И чья же это вина?

— И что будешь с этим делать? — спросила девушка, с которой Чун Юнь прогуливался за городом. Весь её расчудесный монолог о какой-то там новости, парень начал игнорировать ещё до его начала. И видимо зря. Судя по ну очень удивлённому лицу подруги, та говорила о чём-то колоссально важном. Вероятно, даже лично для него, раз ему нужно что-то с этим делать. — Прости я задумался, — виновато отводя взгляд от глаз цвета солнца, признался парень, пожимая плечами от резко ставшей неприятной атмосферы. — Так что там такого случилось? — О, Архонты! Пора вести тебя к специалисту. И почему твоих родителей не волнует твоё состояние? После отъезда Син Цю ты стал словно другим человеком. И это далеко не комплимент, — недовольно сложила на груди руки девушка. А сам парень поёжился словно от холода, услышав такое родное, и в тоже время такое чужое, имя. — Не делай такое лицо. Я прекрасно помню, что ты не любишь говорить о нём. Но мне кажется, что тебе давно пора выговориться. Прошло уже три года, а ты словно протухший овощ. Да, я понимаю, что это не только из-за того, что он уехал. Но тебе ведь самому станет легче, если ты выскажешься. Чун Юнь, вы были лучшими друзьями долгие годы и в один момент и всё. Ты словно погас, после того, как он уехал. — Сян Лин, не лезь куда не просят, — фыркнул парень, пытаясь утихомирить ураган негатива в душе. — Да и скажи, что там за новость, ради которой ты вытащила меня поговорить. Я виноват, что прослушал, но это не повод поднимать тему, которую я ненавижу. В ответ девушка, лишь тяжело вздохнула. Ей было больно смотреть на такого друга. Его словно бросили в холодную воду и не дают из неё вылезти. Это ни как не вяжется с тем добродушным и наивным пареньком, которого она помнит из детства. Сейчас Чун Юнь был одиноким юношей, который закрылся ото всех, возвёл в сознании гигантские стены и отвечает агрессией на любые попытки пробиться к нему. Он не пытается разобраться в чужих мотивах, даже если они очевидно наполнены искренним желанием помочь. Всякий раз когда ему протягивают руку, чтобы помочь выбраться из ледяных вод своего сознания, Чун Юнь жёстко отталкивает. Иногда даже переходя все рамки, стараясь сделать, как можно больнее, чтобы желающих повторить геройство стало, как можно меньше. И отчасти это получалось. Ведь из всего окружения у юноши осталась лишь пара друзей. Все остальные решили и впрямь держаться от него подальше. — Син Цю… — девушка хотела наконец повторить новость, но её грубо перебили. — Сян Лин, у тебя дерьмо вместо мозгов? Я же сказал не лезть куда не просят! Иногда ты тупее любого геовишапа. Сказав это, юноша пнул землю, осыпая девушку пылью, и, развернувшись, пошёл прочь. Отходя всё дальше, он задел ногой камень, что ударился в какое-то дерево с громким стуком. Девушка от этого аж испуганно подпрыгнула на месте, не решаясь догонять друга. — Син Цю возвращается, — надламывающимся голосом прошептала она, но эта фраза так и не достигла того, для кого имела так много смысла. Чун Юнь тяжело шагал по мосту, ведущему в город. Подруга разворошила осиное гнездо в его груди. И вот кто тянул её за язык? В чём вообще смысл этого диалога был? Напомнить о его никчёмности? Вернуть в тот злополучный вечер, когда он повёл себя, как последняя скотина? Освежить в памяти все те мерзкие слова, которое сказал своему лучшему другу? Не заметив, как добрался до порта, юноша уселся на самый край каменного выступа. Море было спокойным и прекрасно-синим, как Его волосы, а приближающееся к горизонту солнце, имело почти такой же красивый цвет, как у Его глаз. Всё в этом городе напомнило лучшего друга. Поэтому, однажды, не выдержав этого, парень уехал в одну из отдалённых деревушек. Но это лишь угнетало. Там Чун Юню и впрямь удалось побыть свободным от воспоминаний. Но отсутствие знакомых силуэтов, родных мест общего времяпровождения, общей памяти, лишь давило и вводило в тоску. Юноша понял, что ему куда приятнее быть скованным своими негативными мыслями, нежели свободным от них. Ведь в этой свободе вообще не было Его. А в родном городе, Он был хотя бы в ноющих от боли воспоминаниях. Абсолютно всё могло напомнить о друге. Лавочка под деревом, на которой они сидели, пока Он читал. Крыша дома, с которой они смотрели на звёзды. Магазинчик, в котором покупали всякую ерунду. Ларёк с мороженным, куда они ходили вместе каждую прогулку. В каждом чёртовом камушке и пылинке казалось была частичка их дружбы… Взгляд Чун Юня наткнулся на виднеющийся вдали корабль. Сперва показалось, что это был Южный Крест. Но вглядевшись получше, тот понял, что это совсем не так. К порту приближался лайнер с фиолетовыми парусами и знаком молнии на белом флаге. Судно из Инадзумы. Давненько такие не заплывали в местные воды. — Да, господин, это тот корабль, — раздалось недалеко. Юноша повернул голову и встретился взглядом с отцом лучшего друга. Взгляд его был суров, но в тоже время грустен. Чун Юнь слабо улыбнулся. Хотя скорее просто дёрнул уголками губ вверх, задержав их в таком положении на несколько секунд, а после просто отвернулся. Беседовать с этим чёртовым мудаком не было ни малейшего желания. Встав и отряхнувшись парень ушёл прочь. В конце концов, если сюда, встречать судно, пришёл глава торговой федерации, то ему делать тут явно нечего. Скорее всего там плывут торговцы. После Его отбытия, будучи ещё ребёнком, Чун Юнь ходил к главе гильдии, желая узнать куда отправился друг, когда он вернётся и почему его вообще отослали. Но всякий раз слуги выгоняли мальчишку, оставляя без ответов. Но тот был ужасно упёртым. Он несколько раз подкарауливал мужчину у гильдии, вылавливал его на улицах, даже пытался тайком проникнуть в поместье. Но все попытки что-либо узнать оказывались провальные. Дошло до того, что назойливого мальчика пихнули к милеллитам и отвели к Нин Гуан. Та сперва долго беседовала с главой гильдии, а потом пригласила на разговор самого Чун Юня. Чутко и аккуратно она объяснила, что ему ни кто не скажет, где находится его друг. Всё о чём она тогда проговорилась, это что мальчик уехал учиться и когда-нибудь вернётся. «Если судьба захочет, чтобы вы были вместе, то тебе нужно просто этого дождаться, » — так она сказала на последок. И тогда в мальчике зародилась надежда на встречу. Сперва шли дни. Ребёнок считал, что обучится чему-то его друг сможет быстро. Ведь он был очень умным. Потом шли месяцы, и в мыслях Чун Юня маячила мысль, что Он учится чему-то крутому и важному. А потом спустя год, надежда начала таять, а воспоминания о своих неподобающих словах начали давить. И когда мальчика начали называть юношей в сознании было чёткое и разъедающее чувство вины. «Даже если он вернётся, то не захочет меня видеть», — проскользило однажды в мыслях и укоренилось там по сей день. Прогулявшись ещё по городу и вернувшись к причалу, Чун Юнь окинул взглядом причаливший лайнер. Неужели он так долго бесцельно бродил на улицам? Моряки носили на сушу кучу коробок. Глава гильдии что-то обсуждал с высоким мускулистым мужчиной. Не задерживая на этом взгляд, юноша двинулся дальше. Ему не казалось важным происходящее рядом. Он шёл медленно прочь. И с каждым шагом его силы словно покидали, а между лопаток зудело, словно от чужого взгляда. Неуверенно обернувшись, парень начал искать взглядом источник этого ощущения. Но как бы ни старался, ему не удавалось понять, кому же так захотелось его поразглядывать. — Чун Юнь, ты смотришь не туда, — сзади раздался голос. Тот от которого весь воздух вышибло из лёгких, а тело одеревенело. — Я здесь. Сердце юноши ускорилось, словно он съел заоблачный перчик. В ушах зазвенело, руки мелко затрусились. Кое как заставив себя повернутся к человеку сзади, Чун Юнь опешил. Этот голос точно принадлежал его лучшему другу, эти глаза цвета мёда смешанного с золотом, точно были его, волосы цвета спокойного моря, утончённые черты, плавность в каждом изгибе и движении… Это бесспорно был Син Цю. Но в тоже время это был совершенно незнакомый юноша. Надменный и самовлюблённый на вид, с усмешкой на устах и, читающимися во взгляде, нотками… опьянения? Чун Юнь принюхался и понял, что от друга веет запахом табака. Отпечатавшийся в памяти образ галантного мальчишки, что не отрывался от книг, не удавалось сопоставить с юношей, выглядящим, как хулиган. Армейские сапоги, рваные джинсы, водолазка и огромная кожаная куртка с кучей заклёпок и нецензурных слов отпечатанных на рукавах. Это вместо аккуратного идеально сидящего костюма. Растрёпанные и нестриженные, видимо с их последней встречи, волосы, вместо той прекрасной стрижки с аккуратной укладкой. Два абсолютно разных человека. — Неужели совсем нечего сказать старому другу? Мы так давно не виделись, а ты стоишь и бесцеремонно пожираешь меня взглядом, — лукаво улыбаясь, пьяно хихикнул юноша. — Знаю, я похорошел. Хотя и ты тоже… Так возмужал… Вырос… А твои руки… — с каждым словом парень приближался к лицу Чун Юня, а его голос становился всё тише, пока не перешёл на соблазнительный растяжной шепот прямо в губы: — Ты крепко будешь меня ими держать, втрахивая в кровать? Чун Юнь проморгался, переводя взгляд своих широко открытых глаз от чужих губ к хитрому прищуру цвета золотого мёда. Через пару секунд до него дошло сказанное, мозг перевёл слова в картинки, отчего парень залился краской и торопливо шагнув назад чуть не упал. В ответ раздался смех. Син Цю смеялся. Он шутил. Ах да, он всегда любил разыгрывать. Может это хороший знак? — Ты шутишь? — не веря самому себе, спрашивает Чун Юнь. — Конечно, — резко прекратив смеяться, ответил парень. Он достал из кармана сигарету и подкурив её, заглянул в глаза собеседника. — Тогда я пришёл сказать о своих чувствах и, что отец из-за этого отсылает меня учиться за границу в частную школу-пансион с достаточно большой нагрузкой, чтобы у меня не было времени ни на что. Телефон и все гаджеты для выхода в сеть у меня забрали ещё дома. Вещи собирали служанки по списку отца. Я смог сбежать к тебе, чтобы услышать, что в этом нет ничего страшного, что мы всё равно останемся хотя бы друзьями… Я был уверен, что всё будет хорошо. У меня много друзей и через них мы могли бы обмениваться письмами. А потом в один прекрасный день мы бы воссоединились. Я был уверен, что мои чувства взаимны и мы преодолеем все препятствия на пути к счастью. Но кто ж знал, что ты окажешься рьяным гомофобом. В общем, отец был прав в том, что я забил себе голову всякой хернёй. И спасибо тебе, что так резко и бесповоротно выбил это из меня. — Я… — Мне насрать, что «ты», — пьяный юноша кинул в ноги собеседника недокуренную сигарету. — Я тебя поимею и ты останешься жить с этим. Развернувшись на пятках, Цин Сю пошёл прочь. Чун Юнь молча смотрел в след, пока фигура друга не исчезла в одном из переулков города. Тогда он почувствовал, как по щекам катятся слёзы, а сердце болезненно ноет, оглушительно стучась о грудную клетку. Этот стук отдавался в висках, вместе с непонятным шипением и рябью в глазах. Стоять на ногах было тяжело. Приложив все силы на то, чтобы убраться с порта, Чун Юнь прижался спиной к ближайшей опоре — стене, оседая на холодную осеннюю землю. Всё казалось сном. Очень дурным сном.