All for You

      Хисаши хотел, чтобы всем было известно, что он не нервничает, удерживая Изуку. Причуда устойчивых рук, возможно, была единственной вещью, удерживающей его руки от дрожи, но это было просто потому, что больничный халат с открытым передом заставлял его мерзнуть. Это всё. ... В этот момент Хисаши даже сам себе не поверил.       Было глупо, что его беспокоило что-то с таким нелепым названием, как «метод кенгуру», но если перемещение Изуку было ужасным... Он даже не знал слова, обозначающего это. Ему казалось, что он не должен быть здесь. Он чувствовал себя неквалифицированным. Как мошенник.       Он чувствовал себя настолько дико неподготовленным и не готовым, что был наполовину склонен отступить. Ему казалось, что он собирается всё непоправимо испортить.       Хисаши никогда не умел быть добрым, нежным или заботливым. Он никогда не умел сопереживать, сочувствовать или любить. Он никогда не умел быть «хорошим». Он сделал всё возможное с Йоичи, но... Что ж, это не получилось ни у одного из них. У Йоичи, возможно, был шум в сердце, но временами казалось, что у Хисаши были настоящие проблемы с сердцем, а именно потому, что большую часть времени казалось, что у него его нет.       И хотя на каком-то уровне он знал, что ничто из этого не имело ничего общего с его способностью держать младенца... Держать Изуку было одним из его первых шагов к отцовству — он не был уверен, что сможет сделать это хорошо. Тем более не в одиночку. Он не мог не желать, чтобы Инко была здесь.       Она всегда была такой естественной в заботе, в мягкости, в доброте. Это давалось ей так же легко, как дышать, и у неё всегда было время или жест, чтобы уделить тем, кто нуждался в помощи — от мужчины, который только что оскорбил её, до ребенка, который поцарапал своё колено, до улитки, которая могла скоро высохнуть.       В то время как ему пришлось убедить себя взаимодействовать с Изуку через три дня после его рождения, и он изо всех сил пытался заботиться о тех, кто не входил в его самую близкую семью, даже если он этого хотел.       В этом она была очень похожа на Йоичи. Она так сильно отличалась от него в этом отношении. Она должна была быть первой, кто держал Изуку. Не он. Пока что. Он был единственным человеком, который мог быть здесь. Итак, вот они, недостатки, несовершенства, страхи и всё такое.       Он медленно выдохнул, плотнее закутываясь в больничный халат, наблюдая за суетой медсестер вокруг инкубатора Изуку. Он мог чувствовать, как его неустойчивость давит на ограничения твёрдых рук, извивающихся, пытаясь встряхнуться, но быть не в состоянии сделать нечто подобное.       Вскоре ему скажут подойти, и он быстро перенесет Изуку из теплого инкубатора на голую грудь. Контакт кожа к коже помог бы Изуку отрегулировать его температуру, так что даже если бы он чувствовал себя очень уязвимым и беззащитным, именно это он и должен был сделать. Скоро. Буквально в любой момент. Он мог это сделать. — Готовы, Мидория-сан? — спросила Анда. Нет.       Хисаши молча кивнул и пошёл вперёд, медсестры очистили для него небольшую дорожку. Он посмотрел на Изуку. Изуку извивался на месте, хаотично двигая конечностями и тихо скуля. Наверное, ему было холодно. Он мог это исправить. Его стул стоял прямо рядом с ним. У него был час, чтобы подержать Изуку, ему просто... Нужно было... «Положи руку под его маленькую попку». Мысль по-прежнему звучала как Мицуки. Хисаши сделал медленный глубокий вдох и начал двигать пальцами под Изуку.       — Ннгх, — издал звук Изуку, его конечности тряслись, но Хисаши продолжал. В прошлый раз Рейки-сан сказала, что с ним всё будет в порядке. На этот раз он будет в порядке. Изуку было холодно, он мог это исправить, и у него не было времени на колебания.       Голова и маленькая попка Изуку аккуратно улеглись в его ладони, Хисаши быстро наклонился и прижал Изуку к своей груди. Он чувствовал движения Изуку на своей коже. Его сердце было в горле. Ему казалось, что он вот-вот задохнется.       Он встал, шаркая к своему стулу, пока медсестры суетились вокруг него, раскладывая трубки и провода Изуку.       Казалось, что потребовалась вечность, чтобы наконец сесть. Он поправил свою хватку на Изуку, на своём ребенке, на своём драгоценном маленьком мальчике, чтобы лучше прикрыть его, даже несмотря на то, что они были накрыты одеялами. Одна рука всё ещё покрывала почти всё тело Изуку. Он был едва заметен под двумя из них.       — Нн-н-н-н, — заскулил Изуку, всё ещё недовольно двигаясь у него на груди. Хисаши сглотнул, ища знакомое лицо. Анда усмехнулась в ответ. — Правильно ли я это делаю? — неуверенно спросил Хисаши. — Вы замечательно справляетесь, Мидория-сан, — сказала она, поправляя несколько трубок Изуку, — смотрите — он уже успокоился. Хисаши моргнул и посмотрел вниз. Изуку поднял взгляд, один глаз открылся.       Его мир сузился до крошечного младенца, лежащего у него на груди. Мониторы, бормотание медсестер — всё превратилось в фоновый шум. Сам Всемогущий мог появиться прямо перед ним и предложить Один за Всех, и ему было бы наплевать.       Изуку был спокоен, больше не скулил и не дёргался. Его крошечные руки сжались в кулаки, пальцы размером как у куклы мягко касались его кожи. Язык Изуку немного высунулся изо рта, прежде чем снова исчезнуть. Хисаши поправил свою хватку, чтобы удержать одну из этих драгоценных рук. — Нгн, — заскулил Изуку.       — Всё в порядке, — быстро прошептал Хисаши, его сердце сжалось в груди, — ты в порядке, Изуку. Это просто я. Это просто... Это просто Папа.       Изуку снова успокоился, его глаза закрылись. Хисаши нежно держал одну руку Изуку между указательным и большим пальцами. Он крепко держал Изуку. Хисаши улыбнулся, даже когда его зрение затуманилось.       Были времена, когда Инко заливалась слезами по причинам, которых он никогда не понимал. Например, когда она увидела милое животное, или когда он сделал ей предложение, или на их свадьбе. Он беспокоился, переживал о том, что что-то не так — в конце концов, слёзы обычно были признаком того, что что-то не так. Хотя она сказала, что это были слёзы счастья.       О чём, конечно же, Хисаши слышал — он был жив слишком долго, чтобы этого не слышать — хотя никогда не понимал этого, как и многих других вещей, связанных с сердцем. Но он никогда не испытывал этого раньше. До сегодняшнего дня.       — Я люблю тебя, — прошептал Хисаши его сердцу, его миру, его всему, когда по его лицу стекали слёзы счастья, — я люблю тебя, Изуку.