Дневник ангела

Мечты всегда нужно загадывать правильно, уточняя детали, ведь происходило так, что получал ты в итоге то, чего совсем не желал. Пит не желал стать покинутым. Если бы он знал, что то объятие будет последним, он бы прижался теснее, впился в его тело, и вдыхал так глубоко его родной, тёплый аромат, как только возможно. Ведь господин более к нему не прикоснулся. Он не взглянул на него. Хотя бы тем пустым взглядом, на дне которых Пит сам бы вообразил нежность, любовь и ласку. Юноша так и остался в той огромной, холодной и пустой комнате. Дни проходили в суматохе. У него появился младший брат Макао. Очень милый ребёнок, очарователен проказничеством и любопытством ко всему происходящему вокруг. У них строились близкие, доверительные отношения, и Макао за короткий промежуток времени смог привязаться к новому члену семьи. И Кхун Кан был по своему заботлив. Он человек не любящий сентиментальности. Но именно глава второй семьи интересовался его состоянием, составлял компанию и поддержку при походе к врачу. Если в начале Пит был уверен в том, что скорее всего Кхун Кан печется только о внуке, то сейчас уже сомневался в этом. Омега чувствовал самую искреннюю и безвозмездную заботу. Родство с этими людьми украшали его дни, но как только солнце скрывалось за горизонтом, ночные кошмары без сна преследовали его. Как бы не были добры к нему новые родственники, Вегас ни разу не пришел. Альфу не интересовало ничего, что касалось Пита. Ни их предстоящее бракосочетание, не их ребёнок, что даже и если ещё и в утробе, всё чувствует, всё знает. Пит просил, умолял себя больше этого не делать, не спрашивать у персонала ночевал ли господин Вегас дома. Чаще всего ответ был отрицательным. Омега изнемогал от боли, он не знал что хуже. То, что находясь в одном доме Вегас не приходил к нему или то, что он проводил ночи где-то, с кем-то. Имеет ли он право чувствовать боль от измены, или же это его наказание, месть. Пит знает, что не в праве чего либо требовать, но ведь хотя бы видеть его, он ведь достоин или нет? Похоже Вегас посчитал, что нет. Омега не мог дождаться дня церемонии. Торжество было в меру скромным, и приглашены были лишь самые приближенные люди. Первой семье так же были высланы пригласительные, но приехали старший и младший сыновья Кхун Корна. К слову Танкхуну никто не удивился, а вот Киму, да. Готовый, одетый в черный классический костюм, по бокам украшенный белоснежными жемчугами, обутый в чёрные лакированные туфли, он стоял совсем один в комнате, ожидая Вегаса. До сегодняшнего дня, он уже как месяц не видел его с того самого переезда. Голову занимали мысли поцелует ли его господин или оставить без внимания его губы. Но юноша был в отчаянии, казалось если не Вегас, он сам припадет в его уста, насладиться прикосновением, надышится перед смертью, ведь ещё не известно, сколько времени господин намерен истерзать его своим равнодушием. Длинные, изящные пальцы прикоснулись к шее, запоминая их в последний раз без метки. А затем, он долгожданно станет принадлежать этому мужчине без остатка, всей душой и плотью. Он на самом деле уже, но метка лишь официальное признание, подтверждение. В дверь постучались, это был Ноп вместе с женихом этого мероприятия. Вегас был одет, как всегда, с незаметной, продуманной роскошью. Но также остался молчалив. — Пора, Кхун Пит. Церемония скоро начнётся, гости собрались. В другой раз было бы волнение перед всеми собравшимися сегодня гостями. Но он был занят всепоглощающими мыслями о Вегасе, что совсем не думал о других. Вот теперь он и его господин, перед всеми этими людьми вступят в брак. Всё время что монах читал мантру, Пит глядел на альфу. Столько дней разлуки, и ни одного взгляда, ни одного прикосновения, ни одного слова. Пит смотрел, и желал разрыдаться. Но наличие на мероприятии бабушки и дедушки не позволили ему проявить слабость. Близкие должны убедиться, что Пит попадёт в хорошую семью, свяжет себя с человеком, что позаботится и защитит. Сейчас видимость была важнее, действительности. Весь обряд был соблюден и пройден, и настал момент метки. Молодожены повернулись к друг-другу, взялись за ладони с обеих сторон и посмотрели друг на друга. Перехватило дыхание. Пит почувствовал, как багровеют щеки. Присутствовало болезненное волнение. После «да» Вегас приблизился для укуса, а Пит умирал, от исходящего от альфы запаха. Это был точно аромат другой омеги. Думая что ошибся, в сомнении он вдыхал в легкие вновь и вновь, и убеждался все сильнее, придумывал в голове множество оправдании. Но правдой было то, что Вегас пришел на свадьбу, после ночи проведенной с другим. В глазах образовалась соленая, прозрачная жидкость, готовая спуститься к щекам, и Пит не смог пошевелиться. Или же он совсем бредил, или же Вегас действительно усмехнулся, перед тем, как пронзить нежную кожу шеи укусом. Все присутствующие приступили поздравлять, и в шуме общей радости, мрачным тоном Вегас шепнул на ухо: — Я тебя больше не люблю. Лучше бы продолжил не замечать, оставаться равнодушным. Всё же это признание заставило пролить слёзы. Нет, это не ненависть, это иное. Ведь ненависть всё же связывает людей хоть какой-то нитью, но не равнодушие, что сжигает все мосты. И Вегас сжег всё дотла, но первым спички достал Пит, обрекая обоих на мучительную смерть. А что можно сделать? Ничего, лишь радостно улыбаться, чтобы для зрителей этого представления было понятно, что слёзы от счастья, от радости, от любви… Жить теперь приходилось лишь днями, в ожидании появления на свет малыша. Живот уже стал довольно круглым. Пол ребёнка стал известен, и все домашние готовились к прибавлению. Макао привык к постоянной компании Пита, поэтому требовал внимания, даже стал делать домашнее задание по тайскому вместе с ним, который он терпеть не мог. Ему лишний повод побыть с мужем брата, так он им воспользуется. Всех так же удивляло полное изменение Кхун Кана, что в в общем то не отличался особой заботой, становился самым обычным дедулей. Казалось малыша затискают, зацелуют как только тот родится. За этот период, произошло многое. Навестил Порш, просил прощения за себя и за Кинна. Было видно, как он сожалеет о сказанном, как ему всё ещё стыдно за свой поступок, и за трусость своего альфы. Пит никогда не умел держать обиды, в ответ лишь похлопал друга по спине, утешая, прося не винить себя. Порш надолго запомнить эту страдальческую улыбку, что навсегда поселилась на лице Пита. Ведь более не коснется искренняя радость, безмятежность и детский смех его когда-то ослепительного, а сейчас такого тусклого лика, а лишь страдальческая улыбка… А жизнь ночью, как таковой жизнью не была. Он лишь ждал рассвета. Днём можно было забыться в потоке ежедневных дел, но ночью ничего не отвлечет от мысли о господине. Голова как никогда прежде воссоздавала четкие сцены, как его Вегас тесно прижимает, тепло обнимает, страстно целует кого-то, с головой ныряя в царство изобилии прекрасных омег. Пит молился с мыслями «только не влюбись, только…». Были ли подобные мысли эгоистичными, Пит не понимал, но всё же тешил себя надеждой на то, что Вегас в один прекрасный день вновь выглянет на него полыми любви глазами. Пит всё вытерпеть, он готов простить ему сотни, тысячи ночей в мучении, в одиночестве, в разлуке. Пит всё ещё верил в существование того, кого полюбил. Как же их сын? Чем он достоин равнодушия со стороны отца? Пит просто грезил мечтами о том, как и его альфа мягко приложил бы ухо к его животу, чтобы услышать их малыша, как они вместе выбирали бы кроватку в будущую детскую, как спорили бы насчёт имени, как по ночам он бы терялся в поиске круглосуточных заведении для приготовления блюд с несуществующим сочетанием, и как в итоге принялся готовить сам для своей омеги. Вегас непременно был бы замечательным отцом, только ненависть к матери ребёнка, распространялась и на самого, ни в чем неповинного дитя. Стоит просить прощения и у сына… Имя они придумали вместе с Макао. Он оказался очень креативным юношей. У него скоро появится прекрасный мальчик по имени Венеция, Венис. Вся вторая семья, включая персонал и телохранителей были взбудоражены тем фактом, что скоро по коридорам поместья будет топать маленькие ножки и будет слышаны детский, звонкий смех. Даже первая семья крайне ожидала появления на свет первого внука среди их клана. А Танкхун уже вовсю планировал то, как будет веселиться с племянником. Только все гадали, знал ли он, что для этого понадобится ещё пару лет. Сколько бы в начале не было неприязни, непринятии, Пит просто одним своим существованием смог расположить к себе людей второй семьи. Роды прошли успешно. Родовую палату заполнил звук детского плача, а Пит весь потный, изнеможенный, приятно уставший и одновременно тревожный не сводил глаз от малыша. Как только он взглянул на эти глазки бусинки, на этот носик с пуговкой, на щечки, как почувствовал сладкий запах новорожденного ребёнка, слёзы сами навернулись и в груди распространилась такая нежнейшая теплота. Мой Венис, мой дорогой Венис…