Стоп-слово

В прозрачной росе – всего и конец, и начало – отблески зари… Кавабата Бося – Здесь мы будем жить. Акира поднял сонный взгляд на временное жилище: небольшой, светло-серый двухэтажный дом, окружённый высоким деревянным забором и густой зеленью. – В целом доме? – Акира неверяще воззрился на Шики. Сонливость исчезла. – Не на улице же. – Обалдеть! Для Акиры, привыкшего к непритязательной комнате в CFC, потом – к выживанию в Тошиме, нынешнее пристанище было чем-то сродни роскошному особняку. – Пойдём, – позвал Шики. Акира последовал за ним к воротам, обрамлëным серой кирпичной кладкой. Шики толкнул незапертые створки: оба шагнули на территорию. – А жильцы? – Акира глазел на заросли, среди которых узнавал плющ и бамбук. – Умерли что ли? – Съехали, но вернутся, – ответил Шики. – Как тебе удалось достать дом? – теперь Акира глазел на Шики. – Неважно. – Я до сих пор не могу понять, почему нас так радушно приняли в Никкорэн! – Желаешь продолжения судебного процесса? Манит перспектива пожизненного заключения? Акира, насупившись, промолчал. – Успокойся, – невозмутимым тоном сказал Шики. – Здесь безопасно. Акира выдохнул. Повода для недоверия не было. Наоборот, он сам решил остаться с Шики и пока ни разу не пожалел. Если Шики темнил, причиной являлось нечто, не связанное с экспериментами. – Давай осмотримся. Они обошли дом. Акира обнаружил каменные дорожки и внутренний дворик. – А теперь – идём, – Шики кивнул в сторону двери. Акира кивнул в ответ. Шики вошёл первым, включил свет – тёплый и уютный. «Дом», – подумал Акира, зайдя следом. В свете потолочной лампы виднелась большая комната с ковром, журнальным столиком и миниатюрными диванами. На одном лежала сумка вроде той, с которой Акиру отправили в Тошиму. Шики заметил, куда обращён взгляд Акиры, и пояснил: – В сумке – твои вещи. – Ты купил мне вещи? Шики посмотрел на него, как на идиота. – Нет. Я сказал: нужны вещи для шпаны твоего возраста и комплекции. – И на том спасибо, – пробурчал Акира. *** Чёрные туфли стояли возле потёртых кед. Акира пожал плечами. «Стучи он каблуками, я бы нескоро забыл удары в диафрагму». В углу Акира приметил обувь армейского типа, на шнуровке. – Эй! – он окликнул Шики, открывающего окна. – А чьи ботинки? – Мои. Я же принёс сюда сумку. Акира прошёл в комнату и детальнее разглядел обстановку. Бежевые обои, тёмный деревянный пол, плотные шторы золотистого цвета, белые тюлевые занавески. Диваны коричневые, в кожаной обивке, низкий столик из тёмного дерева, бежевый ковёр. Рядом с диваном у стены – торшер с жёлтым абажуром. Из комнаты начиналась лестница на второй этаж. – Твоя комната на втором этаже в конце коридора. – А твоя? – Моя – тоже, но в начале. Акира вновь уставился на Шики. – Опять спишь на ходу? – одёрнул тот. – Да ты разбудил меня, едва рассвело! – У нас много дел. Бери сумку, тащи в комнату, потом спускайся обратно. – Какие ещё дела? – Акира набросил ремень сумки на плечо. – Уборка. – Чего? – А ещё, к твоему счастью, – с лёгкой усмешкой добавил Шики, – здесь стиральная машина. – Ты как был ублюдком, так и остался! – в сердцах сказал Акира, вспомнив, как Шики в Тошиме постирал его футболку вместе с ним самим. *** По сравнению с комнатушкой в CFC, эта комната вызывала восторг: кровать с деревянной спинкой, прикроватная тумба, раздвижной шкаф. Шторы и покрывало синего цвета, под потолком – лампа. Бросив на пол сумку, Акира застыл у окна. Не было настроения заниматься уборкой. Он бы, не раздеваясь, плюхнулся на кровать и заснул, но, сняв куртку, поплёлся на первый этаж. Шики сидел на диване у стены, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди. Ни плаща, ни серебра. Таким Акира запомнил его в лунном свете – простым, притягательным, неприступным, но видеть Шики при дневном свете всё ещё было непривычно. – Пойдём на кухню. *** Обстановка не переставала изумлять. Маленькая кухня, окно без штор с видом на сад. При входе – стального цвета холодильник, посреди – столик и пара стульев из светлого дерева, вокруг – шкафчики. – Ты вчера всё купил? – Акира рассматривал содержимое холодильника, потом переключился на полки шкафчиков. – Да. – А солид? – Только не эту дрянь, – презрительно фыркнул Шики. – Ты готовить не умеешь? – А ты как будто умеешь! – Акира разозлился, не найдя солид. Пришлось заливать кипятком коробочку с супом. – Не как будто. И тебе советую научиться: полезный навык для взрослой жизни. – Ты из меня домохозяйку намерен воспитать? – сердитый взгляд Акиры сосредоточился на бульоне и плавающих морепродуктах. – Какая домохозяйка? – Шики пил зелёный чай, облокотившись на столешницу. – Ты – парень. – Тогда какого хрена? – Самостоятельность. Акира глубоко вдохнул и выдохнул, сосредоточив взгляд на фигуре в чёрном. – Шики, хотел спросить... – Вопрос глупый? Ему показалось, что Шики от души развлекается. – Сам решишь! Как этот доисторический дом уцелел после Третьей мировой? – Район безопасный. – А может… проклятый? И дом – тоже? Тихий смешок в ответ. – Кто знает? Но, если боишься за свою жизнь, тебя никто не держит. Акира не спешил заканчивать завтрак. – Если ты – преступник, почему тебя не трогают военные? Почему от меня отцепились? Откуда деньги? Военные тоже тебя нанимали? Шики тонко улыбнулся, посмотрев так, как смотрят взрослые на детей, чьи прямолинейные вопросы затрагивают недетские темы. *** Между кухней и гостиной находилась просторная, почти пустая комната с низким потолком, светлыми стенами и деревянным полом, как во всём доме. Вместо дверей сюда вели перегородки с матовыми стёклами. Здесь же была веранда. Тяжёлые створки скрипнули – Шики сдвинул их, впуская уличный воздух в затхлое, пыльное пространство. В годы Третьей мировой существовали безопасные зоны. Гражданская по сравнению с мировой воспринималась как что-то незначительное. И всё же, откуда ощущение незыблемого? Дело в районе, доме или Шики, который шёл по тоннелю во время бомбёжки будто по аллее в парке? Акира усмехнулся: старинный особняк и чёрное кимоно подошли бы Шики больше, чем эксцентричный кожаный прикид и квартира в заброшенной многоэтажке. Всё-таки Шики с его путём, принципами и катаной – живое ископаемое в разрухе современной Японии… *** Постылая вода, гадский растворимый кофе, мерзкий зелёный чай, придурошные коробочки с лапшой, супом... А вещи сносные. «И то потому, что выбирал не Шики». За этот день Акира не единожды мысленно обругал его, наградив испепеляющим взглядом. Когда Шики заявился на кухню, Акира едва не подавился лапшой. Какое-то время тот иронично рассматривал его, потом извлёк из кармана серебристые ключи и положил на стол. – От дома. Твои. Акира сгрёб ключи в охапку. – И ещё. – Ну что ещё?! – Я тебя не трону. Акира опешил. – В смысле? – В том самом. – Ты серьёзно? – Я же отпустил тебя. Логично? – Логично, – машинально подтвердил Акира. – Рад твоему пониманию. «Он меня не тронет после того, что сделал?» Череп готов был треснуть, и среди хаоса мыслей Акира обнаружил разочарование. «Ему всё равно?» *** Он исподтишка приглядывался к Шики: жестокость уступила место сдержанности, но холодность и надменность никуда не делись. Акира не надеялся на откровения наёмного убийцы, а старался понять и почувствовать его. Он не ждал тех слов: Шики сказал, что он, Акира – просто Акира, не подопытный с грязной кровью, а личность с правом выбора собственного пути. И он выбрал пойти вместе с Шики. Акира, несомненно, жалел Нано. Эмма, агент CFC, заславшая в Тошиму для участия в Игре, использовала его, чтобы выманить живое оружие, а не победить короля. Победить Шики? Ни при каких условиях он не сумел бы одолеть его. Шики мстил тому мужчине? Нет, другое двигало им. Шики говорил не о его силе – о безумии. Акира пытался вообразить себя на месте Нано и вначале был убеждён: он поступил бы точно так же – сбежал, уничтожил… Но стал бы сам Акира причиной смертей других? Мстил не Шики – мстил Нано. Шики был для него игрушкой: он потешался над тем, как Шики сгорает. Было Акире жаль Шики? Он не жалел его, но окликнул. Высокомерный не достоин жалости. Если Шики проиграет, подумал тогда Акира, то он сам станет жалким и ничтожным, но не из-за того, что неподчинение потеряет смысл. Ему не хотелось разделить участь Нано – обратиться в безвольную, безумную, бесцветную тень. Арбитро или военные – для них Акира, как личность, ничего не значил. Вот почему он стал бы жалким и ничтожным. И всё же, почему окликнул? Из уважения? Мог ли он уважать того, кто издевался над ним и мучил? Оказалось, мог. Шики не изменил своим принципам, и за эту несгибаемость Акира уважал его. Шики не жаловался на судьбу, и за это Акира уважал его. Он не пытался поставить себя на место Шики – тот не был жертвой. Акира своими глазами видел, во что Лайн превратил Такэру и Кэйскэ. Мог ли он допустить, чтобы Шики стал таким же? Нет, не мог, и окликнул. Иной причины не было. Может смерть быть правильной? Акира всерьëз задумался. Нано был жертвой, но сколько людей погибло от его руки? Много. Для пожелавшего сеять безумие, смерть – единственный выход. *** – Тебе, – Шики бросил на журнальный столик сложенный лист бумаги. – Это что? – Карта района для вылазки за солидом. – Хватит издеваться! – Бомбы сюда не долетят. – Ты прямо разведчик или шпион, всё знаешь, – Акира взял карту и принялся изучать схемы. – Или ты из Никкорэн? Шики не пускал в свой охраняемый душевный мир, но и не отталкивал, потому Акира сделал попытку прощупать почву. – Я бывал в Никкорэн. Акира в упор посмотрел на Шики. – Тебя призвали? – Нет, но есть работа, – ровным тоном ответил тот. – А я здесь должен торчать?! – негодующе воскликнул Акира. – Ты останешься здесь, – ему было безразлично бурное негодование. – Какого чёрта, Шики?! У меня военная подготовка! – Я видел твою подготовку и знаю, на что ты способен. А ещё знаю, на что ты не способен. – И на что? – На убийство. Или не насмотрелся на трупы? Жаждешь увидеть горы изуродованных тел? Ты не под домашним арестом. Просто не отсвечивай и не лезь, куда не просят. Убийства в Бл@стер были запрещены. Игра, где основное правило «Убей или будь убит», разжигала азарт, искушение забрать чью-то жизнь, опробовать навыки в условиях реальных боевых действий. А когда стряслось это… «Поздравляю», – сказал Кэйскэ. Поздравляю? С чем? Из-за нервотрёпки и особенно после того, как ему довелось наблюдать мучения серебряноволосого парня, слова друга впервые показались ложью. А потом он был шокирован своей кровожадностью, очутившись в шаге от убийства игрока. А потом… потом Акира потерял Кэйскэ, и ужаснее всего, что он не сумел предотвратить смерть. – По-твоему, я – ничтожество? – По-моему, ты – наивный. – Я не ребёнок! В Тошиме... – Не сравнивай Игру и гражданскую войну, – Шики осадил таким тоном, что Акира моментально сообразил: пререкаться дальше опасно. – Как быстро из твоей головы улетают зрелые суждения. Ты говорил, что подчиняешься только своей воле – это похвально, а твоё жертвенное геройство – пример чужой воли. Хочется бессмысленно умереть? – А ты? – руки дрожали от гнева. И всё же он чувствовал не только гнев. – Я сказал: иди, куда захочешь. Ты выбрал пойти со мной, но это не значит, что я буду придумывать для тебя цель и смысл жизни, Акира. – Скоро свалишь? – Через три дня. Безнадёжно. Попади они в один призыв, Шики нашёл бы способ запереть его в штабе, а сам отправился на передовую. *** Акира сидел на краю веранды. Гордость препятствовала вслух согласиться с Шики. Будь он прав тысячу раз, Акира тысячу раз отрицал бы его правоту, но умирать за чужие идеалы не хотелось. Он понял, воочию убедился – смерть некрасива. После Тошимы невозможно плыть по течению. А Шики? Война, битва, убийство – его стихия. «А моя?» Вчерашний гнев сменило опустошение. Акира глянул на клён возле забора. «Рано, а листва краснеет». Позади послышались шаги. – Мне нравится, когда краснеют листья клёна, – Шики заговорил первым. Акира обернулся на него, как на сумасшедшего. – Ты природу любишь? – Да. Глаза Акиры округлились ещё больше. Он спросил первое, что пришло на ум: – Потому что цвет листьев похож на кровь? Дурацкий вопрос. – Нет, – мягко откликнулся Шики. – Одна женщина говорила, будто их цвет похож на мои глаза. Акира был ошарашен ответом. – Что за женщина? – Моя мать. Она умерла много лет назад. – Может… осенью вместе посмотрим на листья? – Акира перевёл взгляд на клён, чувствуя, что краснеет сам, точно романтик. – Может быть. – А кресты? Акира отчётливо ощутил: ностальгия делает Шики разговорчивым так же, как интерес к холодному оружию. Их первый нормальный разговор в Тошиме начался с вопроса об окровавленных стилетах. – Что кресты? – Они как память? – Она была иной веры. Это не очень-то поощрялось. Один хранила для себя, другой – для меня. – А ты веришь? Шики усмехнулся. – Нет. Но я помню. «Ты сказал, что не веришь. А в детстве тебя не учили молиться?» Акира искоса взглянул на Шики: без крестов, и одет иначе – тëмно-бордовая футболка, чёрные джинсы. То, что Акира называл про себя «домашней одеждой». «Мне кажется, молитва чем-то похожа на мечту или веру в чудо. Когда ты перестал мечтать, верить и впервые убил человека?» *** Сегодня в гостиную Шики принёс меч и молчаливо занялся полировкой лезвия. Поведение Шики было чем-то сродни приглашению поговорить. Тема для беседы нашлась сама собой. Акира нарушил молчание. – Будешь тосковать по катане? Шики, не отвлекаясь от занятия, слабо улыбнулся. – Этот меч – одати. Акира был удивлён. – Ты сам говорил – катана. – Катана на слуху. Одати тоже японский меч, но его практически не используют. В наше время – тем более. – А ты почему выбрал такое оружие? – Удобно расчищать дорогу. – Сейчас ты не расчищаешь дорогу, а лезвие чистишь. – Меч всегда нуждается в уходе, – ответил Шики. – А у тебя была семья? Кроме матери. Вопрос неуместный. Акира сознавал: его вольны проигнорировать. Но было любопытно, как давно Шики сроднился с мечом. – Была. Но теперь никого нет. – И давно... – Никого нет? – тихо уточнил Шики. – Да, – у Акиры создалось впечатление, будто он ступил на тонкий лёд. – Недавно. Он убрал меч в ножны и прислонил к стене. Пара стилетов. «Они не твои». На пустыре Шики сказал о жертве плотью и кровью – родственником. Акира попытался вспомнить: видел он в Тошиме человека, похожего на Шики? В памяти промелькнул образ мальчишки – Рина. Тот выхватил из его рук фотографию Шики. Но они не похожи, и Мотоми искал информацию о Шики. Рин помогал Мотоми. Рин назвал Шики чудовищем. Так не говорят о родных. Кэйскэ был для него почти как брат. Несмотря на произошедшее, Акира не думал о нём, как о чудовище. «Как насчёт моей крови? Разве тебя всё устраивает?» Акира задал вопрос, будучи готов к худшему, но был поражëн, не встретив ненависти. «Ты мой. Полностью». Шики поднялся. Лицо выражало спокойствие, но взгляд показался слишком спокойным и отрешëнным, пустым. На несколько секунд почудилось: Шики здесь и не здесь. По позвоночнику пробежали мурашки, будто дурное предчувствие. Шики отвернулся, давая понять – разговор закончен, и пошёл в сторону двери. Прямая спина, уверенная походка. «Наверное, пошёл посмотреть на клëн». Но дурное предчувствие не покидало. Акира отвёл взгляд от закрытой двери и теперь смотрел на меч. «Если что-то случится, верну его сам».