Турция – Москва – Башкирия

Спал Хенджин эту ночь крепчайше – не потому, что спалось действительно так уж хорошо – он просто упал в обморок. whoisthatsexychick [22:02]: врачи сказали что у меня опухоль мозга, мне осталось пару месяцев, я серьезно... Лежал он в тотальном отрубе около пары часов, очухался ближе к половине четвертого утра и первым делом, в слезах и соплях, принялся вызванивать Минхо. Он орал в трубку, рыдал, умолял что-то сделать, приехать, вылечить, сказать, что это неправда – Минхо в полном шоке, спросонья, поднял частного водителя и полетел в каморку художника. – Давай еще раз, по порядку. – Дымка сна сошла на нет и старшего тоже охватил мандраж, но нужно держать себя в руках. Бледная дрожащая рука протянула телефон с открытой перепиской, где приговором мигали роковые сообщения. Отступая от темы, стоит уточнить – классика русской попсы этим двум молодым людям незнакома. Все свое юношество Хван слушал Эминема и Снуп Дога, носил широкие штаны и выдавал себя за Лося из "Шаг вперед". Минхо же, наоборот, как образцовый жених аристократичного розлива, изредка плакал под Пугачеву, слушал симфонии, сонаты и произведения, под которые выступал еще маленький брат в хореографической академии. Сглотнув, старший кивнул и выудил из кармана собственный гаджет, набирая самый очевидный в такой ситуации контакт отца, ведущего в Стамбуле фелинотерапевта*. В процессе обрисовывания ситуации, Минхо и сам поплыл, расплакавшись, пока родители (а с ними и самые ближайшие родственники) звонили в ангар, чтобы подготовили экипаж и самолет. Заверив сына, что все будет хорошо и не надо так переживать, а лечь, поспать и дождаться взрослых, папа отключился, оставив двух хлюпающих парней наедине. – Мы должды быть сильными, ради Ликси. Собирайся. – Схватив какую-то футболку Хвана со стула, Ли вытирает об нее свой нос и капает еще пару капель валерьянки в стакан, залпом опустошая. – Поедем сейчас к лучшему нейрохирургу, запишем Феликса на все обследования, проконсультируемся. На этом и порешали. Хван вылетел в пижаме, накинув только толстовку. Уже в машине, турок созвонился с регистратурой и уточнил, на дежурстве ли сегодня некий врач "Пак Чонсон". Получив удовлетворительный ответ, отложил наконец телефон и салон погрузился в полную темнотую. Оставшаяся поездка прошла в тишине. Частная клиника "02-Лайн". – Чонвон-и, мы же в больнице...! – Еле слышно шипит статный мужчина в халате и, в противовес своим словам, сжимает руки на бедрах мужа крепче, ближе придвигая к себе. Пак Чонсон – самый востребованный врач в республике, его часто приглашают оперировать в другие города, в столицу, в том числе, но осел он именно в этом башкирском городке. Родом нейрохирург из Америки, на этот раз, не шутка, Джей родился и вырос в Сиэтле, прилетел в Россию и...влюбился. Вскоре вышел замуж за прелестного флориста из лавки под съемной квартирой – Ян Чонвона. Сурогатная мать четырнадцать лет назад выносила им сына, все очень прозаично, как в сказке. У Паков сеть своих частных клиник, а с кем спит талантливый доктор общественность не волнует, лечит и на этом спасибо. – Джей-я, отставить возражения! – Младший Пак останавливает возмущения указательным пальцем, намекая наконец заткнуться, – кому нужен нейрохирург ранним утром, тем более в частной больнице? Чонвон, отодвигая воротник халата, припадает губами к чужой шее и врач сдается, в очередной раз – сколько бы лет они не провели вместе, устоять перед своим партнером он не может как в первый. Только брюнет схватился за пуговицы рабочей одежды, как входная дверь распахнулась, ударилась об стену и захлопнулась обратно. За стеной послышалась ругань и дверь открылась снова, впуская двоих молодых людей с красными носами. – Доктор Пак! У нас опухоль мозга! – Джей! У нас опухоль мозга! Вскрикивают в унисон, подбегая к столу, упираясь в него руками. Недовольный тем, что их прервали, Чонвон соскальзывает с чужих колен и уползает на диванчик, подгибая под себя ноги, нисколько не смущенный тем, что их застукали. – У кого из? – Чонсон же, напротив, краснеет, кидая в мужа укоризненный взгляд. – Блять, да похоже что у обоих. – Язвит младший, откидываясь на мягкую стеганную спинку, прикрывая пах декоративной подушкой. Извинившись, старший Пак просит возлюбленного не грубить пациентам, целует в лоб и отправляет к автоматам с кофе, всучив свой кошелек и теплую кофту – ночью в больницах холодно. Как только темная макушка скрылась в дверном проеме, парни наперебой стали выкладывать проблему. Сжав руку в кулак, жестом Джей просит обоих замолчать. – Как я понял, болеет ваш брат, – кивает Минхо, – ваш парень, – кивает Хенджину, – насколько я знаю, Феликсом не является никто из вас. Возникает вопрос, а что вы тут, собственно, делаете? В комнату прошмыгивает Чонвон, с четырьмя стаканчиками кофе в большом почкообразном лотке. Не в руках же все тащить, ну? – А что не так? – Выходит из затупа белорус, нахмурившись. – Действительно, что не так? Вы как хотите чтобы я вашего ненаглядного лечил, если вы его не привезли? – Щелкает ручкой, –Симптомы какие у него? У вас хотя бы карта есть? Хенджин кивает, показывая Джею все те же ночные сообщения. Просыпается Минхо. – Какая карта? Банковская?! – Ли вытряхивает все свои карты из портмоне прямо на врачебный стол, довершает все белорус, укладывая сверху свою транспортную...умалчивая, что на ней долг в четыре рубля. Младший Пак на выдохе выдает "идиоты", растирая щеки ладонями, поднимается с подлокотника дивана. Всучив всем по бумажному стаканчику, собирает кучу пластиковых квадратиков обратно в бумажник, засовывая его в нагрудной карман рубашки бизнесмена. – Вы совсем придурки? Едьте домой и возвращайтесь с пациентом, паникеры. – Брюнет поднимает "взволнованных родственников" за шкирки, встряхивает, приводя в чувства, и волочит к выходу, не обращая внимание на возмущения мужа. – Или проспитесь и вызывайте врача на дом. Спокойной ночи. Промотавшись туда-сюда, к девяти часам утра парни были дома у Бан Чана, тот с сыном уже ушел в школу, через час должны были подъехать прилетевшие родственники – теперь у практически закадычных друзей был ровно час, который нужно было куда-то потратить. Самым эффективным времяпрепровождением единогласно был выбран гугл. На протяжении часа Минхо штудировал все статьи посвященные опухолям в мозгу. Хенджин, напротив, зарылся в топики на форумах "women.ru", вычитываясь в разнообразие народных методов. На моменте, когда художник с темки "Лечение рака фитотерапией" перепрыгнул на "Гороскоп для Раков на 2022 по лунному календарю", а он, на минуточку, дева, в дверь постучали. Стоило дернуть за ручку и уютная маленькая квартирка учителя превратилась в тронный зал Султана Великолепного. Зал наполнился турецко-башкирским говором, практически каждый входящий заносил с собой кошек – каждая в собственной переноске, ухоженная, мурчащая. Все обнимали и целовали и Минхо, и Хенджина, в том числе непосредственно родители. – Сынок, какой ты большой вырос, – мама Ли хлопает старшего по щечкам, чмокая туда же. – Мам, да я ведь всего неделю здесь... – Минхо краснеет, поддаваясь материнским ласкам, пока его отец вовсю тискал Хенджина, приговаривая, какой у него красивый зять. – Пап, это не Джисон, это Хенджин. – Я знаю. – Кивает статный мужчина, поглаживая одной рукой чужую красную шевелюру, а второй свою бороду, – это Джинни, мальчик Феликса. Столько про него слышал! Минхо ахает, будучи глубоко оскорбленным – даже родители знали про этого царя картофельных полей, а от него до последнего скрывали. Разборку устроить не получается, потому что все приехавшие во главе с фелинотерапевтом стекаются в комнату Феликса, чтобы как можно быстрее перейти к оздоровительным процедурам. Хенджин садится на колени перед кроватью своего возлюбленного, сжимая его руку и умоляя не будить – кто знает, сколько ему на самом деле бог отвел, пусть спит вдоволь. Никто не отвлекает его от расцеловывания худого запястья, молча укладывают кошек на все части тела "больного", пока мягкие создания не начинают валиться на пол. Долго в такой мурчаще-шерстяной среде спать не получается и виновник сыр-бора разлепляет глаза. – Джинни...? Папа? Хенджин во второй раз за сутки на нервах падает в обморок, аккурат перед ногами Минхо. Он вздыхает, поджимая губы и просится на перекур. – Ты Хенджину тоже мурчалочек принеси, негоже зятьку болеть, – просит отец, укладывая тушку на мини-диванчик в углу комнаты. Старший сын отмахивается, запрыгивает в Чановские шлепки и выходит на лестничную клетку. – Сына, ты чего сразу не сказал, что у тебя опухоль? Мы бы что нибудь придумали, я бы подготовился, можно было вашего дедушку, *канистерапевта подключить. Феликс, честно, нихуя не соображает, уже собираясь спросить, про какую опухоль речь, но тут его прошибает осознание. Ну твою же мать. Как, блять, можно было не узнать "Bahh tee"? Зачем его пьяная голова вообще решила это отправить?! – Па, Ма, родные, можно я переоденусь и поговорим, хорошо? – Все присутсвующие участливо улюлюкают, утирают слезы кружевными платочками и оставляют блондина наедине с собой. Джисон. Надо позвонить Джисону. Быстро найдя номер в контактах, Феликс приложил телефон к уху вслушиваясь в гудки и молясь, что мобилу Хана не отжали сокамерники. – Ну что, как дела? Пока не померла? – Раздался насмешливый голос из трубки. – Скоро буду близок к этому. Сон-а, "врачи сказали, что у меня опухоль мозга"... – На пробу начинает танцор, стягивая с себя пижамные шорты, поглядывая в сторону бледного Хвана. – "Мне осталось пару месяцев, я серьезно". Ты что, позвонил, чтобы ту тупую песню спеть? Я думал, что-то уже серьёзное. – Серьезнее некуда как раз, потому что ощущение, что эту песню никто кроме нас с тобой не слушал, – Ли прикрывает телефон рукой, шепча, на случай если его ненаглядный очухается, – так как сейчас у нас вся родня дома, пытается вылечить меня котами, а Хёнджин рыдает в плечо брату и Минхо ему даже в таблет не прописал! А все из-за моей разыгравшейся ностальгии на пьяную голову! Вот что делать? – Заламывая руки вопрошал Ликси, подрагивающим голосом. – А я что, знаю? Ну ты даешь...обычно я такой херней страдаю. Ты крупно наложал, браток. Мог и другим способом Хёнджина с Минхо помирить, не обязательно под жмурика косить. – А чего сразу уходом из дому не пригрозил? Или у тебя вообще строго? – вмешался высокий женский голос. – Так, я не понял, ты что там на громкой связи меня обсуждаешь? – Минни! Я же по секрету дал послушать...– Возмущается опозиционер, а блондину приходится убавить звук на телефоне. – Феликс, не дуйся, я с этими девочками всего несколько часов, но они мне уже как родные, а от родни обычно ничего не скрывают. – Ага, – Плюхнувшись обратно на кровать, чуть не придавив длинный хвост одной из кошек, закатывает глаза, – по секрету всему свету. Раз такие умные то думайте, подсказывайте, как по красоте сделать. Что мозги ебете? – Был бы я там, закомфортил бы Минхо: разъяснил, сходили бы в рестик, свеча, роза... – Мечтательно протянул Джисон, думая явно не о бескорыстной помощи. – Точно! Ты-то здесь и нужен! Давай, организовывай побег из Шоушенка со своей новоиспеченной семьёй и сюда, мозги брату вставлять, пока они меня окончательно не довели своей заботой. – Да говно вопрос, Ликси! Все будет в лучшем виде, жди! Дамы, расчехляем пилки, меня ждет муж на свободе! – Только снова в автозак не сядь! – Но Джисон уже отключился, занятый прокладыванием дорогой на свободу. Тем временем, в подъезде. Минхо, закуривая Чановский "Донской табак", уселся на пыльный подоконник, пальцем тыкая в африканские фиалки, которые выращивает сосед-садовод с синдромом вахтера – Дядя Вонхо. Нужно рассказать Бан Чану, думает бизнесмен и тянется к смартфону, набирая заученный наизусть номер. Слушая гудки, его внимание вдруг привлекает шуршание пролетом ниже. Неведомая сила тянет его, парень встает и спускается, натыкаясь на низкую картонную коробку из "Красного и белого". Опустившись на корточки, Ли приоткрывает створки и видит трех маленьких котят. Малыши уже открыли глазки, но они явно хотят кушать и им холодно – сердце болезненно сжимается. – Алло? – По голосу старшего чувствуется дикая усталость, Минхо ведет бровью, поднимая коробку с мягкими комочками на руки. – Привет, ты занят? – Сразу переходит к делу, направляясь обратно, в квартиру. – Бля, смотря для чего. – Чувствуя неладное, осторожно спрашивает Бан Чан, отходя в сторону – ему только что чуть снова не прилетело в голову. – У Феликса опухоль мозга. "Школа с уклоном английского языка JYP". Получасом ранее. Бан Чан заходит в кабинет директора, предчувствуя очередную разборку с участием своего сына.  В комнате душно, до тошноты, а на стульях, времен совка точно, угрюмо смотря в пол, сидели Чонин и его вечный партнёр по пизделовкам Пак Рики. Рядом с Рики кудахтал старший родитель – Пак Чонсон, причитая, что уже пора образумиться и его не так растили, пока Пак Чонвон говорил, что он все сделал правильно и как раз так его растили. За тщедушным столом, который, судя по всему сделал трудовик в честь дня доброты к окружающим, восседал мужчина в пиджаке земляничного оттенка, злобно пиля старшего Чана взглядом из-под орлиных бровей. Прямо над головой директора висел большой красный огнетушитель, повешенный туда с целью одним прекрасным днём ликвидировать сидящего под ним. – Здравствуй, Кристофер. Хотелось бы меньше видеться с тобой, но погляди, что опять твой учудил. Безобразник, хулиган, бандитник! – С каждым словом тяжелый кулак опускался на многострадальный стол. – Эй, а чего только про меня?! Папа, не верь директору "пластиковые штаны", я тут же не один виноват! – Подал голос Чонин, поднимаясь со своего места. – Здравствуйте, и вам не хворать! – Невозмутимо кивает начальнику учитель, усаживая сына на место, – Чонини, хватит называть директора Дживайпи "пластиковыми штанами", это была одна ошибка молодости, пожалей человека. – Устало ответил, смотря прямо на раскачивающийся огнетушитель и опасно разболтавшиеся штыри, на которых он висел. – Ага, теперь больше смахивает на кликуху "уродский пиджак". – Брякнул Ники, под дуэт тяжёлого вздоха Джея и веселого хихиканья Чонвона. – Если вы продолжите оскорблять меня, одним выговором уже не отделаетесь! У меня на каждого из вас в личном деле уже дифирамбы о подвигах писать можно! – Огнетушитель над чужой головой продолжал раскачиваться. – Быстро извиняйтесь за стотысячную драку и уходите, пока я вас всех не исключил и не уволил! – Срывается на истошный крик, тряся своими идеально уложенными гелем волосами. Двое драчунов стояли друг напротив друга, прожигая взглядами сквозные дыры, но упрямо хранили молчание. Терпение Дживайпи шло на минуты. – Ладно, сына, ты что маленький совсем...? Давай, извиняйся и по домам, у меня предчувствие, что дома тоже не все спокойно. – Похлопывая по плечу журил Чонина отец, нервно поглядывая в окно, на очертания своей серой многоэтажки. – Это...сорян, что ты лох такой, ай...! – Очередную драку прервал воспитательный щипок в бок от родителя. – Ладно-ладно! Прости, что в глаз прописал...Годится? – Сойдёт, теперь очередь Пака. – Утирая пот со лба чьим-то обращением на неисправность туалета, выдохнул директор. Наконец все разрешится. – Да, я тоже очень сожалею и... – Но тут взгляд Ники зацепился за учителя татарского и последние крупицы здравомыслия окончательно покинули мозг. – И ты что, мать в канаве обронил? – В кабинете воцарилось молчание. Было слышно только скрип качающегося огнетушителя и тихий хлопок ладони Джея по лицу. - Кчау. - Решил напоследок разбавить атмосферу Ники. Побагровевщий Чонин не остался в долгу и язвительно протянул: – У меня хотя бы батя не пидорас. Бан Чан втягивает воздух, разворачиваясь на пятках к стене, беспорядочно шепча "Отче Наш". Чонсон укоризненно закатывает глаза, а его Чонвон уже снимает повторно начавшуюся детскую драку, не забывая подбадривать комментариями: "Давай как я учил, вот так, левой, вертушку!". Директор же предпочел схорониться под столом. Чонин, наученный Чанбином – хоть уроки были только для младшеклассников – блокировал и  наносил удары ногами. Ники не отставал, радуясь практическому применению батиных приемов, однако заметил, что соперник очень уж разошелся, уничтожая попадающие под ногу вещи в кабинете и решил стратегически отступить в сторону директорского стола. – Йен-а, хватит уже...Прекращай цирк. – Чувствуя скорую развязку, попытался осадить сына Бан Чан, двигаясь в эпицентр драки. – Пап, похоже, я уже не могу остановиться!? – Размахивал ногами Чонин, вообразив себя тхэквондистским смерчом. – Ну и отлично! – Хихикнул Рики, кувырком в сторону уклоняясь от вертушки Чонина. К сожалению, стол уклониться не смог и был жестоко расколот мощным выпадом ноги парня. – Слушай, – шепотом обратился Чонсон к мужу, отодвигая его поближе к выходу, – а от нас случайно не скрывали наличие второго сына? – Вы, паразиты!! Какого черта стол угробили, он был сделан в честь дня доброты окружающим!! – Разъяренный директор уже топал ногами по полу, размахивая руками, чтобы каждый оценил масштаб трагедии. Огнетушитель над головой от таких манипуляций начал медленно сползать со штырей. – Каждый день одно и тоже, я уже видеть вас двоих не могу!!! – Директор... – Не отрывая взгляда от огнетушителя начал Банчан. – Думал, хоть с родителями можно договориться, но, видно, яблоко от яблони недалеко яблонулось!! – Директор Дживайпи!! – Уже прикрикнул Чан, выставляя руки в оправдательном жесте, медленно подходя ближе. – А ты вообще отправляйся в отпуск, каникулы и вообще...уволен!!! – На последних словах огнетушитель радостно сорвался и полетел на голову орущего мужчины. – Директор пластиковые штаны! – Бан Чан резко бросился в сторону директора, роняя на пол, но спасая от кровавой расправы. Огнетушитель звучно брякнулся об пол и горестно завалился на бок, так и не убив никого в комнате. –...Так что вы там говорили про увольнение?