***
Прошло ещё три дня. Всё в штатном режиме. Только было одно "но". Антон появлялся у моей кровати всё реже. Даже в палате его почти не было за все дни. Он будто избегал меня. Когда он всё таки садился рядом, и я пыталась положить свою руку на его, то он одергивал ладонь, будто я ему безумно неприятна. И мне казалось, что хуже этого ничего быть не может. Но я так ошибалась. Как никогда раньше. В один из вечеров ко мне снова пришёл Антон. На нём не было лица. - Нам нужно поговорить. От этих слов по телу прошла дрожь. Я села на кровати, внимательно смотря на него. - Мы не сможем дальше продолжить отношения. Я осмыслил многое. Я пересмотрел наши с тобой статусы в обществе и понял, что мы никуда так не уедем. Ты спортсменка, а скоро пойдёшь и в 11 класс, отношения тебе только помешают. А я преподаю там же, где ты учишься, и если в один момент мы с тобой банально за руку возьмёмся, то нас увидят, и потом Бог знает чего ждать. А я хочу большей свободы в отношениях, я не хочу их прятать, понимаешь? - он ни разу не посмотрел на меня. Антон глядел в окно, глаза бегали, а руки перебирали браслеты и кольца. Я схватила телефон, открыла там заметки и быстро напечатала вопрос. - Какие статусы? - Шастун его озвучил. - Простые. А потом наши же отношения испортят нашу дальнейшую жизнь. Ты же не хочешь этого? А хочешь ли этого ты сам? - Не думаю, что хочешь, - он сглотнул и посмотрел на меня. - Прости, я надеюсь, что ты найдешь себе кого-то лучше. Кто не бросит тебя, хорошо? Он встал, наклонился ко мне и провёл рукой по щеке. - Пока, моя снежная принцесса. До встречи в кабинете литературы. И ушёл. Ушёл, оставив за собой шлейф духов и пустоту. Ещё около получаса я пыталась осознать произошедшее. Когда до моего воспаленного мозга дошло - то слезы полились из глаз с бешеной скоростью. Я закрыла рот рукой, чтобы рыдания не были слышны на всю больницу. Какая же я дура. Почему я подумала, что что-то может получиться? Влюбиться в учителя! Я действительно надеялась на хороший исход? Господи. Я же всегда была умной и рассудительной! Что со мной стало? Я не понимаю...***
Как только я вышел из палаты, меня сразу под руку схватила Алёна. - Молодец, Антоша, всё правильно, - женщина улыбнулась и повела меня к выходу. Я ничего не ответил, потому что внутри меня раздирало. Я вспомнил вчерашний разговор с Тарасовой. - Антон Андреевич, надо поговорить. - Что такое? - Я знаю про ваши отношения, - она показывает фотографии, где мы держимся за руки и обнимаемся. - Я могу про всё рассказать Жене, и тебе ой как не поздоровится. - Связи не было. Мне ничего не будет. - А это мы посмотрим. Я сделаю всё, чтобы такие "доказательства" нашлись. Поэтому просто брось её. Она ребёнок, она тебе не нужна. А у меня есть подруга, которая очень красивая, старше и с ума от тебя сходит. - Я верен только одной. - Ты меня не слышишь? Бросай эту дуру, есть шанс спасти шкуру свою, у неё же их нет! Она осталась без всего, зачем тебе она? - Я обещал, что никогда её не отпущу! - Иногда обещания исполнить нельзя. Так случается, - продолжает Алёна. - Лучше давай по-хорошему, Антош. Она открывает чат с Женей и черновик, где уже приложены фотографии. - Какого хуя, Алёна? - со злости я прижимаю женщину к стене, хватая за ворот кофты. - Зачем тебе это? - Видишь ли... Её отец - мой бывший муж. И Арсений не хочет ко мне возвращаться. Пора ребёнку ответить за ошибки родителя, - лыбится Алёна. - Она ничего не должна! - рычу я. - Нихуя она тебе не должна! - Перспектива сесть ещё актуальна. - Сука! Я отпускаю её и ухожу. - Так что, ты согласен? - Да. Мысленно я придумал план, что когда она вернётся в Москву, то я приду к ней и объяснюсь. Но сейчас я понял, что такое не прощают. Я предал её. Мне стыдно даже упоминать её имя. Я разрушил всё! Экстренно я купил билет. Мой вылет через полчаса. Я сижу в аэропорту, втыкая в одну точку. Люди бешено бегают около меня, суетясь. На телефон приходит сообщение. Ирина Кузнецова 15:47: "Антон, приветик! Давай встретимся в Москве? Ты же скоро приедешь? " Вы 15:49: "Не знаю. Я ещё в Саранске." Ирина Кузнецова 15:49: "Алёна сказала, что ты уже в аэропорту. Может я тебя встречу, и поедем ко мне?" Вы 15:53: "Не нужно. Я сам уеду к себе." Я же вроде доступным языком говорю, что она мне не интересна. Я выключил телефон, когда я объявили посадку. В самолёте я уснул и проспал до конца полёта. Меня разбудила соседка. Милая женщина. Я встал и пошёл к выходу из самолёта. Я забрал чемодан и вызвал такси. Мне было плевать на ценник, который резко взлетел, потому что в Москве был ливень. Мне было плевать на всё. Я терпеливо стоял и ждал машину. Внезапно около меня тормознула Тойота в том месте, где была огромная лужа, из-за чего меня окатило водой. Грязная лужа теперь была на мне. Но грязнее и хуже уже некуда. Я будто сгнил изнутри. Посмотрев на номер машины, я увидел, что это моё такси. Я сел внутрь, и водитель сразу же извинился за то, что облил меня. - Ничего страшного, - ответил я. - Бывает. - Плохой день? - поинтересовался таксист. - Хуже и быть не может, - выдохнул я. - Я предал самое дорогое, что у меня было. - Ох, братец, как так? - Мне поставили ультиматум. Либо страдаем мы оба, но от расставания, либо ей грозят журналисты, она теряет всех тех, с кем раньше общалась, а я сажусь в тюрьму. Я выбрал первое, но чувствую, что всё равносильно друг другу. - А ты её любил? - Люблю. - Постарайся объяснить ей всё. Я думаю, что она у тебя умная и всё поймёт правильно, - сказал водитель. Оставшуюся дорогу я пытался понять, как мне всё склеить. Расплатившись с таксистом, я зашёл в подъезд. Он встречал привычными видами. В лифте я нажал кнопку 16 этажа. 16. Столько лет моей девочке. Или уже не моей... Я окончательно потерялся. Зайдя в квартиру с кинул чемодан в проходе, снял обувь и лёг на кровать. Завтра я уже выхожу в школу. Я поставил будильник, проигнорировав тонну сообщений от Ирины, и лёг спать. Я сразу провалился в сон. В нём я видел Киру. Плачущую. Я чувствовал, как по моей щеке сквозь сон катится слеза. Если это чувство...***
Просто выброс эндорфина Скажи, почему так больно сильно? Почему так больно сильно, мам? Или о том, как я трое суток на репите слушала Макса Коржа. Я очень много спала, чтобы не плакать, но каждый сон заканчивался неизбежно. Я в обнимку с Антоном падаю в пропасть. Единственный плюс, который случился со мной - вернулся голос. Я смогла поговорить с врачом. Ещё в скором времени прилетел папа, помог собрать вещи, и мы уехали из больницы. Мы поехали обратно на поезде, чтобы я смогла держать колено в выпрямленном состоянии. И вот, я дома. Москва встречает уже привычным шумом, и знаете, я рада, что я дома. Теперь Саранск мне будет напоминать про то, что случилось, а я не хочу. Несколько раз папа спрашивал меня про то, где Антон и как он. А я отвечала коротко. - Не знаю. К слову, я заблокировала Шастуна везде. Хотел оборвать всё? Получай! Отчаяние сменилось злостью, а потом пофигизмом. Я перестала так часто плакать и решила вернуться к учёбе. Каждый день ездить на кресле в школу мне неудобно, поэтому я перевелась на домашнее обучение. Мой папа - человек, развитый разносторонне, поэтому помогал мне во всех предметах. Оксана бегала ко мне каждый день. Она рассказывала новости, спрашивала, как дела и приносила вкусности, которые я скармливала папе. - А как у вас с Антоном? На нём лица нет. Что-то случилось? - в один из дней спросила Фролова. - Да. Он меня бросил. На глазах опять появились слезы. Я закусила губу, чтобы не разреветься. - Что... - Оксана раскрыла рот, замерев. - Почему ты мне сразу не сказала? Я посмотрела в её глаза, чтобы она увидела мои. По мне всё было видно без слов. Фролова прижала меня к себе, обнимая. - Я его убью, обещаю! - Не надо. Я выйду в школу и сама убью его, мне ещё надо с ним поговорить, - остудила её пыл я. - Утка, - как же давно я её так не называла. - Я уже почти смирилась. - Да не может он так! Это первое. А второе - ты не можешь так быстро отпустить. Он первый, кого ты так сильно полюбила. Вы друг с другом расцвели, а теперь посмотрите на вас! На одном нет лица, а вторая опять закрылась в себе, да ещё и дома! - восклицала Окси, а я находила в её словах некий смысл и правду. Действительно, я не смогла отпустить его. Даже сменив все эмоции на пофигизм, я не смогла забыть своего Антона.***
Такими темпами я дожила до декабря. Седьмого числа я начала отсчёт до моего дня рождения. Остался ровно месяц до седьмого января. Дома я сидела последнюю неделю одна. Оксана улетела отдыхать с родителями, а у папы были какие-то курсы повышения квалификации. Я сидела в одного со своими мыслями, прокручивая в голове одно и то же. Я уже восстановилась и могла ходить, но хромая. В один день папа написал мне, что приедет домой к шести, но не один. Я сразу поняла с кем, поэтому быстро порылась в шкафах, чтобы найти письмо. Я написала его ещё в больнице, но сейчас добавила пару строк, а ещё и написала письмо для папы и Оксаны. Я решилась на шаг, на который не решалась долгое время. На часах без десяти минут шесть. Я уже заранее набрала ванну тёплой воды. Я аккуратно погрузилась в неё, привыкая. Время начинать. Я достала из кармана джинс лезвие. Всё верно. Письма я положила на стиралку, подписав, какое кому. На телефон пришло уведомление о том, что папа подъезжает. Я не понимала до конца, хочу ли я умереть. Но осознавать это я начала, когда первая рука была в крови. Дрожащей рукой я повторила то же самое на второй. Спасибо урокам биологии, на котором нам рассказали, как правильно резать руки, чтобы они стягивались дольше. Теперь вода была красного цвета. Я начала терять сознание, и только тогда, сука, только тогда, я осознала, что я делаю. Я услышала звук открывающейся двери и голос папы и Антона как сквозь пелену. Сначала папа, как и обычно, зашёл в ванную комнату, чтобы помыть руки. Но к тому моменту я потеряла сознание и ничего уже не слышала. Мне больше не страшно. Я больше не плачу из-за своей любви. Я больше не хочу ничего. Джинсы воды набрали и прилипли Мне кажется, я крепко влипла Лежу в такой огромной луже Простите меня все. Любить родных людей не боязно, влюбиться в незнакомца мне страшней. Как вспомню свет зелёных ярких глаз, меня бросает в холод, в жар. Пыталась я забыть его, но стало только тяжелей, А крапинка любви осталась в сердце, как отданный им дар. А я любила вас, мой дорогой, но пользы в этом не было, как таковой. Я потеряла всё, что я несла годами К пьедесталу побед, но осталась поражённой. И, к сожалению иль к радости, осталась с вами.***
Боль, молчание, отрицание - она пыталась отгонять Те мысли, что сейчас терзали её голову, когда смотрела в его чудные глаза В те самые прекрасные мгновения она пыталась объяснять, Что никогда не будут они вместе, и по щеке скатилась одинокая слеза. Она считала его сотворением искусства, а он лишь думал о другом. Ведь он все знал, и был из тех, с кем ей хотелось бы остаться навсегда. Страдала, дева та, страдала, пытала, мучала себя, Но все те действа были, к сожалению, зря Ах, эти, кажется, бездонные глаза, в которых были смешанные чувства Но в них она не видела любви, которую хотела лицезреть всё время. Как запросто она смогла влюбится, но также просто он сломал её Наверняка не зацветёт уж больше её сердце, он погубил, он разломал её.***
Я приехал в аэропорт за Арсением, чтобы хоть как-то загладить вину. - Что ты пытаешься сделать? Зачем? - спросил Попов, но в машину всё же сел. - Я хочу поговорить с ней. И рассказать тебе, что на самом деле случилось. - А что могло случиться? Я же видел фото, как ты сидишь со своей новой девушкой. Ты же просто её разлюбил, но так подло бросил. - Арсений, тут замешана Алёна. И я рассказал обо всём, не утаивая ни одной детали. - Какая же она опущенная, - процедил Арсений. - Но и ты хорош. Мог бы сразу объяснить, как надо. - Она стояла за дверью и всё слышала. - Тебе повезло, что Кира ничего не вытворила. Зная её, она может сделать всё, что угодно. Ты же банально разрушил ту хрупкую грань, которую вы только выстроили. Вину перед ними я не заглажу, кажется, никогда. Но мы приехали домой к Арсению и Кире. Я очень волновался, будто иду на первое в своей жизни свидание. В лифте меня начало ощутимо потряхивать, я чувствовал что-то плохое. И это было не просто "что-то плохое", а "что-то до безумия плохое". Зайдя в ванную за Поповым я увидел её. Её, лежащую в кровавой воде. Я видел, откуда течёт алая жидкость. Я кинул Арсению короткое: - Скорую. Он не мог оторваться от места. Он видел свою дочь, которая почти умирает. Я сам быстро набрал 03 и рассказал всё. Во время звонка я стянул с крючков полотенца и перемотал Кире руки. Пожалуйста, моя маленькая снежная принцесса, очнись. Скорая приехала через 5 минут. Я вынес Киру на руках в сопровождении её отца. Он сел в карету скорой помощи, а я, заведя свою машину, рванул за ними. По пути я захватил письмо со стиральной машины, где было написано моё имя. В больнице около часа нам ничего не отвечали. Арсений сидел бледнее смерти и миллион раз перечитал содержимое письма. Из его глаз капали слезы. Я очень поздно вспомнил про письмо. Лишь тогда, когда переругался с, кажется, всем персоналом. На листке было красивым почерком выведено: Дорогой Антон. Или дорогой Шастик, моя любовь, не знаю. Мы с тобой за такой маленький срок пришли к такой большой любви, что за все эти 2 месяца я не смогла тебя забыть. Твои фото стояли у меня во всех социальных сетях и на обоях, жаль, что ты этого не увидишь, ведь я заблокировала тебя везде после приезда. Надеюсь, что ты будешь счастлив с новой девушкой. И... Прости, мне придётся убить себя Ведь только так я буду знать точно, что между нами ничего и никогда уже не будет возможно. Я рисовала столько сюжетов в голове, как мы поженимся, и у нас будут дети. Я так хотела от тебя кого-то года так в 22. У нас бы вышли красивые детки. Жаль, что случится это не со мной. Всё таки любовь между ученицей и учителем невозможна. Навеки твоя снежная принцесса с расстройством пищевого поведения. К концу письма я заплакал. И не просто пару слез пустил, а натурально заплакал. - Она написала, что сделала так, чтобы не быть мне обузой. А она никогда ей и не была. Она была лучшей везде, - тихо говорил Арсений. - Пусть она живёт, пожалуйста. Я ничего не ответил, лишь кивнул. К нам вышел врач и снял маску, чтобы сказать нам о том, что же с Кирой.