почему-то почувствовал себя лучше.