***
Стэн полностью осознал, насколько он любит Кайла ещё четыре года назад, в шестом классе. Ему было очень трудно свыкнуться со всеми новыми ощущениями, которые он испытывал, глядя на лучшего друга. А вот Брофловски тогда, кажется, вообще не воспринимал всерьёз слово «любовь», и уж тем более словосочетание «любовь к Стэну». Как бы Марш ни старался, он не мог получить хоть чуточку больше внимания со стороны рыжего. Но всё изменилось после огромной ссоры в девятом классе. Конфликт произошёл на почве ревности, и как ни странно, Кайл ревновал друга к Венди. Конечно, для Марша это было очень неожиданно. Они не общались три дня, и вот, Брофловски приходит со слезами на глазах и в первый раз в жизни говорит о том, что чувствует. Нет, он не говорил тогда о том, что хотел бы услышать Стэн: о своей давней любви с пелёнок, о том, как в пять лет посмотрел на него и резко влюбился. Всего этого не было. Однако отчётливо чувствовалась некая искренность. Столь нежные зелёные глаза, взгляд которых покоился на льдисто-голубых, крепкие объятья, тихий шёпот… После этого ребята стали вести себя немного иначе по отношении друг к другу. Ну, или же только Кайл.***
Стэн зашёл в дом Брофловски и сразу почувствовал удушающе унылую атмосферу. Джеральд сидел за столом, смотря куда-то сквозь стены, а Шейла ждала, пока брюнет снимет верхнюю одежду. Пройдя в месте с ней на кухню и заняв своё место, Стэн начал нервно тереть одну ногу о другую. Взгляд беспокойно метался по комнате и лицам родителей друга, но те ещё с минуты две хранили долгое и мучительное молчание. Марш посмотрел на Айка. Тот сидел на ковре в гостиной и играл в игрушки. Только вот в саму игру он, кажется, совсем не вникал. Наконец, Джеральд первый открыл рот, но, кажется, тут же передумал и в очередной раз сделал огромный глоток виски. Стэн медленно терял терпение. — Может, вы скажете, в чём дело? — спросил он. Глаза взрослых тут же сфокусировались на нём. — Д-да, Стэн, конечно, — начала Шейла. — Мы с Джеральдом очень надеемся, что ты воспримешь это… более-менее нормально. Видишь ли, дорогой, Кайл сейчас… не в лучшем состоянии, — она тут же прервалась, вытирая слёзы и кивнув мужу, чтобы тот продолжил. — Кхм, верно. Ему сейчас очень тяжело. За последнюю неделю начались проблемы с дыхательной системой. Ты ведь понимаешь, как это серьёзно? Иногда он теряет сознание, а когда просыпается, сразу зовёт тебя. Стэн, пожалуйста, соберись и приди к нему. Всё, что Кайлу сейчас нужно — это ты. Когда у него немного появляются силы, мы стараемся уговорить его играть на синтезаторе, — мы купили его пару дней назад — но это бесполезно. Он ничего не хочет делать. Хочет только, чтобы ты был рядом. Стэн сделал глубокий вдох — было ужасно тяжело слышать такие новости. В голове столько мыслей. Столько ненужных мыслей. — Ты должен быть с ним до конца. Даже если конец… он постепенно приближается, Стэн. Приближается. Конец приближается!!! — Что?! — Стэна будто током дёрнуло. Шейла и Джеральд переглянулись. — Ты не знаешь? — Нет. — Мы сказали об этом твоим родителям ещё три дня назад… — Скажите мне. Прямо сейчас. —… —… — Кайл может умереть. Что? Кайл? Умереть? В голове гудело, а горло раздирал отчаянный крик, который с трудом удалось подавить. Не веря своим ушам, Стэн медленно поднялся со стула и бросился к двери, не реагируя на отдаляющиеся зовы Брофловски: «Не рассказывай ему раньше времени!». Бросив короткое прощание, он выбежал во двор, и, не чувствуя ног, ринулся вперёд, куда — изначально ему было не известно. Стэн бежал и попутно ненавидел всех: в первую очередь — своих родителей за то, что не сказали ему. Чего они хотели? Чтобы всё произошло в один день? Думали, что боль будет перенести легче, если она будет внезапна? Он ненавидел родителей Кайла за то, что долго не верили, что ему действительно плохо. «Сынок, так бывает при высокой температуре», — говорили они, — «Хорош уже строить из себя жертву». Почему их сейчас нет с ним рядом? Оу… Что ж, что бы там не делали все эти люди, больше всех Стэн ненавидел себя. Потому что он сам сейчас не с ним. Потому что не смог его защитить. Да даже просто так. Потому что привык.***
Кайл лежал один в огромной, заросшей цветами палате уже две недели. Белые стены весьма поднадоели, хотелось оказаться где угодно, только не среди них. Парень повернул голову и посмотрел на небольшой синтезатор, лежащий на прикроватной тумбочке. Он очень любил музыку. В четвёртом классе Шейлу внезапно заволновало то, что её сын ничем не занимается кроме учёбы и бесконечных похождений с друзьями, поэтому она решила отдать его в музыкальный кружок, где он учился играть на фортепиано. Вот только женщина не учла, что кружки в Южном Парке далеко не такие, какими должны быть. В этом городе всё не такое. Но всё же, что бы ни вытворяли учителя, кое-чему ребят научить всё же смогли. Брофловски лежал, закрыв глаза и вспоминая о разных положительных моментах. Большинство из них, что уж скрывать, были связаны со Стэном. Какой же он всё-таки классный, заботливый, весёлый, энергичный. Всегда защищал его от Картмана. От его выходок, начиная с простых «жид», «еврейская морда» и ещё кучи матерных слов, и заканчивая невообразимым «до ре ми фа соль ля си-и-и, Кайл, писюн большой соси-и-и» (это ж надо, а?). Конечно, Брофловски не всегда нуждался в его защите. Иногда чрезмерная опека начинала раздражать, однако Стэну он ничего не говорил. Он вообще не мог на него злиться. Всё-таки, их дружба была идеальна — так считал чуть ли не каждый в городе. Они всё делали вместе. Не было никакого «Стэн», «Кайл». Было только «Стэн и Кайл». Внезапно он вспомнил, как в первый раз играл для друга. Тот смотрел на него с таким непередаваемым восхищением, что Брофловски жутко смутился. Он сам тогда не знал, почему. Постепенно он смущался всё больше и больше. Например, когда Стэн впервые напился до такой степени, что не мог ходить. Кайл тогда с большим трудом донёс его до своего дома. Оставив друга на своей огромной кровати, он спустился и заварил чай, и, чуть позже, опять вошёл в комнату, поставив две кружки на тумбочку. Вот тут-то и начался настоящий кошмар для него. Стэн ловко, как кошка, подхватил его за ногу и повалил на кровать. Чуть погодя, он залез сверху на Брофловски, надавив руками на грудь так, что стало трудно дышать. В тот день он не просто смутился, а по-настоящему испугался. Он до жути боялся пьяных людей, ведь они редко контролируют свои действия. А может боялся, что на утро это окажутся всего лишь последствия алкоголя, ничего больше. Медленно засыпая в тревожных мыслях, он не сразу услышал стук в дверь. Немного погодя, в палату зашла стройная молодая медсестра, чтобы поставить капельницу. Шевелить руками было очень трудно, каждое действие давалось с трудом. Но пока он здесь, в этой больнице — он всё ещё жив. И чтобы продолжать жить — нужно бороться, хоть и весьма необычным способом. После того, как девушка выполнила обязанности, она забрала вещи и оглянулась на Кайла. Тот выглядел мягко говоря не очень. Наверное, поэтому она заговорила: — Как вы себя чувствуете? Очень захотелось съязвить, но это было бы ужасно невежливо, поэтому пришлось ответить честно, как есть. — Очень плохо. — Кайл, знаете, это не моё дело, но я вижу, что вам одиноко. У вас есть друзья? Брофловски очень хотел бы знать. Он общался с Кенни, Эриком, Баттерсом, но приходили они крайне редко. За исключением Картмана — тот вообще не появлялся. Возможно, это эгоистично — у ребят учёба, долги, предстоящие экзамены, но чёрт… Как же хочется внимания. Хотя бы простых разговоров ни о чём. Эта тишина убивает. — Да, есть. Просто у них дела… наверное… — Вам, должно быть, очень тяжело сейчас, я это прекрасно понимаю. Я просто хочу, чтобы вы верили. Кайл ничего не понял. — Верил во что? — В то, во что хотите верить. Думаю, сейчас вам больше всего хотелось бы вылечиться, не так ли? Кайл кивнул, хотя это и так очевидно. — Ваша болезнь не смертельна, у вас есть шанс. Нужно просто отвлечься. Видите ли, когда мы находимся одни, нам нечего делать. Из-за этого нас преследуют различные мысли — хорошие и плохие. Сейчас большую роль играет ваше эмоциональное состояние, вам нужно общение. Кайл слушал её и понимал, что она говорит правду. — Я закончила обучение месяц назад и сразу приехала работать сюда. Скажу по правде — коллеги тут так себе, — она улыбнулась на миг, а затем вновь обрела серьёзный вид, — Никак не хотят принять меня, мол, я ещё молодая, ничего не смыслю, и мне здесь вообще нет места. В первое время я чувствовала себя ужасно: одна в чужом городе, среди злых людей, но потом начала привыкать. Но, знаете, всё, что мне было нужно — общение. Просто не чувствовать себя одинокой. Пока девушка говорила, Кайл внимательно слушал её. На две минуты ему удалось отвлечься. — Конечно, у вас другая ситуация, совсем другая, но главное — не отчаивайтесь. Я уверена, что с вами всё будет хорошо. Если вы не против, я могу приходить чаще и мы будем болтать о разном. Брофловски был только за. В тот момент он вообще был согласен на всё. — Хорошо. Медсестра ещё раз улыбнулась и вышла за дверь. — Постойте! — окликнул её рыжий, — Как вас зовут? — Оливия. Что ж, увидимся завтра!