Дневник ангела

Быстро бьющееся сердце, предвкушение прекрасного и все целостность пазла. Частями, которого были Вегас, Пит и их малыш. Эмоциональность и бурная реакция на разные незначительные мелочи, что обычно не замечаешь в круговороте повторяющихся дней. Но Пит теперь чувствовал за двоих, у него было два сердца. Оба за этот первый месяц знакомства пролили столько слез, пропустили через себя столько потрясений, и остались совсем одни в объятьях друг-друга. Пит испытывал особую связь с этим только-только зарождающимся существом, что стало его каплей воды в пустыне. Прежде он блуждал один, противостоял песчаным бурям и не знал зачем. А потом эта капля, подняло его с колен, и нужные силы для борьбы против своей никчемной судьбы появились, словно Божье благословение. Это было знаком того, что стоит продолжить дышать, хоть и с трудом. Всё же, за всем этим скрывалось нечто драгоценное, а именно свобода, позволяющее ему воссоединиться с господином. Обидели ли его те мерзкие слова, те жалостливые взгляды? Он не желал быть тем, кто все это делал и говорил, но был. Те губы, что касались мягкими поцелуями, те глаза, что искрились звездами, отражая в себе весь космос, смотрели надменно. Достоин ли он, раскаявшись, получить прощения? Даже если нет, то сражаться омега будет больше не только за себя, не только за своё счастье, а за благополучие ребёнка. Ведь, это хрупкое создание не достойно раскатистых дорог, страдании, а лишь любви и заботы. Голову занимали думы насчёт слов, насчёт подходящих извинении. Но только, как бы не старался Пит, тот у кого стоило извиниться уже не нуждался в этом, его прощением, утешением стало совсем что-то иное, уносящий в нирвану, дарящее независимость от глупых человеческих взаимоотношении, связей. Пит даже забыл, что такое выглядит нормально, давно уже перестал волновать внешний вид. Но только перед долгожданной встречей он осознал, что хочет расцвести, вновь благоухать для себя и для Вегаса. Но уже один факт, что он сможет искренне взглянут в его глаза, и одними лишь глазами прошептать «Я скучал» заставляло его сиять. Он снова светился, как в самой первой их встречи, словно белоснежная, полная луна. При выходе омега был облачен в свою белую рубашку с бежевыми брюками, накидывая сверху кофточку, чтобы не прозябнуть. Стало менее противно глядеть в зеркало. И на душе стало спокойнее. Стоило сказать «нет» этому браку, и уже пойти своей дорогой, где не было место человеку по имени Пит. Раньше, как только он узнал про планы отца женить его, сопротивлялся. Причин было много. Банальное нетерпение выдвигаемого кандидата, и нежелание пасть пешкой в игре, где его вновь могли использовать, а позже, с хладнокровием избавиться. С ним однажды так уже поступили. Вегас не знал, что ему терять. Но одно лишь напоминание того ошибочного прошлого, тех чувств, что вызывают сожаление жгли его изнутри. Многое изменилось. Обычно люди не меняются за столь короткий промежуток времени. Но ему казалось, что все те эмоции, что он должен был пережить на протяжении нескольких лет, произошли за один месяц. Многое было испробовано, но одно средство оказалось эффективнее других. Однажды оно его погубит, этого он и добивался. Ребёнок не вызывал в нём никаких тёплых чувств. Опять же, когда-то в прошлой жизни были мечты и представления об идеальной семье. Но сейчас, даже если это и его родное дитя, он не думает, что сможет взглянуть на него, когда тот появится на свет. Думалось, в чём вина малыша? Его нет, но только теперь, его мать казалось ему самым ненавистным человеком на всём белом свете. После каждого приёма различных препаратов, что с каждым разом действовали на него мощнее, у него появлялись галлюцинации. Первые он не помнил, просто просыпался с полным незнанием того, что произошло. Но затем даже там, в больной голове появлялись образы Пита. С каждым разом силуэт становился чётче, и в какой-то из моментов к нему пришло осознание того, что он может с ним контактировать, взаимодействовать в искажении больной головы. Никогда. Пит никогда не отвечал на его вопросы. В этих иллюзиях он также молча уходил. Постепенно «почему?» сменилось обвинениями, а затем и вовсе насилием. Вегас нашёл предельно приятным душить до потери пульса, украшать кровью и ссадинами нежную кожу лица, а затем и вовсе тела. Альфа чувствовал особое удовлетворение, когда носком ботинка прохаживался по всему омеги, особенно вколачивая удары по животу. Смотрел и наслаждался скрюченным телом, бьющегося в конвульсиях, кашляющего кровью. Но ни разу, Вегас не позволял этому доходить до смерти. Он не позволит своей любви уйти. Держа в ладонях ещё одну порцию таблеток, Вегас подумал, что согласившись, он сможет осуществить те сцены, полные крови, криков, сопротивлении, боли и отчаяния. Переступая порог дома второй семьи не было того ожидаемого восторга, радости и счастья, а лишь смутное ощущение того, что произойдёт нечто пугающие. — Проходите, Кхун Пит, — это вежливое «Кхун» резало слух, но он последовал за телохранителем по имени Ноп. У него ещё будет время запомнить имена персонала, ведь здесь он надолго… Кхун Кан отправил за ним машину, сказал взять с собой всё самое необходимое, а остальное можно будет докупить. В итоге, заезжал омега лишь с одним средним чемоданом. Всё что он успел зажить за свою не очень длинную жизнь. Его привели в одну из спален. Но это было не то, чего он хотел. Комната принадлежала прежде никому, он желал оказаться в комнате Вегаса, как можно скорее окунуться в аромат господина, забыться, припасть к постели и тонуть в ожидании самого хозяина. Но это всего лишь, самая обычная, соответствующая финансовому статусу семьи, просторная спальня. — Если желаете чего нибудь, обратитесь к телохранителю. Он всегда будет за дверью. Для вас подготовили всё необходимое, можете отдыхать. Пит знал, что Ноп самый приближенный к Вегасу человек, сродни правой руке. Поэтому минимум он ожидал услышать что нибудь о Вегасе, например где и с кем он сейчас. Но Ноп просто развернулся в сторону двери. — Постойте! — омега сам удивился своей резкости, — Эм…, Вегас… Ну…? — Кхун Вегас, будет с минуты на минуту. Вам скажут об его прибытии. Сколько бы усилий Кхун Кан не приложил в его освобождении от лап первой семьи, похоже люди второго дома ещё долго его не будет воспринимать за своего. На это понадобится ой как много времени. Пит совсем не хотел воспринимать это помещение, как своё постоянное. Хотелось вместе с Вегасом. Он уже и не думал о том доме, что господин показал на кануне всего того ужаса, что растянулось на такие мучительные недели. Расположившись, приняв душ, омега стал ждать. Сколько было тоски, столько же было и сомнений. Пит неимоверно скучал, но чувствовал ли господин тоже самое или же он возненавидел его, за всю причиненную боль. В глубине душе, даже зная насколько ужасно он поступил, Пит ожидал, что Вегас встретит его с порога дома. Нет, сам заберет из первой семьи, и броситься обнимать, целовать, говорить, как скучал. Но в действительности происходило то, что он в полном одиночестве сидит и ждёт. Пит сделал многое, чтобы укоротить время. Разглядывал более внимательнее полки с книгами, картины на стене, включал и выключал свет, поправлял одеяло на кровати, просто ходил туда-сюда. То по кругу, то по какой-нибудь только ему известной линии. Так прошло часа три, примерно, за которые он успел перекусить перед ужином. После небольшой трапезы, мальчишка, стоявшими возле двери сообщил об прибытии господина. Вот тогда, сердце вновь начала свои пляски. Был трепет, но и страх перед неизвестностью. Пит забегал по комнате, заправлял рубашку в брюки, а затем посмотрев в зеркало обратно вытащил. Занервничал. Омега посмотрел на себя в зеркало ещё раз, и его пугала мысль, что он слишком похудел, точнее то, что Вегас не примет его таким «менее привлекательным». Пока в растерянности приводил себя в порядок, Вегас сам успел дойти до него. Пит наконец выскочил из комнаты и мгновенно столкнулся с крепким мужским телом. Стоило омеге подняв голову, сфокусировать взгляд, он поймал на себе глубину черных омутов, смотрящие так пронзительно и незнакомо. Пит ранее не видел их такими. Не только глаза, сам Вегас стал непривычно большим. Скорее просто он потерял массу, и стал ощущать себя хрупким и маленьким. Весь он стал излучать иную энергию. Оба изменились, по другому и быть не может. Всё эти испытания, пережитые эмоции заставили их трансформироваться. Но для Пита одно осталось не измененным, он любит Вегаса, и кажется сейчас даже больше, чем когда либо был способен. Это маленькое расставание с самым лучшим способом продемонстрировало то, как необходим этот альфа в его жизни. Вегас был на равне с водой, с воздухом в списке его жизненно важных потребностей. — Вегас…, — голос дрогнул, альфа сделал шаг вперед, поэтому Пит, почему то попятился назад. Он хотел подольше оставаться поближе, хотел обнять и носом уткнуться в шею, но остался лишь стоять истуканом. Вегас видел, как омеге страшно, как он весь сжался и стал ещё меньше, как его глаза в растерянности блуждали куда угодно, лишь бы не глядеть в него. Альфа не знал, что ему сделать первым. Сейчас он был трезв, и на чистую голову было понятно, что не ударишь беременного. Так ещё весь вид омеги был жалок, и уж очень слабеньким он выглядел. И отец правильно сделал, что поселил нового члена семьи в другую спальню. Наверное опасается, не выкинет ли его сын чего нибудь на фоне своего употребления алкоголя, наркотиков и общей ненависти. Но только Кан считал всё это временным, что как только он встретиться с Питом, то сразу же растает, что забудет про боль и обратно примкнет к любви. Но альфа ничего не чувствовал того, что ожидал отец от их с Питом воссоединения. Лишь неимоверно сильно чесались руки, для того чтобы пройтись хлесткой пощечиной по уже исчезнувшим щекам. Хотелось сомкнуть ладони вокруг тонкой шеи, и душить до красных отметин на белоснежной кожи. Хотелось много чего. И Пит знал, видел и чувствовал исходящую от альфы опасность. Поэтому в ступоре застыл на одном месте, прикрывая руками живот, когда больше не осталось место отступать. А Вегас всё ближе и ближе, и ему очень нравилась такая реакция, нравился страх, причиной которому был он. Добравшись до Пита, он распахнул руки в стороны, для того чтобы прижать к себе дрожащее тело. Как бы тяжело не было сдерживаться, пусть сегодня это будут объятия. Вегас всем телом чувствовал, как не перестало напрягаться тело, что он обвил руками, как омега всё ещё стоял защищая ребёнка, от какой-то опасности. Он всё правильно сделал, сегодня альфа более благосклонен. Но кто сказал что так будет и в следующие разы? Пит никак не мог расслабиться, даже когда это были прикосновения самого любимого человека на свете. Были в этих руках, что сомкнулись вокруг него, некая сталь, холод. Словно прутья тюремной решетки, в которые Пит обрек себя, как он думал навсегда. Но люди никогда не жили вечность, а ему осталось всего самых, одновременно прекрасных, ужасных и мучительных семнадцать лет.