The Good Fellow

      Когда ты живешь в семье с несколькими братьями и сёстрами, тебе часто кажется, что они нарочно не дают тебе покоя. Что они как будто нюхом чуют, что ты решил заняться собой, и сразу же требуют поиграть с ними или помочь им в чём-то очень-очень важном по их личному мнению. Чувствовал это и Линкольн. Например сегодня, когда он пришёл домой с новым коллекционным выпуском "Супер-умника": не успел младший Лауд сорвать с него упаковку и вдохнуть запах свежекупленной обложки, как у него над ухом послышался аппаратно усиленный голос Лизы:       — Линкольн! Коричневый код!       — Зараза, — тихо ругнулся Линкольн и попëлся в комнату напротив. "Коричневый" код опасности мог поступить только оттуда.       Когда Линкольн открыл дверь комнаты Лизы и Лили, ему в лицо комком ваты ударила вонь. Младший Лауд вздохнул; на этот раз ему не почудилось.       Не успел мальчик и глазом моргнуть, как в его ногу врезалась Лили. Нога брата оказалась крепче, и кроха шлепнулась навзничь. Лили беззубо рассмеялась; она явно не была "недотрогой", такие начинали плакать, стоило им упасть или на что-то наткнуться. Малышка же встала на ноги и продолжила бегать по комнате, выкрикивая "ка-ка", точно боевой клич индейцев.       Линкольн покачал головой и перевёл взгляд на Лизу. Девочка-гений стояла на стуле у своего рабочего стола, за её спиной были видны причудливые формы колб, пробирок, реторт, горелок. На носу Лизы красовался огромный зажим, а её глаза, смотревшие на старшего брата из-за очков, превратились в щëлочки.       — Пожалуйста, поспеши, я не могу оставить без внимания протекающую химическую реакцию, — она повела рукой на стол с ретортами и колбами. — А ресурса зажима хватит всего на пятнадцать минут. Я уже задыхаюсь! — закричала девочка-гений, теряя остатки самообладания.       — Да-да, не голоси, сейчас всё будет, — успокоил сестру младший Лауд и позволил себе снисходительно улыбнуться: после знакомства с запахами Линн и Ланы в определённых ситуациях он понял, что грязные подгузники — это ещё цветочки.       Линкольн картинно разминает пальцы и принимается за дело; он быстро застилает пеленальный столик, подхватывает с пола Лили и припоминает, как его учила мама, обрывки её слов мелькают в голове мальчика, словно рецепт из поваренной книги: «грязный подгузник снять, кожу обмыть теплой водой... протереть кожные складки, чтобы не было опрелостей и чуточку детской присыпки сверху». Так сложно и в то же время так просто делать это из раза в раз, но младший Лауд уже почти не задумывается о таких вещах, его руки двигаются сами собой, а все движения скупы и отточены за годы практики. Плюс сегодня Лили почти не капризничает, так что на всё про всё уходит плюс-минус сорок пять секунд.       Когда Линкольн заканчивает менять подгузник, он как будто приходит в себя и понимает, что в комнате повисла тишина. Тяжелый запах куда-то исчез, но Линк для верности подошёл к окну и приоткрыл его, впуская в комнату сквозняк. За спиной младший Лауд слышал, как Лиза хватает ртом свежий воздух, и уголки его рта снова приподнялись в улыбке.       — Теперь Лили нужно покормить, — сказала Лиза, когда её дыхание пришло в норму, — приём пищи должен коррелировать с её возрастом и необходимым набором питательных веществ.       — Замëтано, — кивает Линкольн и берёт малышку на руки. — Дверь лучше не закрывай, пусть проветрится. — бросает он Лизе через плечо и выходит в коридор.       Мурлыча под нос какую-то мелодию, Линкольн осторожно спускается по лестнице на первый этаж; Лили уже ходит, но ступеньки для неё ещё слишком крутые.       Зайдя на кухню, старший брат усаживает Лили на высокий детский стульчик и заглядывает в холодильник. Отлично, мама оставила для малышки овощное пюре и суфле из куриной грудки; Лили уже начали приучать к твёрдой пище, и жевать она тоже умеет. Надо только поставить в микроволновку на минутку.       Когда еда подогревается, Линкольн берёт ложечку и по чуть-чуть пробует на вкус. "Вполне сносно", — решает он и подходит к младшей сестре.       — Так, Лили, пора кушать, — говорит брат и подносит к ней ложку. Не тут-то было: Лили отпихивает еду от себя так, что она чуть не падает на пол.       Линкольн тихонько хмыкает, но не сдаётся: он пробует и "паровозик" с "самолётиком", и "за маму, за папу", но Лили продолжает отодвигать его руку от своего лица. Линкольн устало вздыхает и щурит глаза, но тут ему в голову приходит неожиданная идея.       Он снова подносит ложку ко рту Лили, и когда она снова попыталась отодвинуть её, мягко накрыл ручку сестры своей.       — О, кто-то сам решил поесть на этот раз? — поиграл бровями старший брат. Он сжимает пальчики сестры на ложке и медленно убирает руки.       Лили поначалу теряется, но быстро смелеет и действительно ест сама. Она держит ложку цепко, уверенно, и вскоре приканчивает свою порцию, даром, что под конец щеки, нос и подбородок измазаны в еде.       Где-то в груди у Линкольна надувается воздушным шариком гордость. Как-никак, дитë делает первые шаги на пути к самостоятельности, а что запачкалось — так это сущий пустяк, была бы под рукой салфетка...       Когда Линкольн с Лили возвращаются в комнату, Лиза даже не оборачивается. Младший Лауд снова кладёт Лили на столик; на этот раз для того чтобы сделать ей массаж. Лили сама по себе очень активная, поэтому целью стоит расслабить её, да и в целом это очень полезно для профилактики.        Мальчик оглядывается и проверяет закрыта ли дверь в комнату. О массаже знают только он, Лори, Луан и Лиза, остальные об этом или не беспокоятся, или понятия не имеют, что так вообще можно. Осторожность Линкольна не беспочвенна: если о массаже узнает Линн, она непременно захочет так же. Да, она сильная, смелая, и она единственная, кто сможет удержать в узде пятерняшек семьи Томас, а ещё она до крайности обожает соревнования и ненавидит в них проигрывать. Если Линн-младшая и массаж для Лили сочтёт соревнованием — а она сочтёт! — и вложит в него всё своё спортивное рвение, то только оставит на нежной коже сестренки кучу синяков. «Да, здесь лучше не доводить», — кивает сам себе младший Лауд.       Линкольн смазывает детским лосьоном кончики пальцев и начинает массировать. Это нетрудно: животик малышки тёплый, мягкий и уплотнений-«блоков» на нём нет, так что работать с ним одно удовольствие.       Плавные, размеренные движения достигают цели: Лили сначала вертелась и бузила, но постепенно она успокоилась. В какой-то момент она широко зевает. Где-то на заднем плане почти сразу же зевает Лиза, и Линкольн с трудом сдерживается, чтобы не стать третьим в этой зевательной цепочке. Он осторожно переворачивает сестренку на живот, чтобы проработать ей мышцы спины.       За массажем Линкольн думает о том, как ему было сегодня с Лили. В её поведении не было потребительского отношения, не было ощущения, что если брат терпит её заскоки, то так и должно быть. Она ещё толком не встроилась в запутанную паутину взаимоотношений семьи Лауд, где каждый кому-то что-то должен. «А в центре этой паутины сижу я, — вздыхает про себя Линкольн, — но не потому что я этой паутиной управляю, а потому, что я всем, так или иначе, что-то должен...». Он улыбается; да, с Лили иногда бывает непросто сладить, но, по крайней мере, она остаётся искренней в своих желаниях и стремлениях, простых, как цифра «2». Жаль, что это всё закончится, когда в Лили Лауд начнёт просыпаться индивидуальность. Со всеми так было — и с Люси, и с близнецами, и с Лизой. Рано или поздно и Лили тоже начнёт что-то от него требовать просто потому что. Или потому, что никто другой это больше делать не захочет...       Под конец Линк будит почти задремавшую Лили лёгкими похлопываниями по спине и снова берёт её на руки.       — Ну, вот и всё... — пробормотал старший брат себе под нос и направился с сестрёнкой к манежу.       — Винкон?       Мальчик охнул и повернул голову на звук. Его взгляд остановился на Лили, и кроха положила свои ладошки ему на щеки. Сейчас она не щипалась и не растягивала их в стороны, — хотя могла бы. На её мордашке читалось искреннее участие и... беспокойство, что ли?       Линкольн понимает, что всё это время ходил с мрачной миной и спешит сделать лицо попроще.       — Да... это Линкольн, — кивает он и улыбается. — Молодец, Лили.       — Винкон!       Хотя малышка и коверкает его имя по-своему, в груди парня разливается теплота. Он очень надеется, что Лили не будет смотреть на него свысока, когда подрастёт. Лола умудрялась так делать даже при том, что была ниже брата на полторы головы.       Линкольн возвращает Лили в манеж и направляется к выходу. Когда он кладёт руку на ручку двери, у него за спиной слышится голос Лизы:       — Если подумать, выбор первого слова не так уж и неочевиден, — сухо заметила она, и брат явственно представил себе её взгляд из-под полуприкрытых век. — Не забудь, ты также должен провести Лили водные процедуры сегодня вечером.       «Зараза...» — ругается про себя парень. Должен...       Но потом его лицо светлеет. Всё равно это лучше, чем мозговыносящие штучки сестёр постарше.