Турция – Москва – Башкирия

Ожидаемо, пусть и засыпали парни в разных комнатах, утром, с первыми лучами солнца, Хенджин тихо выползает из спальни Феликса, прошмыгнув в ванну на другом конце коридора. Стянув с себя мятую пижамную рубашку, потягивается и пихает зубную щетку в рот, засекая две минуты – все по заветам его стоматолога – прикрывает глаза, все еще чувствуя легкую сонливость. По истечению первой минуты, Хван слышит какой-то шорох по правую руку, со стороны двери и, разлепив глаза, натыкается на веснушачатое морщинистое лицо, протягивая что-то в закрытой ладони. – Мистер Ли, что-то случилось? – Хенджиночка, родной, давай просто папа, – чуя неладное, перекатывая зубную щетку из стороны в сторону, кивает, сглатывая...слюну, вместе с зубной пастой. Согнувшись в приступе кашля над раковиной, белорус сплевывает ядерно-мятную жижу поскорее, краснея перед чужим отцом. – Боже милостивый, ты осторожнее, родной! Я тебе...вам с Ликси тут кое-что принес. И вот тут Хван думает, что с тем, чтобы удавится он чуток поспешил. А сейчас как раз самое время. В раскрытой ладони абсолютно бесстыдно лежит пачка презервативов и смазка с китайскими иероглифами. – Ми...отец, да вы что! Да я! Да мне! – Махает головой и руками в разные стороны, как мокрый пес брызгаясь красной водой с недавно окрашенных волос по всей ванне, предвещая пиздюли от хозяина квартиры. – Я до свадьбы ни-ни. – До свадьбы? Так это не проблема! А если хочешь без презервативов, то медкнижку покажи! – Мужчина щуриться аки лис, не торопясь убирать латексный китайский ужас. Хенджин окончательно уходит в затуп, надеясь, что ему это снится. Демонстративно щипнув себя пару раз за бок, красноволосый разочаровывается в жизни окончательно – все-таки не сон. – У меня...нет медкнижки? – Как нет? Ты же в кафе работал, разве не так? – Изогнув бровь, вопрошает Мистер Ли, пока белорус стремительно покрывается краской. Ну, не говорить же, что он позорно сбежал с места работы и старался больше в этом районе не появляться, как следствие, все документы: медкнижка, трудовая и все остальное благополучно осталось в "Шерлоке". – В общем, пока справочки с венерологического диспансера не будет, отказы не принимаются. Всучив свои благие намеренья парню, пока тот не очухался, отец Феликса ретрируется, оставляя бедолагу один на один со своим смущением и бутылочкой смазки. Одиночество длилось не долго. – Хенджин-а, сыночка, не слушай нашего старика, у него на старости лет от стресса совсем крыша едет. – Теперь уже Миссис Ли застает врасплох голого Хвана, который сначала распахнул глаза, смотря на женщину, а потом взвизгнув, додумался прикрыться шторкой. – Ничего подобного, я забочусь о нашем сыне. – Ты пугаешь нашего зятя! Со стороны душа послышалась еле-слышная мольба о том, чтобы ему дали помыться в одиночестве, просьбы, разумеется, были проигнорированы. – Ты скажи спасибо, что я решил четырех часовую лекцию о тонкостях гейского секса до завтра отложить. – Парень за шторкой, кажется, подскальзывается, собирая своим затылком все шампуни с полки. – Да ты-то вообще откуда столько знаешь? – Задает вполне себе логичный вопрос Миссис Ли, хлопая мужа по плечу. – Все мы когда-то были молоды. Белорус перестает бороться, принимая свою участь, однако, спасение приходит оттуда, откуда не ждали. – Ма, па, ну вы вообще что ли? – Минхо, вышедший на перекур и засекший своих родителей, переругивающихся у открытой ванной под измученный плачь Хенджина, решает вмешаться. – Я у спальни всю ночь дежурил, ничего у них не было, дайте ему помыться уже. Наконец, дверь с хлопком закрывается и только Хван с облегчением выдыхает, как шторка распахивается, вынуждая его прикрыть причинное место, будто он и Минхо не мылись вместе в бане пару дней назад. Старший, со следом от подушки на щеке и сигаретой Чана в зубах, мимолетом оглядывает младшего оценивающим взглядом – для любимого братика все самое лучшее, ага – и выдает: – Око за око, зуб за зуб, родителей за дачного комара. – С абсолютно серьезным лицом заявляет, поправляя свое фиолетовое гнездо.– Больше помогать не буду, дальше сам. Прикрыв обратно шторку, старший Ли покидает ванну, а Хенджин наконец обретает покой, предусмотрительно закрываясь на щеколду и решая сменить душ на ванну. Под воздействием горячей водички и нехилого стресса, тот засыпает. Когда ванные процедуры Хвана заканчиваются и он выползает в зал, уже никто не спит – Феликс отпаивается и откармливается под внимательным взором Бан Чана; Чонин показывает Сынмину свою коллекцию вайфушек в Skullgirls; Минхо в углу зала на кресле нянчит котят; родители Ли куда-то исчезли, спрашивать куда именно, от греха подальше, Хван не решился. Никто почему-то не задается вопросом о том, по какой причине ванна была оккупирована несколько часов. – О, наша Ариэль выплыла. Айда завтракать, скоро Пак Чонсон приедет с результатами МРТ. – Поманивает к себе Чан-старший, уже разбавляя чай свежим молоком. Хван, конечно, предпочитает без, но в этом доме пьют только чай с молоком и все об этом знают. Потомственный татар страшен в гневе. Феликс, явно повеселевший по сравнению со вчерашним утром, глазами-сердечками впивается в Хенджина, которого он бессовестно обнимал всю ночь. – Доброе утро, детка. – Потрепав блондинистые волосы, старший заваливается рядом с предметом обожания, мимолетом погладив того по бедру. На фоне со смеху хрюкает Сынмин, не забыв язвительно бросить "In english, please", вспомнив разоблачение лже-британца. – Туда его, – поддерживает Чонин под боком, выигрывая катку за каткой, надеясь впечатлить Кима, – расставил приорететы, чтобы жизнь малиной не казалась. – На каком языке он, блин, говорит? – Бурчит под нос глава семейства Чан, причесывая Феликса перед приходом Джея, аки первоклассницу на первое сентября. – Я сегодня так плохо спал, ближе к утру все снилось, что кто-то за стеной плачет. – Снова отзывается Чонин, отвлекшийся от игры, чья комната аккурат в соседствии со злополучной ванной. Хенджин утыкается в кружку чая, воображая самый незаинтересованный вид. Через полчаса маленькая квартирка снова походит на блядский улей, потому что все родственники жаждут, так сказать, из первых уст узнать о состоянии здоровья любимого солнышка-Феликса, сраженного никого не щадящей болезнью. Пока в квартире все сидят как на подушечке для иголок, Джей после очередного дежурства, правда, на этот раз не в больнице, а в спальне своего ненаглядного мужа, залетает в закрывающийся лифт, прося придержать двери. Выдохнув, он поворачивается чтобы поблагодарить своего спасителя и застывает, разглядывая внешний вид молодого парня – в руках у него, кажется, пилочка, а на правой руке с наручников цепью свисает кусок...арматуры? Решетки? "Ну твою мать, лучше бы пешком пошел. – Вздыхает Джей, проклиная работу, школу, Чонвона за то, что родился в этой глуши, – боже, пощади, у меня семья, дети." – Спасибо, что придержали. – Решается все же Чонсон, мало ли, за отсуствие манер его еще прям этой металлической хренью и порешают. По всем пацанским законам. – Да базара нет, брат. Куда путь держишь? Слушай, у меня тут лучший друг в такую заваруху попал, вижу ты бывалый, может советнешь? – Сразу переходит к делу Джисон, так как план спасения будучи в самолете он изобрести не успел, занятой одной очень важной вещью. А тут вон, взрослый солидный дядяка, вдруг чего дельного подскажет. Джей испытывает сильное дежавю, будто что-то такое уже было и ах, правда, было, прошибает его, когда он и таинственный носитель арматуры выходят на одном этаже, останавливаясь у злополучной красной двери с Молнией Маккуином. "Рики бы понравилось." – мимолетом думает врач. – Это, кстати, я приклеил. – Ставит в известность Хан, по-хозяйски открывая дверь и пропуская мужчину вперед, догадываясь по папочке с красным крестом о том, кто он такой. Чонсон, чувствуя себя приглашенным медэкпертом на передачу "Тест ДНК" выходит в центер зала, а его потихоньку обступают в кружок, отрезая пути назад. – Чагие! – С воинственным кличом, тараня ряды родственников, выскочил Минхо и устремился в сторону Джея. – М-Минхо стой! Я женат, еще и с прицепом! – Попытался откреститься от внезапного посягательства Джей, прикрываясь папкой, но Ли, даже не обратив внимания, устремился за спину Чонсона, захватывая Хана в самые крепкие и любящие объятия, стараясь выразить в них все свои чувства. – Живой, невредимый, здоровый, все еще пышнощекий...! – Тараторил расчувствовавшийся Минхо, невольно перекрывая доступ к кислороду парню. – Хэ-э-эй, Киттенхо, ну ты чего, я же говорил, что всегда найду выход на свободу! – Пропищал несостоявщийся уголовник, приобнимая за спину и немного ударяя решеткой. – Постой, какой еще выход? Я для чего за тебя залог внес? – Спросил Минхо возмущено приподняв бровь. – А что, был залог...? – Ой, вы ещё успеете наобжиматься, тут судьба твоего брата решается между прочим! – Возмущённо зашипели родственники со всех сторон и парочка временно перешла на невербально-тактильное выяснение отношений, чтобы никого не отвлекать от новой серии: "Пусть говорят в реальной жизни." Джею, тем временем, все меньше хотелось находиться в этом цирке. – Ваш сын...– Все замерли, нервно сжимая котов или руки своих любимых. Минхо, решив замиксовать всё, сжимал левой Суни, Дуни и Дори, а правой уже начинавшего багроветь Джисона, – ...ваш сын.... не болен раком, поздравляю. – Уставше и как-то не совсем по-Малаховски сообщает Джей, заранее прикрывая уши, жмурясь. Не зря, ведь все друзья и семейство Ли от мало до велика радостно взревело, поздравляя друг друга под аккопонемент кошачьих криков. Дядя Абдул упал на колени, вознося руки к "небу", восклицая: – Аллах услышал нас! Зорайде, забей кальян всем присутствующим, этот день надо отметить! Тетя Латифа трогательно утирала слезы белым кружевными шторами, оставляя черные подтёки сурьмы с накрашенных глаз, вгоняя Чана в депрессию. Дети, во главе с Чонином, выкатились из квартиры радостным табуном позорить родителей и делиться радостью с соседями, которые явно не хотели её принимать.  Сынмин по-пластунски полз в сторону выхода, жалея, что в маршрутке принял тот звонок от Хенджина, но был коварно перехвачен оравой котяток. Пришлось принять судьбу и остаться лежать в коридоре, погребенном под меховыми комочками. Феликс, зажатый между Хенджином и Банчаном, пытался безуспешно выцепить взглядом родителей; зато заметил своего друга, неизвестно на каких скоростях реально оказавшегося здесь, рядом со своим братом, спасая Хвана от очередного опиздюливания. Вдруг, раздается пару хлопков и все затихают, обращая свое внимание на источник звука, коим оказался никто иной как папа Ли, вставший на табуретку. – Дети мои, прошу, подойдите ко мне...да не ты, Минхо! Хенджин, идем вместе с Ликси. – Возмущенный парень уже собирается сказать пару ласковых, о том, что вообще-то это он, блять, их ребенок, но быстро успокаивается Ханом. – Джинни, ты нам как вто...третий сын, я вижу как ты любишь нашего Феликса. Возьми это, ты знаешь, что делать. – Мужчина вкладывает что-то в удачно огромную лапищу белорусса, так, что никто не успевает углядеть загадочную передачку и спускается с табуретки, уступая весь центр внимания паре. Хенджин, глубоко вздохнув, опускается на колено, являя миру красную бархатную коробочку с обручальным кольцом. Феликс задыхается, прикрывая открывшийся от удивления рот ладонью, пока Чанбин тыкает Криса в бок, приговаривая: "Карты пиздеть не будут." – Феликс, детка, я люблю тебя до бесконечности. Обещаю быть с тобой, беречь тебя и никогда, клянусь, никогда не оставлю. Я хочу провести с тобой жизнь и встретить с тобой конец. Ты выйдешь за меня? – К концу речи ревут уже все, а белая тюль Бан Чана превращается в блэкаут шторы, побуждая и его расплакаться. Минхо выезжает на "поговорить", но, решив не портить момент и настроение своему младшему брату и любимому парню, отступает, позорно срываясь на слезы в плечо Джисона, пока тот радостно хлопает и орет "Горько!!!" – Да он не ответил еще, заткнитесь! – Орет из-под кошачьего завала Сынмин на последнем дыхании. – Спасибо, ептиль. Ну так что, Феликс, выйдешь за нашего картофельного принца? – Выйду! – Растирая по веснушачатым щекам крупные соленые капли и крепко прижимая к себе красноволосого, чуть не сломав все ребра разом, выкрикивает Ликси, и драма снова идет по кругу. В процессе выясняется, что у Чана есть оставшийся салют с Нового Года, который он, будучи немного не в состоянии – нет, он не напился, что вы, он просто доедал за всеми салаты – так и не запустил. Естественно, в честь такого события, негласно принимается решение запустить его прямо сейчас. Как тараканы семеня из квартиры дружным паравозиком, Минхо вдруг перехватывают за руку, отрывая от возлюбленного. Открывая глаза, он оказывается перед толпой блондинок – одна из них смотрит на него как-то не очень дружелюбно, а та, что посередине, насточиво трясет его руку. – Здрастье, а Джисон выйдет?! Нам еще шлягер-хитяру писать нужно! – Не прекращая устраивать Минхо подобие на приступ синдрома Туретта, активно спрашивает Соен. – Мы зря, что-ли, путь на свободу выпиливали? – Отзывается та, что была настроена не очень положительно. – Вы вообще кт...? – Ой, девочки! Это мой муж, Минхо! Знакомьтесь, пожалуйста. Минхо, это мои девочки-сокамерницы. – Подоспевает на помощь Джисон, а морщинки на лице Шухуа разглаживаются и она первая тянется обнять и познакомиться с пассией их друга. – Ого, вот это у твоего жениха гарем! Сына, ну молодец, ну ухватил золото! – Довольно хлопает проходящий мимо обнимающегося клубка папа Ли, не собираясь слушать объяснения. – Минуточка! Это что, получается, ты тоже в гареме?! – Тормозит мужчина, хватая Джисона на плечи. – Ну, я надеюсь, он хотя бы у тебя фаворит. – Хватит нести бред, здесь не "Великолепный век." – Шлепая мужа газеткой, причитает мама Ли, – фаворитка вот та блондинка, с челкой. – Да-а-а, это я! – Хохочет Минни, прижимая к себе с двух сторон парней, чмокая каждого в щеку. – Ну что, на салютик? – На салютик.