Развитая Геройская Академия (Ремейк)

Глава 2.1

      Эх… бывают в жизни моменты, когда, садишься ты, скажем, на скамейку в парке каком-нибудь. Да, скамейка перекрашена, полтора года примерно прошло, а все-равно, присел, развалился, ногу на ногу закинул, и сидишь, наслаждаешься легким ветерком, слушаешь пение птичек, перемежающееся отдаленным гулом большого города и разговорами людей.       И вдруг, совершенно случайно, в нос ударяет запах, вроде бы уже забытый, но теперь кажущийся смутно знакомым. Или задумываешься, например, о чем-нибудь вечном… Или несбыточном… Или далеком настолько, что и подумать-то страшно!       И в какой-то момент мысли совершенно перестают идти своим чередом, и ты вспоминаешь, что именно здесь, четыре года назад, ты и сидел, даже не думая о том, что тебя ждет впереди. И такая ностальгия накатывает, сдавливая грудь терновым венком, как бы говоря, что ничего уже не вернуть, но и сожалеть не о чем.       На губах расползается легкая, немного грустная улыбка, взгляд затуманивается, и ты всецело погружаешься в воспоминания, казалось-бы, недавние, но такие отдаленные от того, кем ты являешься сейчас.       Я неспроста затеял это размышление. Пусть я и не планировал, но именно здесь, четыре года назад, я повстречал того, кто круто изменил мою жизнь. Тогда… Можно сказать, что тогда мое детство, мои любимые розовые очки доживали свои последние дни, начиная с того момента, как на одну со мной скамейку присел тот незнакомый человек.       Н-да… Четыре года назад я и не думал, что вот так смогу сидеть на этой скамейке и предаваться ностальгии. С легким окрасом сожаления, да… Сожаления о том, сколько времени было прожито впустую, в попытках влезть на гору с самой крутой ее стороны. Тогда все было радужно, прекрасно… Я и не думал, что мне что-то может быть не под силу, или что я не смогу «дружить» с Кач-чаном вечно. Хех… Детская наивность. Сейчас я понимаю это как никогда раньше.       Эх, ладно, ностальгия, это, конечно, хорошо, но о делах тоже забывать не стоит. Полчаса назад Учитель пригласил меня зайти к нему на рабочую квартиру, рядом с пляжем-мусорокой, — главная «достопримечательность» нашего города, показывающая, насколько люди — свиньи, срущие там, где живут. Я это место, честно говоря, недолюбливаю. Учителю оно тоже не очень нравится, но на то она и «рабочая» квартира, — что я, что Учитель, бываем там откровенно редко, если не сказать хуже.       Поначалу, каждый раз приходя в эту квартиру, я предлагал учителю заняться расчисткой пляжа — просто объявление в интернете разместить. И каждый раз я напарывался на одно и то же объяснение — народу это на хрен не нужно, если до сих пор этим никто не занялся. А стоит повесить объявление — придет от силы пара-тройка человек, зато, когда весь пляж вычистят, гордится будет последний бомж в городе — как же, усилиями всего города пляж очистили!       Н-да… Сначала это вызывало недоумение — почему это почти никто не придет? Как же можно, это же наш город?! Потом было глухое раздражение на Учителя — Ну почему он не хочет показать пример?! И лишь когда в районе моего дома усилиями всех жителей хотели убраться на улице после разборок героев и злодеев, — благо ничего особо они не порушили, но мусора на улице было много, — когда мы всем нашим этажом сделали объявление, мол, приглашаем всех для уборки, а пришли только человек пятнадцать, включая нас с мамой… В общем, уже тогда я начал понимать всю суть слов учителя.       Окончательно я укрепился во мнении, что Учитель прав, когда буквально на следующий день, спеша на тренировку, услышал разглагольствования какого-то мужика, мол, он тут всем помогал убираться. И это при том, что я его вообще на улице в тот день не видел, а я так или иначе видел всех, помогая по мелочи каждому, по мере сил и возможностей, заодно отмечая в голове всех, кто помогал — очень уж мне хотелось понять, прав учитель, или нет.       Я не стал мужику ничего говорить — не за чем врагов на свою шкурку плодить. Просто потом в интернете, с помощью заведующей нашим домом, выложил статистику, кто чем помогал, кто присутствовал, а кого не было. И по итогам статистики зав-дома подала прошение администрации по нашему району на маленькую премию для каждого, кто помогал, вне зависимости, сколько он сделал — итог-то один, а лентяев там не было, уж это я помню точно. И камеры соврать не дадут.       Надо ли говорить, какой случился срач? Пол дома орали, что они помога-а-али, что без них до сих пор на улице мусор бы валялся! Но зав-дома, женщина в годах, поступила умно — она не стала ни с кем ругаться-пререкаться, а просто вывалила на них записи того дня и чуть-ли не поминутно разобрала, кто был, кто чем помог, особо выделила детей, вроде меня и еще нескольких парней и девчонок, помогавших взрослым.       В общем, после этого, те, кто не работал тогда, с зав-домом едва-ли не в контрах. А я окончательно понял, почему Учитель наотрез отказывался помогать людям. Иногда я даже думаю, что в тот момент, когда осознание меня достигло, во мне умер маленький мальчик с розовыми очками…       О, как загнул!.. Хотя, не без гордости отмечу — есть причины!       Что и говорить, если порой, как гляну в зеркало, задаюсь вопросом: «Что было бы со мной, если бы Учителя я так и не встретил?». И каждый раз я напарывался на то, что так бы и остался маленьким мальчиком со сдвигом по фазе. Проще говоря, так бы я и зациклился на этих причудах. Не было бы привычного мне… Меня, как бы странно это ни звучало. Не было бы ничего, кроме дрища-хнытика, только и могущего, что сопли на кулак мотать.       Иногда как представлю вместо себя этого хнытика… Аж дрожь берет. Не-е-е, я себе нравлюсь таким, какой я есть! Таким, каким меня сделал Учитель. Без этих розовых очков, без наивных идей, что все всегда можно решить словами, что злодеи просто заблудились, а Герои — непогрешимы и каждый из них — едва ли не мессия света. Не знаю, понял бы я это, не будь Учителя, или был бы наивным до тех пор, пока розовые очки с меня бы резко не сорвали… Но лучше так, как это сделал Учитель. Пусть и было больно, противно и неприятно, н-да…       Ох, заговорили вот о тренировках… Как вспомню эти четыре года, все время которых Учитель буквально истязал меня тренировками… Бр-р-р, дрожь берет. Но даже так, я бы прошел все это еще раз, если бы мне выдали шанс прожить это время еще раз.       Первый год, честно скажу, был самым сложным. Особенно для мамы, всегда за меня волнующейся, и чуть что случалось, всегда подбегавшей ко мне, чтобы обнять, утешить... Учитель останавливал ее, говорил что-то, успокаивал, приводил аргументы. Отвлекал, пока я старался делать все в точности так, как он сказал или показал. Вскоре мама редко порывалась мне помочь, лишь только в какие-то особо, по ее мнению, серьезные моменты, но, опять же, Учитель ее останавливал.       Первый год учитель выбивал из меня хилость, неловкость в движениях и поведении, выбивал робость, путем жестких тренировок, не редко до потери сознания. Как он уговаривал на это маму, каждый раз находящуюся рядом, я не знаю, но благодарен ему за это очень сильно.       Второй год ознаменовался еще большим количеством тренировок, повышением координации движений и силовыми упражнениями, но не до жиру, лишь чтобы стимулировать мышцы и не давать им задубеть. Третий и четвертый года были посвящены изучению рукопашного боя и закреплением всех результатов, соответственно. Да, было сложно, больно, страшно и непривычно поначалу бить в лицо или тело кому бы то ни было, но вскоре я втянулся, и мне даже приносило некое удовольствие прописать кому бы то ни было в нос. За дело, конечно, а не просто так.       Однако, самой неприятной для меня была не физическая часть, а психологическая. Чего только стоит разговор о том, что и он мог оказаться грабителем, причем как бы не хуже того, что пытался отнять у меня телефон. Учитель мог спокойно отвести меня в какой-нибудь закоулок, вырубить и увезти в неизвестном направлении. И поминай как звали.       Случился этот разговор спустя месяц после начала тренировок. И тогда я перепугался настолько, что мысль о том, что меня могло уже и не быть в живых, не давала спать несколько дней. И так было не единожды, учитель приводил те или иные примеры, рассказывал, что потом случалось с тем или иным человеком, и, главное, как к этому относится большинство людей.       Примеры были разные, но большинство из них сводятся к одному — людям плевать, что происходит вокруг, пока это не касается их напрямую. Доходит до того, — уточнял Учитель, — что один человек, у которого никто из родственников почти не пострадал, да он сам испугом отделался, успокаивал человека, потерявшего все, словами: «всё образуется, всё будет в порядке».       Как-то я спросил Учителя, зачем он мне это рассказывает. Ответ был прост — показать, что как бы ты ни старался, всегда найдется тот, кто всем недоволен. По тем или иным причинам. И найдутся те, кому на все плевать, лишь бы у них было все хорошо, но как только ты не оправдаешь их ожиданий — они сразу станут против тебя.       На мой вопрос, почему так происходит, Учитель смог дать только один ответ — в мире полно идиотов, которые думают, что реалии жизни их никогда не затронут и все происходящее — происходит где-то там, вдалеке от них. А если кто-то что-то для них делает, то, значит, эти «кто-то» должны это делать, и делать хорошо. И обязательно со знанием, что именно эти «Цари» им позволили делать свои дела в непосредственной близости от себя любимых.       ***       Эх, ладно, засиделся я тут, пора бы и к месту встречи идти. Как же в раздумьях время быстро летит — казалось бы, только присел, а уже уходить надо. А ведь я так и не задумался о том, зачем меня вызвал Учитель. Но с другой стороны — зачем изводить себя догадками, правда? Лучше просто дойти до Учителя и узнать все самому. Не думаю, что он скажет что-то… Мозговыносящее.       Поднимаясь со скамейки, профилактики ради стряхнул рукой грязь со штанины, оправил серую футболку, дернул плечами, возвращая съехавшую, распахнутую джинсовую ветровку, подтянул джинсы и надел висящие на шее темно-красные наушники с белой буквой «b» на внешней стороне корпуса динамиков. Люблю послушать музыку в пути, — музыку разную, на разных языках, — но чаще всего в плей-листе у меня мелькают разновидности жанра рок. А что, там больше всего эмоций, текста чаще всего глубокие или хотя бы наполненные каким-никаким, а смыслом. И чаще всего — это либо ритмичные, мощные композиции, либо баллады, либо медляки и лирические песни.       В общем, я ценитель хорошей музыки, в чем не последнюю роль сыграли музыкальные вкусы Учителя. А потому музыку по громче, и широким шагом к пункту назначения — действительно, слишком уж я в парке засиделся, времени еле-еле хватает, чтобы не опоздать. Подключив провод к телефону, включаю первую попавшуюся песню, убираю телефон в карман и иду, наслаждаясь музыкой, краем глаза следя за дорогой.       И зря я во все глаза за дорогой не следил, но уж очень меня крайний альбом одной из моих любимых групп увлек. Жду не дождусь новый их альбом, который уже скоро выйдет!..       …Так вот, зря я за дорогой не следил, уже на выходе из парка в меня кто-то влетел, причем влетел на приличной скорости, видимо этот кто-то очень сильно торопился или опаздывал, с меня даже наушники слетели обратно на шею. Отступив на шаг назад, чтобы сохранить равновесие, опустил взгляд… На девчонку, даже скорее уже девушку, примерно моего возраста. Розовая футболочка, черные шорты, кеды и черная сумочка через плечо. Хм… Приятное лицо, аккуратное каре шоколадных волос и исчезающе незаметный запах духов аромата цветущей сакуры.       — По сторонам смотреть не учили? — фыркнул я, подавая руку девушке. — Или так опаздываешь, что смотреть на дорогу времени не хватает?       — Н-нет… Я просто слишком задумалась, — смущенно выдала эта особа, принимая руку. Помогаю ей встать на ноги, отстраненно отмечая, что она легкая и еле достает мне до середины груди. — Простите пожалуйста, — и поклонилась. Ками… Понимаю Учителя, который тоже весь этот этикет на ноже вертел. Достают этими вечными поклонами, но что поделать, менталитет — он такой, да и воспитание тоже играет роль.       — Пустое, просто смотри по сторонам и не несись по дороге, — отмахнулся я и, нарочито небрежно пробежавшись взглядом по фигурке девушки, заметно этим смутившейся, не смог сдержаться. — Это носорог может позволить себе невнимательность, а у тебя комплектация не та, — ухмыльнулся я. Девушка вспыхнула еще сильнее и, буркнув извинения, быстро попрощалась, юркнув в парк, подальше от меня. Пхе, подумаешь, какие мы стеснительные!       Так, хорош стоять, я и так еле успеваю.       ***       Очако всегда считала себя спокойной, рассудительной и уравновешенной девушкой. Она всегда считала, что если человек грубит или пытается задеть кого-то, то злиться на него, а тем более отвечать — последнее дело. Все равно, что встать на четвереньки и облаять дворовую собаку за то, что она гавкнула на тебя. Смысла нет, выглядит глупо, так еще и человек, решивший поглумиться и оскорбить тебя, только самооценку себе поднимет, а ты останешься с растрепанными нервами, злая и раздраженная.       Тем более, что родители намертво вбили в нее этикет и поведение уважающей себя девушки, чтобы не приведи Ками не случилось что-либо, позорящее их как родителей и воспитателей. Очако всегда знала, со слов родителей, что этикет помогает в большинстве ситуаций, даже, казалось, в самых невыгодных и безвыходных. В крайнем случае можно убежать или, если уж совсем край — воспользоваться причудой.       Следуя заветам матери, Очако всегда старалась сохранять спокойствие и не показывать эмоции… Что получалось у нее пока еще плохо. Как и у матери в ее возрасте. Но все равно она старалась прятать эмоции. Но в этот раз… В этот раз Очако казалось, что еще немного и она врежет этому… Этому… Этому самодовольному, нагло лыбящемуся дураку, который одновременно сумел похвалить ее стройную фигуру и в то же время задеть словами про носорога.       Ну вот как, как можно в одной фразе и задеть, и похвалить, при этом с такой мордой, что так и хочется кирпич в руку взять, чтобы стереть эту наглую, самоуверенную ухмылку с его лица!       Тут Очако вдруг осознала, что уже минут пять только и думает об этом происшествии, а в голове так и крутится эта наглая рожа с блестящими весельем изумрудными глазами. Сначала она смутилась того, что только и думает о нем, пока в голове проносились мысли, так или иначе затрагивающие тему мальчиков… И сравнение всех ее знакомых сверстников мужского пола с ним.       Мысль почему-то увлекла, и девочка всю дорогу через парк только и сравнивала его со своими знакомыми. Вот, например, одноклассник, уже с полгода подкатывающий к ней колеса с целью подружиться и общаться более близко. В общем, ненавязчиво приглашал быть его девушкой. Очако, пусть и была не против, всегда делала вид, что не замечает его подкатов, немного неумелых, по большей части из-за того, что старалась учиться, чтобы поступить в Академию UA с хорошими оценками.       Так вот, сравнивая одноклассника с этим… Этим… С этим, Очако все сильнее видела недостатки одноклассника в свете этого… Этого.       Помотав головой, девушка отбросила эти мысли, усиленно стараясь не краснеть. Вон уже и друзья на «горизонте» появились… Вместе с этим самым одноклассником. Впервые девушка ощутила, что совершенно не видит в нем своего парня. Даже в самых невероятных мечтах. Почему-то теперь одноклассник виделся таким… Какой он есть, осознала она. Он казался ей подтянутым и высоким? Пфе, вот тот наглец — высокий и подтянутый, а этот — дряблый, лишь на полголовы выше ее. Да, по сравнению с другими парнями, он — хорош. Но по сравнению с ним… Ни в какие ворота.       Еще раз мотнув головой, девушка полностью выгнала из головы эти мысли, постаравшись отрешиться от них и вести себя привычно со всеми друзьями. По ее мнению, у нее получалось неплохо.       ***       Я говорил, что никогда не угадаю, что задумал Учитель? Я был прав на все сто. Такого я точно не ожидал! Честно признаюсь, когда он рассказал мне многое из своей жизни, я в осадок выпал. Учитель — живой вирус из другого мира, созданный людьми как биооружие, в итоге пошедшее войной против создателей!       Когда я все это узнал — переваривал информацию минут десять. Учитель все это время ждал, не говоря ни слова. Не знаю, чего он ждал, но когда я все-таки более-менее переварил информацию, то все-таки спросил, зачем Учитель мне это все рассказал.       — Давай на чистоту, я тебя знаю четыре года, — серьезно произнес он. — Все эти четыре года мы общались почти каждый день. И каждый раз ты мне доказывал, что станешь героем даже без причуды.       — А, это… — произнес я, неловко отводя глаза. — Ну… Молодой был, думал, что все смогу… — почесывая затылок, произношу. Даже как-то стыдно стало… Говорил, говорил, а потом... Понял, что не стать мне Официальным Героем без причуды. Никак. Только неофициальным, а такие долго без поддержки не живут. Вот и вырисовывается план: найти единомышленников, прибыльное дело и заменить причуду устройствами. Но Учителю я этого, естественно, не скажу. — Причуды у меня нет, а без нее Официальным Героем не стать, так что я подумал, что мечта у меня так себе, тем более есть и куда более безопасные…       — Ты меня дослушать не хочешь? — хмыкнув, оборвал меня Учитель. Прервавшись на полуслове, смущенно опускаю глаза. У меня иногда бывает, что болтаю без умолку, когда волнуюсь. Раньше это было часто, но со временем, — за четыре года, — почти перестало проявляться. Но иногда все же бывает. — Так вот, я знаю тебя достаточно давно, чтобы уверенно сказать — ты не остановишься, пока не станешь Героем. Любым, официальным или подпольным, но ты придешь к этому. Я прав?       Вас когда-нибудь читали, как открытую книгу? Вот прямо в лицо говорили то, о чем ты сам думал не раз? У меня сейчас было такое ощущение, что никакая тайна не скроется от Учителя. Казалось, что стоит только мысли появиться, как Учитель уже в подробностях об этом знает и может сходу сказать, удачная это мысль, или нет.       — Можешь не отвечать, — хмыкнул Учитель. — И так вижу, что угадал, — я только опустил глаза. Было все-таки немного стыдно и неловко. Стыдно, что был пустобрехом; неловко от того, что прочитать меня для Учителя ничего не стоит.       — Я… Учитель, я не могу по-другому. Я хочу доказать им всем, что Героем может быть каждый! Даже такой как я, — уверенно заявляю. Уж если спалили, то отступать смысла нет, решил я. — И наличие причуды — еще не показатель.       — Хорошо сказал, — кивнул учитель, улыбнувшись уголками губ. — Вот только ты не учитываешь, что человек с причудой несколько крепче, чем тот, у кого ее нет. И это, не говоря еще о физической подготовке. Ты же сам видел не раз, что так называемые Герои выдерживают куда как больше, чем может выдержать обычный человек, даже если причуда не активирована, — припечатал учитель, разрушая всю мою браваду на корню, душа даже саму мысль о том, чтобы стать Героем. Очень обидно… И пусть умом я понимаю, что жизнь — штука несправедливая, но все же…       — Я понял… — невесело произношу.       — Ты меня не дослушал, — свел брови на переносице Учитель. — Теперь возьмем пример: человек, много лет живущий со своей причудой, изучающий ее на протяжении всей жизни, готовящийся к противостоянию с другими такими же пользователями причуд, сталкивается в бою с человеком, этой причуды не имеющим, заменившим биологическую особенность достижениями науки и своего пытливого ума. Как думаешь, кто выйдет победителем?       — Эм… — загрузился я. Сложная задачка, честно говоря… Не зная свойств причуды и устройств, сложно составить полную картину действий… — Если взять за основу то, что и устройства, и причуда — боевого типа, предназначенные для ближнего боя… а где, кстати, они столкнулись?       — В чистом поле, от горизонта, до горизонта.       — Тогда… — протянул я, задумываясь.       Так, предположим, что причуда и устройства заточены на увеличение урона от ударов в ближнем бою. Допустим, что процент увеличения физической силы у причуды и устройств равен — в два раза больше человеческой. Первая же сшибка, одновременный правый хук в голову, вспоминаем, что один — обычный человек, второй — пользователь причуды, то есть, сверхчеловек, а значит крепче обычного… Допустим в два раза. И так, удар и место удара идентичны, сила идентична. Итог — у человека, при самом оптимистичном развитии событий, серьезное сотрясение, повреждение шейного отдела позвоночника, плюс его возможно силой удара оторвало от земли, а значит дополнительные повреждения организма, ушибы и ссадины. При плохом развитии событий — переломы. Но, сдается мне, человек и так не жилец — череп проломлен скорее всего, шея сломана…       А что же до сверхчеловека? Сотрясение, растяжение шейных мышц, головокружение, ссадина или рассечение. В общем, остался жив и практически невредим. Синяк будет, конечно же; возможно будет нарушена работа вестибулярного аппарата, тошнота, головокружение, но ничего серьезного, с долгоиграющими последствиями.       Эх… Неужели я сам себя отговариваю от того, чтобы стать Героем? Столько времени, и все впустую. Я думал, что Учитель мне поможет, но… Как бы ни хотелось на него обидеться, я все же понимаю, что он сделать тут ничего не может — против генетики не попрешь. Учитель лишь хочет предупредить, уберечь от глупой смерти, я знаю.       Но кошки на душе так и скребутся.       И чего я в том парке не задержался? Подумаешь, опоздал бы…       — Дошло? — вкрадчиво произнес Учитель. Я лишь тяжело вздохнул, повесив голову. Говорить ничего не хотелось. Таким… Бесполезным я себя еще не ощущал никогда. — Понял, что я хочу тебе сказать?       — Зачем вам это? — собрав все силы в кулак, посмотрел прямо в глаза Учителю. — Вы же столько лет тренировали меня, зачем только сейчас говорить о том, что я бесполезен? — я вскочил с кресла, на котором сидел. Глаза предательски защипало. Желание верить в то, что у Учителя есть выход, что я не бесполезен, горит огнем в груди, но умом я уже понимаю, что выхода как такового нет… — Зачем вы вообще тратили на меня свое время, если не собирались делать из меня героя?! — злость и обида вырываются наружу, я уже хочу просто свалить отсюда куда подальше. Плевать на все…       — Разве я сказал, что не буду делать из тебя героя? — вскинув бровь, вкрадчиво поинтересовался Учитель.       — Нет, но какое это… Что? — я как стоял, так и рухнул в кресло. Мир будто остановился для меня. — Т-то есть как? Как вы собрались делать героя из меня? У меня же даже причуды нет?! — выкрикиваю, в полной уверенности, что надо мной издеваются.       — Вот мы и подошли к главной теме разговора, — усевшись поудобнее, довольно произнес Учитель. — Так ты хочешь стать Героем, или вся твоя бравада и яйца выеденного не стоит?       — Хочу! — быстрее, чем успел подумать, выкрикиваю, будто, утопая, хватаюсь за соломинку. — Только что делать нужно?       — Тебе — ничего, — хмыкнул Учитель, вставая с кресла. Я встаю следом. — Просто расслабься и получай удовольствие… — напоследок произнес он, недобро ухмыляясь. Подошел вплотную ко мне, заглянул в глаза. Я почувствовал себя так, как чувствует себя заяц, когда на него смотрит волк.       Мгновение спустя, почувствовал, как мне в шею воткнулось что-то тонкое, словно иголка. Больше я в тот момент ничего не мог чувствовать, лишь накатившую усталость и слабость. Учитель подхватил меня и уложил на диван, в поддержку сжав мое плечо. Спустя секунду я провалился в забытье с мыслью, что, возможно, у меня наконец появится причуда.       ***       — Угу, дрыхнем, значит, да? — весело улыбнулась девушка, распахивая дверь в комнату. Как босс и сказал — парнишка до сих пор дрых без задних ног. Хмыкнув, девушка достала смартфон и набрала номер. — Босс? Да, Изу-чан спит еще… — проговорила девушка, прикрывая дверь с той стороны, проходя на кухню. — В смысле, не приставать?! То есть, я в том смысле… Как тебе вообще пришла эта мысль в голову?! — совершенно искренне возмутилась девушка. Только на том проводе ей ни разу не поверили. — Да-а, да-а, я по-омню… Да скажу я ему, скажу! Что ты с ним, как с дитём?!.. Что значит, со мно… Как это, у меня память девичья?! Нормальная у меня память!.. Нет, не как у рыбки!.. Вот именно, у рыбки дольш… Что?!.. Аргх! Сбросил…       Несмотря на все то негодование, что выказывала девушка, в действительности никакого негатива она не испытывала. Работая наемным убийцей, в жизни остается слишком мало вещей, что еще приносят положительные эмоции. Кто-то заливается пойлом разного качества и розлива в каких-нибудь кабаках на отшибе, в последствии забываясь в постели с какой-нибудь ночной бабочкой. Другие принимают психотропы, галлюциногены, другие тяжелые наркотические вещества, чтобы хоть как-то забыться, перестать видеть все эти лица. Третьи ищут забытье в чем-нибудь еще. Запираются дома, включают компьютер и целыми днями сидят перед монитором, вылезая из своей конуры лишь затем, чтобы добыть еды, воды, одежду, что-нибудь по хозяйству и денег.       В начале своей карьеры, когда единственным выходом было пойти в наемники или на трассу, Пуля сделала свой выбор. Она не жалела ни о чем, ни об отнятых ею жизнях, ни об оборванных судьбах. Она давно закрылась от всех маской веселой, глупенькой девочки. Казалось бы — не для кого надевать маску, родных и близких нет. Но Пуля видела в этом отдушину. Ту саму, которую другие находят в выпивке, шлюхах, наркотиках или в компьютере. Она шутила, притворялась дурочкой, смеялась на зло всем, ослепляла своим светом тех, кто уже давно его не видел, и грела остальных, кто еще не успел опуститься во тьму. И на душе у нее становилось легче, забывалась любая работа: кого там нужно было нейтрализовать, что взорвать, какие сведения добыть, все это переставало существовать для нее.       Когда на ее рабочую почту пришло приглашение от некоего «Черного Дозора», Пуля находилась в Японии на заслуженном отпуске. Первое желание было удалить письмо и не вспоминать в принципе, но что-то девушку насторожило. Цена за найм была стандартная, все соцпакеты, больничные, трехразовое питание — стандартно для таких контор. Только вот об этой конторе девушка слышала впервые.       Звонки по знакомым дали понять немного — «Черный Дозор» на тот момент существовал ровно полтора года, но за это время он смог развернуться достаточно, чтобы охватить всю Японию, распространяя свои силы дальше на север, запад и юг, постепенно строя базы и организовывая перевалочные пункты в Китае, Корее и России.       И тем не менее, даже несмотря на столь скорый темп развития, не предполагающий никакой конкуренции со стороны других, более мелких ЧВК, — а по-другому этот «Черный Дозор» назвать уже не получается, — найти того, кто за всем этим стоит, так и не удалось. На любых переговорах присутствовал только представитель Дозора, уполномоченный вести диалог от лица главнокомандующего.       Вот и в этот раз Пулю пригласил представитель Дозора. Раздумывать, идти или не идти, она долго не стала — однообразная жизнь, состоящая из заказов и мелькающих лиц, запоминать которые не хочется от слова совсем, порядком надоела. Пуле хотелось стабильности. И крыши над головой. Хотя бы на время. Так почему бы крышей не стать этому ЧВК, — скрывающемуся за ширмой Охранного Агентства, — «Черному Дозору». Так она тогда решила, принимая приглашение.       ***       — О, неужто сонное царство проснулось? — весело хмыкнула девушка, провожая взглядом все еще сонного парнишку, скрывшегося за дверью уборной.       — Нет, царство еще спит, — донеслось сонное бурчание из туалета. Пуля только весело фыркнула, продолжая чистить любимый револьвер. Вскоре, Изуку, пришедший в себя после недолгого сна, вошел в кухню и сразу потянулся к плите. — Чайник горячий?       Стол кухни, где Пуля и расположилась, стоял торцом, перпендикулярно внутренней стене, между наружной стеной, где села Пуля, и холодильником. Столешница, со стороны девушки, накрыта темно-зеленым сукном, на котором лежали, отдельно друг от друга, части револьвера.       — Не, давно остыл уже. Там воды мало, долей, будь добр, тоже чаю захотелось, — не отвлекаясь от оружия, произнесла девушка. — Я там пряники купила, в ящике, слева.       Кухонная стенка, со шкафами, духовкой, плитой и вытяжкой, стояла напротив стола, занимая весь угол, от наружной стены, до внутренней, заканчиваясь на проходе из коридора.       — Куда в тебя столько сладкого лезет, я вот понять не могу? — не слишком натурально возмутился Изуку, доставая хрустящий прозрачный пакет из ящика. — Позавчера торт почти в одну харю заточила, вчера пирожных накупила, сегодня, вот, пряники… — тихо ворчал парень, складывая вкусняшки в вазочку.       — Ой, не ворчи, старый дед, — закатила она глаза. — Подумаешь, ем и не толстею, что уж теперь из-за этого, насиловать мне мозги своим бубнежом надо?       — «Подумаешь», тоже мне, — фыркнул Деку, водружая на стол вазочку. — Мне за каждый пряник на тренировках лишний час отдуваться приходится, а ей хоть бы что. Наша невестка, блин, все трескат — мед, и тот жрет — вот это про тебя!       — Вот не надо мне тут! — возмутилась девушка, даже оторвав взгляд от револьвера, чтобы укоризненно просверлить дырку в парне. — Я мед не ем, у меня после него…       — Жопа слипается, — с вежливой улыбкой договорил Изуку за девушкой.       — …температура поднимается! — хмуро припечатала Пуля.       — От того, что жопа слипается, — подчеркнуто вежливо настоял на своем Деку, растянув улыбку шире.       — Я те щас как слипнусь в одном месте! — сделав страшные глаза, замахнулась Пуля на этого провокатора пультом.       — Ладно-ладно, что ты сразу за пульт-то, он чай денег стоит, — пошел на попятную Изуку, подняв лапки кверху. — И вообще, если ты помнишь, Учитель запретил использовать любое огнестрельное и метательное оружие в пределах города, без особой на то необходимости, включая эту квартиру.       — Ничего, я тебе этот пульт всего лишь в одно интересное место запихаю и заклею наглухо, чтоб оттуда ничего больше не вылезало, — с садистской улыбочкой пообещала девушка, кладя пульт рядом с собой.       — Фи, извращенка, — деланно-презрительно задрав нос к потолку, фыркнул Изуку, отворачиваясь к плите, на которой во всю уже свистел и надрывался чайник. — Тебе кофе, чай?       — Давай чайку, кофе я утром со сгущенкой пила, — ответила Пуля, заматывая уже чистый и собранный револьвер в оружейную ткань, откладывая на подоконник слева от нее.       — Пхех! — усмехнулся парень, мотнув головой. — Я ж говорю — сладкожорка. С утра кофе со сгущенкой, в обед чай с пряниками, а на ужин что? Пирожные с кремом? Торт со свечками?       — Вообще-то я сладкоежка, а не сладкожорка!       — Нет, в твоем случае именно сладкожорка — столько сладкого просто так не съесть — столько можно только сожрать!       — Вот и не стыдно тебе так перед дамой выражаться, а, молодой человек? — укоризненно склонив голову к плечу, уперев руки в боки, прищурилась Пуля.       — Это в каком это месте ты дама, ну-ка, расскажи? — усмехнулся Деку, подхватывая чашки и направляясь к столу.       — Я и показать могу! — в запале пригрозила девушка, подхватывая чашку со стола. — М-м-м, и где ты так чай заваривать научился? Я сколько не пыталась, ничего не получается!       — Да мама как-то научила, говорит, в жизни пригодится, — пожал плечами Изуку, подхватив пальцами пряник. — М-м-м, неплохо… — вынес он вердикт, сняв пробу.       — Вкусные, правда? — произнесла девушка, откусывая. — Всегда там беру. И цена приличная, и на вкус приятные. А то купила как-то в торговом центре какие-то пряники — так они дубовые, как твой лобешник, а стоят раза в два дороже.       — Ой, подумаешь, один раз в косяк влетел, с кем не бывает, — поморщился парень, отхлебывая чай.       — Так-то оно так, но не после каждого удара головой об стену штукатурка осыпается, а ты умудрился всю стену снести, даром, что каску надел, — победно хмыкнула Пуля. Изуку только закатил глаза.       — Да она там на соплях держалась, ногой пни — вся эта халабуда обвалится. Тем более, ее давно уже пора было сносить, не знаю, чего все тянут.       — Тянут, потому что разрешение еще не получено. Вот как будет разрешение, так и снесем там все. А пока ждать приходится, — пояснила девушка.       — Неужели нельзя было найти другое место для тренировочного лагеря? Там места — до хрена и больше, ни тебе деревьев, ни халабуд всяких, строй — не хочу, нет, надо было выбрать именно этот участок.       — Ничего ты еще не понимаешь, Изу-чан, — хмыкнула девушка. — Во-первых, никто нам всю ту землю просто так не отдаст. Нам и эту-то еле-еле отдали скрепя сердце, и то только потому, что эта земля по праву может принадлежать Дозору, как трофей. И поверь, то, что на ней стоит это строение, нам только на руку.       — Это в каком это месте оно нам на руку? — вскинул бровь Изуку. — Ну снесем мы эту хрень под корень, все-равно же новое здание строить? В чем прикол-то, м?       — А в том, карапуз, — мстительно просмаковала Пуля, наблюдая, как кривится Изуку. — Что здание мы снесем, а фундамент останется, не придется заново копать, заливать его — а это тоже время и деньги, причем не малые.       — Ладно, убедила, метр с кепкой, — фыркнул Изуку. Девушка скуксилась, состроив обиженную мордашку. — Кстати, я все спросить хочу, ты чего тут делаешь-то? Ты разве не на задании?       — Да какой там, — отмахнулась Пуля, вздыхая. — Заказчик отменил в последний момент. Повезло ему, что я начать не успела, а то бы неустойку платил, — мстительно сощурилась девушка.       — И чего он хотел?       — Да как обычно, раздобыть информацию, которую умные люди обычно скрывают до последнего, на его конкурента. Но, то ли у них все образовалось, то ли еще что, не знаю. В общем, черт с ними, не захотел — его проблемы, у меня он не один такой.       — Н-да… Так, а здесь-то ты что делаешь? — вернул разговор в старое русло Изуку. — Это же рабочая квартира, перевалочный пункт, так сказать.       — За тобой присматриваю, пока босс по делам отошел. Сказал, пару дней его не будет, попросил меня за тобой, дитем неразумным, присмотреть, — хмыкнула в чашку Пуля. — Так что у нас с тобой сегодня весь день занят, готовься!       — О-о-ой, опять с тобой по магазинам мотаться? — чуть не простонал Изуку. — Не, я лучше домой тогда пойду, мне мои нервы дороги, как память!       — Да ну тебя, — сморщила нос Пуля. — Не преувеличивай!       — Двадцать три магазина за один день, это я преувеличил? И это только магазины верхней одежды, не считая магазинов нижнего белья и обувных! Тут, знаешь ли, трудно преувеличить!       — Ой, не ворчи, тем более сегодня магазинов не будет, — закатила глаза девушка. Изуку облегченно выдохнул. — Во всяком случае магазины сегодня — не главное.       — Тогда куда мы? А, нет, погоди, дай я сам угадаю! Причуду проверять будем?!       — Вспомнил наконец! — воскликнула девушка, патетично всплеснув руками. — Я уж думала напоминать придется!       — Да я и не забывал, просто… Пытался почувствовать что-то… — неуверенно произнес Изуку. — Но пока что-то ничего такого… Думаешь, не прижилась? — с какой-то затаенной обреченностью поднял глаза на Пулю Изуку.       — Вот это мы и будем выяснять, — заявила девушка, решительно вставая из-за стола. — Босс мне инструкцию подогнал, как проверять надо.       — Кстати, а что там за дела такие, что он сам не смог? — поднимаясь вслед за девушкой, поинтересовался Изуку.       — Говорил, что-то с трофейной землей связанное, — пояснила Пуля, натягивая ботинки. — Сам понимаешь, в таких делах медлить нельзя, нужно все решать здесь и сейчас, пока эти крючкотворы не нашли, за что зацепиться, чтобы замедлить, или вообще отменить процесс. Оделся? Пошли, не будем терять время.       — И куда мы? — выходя следом за ней из квартиры, Изуку сразу вызвал лифт.       — В лагерь, большая часть тренировочных снарядов и полигонов там уже готовы, тем более народа там нет, так что нам никто не помешает.       — Быстро вы… — отметил Изуку, уважительно поджав губы.       — Дык, а что там, все сборное и переносное. Весь инвентарь можно собрать обратно за час, в грузовик кинуть и свалить куда подальше, — пожала плечами Пуля. Выйдя из подъезда, девушка направилась к торцу дома, где она оставила свою машину. — Запрыгивай, — указала она на машину подбородком, снимая блокировку. — Поедем быстро; машинка резвая, так что лучше пристегнись.       — Ты где Скайлайн в тридцать четвертом корпусе надыбала? — пораженно выдохнул Изуку, подходя к машине. — Они же редкие и дорогущие стали, когда выпуск запчастей на них ограничили!       — Где надыбала, там больше нет, садись уже! — фыркнула девушка, усаживаясь за руль. Изуку последовал примеру, сразу пристегиваясь. — Пристегнулся? Тогда поехали! — воскликнула девушка, вбивая первую передачу и вдавливая тапку в пол. Изуку от резкого старта вжало в сиденье, перехватив дыхание. Ни о чем, кроме как о том, чтобы они ни во что не врезались, Изуку больше думать был не в состоянии.       ***       — Приехали! — объявила эта шумахерша, резко останавливаясь на территории лагеря. — Вылазь давай, чем быстрее начнем, тем больше времени останется на магазины! — скомандовала она, первой выпрыгивая из машины. Я же торопиться не стал, хотя бы настолько мелочно оттягивая момент, когда мы поедем по магазинам. Ну и потому что волновался насчет причуды… Вдруг не прижилась?..       Потому что, во-первых, ходить с Пулей по магазинам — то еще испытание. Сначала она выносит мозги, спрашивая, подходит ей или нет, при том, совершенно не обращая внимания на ответ. Потом, когда этим мозги выносить уже не получается, она прибегает к другому — бегает по всем магазинам, примеряет все, что плохо лежит, навешивает на тебя все то, что уже померяла со словами «Я пока не решила». И, когда мерить уже нечего, она, осмотрев все, что навешала на меня, куксит морду и плаксиво заявляет, что тут ничего интересного нет, зря только время потратили!       Иногда мне кажется, — когда мы все-таки находим то, что ей было нужно, — что она изначально знает, куда ей нужно сходить, чтобы купить именно то, что нужно, просто ей ее женская логика не позволяет сразу пойти туда, куда нужно: «А вдруг здесь есть что-нибудь интересное?!», эта фраза преследует меня на пороге каждого магазина… Черт бы побрал мое воспитание, из-за которого я не могу просто-напросто послать ее с этими закидонами куда подальше, да отправиться по своим делам.       А во-вторых, после тех скоростей, на которых гоняет этот шумахер в юбке, — и плевать, что носит она исключительно штаны, — мне нужно пару минут прийти в себя, привыкнуть к тому, что я все еще жив, даже не смотря на такие скорости.       Но идти все-равно нужно — бесконечно оттягивать этот момент не получится, тем более, чем раньше узнаешь, тем легче будет… Ну, так говорят.       — Ну, ты идешь, или как?! — подгоняла меня Пуля, пританцовывая в нетерпении возле ворот, ведущих на тренировочное поле.       — Иду я, иду! — отзываюсь, подходя к воротам.       Закатив глаза, девушка, не дожидаясь меня, толкнула ворота, открывая путь на полигон.       Полигон представлял из себя прямоугольное, огороженное глухим, железобетонным забором поле в примерно два гектара, на всем протяжении которого расположены полосы препятствий, стрельбища, постройки, необходимые для тренировок работы в тесном пространстве и штурмовки здания с улицы. Также, слева, в ближайшем к воротам углу расположился спортгородок с тренажерами на любой вкус и цвет, для проработки мышц во всех участках тела. Рай для бодибилдера прямо какой-то.        С правой стороны поля, начиная от ворот, стоит то самое старое, серое здание, на которое стоит только дунуть — и оно развалится. Впрочем, это даже зданием назвать трудно, скорее это просто каркас здания, потому как снаружи стен нет, только несущая конструкция, а внутри, если несущие стены и были, то половина из них пробита насквозь, обвалилась, или не была достроена до конца, другая же половина, пусть и стояла, но уже дышала на ладан, особенно в самом низу, где нагрузка колоссальнейшая.       — Так, и… С чего начнем? — поинтересовался я, даже не скрывая волнения. Все то время, что мы ехали, я ощущал, что что-то во мне все-таки изменилось. Не сильно, но в этот раз сопротивляться инерции, вдавившей меня в сиденье, удавалось легче, чем несколько дней назад, когда я в последний раз с Пулей ездил до магазина.       — Так… — Пуля достала из заднего кармана джинсов телефон, сверяясь с инструкцией. — Для начала, в спортгородок. Тут сказано, что уже сейчас ты, по идее, должен быть сильнее обычного человека в два раза. Вот и проверим! — воскликнула она, направляясь в спортгородок. Я, не медля ни секунды, отправился вслед за ней.       Волновался ли я? О да, я волновался. Я волновался, что все мои ощущения ложны, что я лишь выдаю желаемое за действительное, а на самом деле Пуля сегодня просто ехала медленней обычного. Мандраж с каждым шагом усиливался, в груди поселился камень обреченности, будто предвкушающий, что сейчас ничего не получится. Я боялся. Боялся оказаться действительно бесполезным, ни на что не годным… И в то же время я злился на себя за эту слабость. Злился, потому что понимал — наличие причуды еще ничего не решает. Можно быть сколько угодно сильным, но при этом проиграть слабейшему.       Понимая это, я злился еще и на то, что современное общество совершенно не хочет видеть в людях таланты, помимо причуд. И именно от того, насколько причуда в перспективе может стать опасной, общество определяет, станет ли человек Героем или Злодеем. Это определяет общество, а не сам человек.       Учителя, как живой вирус, как оружие, созданное людьми для борьбы с себе подобными, ненавидели собственные же создатели. Они заклеймили его, повесили на него все шишки, дали прозвище «Зевс». Они сделали его Злодеем.       Сам я не знаю, хотел ли Учитель быть злодеем, или наоборот, ему было ближе помогать людям. Я не знаю, каким Учитель был раньше. Но я знаю, каков он сейчас. Он не герой и не злодей. Он наемник, тот, кто стоит между двумя противоборствующими лагерями, как третья, нейтральная сила. И я знаю, что Учитель не встанет на чью-либо сторону без веских на то оснований. Ему плевать, кем его считает общество. Плевать на то, что общество о нем говорит. Но если общество захочет ему навредить, Учитель ответит.       Учитель передал мне свою силу, то, из-за чего его считали монстром в другом мире. И теперь… Мне предстоит узнать, достоин ли я ее, или сила во мне не прижилась. И если она прижилась, я докажу, что даже с такой силой можно стать Героем, вопреки мнению этого вшивого общества.       — …Эй, ты меня слышишь? — пощелкала у меня перед глазами пальцами Пуля. — А-ау, Земля вызывает Деку, как слышно, прием!       — Деку на связи, Земля, слышу вас четко и ясно! — нервозно хмыкнув, отвечаю. Пуля, внимательно посмотрев мне в глаза, ободряюще улыбнулась.       — Запрашиваю арт-удар по красной груше! Расстояние — пять метров, прямо по курсу движения!       — Запрос принят, работаю! — весело хмыкнул я, вскидывая руки. Эта маленькая сценка помогла прийти в себя и выкинуть все переживания. Сейчас уже все равно — получится, не получится, наплевать — я просто хочу хорошенько, от души отлупить эту грушу.       Сближаюсь с грушей, делаю подшаг вперед и нырок под возможный прямой в голову. Выхожу из нырка с апперкотом, дальше связка из двух прямых в голову, нырком влево ухожу от хука, на выходе провожу прямой по печени, еще один под дых, второй, смещаюсь в право, замах и завершающий, мощный прямой в голову.       Чувствую… Я чувствую, что стал сильнее. Каждый удар ощущается по-другому. Азарт захватывает с головой, адреналин вскипает в крови. На губах играет широкий, счастливый оскал. Все негативные эмоции вымывает волной позитива и веселой ярости. Я никогда еще не чувствовал себя так хорошо!       Все-таки, я стану Героем! — проносится мысль в голове, и вскоре тонет в волне азарта. Сегодня я не хочу ничего другого, кроме как узнать, что я могу, какие пределы моих сил, и… Как их развивать дальше.       Я должен узнать, на что я способен!       ***       — Проголодался? — понятливо хмыкнув, задала риторический вопрос Пуля, когда я вышел из душевой кабинки. После нескольких часов, проведенных за тренировкой, совмещенной с испытанием собственных сил, во время которых я полностью выдохся, единственное, что мне хотелось — поесть и завалиться спать.       — Жуть… — выдохнул я, плюхаясь на стул. — Слона бы съел, — хмыкнул я, опрокидываясь на спинку. Хорошо… После хорошей тренировки на свежем воздухе, даже дышится по-другому. Ясное, голубое небо над головой лишь добавляет позитива.       — Ну, слона нет, зато есть свинина, — хмыкнула Пуля. — Подожди минут десять, скоро шашлыки будут готовы.       — Ага… — выдохнул я, созерцая природу.       Ни о чем думать не хотелось, мысли текли лениво, неспешно. В груди ворочалось что-то теплое и приятное, даря всему телу чувство, будто оно легкое, как пушинка… В общем, я ловил кайф.       В какой-то момент взгляд, слегка затуманенный усталостью, с красот природы переключился на красоты несколько иного плана. Уже минуту я созерцаю красоту тела Пули, при этом ловя себя на мысли, что в ее теле мне нравится все, начиная от точены ножек, продолжая осиной талией, нижними и верхними девяносто, и заканчивая приятной мордашкой, обрамленной ниспадающим на плечи водопадом каштановых волос.       И тут я ловлю себя на том, что мне все это нравится настолько сильно, что главный, скажем так, член жюри голосует исключительно «За!».       Стыдиться тут нечего, сам знаю… Но уши-то горят! Бли-ин… Вот же… Конфуз! Как не вовремя он вылез, а! Так, нужно успокоиться… Да, иначе, если мой конфуз заметят, будет не комильфо!       Кое-как успокоившись, дожидаюсь, пока шашлыки дойдут. И именно сегодня, будто назло, Пуля одела короткие салатовые шортики и темно-зеленую майку-топ, едва прикрывающую ее третий с половиной размер. Ками-сама, дай мне сил… Потому как эта чертовка на стол расставляет так, чтобы выгодно показать мне все, чем богато ее тело, а богато оно, как я говорил ранее, очень многим.       Нет, чисто эстетически мне все нравится, но как же неловко! У меня ведь девушки-то никогда до этого не было, даже подружки, с которой можно было бы по подворотням обжиматься. А тут сразу, и вот это!..       И у меня такое ощущение, что Пуля все знает, просто специально издевается.       Так, ладно, надо переключиться на что-нибудь другое… Ах да, шашлыки же готовы!       М-м-м, вкуснотища!..       ***       — Вот что-что, а шашлыки у тебя получаются на все сто… — сыто отдуваясь, откинувшись на спинку стула, высказался Изуку. При этом стараясь вообще на Пулю не смотреть. Девушка коварно ухмыльнулась — соблазнять мальчишку было приятно и даже весело. То, как Деку реагировал на ее «случайные» позы, демонстрирующие богатство тела во всей красе, было самым милым, что она видела за последние пять лет работы. Но вот за эти намеки его нужно наказать…       — Это ты на что это намекаешь, паршивец?! — совершенно натурально взвилась Пуля, подпрыгивая со стола, навалившись на пластмассовую мебель руками. Естественно, ее всколыхнувшаяся грудь привлекла внимание резко повернувшегося к ней мальчишки, не ожидавшего такой бурной реакции. О-о, да, страдай, мальчик, — злорадствовала Пуля, кинув взгляд на пылающие уши Деку. — Один-ноль!       — О, нет-нет, я вовсе не намекаю на тот суп, от которого несварение желудка было бы даже у кашалота, — стараясь контролировать себя, помахал рукой Деку, невинно улыбаясь. — Как ты вообще могла о таком подумать? — Пуля гневно сощурилась. Кажется, ее игру раскусили, и только что сравняли счет.       — Ну, я тебе щас! — выкрикнула девушка, хватая первое, что подвернулось под руку и спешно огибая стол. Деку же, встав на ноги, со смехом отскочил назад и в сторону, уклоняясь от пустой бутылки из-под воды, запущенной не по-женски сильной рукой. — А ну иди сюда, паршивец! — кричала девушка, гоняясь за смеющимся мальчишкой, периодически запуская в того что-нибудь легкое, подворачивающееся под руку.       — Не, спасибо, мне и шашлыков хватило! — крикнул Деку, разворачиваясь к девушке лицом и заранее увернулся от снаряда, который Пуля собиралась в него запустить. А Пуля только этого и ждала, в тот же момент запустив ортопедическую автомобильную подушку в наглую зеленую морду. И ожидаемо попала. Деку, не ожидавший такого подлого «выстрела», отступил назад, запутался в траве и рухнул на спину.       — Попа-а-ался! — весело кричала Пуля, всем своим скромным весом плюхаясь на живот мальчишке.       — Угх! — крякнул тот, отбрасывая подушку от себя. — Пуля!       — И только скажи, что я тяжелая! — категорично заявила девушка, сложив руки на груди, вздергивая носик в сторону и вверх. — Покусаю!       — А меня кусать нельзя, я ядовитый! — хмыкнул Деку, стараясь скрыть, насколько их поза его смущает.       — Ничего, у меня есть противоядие! — заявила девушка, и завозилась нижними девяносто, устраиваясь на парне по удобнее. И вполне отчетливо чувствуя, насколько Изуку нравится процесс, отчего улыбка девушки становится лишь злорадней, когда она нагло смотрит в лицо не знающего куда себя деть парня.       — Пуля… — негромко произнес Изуку, но девушка будто его и не слышала, продолжая того провоцировать. Подавшись вперед, Пуля наклонилась к самому лицу Деку, облокотившись грудью на него. Их лица были в критической близи друг от друга. Пуля чувствовала его прерывистое, горячее дыхание, улавливала всем телом биение его сердца, ощущала напряжение парня, пульсирующее в такт его сердцу.       — Изу-чан… — мысли спутались. Девушка чувствовала, что начинает плыть, что еще немного и она оседлает его. И ничего против она в себе не ощущала. Другое дело — Изуку. Но, судя по всему, он тоже не против. Осталось только… — Изу-чан… — прошептала Пуля, наклоняясь ближе к его губам. Медленно преодолевая расстояние, растягивая момент предвкушения удовольствия, девушка подобралась критически близко. В последний момент она остановилась, как бы очерчивая линию между ним и собой, давая понять, что пока еще можно отступить. Но то, чего она опасалась, так и не случилось. И Пуля, выдохнув горячий воздух парню в лицо, подалась вперед…       Как вдруг, лежащий на столе мобильник разорвался громким рингтоном, разбивая всю интимную атмосферу, за секунду убивая в ней все желание продолжать начатое, вместо этого пробуждая желание убить того идиота, что посмел им помешать!       Сам же Изуку лежал на земле, не спеша подниматься, силясь понять, что это сейчас такое было, и почему в груди у него поселился противоречивый комок чувств из сожаления и облегчения. Он не слышал ничего, что происходило вокруг него. Все, что он слышал, был шум в ушах и стук сердца, отдающийся в висках. Он никак не мог прийти в себя после того, что было между ним и Пулей. Никак не мог осознать, что сейчас могло произойти.       Но постепенно осознание приходило к нему, замещая собой шум в ушах и стук сердца в висках. Комок чувств в груди все нарастал и нарастал. Понимание, что только что могло случиться, и от чего его… уберег звонок неизвестного, затапливали сознание. И Изуку совершенно не знал, как на это нужно реагировать.       Спустя несколько секунд, когда на фоне стали слышны рубленные фразы Пули, а напряжение полностью схлынуло, Изуку все же осмелился подняться. Первое, что он подметил — Пуля все же чертовски привлекательная. Следом пришла мысль, что Пуля чем-то очень встревожена — лицо ее закаменело, голос похолодел. В трубку она бросала лишь рубленные фразы, к которым Изуку счел за нужное прислушаться.       — …Принято, босс. Постараемся продержатся, сколько сможем… Да, прижилась, мы уже проверили, — а вот это уже про него, отметил поднимающийся на ноги Изуку. Мысли о том, что тут с ними чуть не случилось, отошли на второй план — Пуля разговаривала с Учителем, и новости были не из лучших. К тому же они, возможно, затрагивают напрямую его. Тем временем, Пуля, выслушивая инструкции Учителя, кидала на прислушавшегося к разговору парня нечитаемые взгляды. — Уверен, босс?.. — не выделяя эмоций в голосе, будто бы дежурно спросила Пуля. И спустя секунду: — Хорошо, сделаю, босс. До связи, — отчеканила она и сбросила вызов.       Когда телефон с едва слышимым глухим стуком коснулся столешницы, из девушки будто выдернули стержень. Она рухнула на стул, прикрыв лицо рукой. Изуку тихо подошел к ней сбоку, осторожно положив руку на ее, казалось бы, хрупкое плечико. Пуля, тяжело вздохнув, отняла руку от лица, посмотрев в глаза парню.       — Облом, Изу-чан, знакомство пестиков с тычинками откладывается на неопределенный срок, — вымученно улыбнувшись, произнесла Пуля. Но улыбка ее тут же увяла, уступив место сосредоточенности. — Человек, с которым босс договаривался насчет этой земли, решил играть грязно. Не знаю, да и не хочу знать, как босс об этом узнал, но к нам движется отряд наемников в тридцать душ, вооруженные до зубов, под прикрытием «коробочек», то есть бронированных транспортников. Скорее всего, какие-нибудь Хамви, или что-то в этом роде.       — Эм… Что от нас требуется? — все еще пребывая в некоторой растерянности, но постепенно осознавая, что сейчас происходит, и что будет происходить очень скоро, спросил Изуку. Действия во время непредвиденных ситуаций они с Пулей отрабатывали не раз, как и порядок действий при столкновении с вооруженным противником. Учитель Изуку полностью положился в этом деле на опыт девушки, выдав ей карт-бланш на все во время тренировок парня.       — Задача, — чеканила девушка, быстрым шагом ступая к машине, предусмотрительно припаркованной на территории Лагеря. — Не дать противнику захватить и закрепиться в Лагере. Задержать до прибытия подкрепления, — рублено говорила она, открывая багажник Скайлайна, в котором сложила необходимый минимум снаряжения и оружия. — На долго запасов не хватит, в машине лишь необходимый минимум, но, если действовать осторожно и экономно — должно хватить. Вооружайся, я пока переоденусь, — улыбнулась напоследок Пуля. — Чур не подглядывать! — весело пропела она.       — Больно надо… — пробурчал Изуку, пряча за наигранным ворчанием смущение.       Мысленно порадовавшись, что не стал одевать шорты после душа, а остался в джинсах, Изуку привычным движением закрепил на правой ноге кобуру, сразу проверяя, сколько снарядов в магазине пистолета и досылая первый патрон в патронник. Поверх футболки, как влитой, лег черный бронежилет класса «3-А». Дополнительные два магазина к пистолету осели в подсумках, закрепленных на ремне джинсов с левой стороны.       — Пуля! — окликнул Изуку. — У нас кроме Беретт точно больше ничего нет?       — Нет, говорила же, у меня в машине только НЗ, — ответила девушка, подошедшая к багажнику сбоку, выправляя волосы из-под темно-зеленой водолазки. Оделась девушка в привычную для тренировок с Изуку одежду. Черные штаны, тяжелые ботинки и водолазка, плюс снаряжение. — Знала бы, хоть Пэпэшек пару захватила.       — Н-да… — невесело хмыкнул Изуку. В груди с каждой секундой разрастался тяжелые, ледяной ком. Осознание, что скоро ему придется своими руками убить человека, возможно, что и не одного, давила на Деку. На нервной почве, стоя рядом с Пулей около открытого багажника, ожидая, пока та снарядится, Изуку во второй раз проверил боеприпасы и действительно ли он дослал снаряд в патронник. — Говоришь, их не меньше тридцати?..       — Да, босс сказал точно, тридцать душ, вооружены до зубов.       — Надо было брать дробовик… — нервно выдохнул Изуку. И посмотрел в глаза собравшейся Пуле.       — Не, дробовик тут не помощник, — понимающе улыбнувшись, мотнула головой Пуля. — Тут пулемет нужен. Крупнокалиберный. Желательно с разрывными подарками.       — Типа минигана? — усмехнувшись, приподнял брови Деку. — Или браунинга?       — Ага, типа того, — хмыкнула девушка, захлопывая багажник. — Так, действуем следующим образом, — переключилась на серьезный лад она. — Видишь те помосты у забора? — указала девушка на складные стальные помосты, приставленные к забору. Изуку удивленно вскинул брови — до сих пор он их не видел ни разу. И их точно не было, когда они сюда приехали. — Это автоматизированная система, управляется из командного пункта или с пульта, — видя замешательство подопечного, пояснила девушка, продемонстрировав небольшой пульт с всего двумя кнопками. — Эти помосты по всему периметру расставлены, так что слушай внимательно. Зайти к нам, кроме как с парадного входа, у них не получится, вокруг лес, а лишать себя такого мощного прикрытия, как коробочки с пулеметами — это совсем идиотом быть надо. А значит, делаем так — я с левой стороны от ворот буду, ты — с правой. Огонь по команде, в голову не целься — попадешь вряд ли, а патроны не бесконечные. Стреляй по корпусу, убить не убьешь, но остановишь точно, а больше нам и не надо — лишь бы продержаться. Ясно?       — Предельно, — сосредоточенно кивнул Изуку. И все же он переживал. А вдруг убьет человека?.. А вдруг его убьют? Или, и того хуже, Пулю?..       — Эй, не грузись, — хмыкнула девушка, хлопнув парня по плечу. — Просто выкини все из головы, и делай, как учили. И не подставляйся, само собой. Угу? — заглянула она ему в глаза, мягко улыбаясь.       — Хорошо, — слабо улыбнулся Деку, — Сделаю все от меня зависящее.       — Ловлю на слове! — хмыкнула девушка. И, сунув руку в карман, достала маленькую гарнитуру. — Ну-ка, иди сюда… — проговорила девушка, одевая гарнитуру ему на ухо. И, пока Изуку ничего не понял, крепко обняла его, прильнув к его губам. Изуку застыл, словно соляной столб, но спустя секунду начал несмело отвечать ей. Через несколько секунд Пуля отстранилась от него. Заправив рукой волосы за ухо, она хитро улыбнулась и провела пальчиками по щеке Изуку. — Это тебе первый взнос. Остальное — потом! Все, иди, пока нас с тобой так вместе не щелкнули! — улыбаясь, развернулась она, удаляясь от парня, покачивая бедрами.       Изуку, будто отлипнув, кинул еще один взгляд на девушку, и, глубоко вдохнув, отправился на свой боевой пост, все еще не веря, что он действительно целовался с девушкой. Но эта неожиданность действительно позволила выкинуть лишние мысли из головы, подумал Изуку, ухмыляясь.       А потом стало не до размышлений. Наемники прибыли спустя минуту, оттуда, откуда и сказала Пуля — со стороны главного входа в лагерь. Бывший владелец территории, — которую в качестве трофея и прихватизировал Алекс, — явно знал, где и как расположить свой участок. Что бывший хозяин на нем собирался делать, Изуку не знал, да и знать не особо хотел, но то, что владелец сделал все, чтобы к нему нельзя было просто так попасть, чувствовалось практически сразу.       Шесть черных, явно бронированных машин выехали на поляну перед главными воротами Лагеря и на расстоянии тридцати метров разъехались полукругом, образовывая мобильное укрепление, из-за которого удобно вести огонь, при этом оставаясь недосягаемым для противника и его снарядов.       Только посмотрев на то, какие силы явились по их головы, душа Изуку разом ухнула куда-то в пятки. В голове пролетела далекая мысль: хорошо, что поверх забора сделали бойницы из металлических листов, прикрепленных к забору с внутренней стороны. Защита не ахти какая, но от большинства снарядов стрелкового автоматического оружия спасет, если не подставляться.       — Это у них что, Хамви? — посмотрев вдоль забора на Пулю, спросил Изуку в гарнитуру, чтобы хоть что-то сказать. Молчание было слишком тяжелым.       — Да какой там, — фыркнула Пуля, не отрывая взгляда от наемников. — Гражданские переделки первого Хамви. Броню на них может и навесили, но пиндосы следят за тем, что выпускают — ходовая у машинок слабовата, чтобы тянуть стандартную броню Хамви. Эти гаврики, небось, навесили один-два миллиметра сверху, да успокоились.       — Нам от этих «одного-двух» ни жарко, ни холодно, — проворчал Изуку, поворачиваясь к бойнице. — Что так, что этак, а итальянская свистоперделка все равно насквозь их не пробьет.       — А это чтоб жизнь медом не казалась! — задорно хмыкнула Пуля.       — Будто она у нас до этого сладкая была… — слабо улыбнувшись, проговорил Изуку. Настроение, казалось бы, рухнувшее в бездну, вновь начало возвращаться. — Делать-то что будем? — Отбросив лишнее в сторону, серьезно спросил Изуку. — Если они на штурм пойдут, нам их не остановить, не с нашими Береттами.       — Ты ворота запирал? — совсем не в тему спросила Пуля, заставив Изуку оторваться от бойницы и посмотреть повернувшейся к нему девушке в глаза.       — Нет, замок же у тебя остался… — удивленно отозвался Деку. И почти сразу же отвесил себе фейспалм. — Блин, Пуля, ты серьезно об этом только сейчас вспомнила? — дошла до него вся глупость ситуации. — А попозже было никак? Когда нас уже в плен взяли бы, например?       — Не истери, так нужно, — коротко обрубила девушка. — Подождем группу разведки.       — Погоди, так ты хочешь… Во-он оно как, — понятливо хмыкнул Изуку, до которого дошел план напарницы. — Только вот есть вероятность, что они нас снимут раньше, чем мы прицелиться успеем — прятаться-то негде.       — Так уж и негде, — хитро проворковала девушка. И на глазах Изуку подняла сегмент помоста перед собой, зафиксировав под углом в девяносто градусов. — Так на каждом сегменте можно.       — Охренеть… — выдохнул Изуку, поднимая внешний сегмент перед собой, фиксируя в одном положении. Под ногами же осталось истинное покрытие.       — А теперь представь, что каждый сегмент снабжен всенаправленным электродвижком, который можно привести в действие из КП, — довольная произведенным эффектом, гордо хмыкнула Пуля.       — Да уж… — уважительно качнул Деку головой. И, вспомнив, зачем они тут вообще, посмотрел в бойницу. Вовремя, от джипов отделилась группа наемников. — Контакт, трое, двенадцать часов, движутся к воротам, — отчеканил Изуку.       — Вижу, — коротко ответила Пуля. — Ждем, пока войдут.       — Принято.       Бросив одно-единственное слово в микрофон, Изуку отдаленно заметил, что все его переживания, страхи, опасения, все осталось за одним этим словом. Руки больше не подрагивали, сердце стучало ровно, словно не живой механизм.       Когда ворота отворились, впуская двух наемников, осторожно продвигающихся вперед, водя стволами автоматов из стороны в сторону, дуло Беретты, направляемое руками Изуку, безошибочно навелось на ближайшего к нему человека. Палец огладил и лег на спуск, ожидая приказа.       Секунды тянулись, словно патока. Наемники продвигались вперед медленно, не спеша, ожидая подвоха со всех сторон. Стволы их автоматов хищно оглядывали каждый уголок открытого пространства перед ними. Вдруг наемники остановились в трех метрах от ворот. Тот, что шел первым, жестами отдал команду двум другим идти по периметру территории.       Изуку едва заметно ухмыльнулся — грубая ошибка неопытных бойцов. По незнакомой территории передвигаться в одиночку — смерти подобно. Минимум вдвоем, а лучше — по трое на каждое направление. Тем более, при таком количестве бойцов, оставшихся снаружи — тут сам бог велел прочесывать территорию большой группой.       Пуля ему этим не раз и не два мозг выедала, когда они тренировались вместе. Теорию она ему в голову вбивала зачастую отнюдь не фигурально.       Как только оба наемника отделились от третьего достаточно, чтобы скрыться от глаз остальных за забором, со стороны Пули хлопнул выстрел. Следом за ним, с опозданием в секунду, Изуку вдавил спуск. Хлопнул выстрел, отдавшись звоном в ушах. Дуло пистолета дернулось назад и вверх, но крепкая хватка не дала сбиться прицелу, вновь наводя оружие уже на новую цель. Два выстрела слились в один и третий наемник, успевший дернуться в сторону Пули, повалился на землю поломанной куклой, следом за своими напарниками, сраженный попаданием девятимиллиметровых снарядов в грудь и спину одновременно.       Со стороны джипов в тот же момент застрекотали винтовки, выпуская снаряды в железобетон, в котором те безуспешно застревали, не пробивая насквозь.       — Отличный выстрел! — хмыкнула Пуля, с помощью пульта закрывая ворота. — Теперь бегом, пока эти гаврики не очухались. Сможешь сам разобраться?       — Думаю, да… — неуверенно проговорил Изуку. Всю хладнокровность из него, словно водой вымыло. До этого он стрелял лишь в бронежилет, зная, что не убьет. Теперь же перед ним стояла задача именно убить.       — Так, жди меня, не дай ему схватиться за ствол, я сейчас подойду… — распорядилась Пуля, видимо поняв суть неуверенности Изуку.       — Нет, я сам разберусь, — как можно уверенней отрезал Деку. — Я справлюсь, Пуля.       — …Хорошо, действуй, — спустя секунду молчания, согласилась девушка.       ***       Да, справлюсь, конечно… Легче сказать, блин, чем сделать. Вот на кой хер я ей сказал, что справлюсь? Гордость мужицкая взыграла, да? С какого черта женщина будет выполнять мужскую работу при живом и здоровом мне, да?       Тьфу, мля… Иногда я ненавижу свой длинный язык. Вот что стоило промолчать? Сейчас бы Пуля быстренько этого пришила, я бы взял автомат, и…       И что? И что, а, Деку? Пошел бы сидеть в засаде? С автоматом в руках, боясь высунуться? Пока Пуля кладет их одного за другим вместо тебя? Отличный план, прямо в духе мелкого хнытика! А ведь ты так кичился, что отличаешься от него, что ты не такой… А на самом деле вот оно как, да?       Все это просто дешевые понты, оказывается?       Ками-сама… Может он уже сдох? — думал я, подходя к не двигающемуся телу наемника. — Задохнулся, например… Или цианистый калий съел. Ну, чтоб в плен не попасть?       Ладно, сколько себя не убеждай, а дело сделать все же придется. Просто… Не хочу я человека убивать. Зачем это?.. А с другой стороны, не ты, так тебя. Черт… Как же сложно… Как сложно сделать один простой выбор…       И в тот момент, как я об этом подумал, лежащий до этого ничком наемник, до которого мне оставалось всего три метра, вдруг резко подскочил на ноги. Я даже отшатнуться не успел, когда мужик налетел на меня с кулаками — это было настолько быстро, что я едва успел руки вскинуть, защищаясь от размашистого удара справа. Кулак, отлитый, по ощущениям, из металла, ударил в выставленный жесткий блок. Рука, в которой я так и держал пистолет, разом отсохла. Пальцы разжались, выпуская Беретту.       А наемник продолжал иступленно махать руками. Он пытался достать меня, ударить как можно сильнее, но системы в его движения не было никакой. Будто сознанием человека разом завладел десятилетний мальчишка, кидающийся на обидчика, желая ударить побольнее. Жаль я его глаза не вижу — шлем глухой, закрывает всю голову.       Я мог лишь защищаться от его ударов — скорость и сила, с которой он бросал в меня свои кулаки, были равны, а может даже слегка превосходили мои показатели. Я не мог сделать ничего, просто не успел бы. Глухая оборона — это все, что я сейчас могу. Тем более, долго махать руками он не сможет — такая вспышка всегда кратковременна.       — …Деку! — вдруг услышал я Пулю в наушнике. — Попробуй подставить его под меня!       — Попробую! — отрывисто выдохнул я, защищаясь. Руки уже огнем горят, кости едва не трещат, мышцы сводит, но я продолжаю сдерживать его. Делаю шаг чуть назад и в сторону, по траектории удара, как бы уходя от кулака. Наемник среагировал мгновенно, подскочив ко мне. Лишь в последний момент я успел заметить блеснувший металл в его левой руке.       — Изу-чан!.. — воскликнула Пуля. Хлопнул выстрел, второй, третий. Наемник покачнулся вперед, но будто не заметил ни боли, ни дискомфорта. Все так же резво, как и до этого, ногой он пнул меня в солнышко, отбрасывая назад. Отлетев и упав на спину, я успел заметить, как наемник развернулся к Пуле, и что есть сил метнул к нее свой нож.       Девушка болезненно вскрикнула, опрокидываясь назад. Куда попал нож, я не видел, но то, что она упала и несколько секунд не двигалась, стали для меня решающими.       Осознав, что из-за меня моя напарница получила ранение, из-за того, что я был недостаточно расторопен, из-за того, что медлил, когда нужно было всего-то спустить курок ему в башку… Во мне поднялась настоящая волна испепеляющего жара. Я виноват в том, что Пулю ранили. Я слишком медлил. Слишком много думал, а думать в бою — последнее дело! Сколько раз мне это говорил Учитель, Пуля, но я никак этого не мог понять!       Теперь я медлить не буду.       Поднявшись на ноги, не чувствуя дискомфорта в выбитом солнышке, я бросился на Наемника, решившего добить Пулю. Желание было одного — ударить как можно сильнее, чтобы этот ублюдок прочувствовал, что такое выбитое солнышко.       Наемник, что-то почувствовав, или услышав меня, развернулся ко мне всем корпусом, но сделать уже ничего не успевал. Замах, удар, звук рвущихся волокон бронежилета, хруст ломающихся костей, чавканье плоти. Кулак погружается во что-то горячее и склизкое. Мысль, как вспышка в мозгу, появляется и исчезает: должен стать сильнее.       То, что происходило дальше, я предпочел бы не видеть, или забыть сразу же после просмотра, но это отпечаталось в памяти, кажется, навсегда. От спины, по руке, на которой повис наемник, — еще даже не осознающий, что он умер, — с большой скоростью потянулись красные, пульсирующие, даже на вид прочные канаты из плоти и крови. Моей плоти и крови — пришло осознание.       За всем происходящим далее я наблюдал с аномальным хладнокровием.       Когда канаты из биомассы добрались до тела, наемник конвульсивно вздрогнул один раз, второй. Вдруг он захрипел, его выгнуло дугой. Из-под маски хлынула кровь, хрипы превратились в бульканье. Канаты биомассы, вонзившиеся в его тело изнутри и снаружи, вокруг моего кулака, начали оплетать его тело, пробивали плоть и кости, охватывая все его тело. И в момент, когда биомасса оплела все его тело, а наемник перестал издавать какие-либо звуки, я почувствовал всплеск силы в собственном теле. Тело, удерживаемое на весу, стало легче, я осознал, как много оно весит и как сильно я устал, удерживая его.       Но главное, я почувствовал всем своим естеством, что плоть моего врага, поглощаемая моим телом, делает меня сильнее. С каждым мгновением тело наемника уменьшалось в размерах, пожираемое моей биомассой, а я чувствовал прилив сил, осознавая, насколько сильно я устал за весь этот день, хотя до этого даже не замечал за собой усталости.       Я наблюдал за тем, как тело наемника исчезает во мне, и разумом понимал, что то, что происходит со мной — неестественно, аномально, в конце концов бесчеловечно. Я это понимал, и мне в тот момент на это было плевать. Я испытывал ни с чем несравнимые эмоции. Я наслаждался тем, как наливает силой мое тело, чувствовал, как плоть и кровь моего врага течет по моим жилам, укрепляя мои мышцы и кости, делая их крепче, мощнее, выносливее.       Я становился сильнее, и мне это нравилось!       Нравилось до тех пор, пока в мою голову не вонзился раскаленный гвоздь. В сознание хлынули неясные картинки: рваные, непонятные, сопровождающиеся звуками, разрывающими мозги на части. Я не мог понять, что это такое, не понимал, что это за картинки, пока в голове не угомонилась боль. И только тогда я смог разобрать, что это были за картинки и голоса в голове.       Это были воспоминания того наемника, которого я только что поглотил. Я не мог разобрать, с кем он разговаривал, где он находился, когда это было точно, но я услышал главное из уст неизвестного собеседника: — …применять строго в опасной ситуации, Кента-кун. Это средство последнего шанса, после такого тебя никто на ноги не поднимет. Если ты вообще еще жив останешься.        — Да понял я, понял, хватит уже сто раз одно и то же мусолить! — раздраженно ответил наемник, и после этого воспоминание обрывается, а меня выкидывает в настоящий мир.       Я стоял на коленях, обхватив голову руками. Повсюду вокруг меня земля была пропитана бурой, темной кровью. Тела наемника нигде не было видно, лишь одиноко переливалось в закатном солнце вороненое покрытие его винтовки. Привычным движением освободив голову от глухой маски, провожу рукой по лицу. Голова пухла от вонзившихся в нее воспоминаний, но сделав над собой усилие, поднимаюсь с колен, отряхивая от пыли крови снаряже…       Что за?!.. Какого хрена на мне снаряга этого наемника?! Когда я успел переодеться?! И где моя одежда?! Где мое лицо?! В конце концов, где вообще мое тело?! Верните мне мое тело!!       Оу… — мысленно охнул я, во всех деталях рассматривая, как мое тело охватили канаты биомассы, меняя облик моего тела с наемника на мой собственный, каким он был несколько секунд назад. — Значит, поглощая людей, я получаю их облик, часть воспоминаний и становлюсь сильнее… Невероятно… — благоговейно размышлял я, рассматривая собственные руки. — А могу ли я создать из биомассы что-то по собственному желанию, или обязательно нужен исходный образец? И вообще, что я могу сделать из собственной биомассы?..       — Изу-чан? — вдруг прорезался в наушнике голос Пули. И все, что было до этого улетело на второй план. Я вспомнил, что произошло до того, как я поглотил наемника. И потому, не раздумывая, бросился к девушке, молясь всем богам, чтобы она была жива и лишь ранена, а не умирала у меня на руках.       — Пуля! — выкрикнул я. — Пуля, жива? — подбежав, рухнул я около нее на колени. В левом плече девушки торчал нож наемника. Сама она лишь морщилась, и, судя по всему, ранение не настолько страшно, как выглядит на первый взгляд. Словами не передать, какое облегчение я испытал… — Прости, я был слишком медлителен, надо было сразу его уложить, так бы ты не пострадала, да и… М! М-м-м!.. — Пуля, не дожидаясь, пока мой словесный понос иссякнет, заткнула меня поцелуем. В голове пронеслась мысль, что мы тут лобызаемся, а снаружи двадцать семь голов уже, возможно, идут на штурм…       — Молчи уж, Герой! — хмыкнула девушка, отрываясь от меня. — Кто ж знал, что этот хрен так подскочит, будто наскипидаренный. Так что все нормально, расслабься.       — Ага, расслабься, — фыркнул я, помогая девушке встать. — Как только разберемся с наемниками, так сразу! Стрелять можешь? — серьезно спрашиваю.       — Пф, скажешь тоже! — высокомерно фыркнула она. — Дай сюда это весло! — отобрала она у меня винтовку, висящую на плече. О… А я и не заметил, как подобрал ее с земли. Видимо, рефлексы поглощенного тела перешли частично ко мне. Вскинув винтовку одной рукой, прижимая оружие к здоровому плечу, Пуля спустила курок. Грохнул выстрел, перед стволом винтовки расцвела огненная звезда. Мозги третьего наемника, единственного оставшегося целым, брызнули из-под головы на землю. — Вот теперь точно никто не встанет! — самодовольно заявила девушка, отдавая мне винтовку. Хмыкнув, закидываю оружие за спину, следуя рефлексам наемника. — Ладно, давай на изготовку, пока…       Договорить Пуля не успела — от ворот раздался грохот взрыва, тяжелые стальные створки распахнулись в стороны, открывая путь машинам наемников. Два Хамви ввалились на территорию, словно болиды, разворачиваясь и тормозя посредине поляны, между входом и началом полигона.       Из них сразу же повыпрыгивали наемники, прикрываясь корпусами автомобилей. Поняв, что секунда промедления может стоить нам жизни, я, не говоря ни слова, подхватывая пискнувшую Пулю на руки и двумя прыжками добегаю до помоста, где еще поднято фальш-покрытие. Усаживаю девушку ближе к стене и прижимаюсь к укрытию сам. Ширина помоста и направление, с которого будет вестись огонь, наложились друг на друга, скрывая нас с Пулей полностью за броней.       — Уф, ты хоть предупреждай, конь ретивый! — возмутилась девушка, легко стукнув кулаком мне по плечу. — Я чуть с ума не сошла! Думала, ты меня под венец несешь!       — К-какой еще венец?! — воскликнул я. Уши огнем вспыхнули, я даже заикаться начал. И тут Пуля начинает ржать. — Тьфу на тебя… — буркнул я, перехватывая винтовку поудобнее. Осторожно выглядываю из-за укрытия, оценивая обстановку. Остальные четыре джипа въезжают на территорию, выстраиваясь полукругом, так, чтобы отрезать нам путь к отступлению в любую из сторон. — Тц, грамотные, с-суки… Нас зажимают. Угх!.. — очередь из автомата прострочила по стальному щиту, вынудив меня спрятаться обратно.       — Черт… Мы так долго не продержимся, — ощерилась Пуля, пригибаясь, когда снаряды вновь забарабанили по листу. — И босс не отвечает — гадай теперь, когда помощь придет. Ладно… — выдохнула она. — У нас с тобой задание, так что сжимаем булки и держимся. Будем уповать на то, что в открытую вылезать они побоятся и гранат у них нет.       — Н-да… Вот бы нам кто гранатку подкинул… — вслух пробормотал я.       — Не каркай! — пихнула меня девушка. — А то подкинут штук двадцать сразу, — представив себе это во всех красках, и что от нас останется тогда, я даже сбледнул. И для профилактики сплюнул через левое плечо. — Так, по моей команде, — медленно проговорила девушка, наблюдая за противником сквозь вырез-бойницу. — По пулеметным гнездам… Огонь!       Перегибаюсь сбоку через укрытие, и, найдя взглядом пулеметчика, пускаю по нему очередь из винтовки. В плечо протяжно лягнуло отдачей, перед стволом несколько раз блеснула огненная звезда. Пулеметчик в своем гнезде несколько раз конвульсивно дернулся и опал мертвым кулем внутрь машины.       — Отлично, теперь они точно озвереют, — хмыкнула девушка, когда мы вернулись в укрытие. По внешней стороне вновь забарабанили снаряды, только теперь чаще и дольше. — У-у-у, да мы их совсем из себя вывели!       Хех, это да… — злорадно усмехаюсь, выцеливая вываливающихся из-за машин наемников. Пусть их лица я и не вижу, но даже по движениям и крикам понятно — парни в том еще неадеквате. Не знаю, действие ли это того препарата, который выдал неизвестный собеседник Кента Такаге, — наемнику, которого я поглотил, — или что-то еще, но наемники стали вываливаться из-за укрытий, поливать все огнем из всех стволов, даже не целясь. Я едва успевал отстреливать их, некоторых приходилось укладывать даже по два, а то и три раза — вероятно воздействие препарата приглушает или полностью отключает болевой импульс. Страшная вещь… Надо будет рассказать о нем Учителю.       — Они что там, укуренные все что ли? — недоуменно произнесла Пуля, отслеживая противников из бойницы. — Лезут, как духи обдолбанные…       — Может это просто мясо? — предположил я, прячась за укрытие. Пустой магазин улетел на пол, лязгнув металлом. — Типа, первая волна? Или кому-то просто нужно было опробовать какой-то новый препарат? — новый, щелкнув механизмом, занял свое место. Влажно хрустнул затвор, сброшенный с затворной задержки. — Не по своей же воле они такие обдолбанные? С такой снарягой обдолбыши не ходят, — задумчиво произнес я, вновь перегибаясь за укрытие.       — Либо у кого-то причуда вразнос пошла, — судя по интонации, пожала плечами Пуля. С ее стороны хлопнуло несколько выстрелов. — Ты их хоть считаешь? Сколько мы так палить будем?       — Где-то десяток остался, — уходя в укрытие, произнес я. — Ну, плюс-минус… — качнул я головой в неуверенности. — В общем, еще немного осталось. — Переваливаюсь через укрытие, вскидывая винтовку. Но, не успев сделать даже один выстрел, вдруг чувствую, как душа уходит глубоко в пятки. — Ох, бля… — выдавил я из себя, когда увидел вываливающегося из-за машины наемника с чем-то, отдаленно напоминающим копье.       — Что там? — забеспокоилась Пуля.       Я не стал ничего говорить, вновь хватая Пулю на руки, и деру из укрытия, отсчитывая секунды до точки невозврата. Пока наемники не сообразили ничего, я забежал за ближайшую к нам машину, последнюю в полукруге. За спиной грохнул взрыв. Я едва успел забежать за машину, как по ней забарабанили осколки.       — Еб вашу мать, с какого хера у них есть гранатомет?! — орал я, оглушенный взрывом. В голове звенело, перед глазами все расплывалось, но неприятные эффекты быстро проходили. Возможно, благодаря регенерации. — И с какого они его только щас использовали?! — у меня был шок, я даже сам не понимал, что ору во всю глотку.       — Приберегали напоследок! — прокричала Пуля почти мне на ухо. — А может только вспомнили о нем! — на это я мог только скривиться. Охренеть, блин, подарочек. Лучше бы гранату кинули! — Деку, слева! — крикнула Пуля.       Наемники, сообразив, или увидев, куда мы убежали, начали огибать машины, заходя нам во фланг. Вскидываю винтовку, зажимаю спуск, оружие лягнуло отдачей, грохнула очередь из четырех патронов, срезавшая двух бойцов, шедших спереди. Навожу оружие на следующую пару, как вдруг, словно гром среди ясного неба, звонко щелкнул затвор, жалуясь на недостаток патронов.       — Блядь! — рявкаю, бросая винтовку вперед. Наемник, не ожидавший от меня такого хода, на мгновение растерялся, из-за чего оружие врезалось в него, заставив пошатнуться и сбить прицел идущему за нему товарищу. — Жри, мать твою! — выхватываю Беретту из кобуры. Два хлопка, один за другим, и два тела валятся кулями на землю. Сзади слышу еще два хлопка — это Пуля обходит машину с другой стороны.       Обходя машины восьмерками, после каждой меняя сторону друг с другом, мы с Пулей прошлись по остаткам отряда наемников смертоносным дуэтом, убивая их прежде, чем те смогут что-либо сделать. И если на стороне Пули был опыт, то на моей — ускоренное восприятие, немного поднявшееся после поглощения наемника, а также его остаточный опыт.       ***       Закончив с наемниками, мы с Пулей, закрыв погнувшиеся, но не сломанные и оставшиеся на своих местах, ворота, уселись в багажник ее Скайлайна. Пока я приходил в себя, пытаясь понять, что я чувствую после всего того, что тут произошло, Пуля связывалась с Учителем.       Не знаю, может я все еще в состоянии аффекта, или шок не спал до конца, но я не чувствую ничего, что, наверное, должен бы. Не ощущаю каких-то терзаний или жалости к наемникам. Может быть так на меня влияет, опять же, поглощенный наемник. Тем более другого объяснения, почему я вел себя столь хладнокровно — у меня нет. Мало того, что сегодня у меня было первое убийство, так к нему приплюсовалось еще полтора десятка душ, если не больше — считать не было ни времени, ни желания. Так что да, объяснение у меня одно, и оно самое логичное.       — Ты как? — толкнула меня локтем Пуля. — Все нормально? — спросила она, заглядывая мне в глаза.       — Да вроде неплохо… — флегматично пожал я плечами. — А у тебя плечо как? — вспоминаю о ее ране, сбрасывая часть флегматичности.       — Да так, царапина, — отмахнулась девушка. Ну да, царапина, как же… — Даже шить не придется, само срастется. — заявила она. Я только хмыкнул, придирчиво осматривая белеющий на ее плече бинт. Но глаза нет-нет, а скатываются чуть ниже ее руки, приходится одергивать себя — совсем не время сейчас.       — Будем надеяться, что обойдется, — наконец кивнул я, усилием воли отрывая взгляд от ее тела, посмотрев ей в глаза. — Что Учитель сказал? — выдавливаю из себя, потому как взгляд ее голубых, хитрых глаз, буквально заставляет смутиться.       — Скоро прибудет, — хмыкнула девушка. Кажется, моя внутренняя борьба не прошла для нее незамеченной. Абсолютно. — Сказал, что перехватил еще одну группу наемников в двадцать душ прямо на их базе — они только собрались отчаливать, так что босс вовремя успел.       — Надеюсь, больше никто на это место не позарится, — вздыхаю, опуская голову вниз. Взгляд приковывается к рукам. Рукам, которыми я безропотно жал на спуск, нейтрализуя противника… — Как думаешь, кто-нибудь из них еще жив? — глухо произношу. Все-таки хочется верить, что… Я их всего лишь оглушал, а не убивал. Я может и не испытываю сейчас ничего, но что-то от мысли, что мое личное кладбище, только сегодня созданное, уже пополнилось десятком-другим душ.       — Эй, не раскисай… — мягко произнесла Пуля, положив руку мне на плечо, не сильно потрепав. — Помнишь, что я говорила? Не ты их — так они тебя.       — Да я помню, просто… Не знаю, такое ощущение, будто я… Переступил какую-то черту. Что-то сломал в себе. Не знаю, как это объяснить… — выдыхаю, поднимая голову к небу, взлохмачивая себе волосы.       — Вот и не пытайся, — мягко улыбнулась девушка.       — Легко сказать… — вздыхаю. — Мне… Так неприятно. Я ведь точно кого-то из них убил… Я не хотел их убивать, они сами начали стрелять, не оставили мне выбора, я должен был защищаться!.. И от этого еще неприятней. Можно же было как-то по-другому поступить…       — Нет, Изу-чан, — качнула головой Пуля. — Сегодня поступить иначе было нельзя. Они получили задание зачистить и занять территорию. Приказ, — любой приказ, — однозначен и обсуждению не подлежит.       — Я понимаю, но… Как быть с этим чувством? — посмотрел я в глаза Пуле. И вдруг понял, что она смотрит мне в глаза с каким-то грустным пониманием. Как бы говорит, что уже проходила через это. — Я понимаю, что выбора не было, но… Это так неприятно...       — А никак, — горько улыбнулась Пуля. — С этим ничего не сделаешь, Изу-чан. С этим чувством можно только жить. Жить, и помнить — только так ты сможешь остаться человеком, которому не плевать на других людей. Ты всегда должен помнить это, хранить в своем сердце, — Пуля приложила руку к груди. — Не зацикливаться, не корить себя, но и не забывать. Иначе, ты перестанешь быть человеком, и станешь… Животным, — поморщилась она, опуская взгляд. Такое ощущение, что она не раз наблюдала становление человека животным… А может так оно и было. — Поэтому, Изу-чан, — улыбнулась Пуля, поднимая глаза на меня, начиная приближаться ко мне. — Всегда помни, что убивать необходимо только в крайнем случае, ради защиты. И никогда для забавы, — приближаясь ко мне, голос ее становился тише, пока не стал шепотом, обдающим горячим дыханием. — Понял, Изу-чан?       — Понял… — выдыхаю я, приникая к ее губам. Это был наш первый с ней поцелуй, не считая тех, когда она сама была инициатором. И он был слаще самого сладкого плода в мире.       Когда воздух кончился, мы медленно отстранились друг от друга, неотрывно смотря в глаза друг другу. И в этот момент я понял, что отдам все, лишь бы она всегда так улыбалась. Видеть эти искры счастья, любви и веселья в ее глазах, тонуть в ее голубых омутах. И я не позволю никому отнять это у меня. Не дам угаснуть ее глазам. Не допущу, чтобы ее улыбка увяла.       Говорить ничего не хотелось. Зачем, если по ее взгляду все и так понятно?.. Я лишь обнял ее за талию, прижимая к себе. Она положила голову мне на плечо, обхватывая меня руками. Кажется, в этот момент я был самым счастливым человеком.       ***       …Мной будто из пушки выстрелили. Удар раскрытой ладонью в грудь был столь силен, что в стене осталась вмятина, с отпечатком моего тела посередине. Словами не передать, как же неприятно это было — летать по всей тренировочной площадке, запускаемый молодецкими пинками, или вот такими вот сокрушающими толчками, в исполнении Учителя.       — Первое, что ты должен запомнить — ты больше не человек, — бесстрастно вбивал мне в голову слова Учитель. — Не в физическом понимании этого слова. Твое тело совершеннее любого человека. Ты — машина смерти, управляемая лишь собственным разумом. Над тобой никто и ничто не властно. Единственное, что определяет, остаешься ли ты человеком в глазах людей, или становишься монстром воплоти — твое сознание, твои действия и выбор.       — Но… — выдавливаю из себя, отваливаясь от стены. — Если я не человек… То как мне оставаться человеком? — задал я вопрос, поднимаясь с колен на ноги.       — Помни, что делает из тебя человека, а не монстра. И никогда не забывай, что как бы не было совершенно твое тело — даже у него со временем найдется изъян. Это твое сознание, цепляющееся за человеческое естество. И ты должен хранить этот изъян, как зеницу ока. Никогда не забывай, что делает из тебя человека.       — Я понял, Учитель, — сосредоточенно произношу, медленно сокращая дистанцию.       После того, что случилось в нашем, — теперь уже полноправно и бесповоротно нашем, — лагере, Учитель занялся мной всерьез. И я даже предположить не мог, что до этого Учитель, можно сказать, жалел меня.       Вот уже который день я летаю по тренировочному залу, как баскетбольный мяч. Учитель поставил задачу — достань меня любым способом. И до сих пор я не смог приблизиться к нему на расстояние удара — меня отпинывали, отшвыривали, отбивали таким количеством способов, что я и считать перестал. Смешно сказать — Учитель пока ни разу не повторился! А я ведь старался очень много раз его задеть хотя бы, не говоря уж про достать.       Но, по словам Учителя, есть и подвижки. Если вначале я просто бездумно кидался, — ага, есть за мной этот грешок, насмотрелся в детстве на Всемогущего, который бросается на опасность, как на амбразуру, вот и повторял не осмысленно, — то уже сейчас, я даже сам стал замечать, что стараюсь действовать по наспех продуманной, — хотя это очень громко сказано, тут скорее подойдет «придуманной», — тактике, импровизирую, пытаясь достать Учителя.       Увы, пока у меня еще ничего не получилось. Хоть я и двигаюсь теперь быстрее, чем когда-либо до «инициации», — это я так скромно обозвал момент, когда Учитель дал мне свою силу, — но мне все-равно не хватает, чтобы достать Учителя. И ведь не сказать, что он использует всю свою силу и скорость, — тогда бы от меня и мокрого места не осталось, — наоборот, Учитель бьет чуть сильнее меня, двигается чуть быстрее, уходя от удара, порой, в самый последний момент, когда, казалось бы, вот, уже, и триумф в груди возникает, а тут р-раз, и он уходит, заставляя меня с каждым разом ощущать этот момент, слышать собственные мысли — я почти достал! Нужно еще постараться!       — Учитель… А что с тем жлобом, который на нас наемников натравил? — не спеша атаковать, задаю вопрос. Не то, чтобы было так уж интересно, но все-таки хотелось бы быть уверенным, что больше от него проблем не будет.       — Не думай о нем, — хмыкнул Учитель. — Он решил меня убить у себя в кабинете, а вас с Пулей продать кому-нибудь в рабство. Не забивай голову, главное, нам он больше не опасен и агентство его больше не существует.       — Да я не против не думать… — поморщившись, проговариваю, бросая в Учителя тренировочный нож и, уловив момент, бросаюсь в атаку. От ножа Учитель уворачивается, шагнув в сторону. Мысленно ухмыльнувшись, прыгаю вперед, готовясь нанести сокрушающий удар рукой… И, когда Учитель хватает меня за эту самую руку и перебрасывает через себя, опуская спиной на пол, тут же покрывшийся трещинами, я понимаю, что атаковать в прыжке — глупая идея.       — Хватит на сегодня, — заключает Учитель, протягивая мне руку.       Откашливаясь от пыли, схватив руку Учителя, поднимаюсь на ноги. Спина горит огнем, кости, такое ощущение, треснули везде, где только можно. Раны, полученные во время избиения, — гордым именем «спарринг» тут и не пахнет, — медленно затягиваются. А еще они чешутся неимоверно, хоть мясо с себя сдирай, чтоб почесаться!       — Кстати, Учитель, — вдруг вспоминаю то, о чем хотел с ним поговорить еще в первый день после боя с Наемниками.       Увы, я тогда уснул, как только мы с Пулей завалились на рабочую квартиру, так что, проснувшись утром, уставший и голодный, от того, что над ухом разрывается телефон, я был вынужден на всех парах мчаться домой за рюкзаком, а оттуда — в школу, потому как оставалось ровно полчаса до начала уроков, и, если бы не сила Учителя — я бы вряд ли успел прибежать за пять минут до начала. Повезло, что уроки заранее все сделал.       — А вам что-нибудь известно о некоем препарате, который выводит тело человека на сто процентов сил, взамен убивая?       — Тебе что-то известно? — нахмурился Учитель. — Давай в мой кабинет, расскажешь подробнее.       ***       — Значит, говоришь, Урагиримоно и сам не знал об этом препарате, чем бы он там ни был? — уточнила Пуля, после того, как я пересказал ей события дня сегодняшнего.       Солнце клонилось к закату, небеса окрасились в нежно-оранжевый оттенок, облака приобрели розовый ореол. На столе парил дымком ароматный чай, в вазочке лежали купленные мной, — в кой-то веке, — пирожные и пряники.       — Урагиримоно? — вопросительно хмыкнул я, дегустируя пироженки. — М-м-м… Не наврал, и правда вкусные…       — Теучи-сан никогда не обманывает, — понятливо улыбнувшись, качнула головой Пуля. — Каждая выпечка — как отдельное произведение искусства. Да и не только выпечка.       — А чем он кроме выпечки занимается? Неужто рамен варит? — весело произношу, пряча ухмылку за чашкой.       — Не поверишь — вкуснее, чем у него, во всем мире не сыщешь! — доверительно заявила девушка.       — Охренеть… — качаю головой в неверии. Вот уж пальцем в небо… — Кстати, ты так и не ответила, почему Урагиримоно? Неужто его так и зовут?       — Ага, представь себе, — улыбнулась Пуля. — Я как услышала — чуть со стула не рухнула. Уж слишком фамилия говорящая! И тут такое — кинул, когда все почти готово!       — Да уж… В общем, Урагиримоно не знал, что это за препарат, зато знал Кенту Такаге, частью памяти которого, некоторым опытом и прочим, я имею сомнительное удовольствие располагать к своей пользе.       — Эк ты загнул-то! — восхищенно округлила глаза девушка. — Мозги не расплавились?       — Ой, иди ты! — фыркаю. — Подумаешь, пафосом кидаться начал — чего сразу зубоскалить-то?       — А того! — категорично заявила она и спрятала улыбку за чашкой. — Так и что там с Такаге?       — Да почти ничего, к сожалению, — вздыхаю. — Учитель говорит, что этот Такаге, по документам, пришел к Урагиримоно месяц-два назад, проявил себя, как хороший боец, но не более того. Холостяк, родных нет, есть пара приводов по малолетке за мелкое хулиганство, но ничего серьезного там не было, даже на учет не поставили. Как в наемники подался — неизвестно. Я с помощью Учителя пытаюсь, конечно, залезть глубже в его память, но она слишком фрагментирована, будто ему ее не раз подчищали, или как после амнезии. Все, что он помнит — это конец учебки, пара боевых выходов с парнями Урагиримоно, да тот разговор с неизвестным, который ему этот препарат и презентовал.       — Да-а, не густо… — протянула Пуля. — А что насчет остальных? Они чистые, или что-то принимали?       — Не все, только один — Такаге, — качнул я головой. Пуля недоуменно вскинула бровь. — У него была причуда, ориентированная на ментальную связь, и, когда тот раскусил ампулу с препаратом, она пошла вразнос — ударила по мозгам тем, с кем он был связан — то есть всему отряду. Принцип ее работы мне неизвестен, а в документах этого не было.       — Так, а зачем ему нужна была ментальная связь? — недоуменно тряхнула головой девушка. — Он же не был командиром разведки? — протянула она. И вдруг ее глаза загорелись осознанием. — Отвлекающий маневр! Главным был он, а тот, что якобы связывался по рации и командовал — подставное лицо!       — Угу, именно, — киваю, одновременно с этим любуясь сияющим самодовольством лицом девушки. — Так же, учитывая то, что по нам ментальный удар не прошел, мы с Учителем пришли к выводу, что его причуда для активации требует физический контакт, или что-либо еще. Тем более, что пару раз в его воспоминаниях я видел, как он старался обязательно наладить тактильный контакт с тем или иным человеком.       — Ну, не факт, возможно, это некая мания, фетиш, или еще что, — качнула головой Пуля.       — Может быть, — соглашаюсь. — В общем, так или иначе, только из-за того, что его причуда пошла вразнос, мы с тобой живы. Иначе те молодчики от нас бы и мокрого места не оставили.       — Хм… — неопределенно хмыкнула Пуля, отпивая из чашки. Я и сам задумался обо всем подряд, но мысли так или иначе скатывались к тому, как мы с Пулей вообще познакомились.       Когда она пришла в агентство Учителя два с половиной года назад, то сразу отнеслась ко мне положительно. Настолько положительно, что мои щеки еще два дня горели огнем, а ребра стонали от каждого неосторожного движения — так она меня затискала. И с мамой моей они быстро нашли общий язык, теперь вот иногда общаются о своем, о девичьем. Да меня своими магазинами изводят. Хотя есть и плюсы в их с Пулей дружбе — мама решила немного заняться собой. За год сбросила лишний вес, в форму себя привела. Она у меня и так красивая, а уж со стройным, подтянутым телом, так вообще расцвела!       Я за это Пуле целый торт тогда проставил, потому что такой счастливой я маму уже давно не видел! До этого-то она только на работу, да до магазина и ходила, а теперь гуляет чаще, бегает по утрам со мной… В общем, у мамы второе дыхание открылось! И я был бесконечно Пуле за это благодарен, что успел не раз сказать, когда торт ей поставил. А она только хитро лыбилась, когда я у нее спрашивал, как ей удалось маму уговорить собой заняться, да отговаривалась женскими секретиками.       Так, что-то я от темы отошел… О чем бишь я?.. Ах да!       Какое-то время я с Пулей контактировал редко, где-то первые полгода. Потом она все больше стала вливаться в наши с Учителем тренировки, помогала мне оправиться от незначительных травм, да и просто подбадривала, когда я неудачи терпел.       Честно говоря, я к ней привязался еще тогда — умеет она к себе расположить, нечего сказать. Мы болтали с ней о многом каждый раз, как встречались. Она смеялась, смешила меня, рассказывала разные истории, помогала во всем… Блин, она мне старшую сестру заменила! Не знаю, что она действительно чувствует ко мне, но я к ней отношусь именно как к близкому человеку, который больше, чем просто друг.       А год назад она, по собственному желанию, решила, что если Учитель меня тренирует, как бойца, то и ее навыки мне могу пригодится. Вот и занялась она со мной боевой подготовкой. Сначала — обращение с оружием, стрельба, чистка, ножевой бой, передвижение с оружием, полоса препятствий в экипировке.       Правда, ворчала много, что не дело ребенку воевать. Но учила, потому что дети-то, как раз и воюют со злодеями — особенно те, кто в Академиях учатся. Так что, хоть она и ворчала для виду, но цену знаниям и навыкам, по ее же словам, знала на собственном опыте, а потому, как она сказала: «Лучше знать и не воспользоваться, чем не знать и сдохнуть». Учитель ее всецело в этом поддержал. А я лишь обреченно вздыхал — как бы мне все это ни нравилось, а возросшая нагрузка едва-едва позволяла не сваливаться спать прямо на уроках. Потом-то втянулся, понятное дело, но поначалу…       — Слушай… — вдруг медленно проговорила Пуля, задумчиво смотря в стол. — Босс мне как-то рассказывал, что из себя представляет это ваше «поглощение». Я, конечно, мало запомнила — давно это было, да и босс в подробности не вдавался, но я точно помню, что вы поглощаете все, вплоть до ДНК. И я вот подумала…       — Не перенял ли я его причуду? — договариваю за нее. Пуля, подняв глаза на меня, сосредоточенно кивнула. — Ну, образец ДНК Такаге у меня сохранился, так что и его причуду я, думаю, смогу привить себе, — пожимаю плечами. — А что?       — А, да так, подумала, что это прекрасное подспорье, когда связь накрылась, — хмыкнула Пуля. — Представь, противник наладил мощную глушилку, везде помехи, а мы с тобой все так же на связи!       — Хм, — весело хмыкаю. — Это будет неприятный сюрприз для противника. Попробую к следующей тренировке извлечь ДНК Такаге.       ***       — Подожди еще немного, Изу-чан, я сейчас, только быстро забегу, и все! — прощебетала мама, и, пока я обтекал, придумывая, как бы позаковыристей ей ответить, она уже скрылась за дверями магазина.       — Зашибись… — раздраженно закатываю глаза. — Еще полтора часа в никуда… — ворчу, усаживаясь на мягкое кресло в зале торгового центра.       Ками-сама, как же я ненавижу эти гребаные походы по магазинам! Что с мамой, что с Пулей — один черт, пол дня просто так потеряем! Вот как чуял, что нельзя допускать их знакомства — как только мама с Пулей познакомилась, время ее пребывания в магазине резко увеличилось раза этак в два, если не в три!       Нет, я понимаю, если так долго ходить за чем-нибудь нужным и невероятно важным — за едой, например. Или искать капец какую редкую технику, которую расхватывают как горячие пирожки, — будьте здоровы, и не чихайте больше в мою сторону, заложники кредитов и бич-пакетов с Айфонами последней модели, — но не за вещами же, блин, крестовые походы устраивать, а?! При том, что возьмешь ты из сотен просмотренных и примеренных едва-ли десяток вещиц, которые потом будут пылиться в шкафу, ожидая своего часа годами!!!       Нет, я точно никогда не пойму женскую логику…       Эх… Черт с ним, ладно, подожду — быть может мама и правда скоро вернется, не зря же она меня в зале оставила.       — Пам-парарам-прам-пам-пам… — задумчиво выдохнул я, доставая телефон из кармана. Хоть какое-то занятие, пока сижу тут и… — кидаю взгляд на прозрачную стену магазина, высматривая знакомую макушку — …жду, когда же мы наконец уйдем из этого адского ме… Не понял! — Это че еще за глиста в скафандре? — едва не рычу себе под нос, когда вижу, что рядом с мамой отирается какой-то тощий хрен, буквально утопающий в своей одежде.       Я уже даже хотел было встать и пойти разбираться, какого хрена он к моей маме пристает, но тут я замечаю, что ей его общество… Приятно? Да как вообще можно разговаривать с этим дрыщем?! Его ж соплей перешибить можно! Ни защиты от него, ни толку! И вообще, на кой черт он ей сдался-то?!       Та-а-ак… Да вы, батенька, ревнуете? — усмехаюсь сам своим мыслям.       И ведь действительно — ревную! Столько лет один с мамой на пару прожил, а тут такое! Хлыщ какой-то к ней тянется!       Блин, да если бы он сейчас к маме грабли свои тянул, я бы плюнул на все и пошел разбираться, какого хрена этот черт себе позволяет! Но нет, он будто чувствует, что стоит ему сделать одно неверное движение, и ему хана! Тьфу, галантность так и прет из него… Ржут они там. Че вы ржете, а?! Вот ведь… Гхр-р! — глухо взрыкиваю. — Похоже они знакомы уже давно, слишком спокойно и уверенно общаются для тех, кто впервые видит друг друга. Еще и смеются над чем-то как старые знакомые…       Не дай бог, глиста, ты глаз на маму положил — жить тебе останется совсем недолго!       ***       Тошинори раньше никогда не думал, что сможет найти себе девушку на постоянную основу. Ну вот не складывается у него личная жизнь! Точнее складывается, но не так, как у других. То геройствовать приходится, то от фанатов убегать, то снова геройствовать… И так по кругу. Одно лишь спасает — никто не знает его истинного облика. Люди-то думают, что Всемогущий именно так и выглядит — здоровый, накачанный, вечно улыбающийся. А на самом деле, за всем этим скрывается обычный, тщедушный человечек с серьезной травмой на правой стороне тела, из-за которой он свою форму может поддерживать крайне недолго — всего-то три часа в сутки. Хватает только на пару десятков мелких злодеев, — с которыми и другие разобраться могут, — или на нескольких более-менее серьезных.       Так что до ранения он о девушке на постоянную основу и не задумывался никогда — так, маленькая интрижка, кратковременные отношения без обязательств, вот и все его отношения, да и те по пальцам пересчитать можно.       Не стоит и говорить, что после ранения девушки из списка интересов Тошинори, с первой десятки переместились в такую даль, что туда и солнце-то не светит, образно говоря. И не потому что рана страшная, — хотя и это тоже, — а потому что сил организма едва хватает на то, чтобы форму Всемогущего поддерживать три часа. И тут вопрос выбора, — краткосрочное удовольствие, после которого форма будет доступна только на следующий день, или спасенные жизни невинных людей, — для Тошинори даже не стоит.       Так он и жил бобылем, от злодея к злодею, пока однажды не обнаружил, что уже который день встречается с одной и той же женщиной в торговом центре, у кафе, в супермаркете. И ладно бы просто встречались — мир тесен, в этом нет ничего удивительного, — так нет же, общались ведь! И с каждым разом дольше и дольше. Вскоре Тошинори стал ловить себя на том, что, проводив женщину до ее дома, обратно идет счастливый, с улыбкой до ушей!       А потом как-то быстро минул целый год, и Тошинори уже даже не представлял, как он может не общаться с Мидорией-сан реже, чем раз в неделю? Да быть того не может! Как он без нее раньше-то жил?       Инко Мидория ему нравится, — решил для себя Тошинори некоторое время назад. Только признаться мужества не хватало, но, кажется, Мидория-сан и так обо всем догадывается, тем более, что Тошинори никогда лицедеем не был и эмоции свои прятал не так хорошо, как порой хотелось бы.       Но сегодня, собравшись с силами, Тошинори решил — он признается. Не в любви, конечно — на это точно духу не хватит. А в том, что она ему нравится. Он даже костюмчик по приличнее надел, чтобы выглядеть в ее глазах хоть сколько-нибудь презентабельно.       Все шло хорошо. Они встретились в одном из магазинов, разговорились как обычно. Тошинори буквально тонул в ее хорошем настроении, чувствовал, что не может оторваться от ее улыбки и горящих весельем глаз. Но все никак не мог найти в себе силы признаться, что она ему нравится.       Но вдруг, когда он был уверен, что еще чуть-чуть и точно признается, в спину ударило давление такой силы, что Тошинори едва хватило самообладания, чтобы не потерять лицо и продолжить общаться с Инко, тем временем глазами выискивая потенциального агрессора. Поиски не дали ничего, как бы он ни осматривался, Тошинори не мог найти, кому принадлежало это убийственное давление. Плохо было еще и то, что давление как опустилось на него неожиданно, так же неожиданно и схлынуло спустя несколько секунд, не дав ему и шанса найти обладателя.       — Тошинори-сан, я все, можем идти! — отвлек его голос женщины. Тошинори, стараясь никоим образом не показать, что его что-то встревожило, кивнул ей, и жестом пригласил на выход вместе с ним. — Кстати, Тошинори-сан, я бы хотела тебя кое с кем познакомить, — улыбчиво произнесла женщина.       У Тошинори все внутри едва не рухнуло в пропасть. Только тот факт, что однажды Инко обмолвилась, что ее молодой человек давно ее бросил, заставил его не отчаяться совсем. Зато появилось предположение, с кем она хочет его познакомить — со своим ребенком. Точнее — с сыном, о котором она не раз говорила.       — Ну наконец-то, — раздраженно произнес кто-то сбоку. Для Тошинори это было столь неожиданно, что к нему сумел кто-то подкрасться незаметно, что он вздрогнул, мгновенно поворачиваясь к неизвестному. — Я уж думал ты там совсем заблудилась, — проворчал молодой человек, отлипнувший от стены рядом с выходом из магазина.       — Не ворчи, Изу-чан, я там была всего пятнадцать минут, — весело произнесла женщина, подходя к парню, которому макушкой достает едва-ли до плеча. — Кстати, знакомься, Тошинори Яги, мой… — женщина на секунду запнулась и опустила голову, чтобы спрятать румянец на щеках. — …мой очень хороший друг, — все же договорила она. — Тошинори-сан, это мой сын, Изуку Мидория.       — Приятно познакомиться, юноша, — как можно солиднее произнес Тошинори, протянув руку, прекрасно представляя, как выглядит в глазах парня. Знал бы — другую форму бы принял, ей-богу.       — Взаимно, — дежурно кивнул юноша, сжимая протянутую руку. Сильно сжимая, отметил Тошинори не без уважения. Изуку прищурился, сдавливая руку все сильнее. Тошинори не отставал — мужская гордость не позволяла проиграть сопливому юнцу, а также понимание, что, если он сейчас даст слабину — об Инко Мидории он может больше даже не мечтать — этот волчонок просто его не подпустит.       — Мальчики, хватит! — строго, но не повышая голоса, прикрикнула Инко. То, что ее сын просто так никого к ней не подпустит, она ожидала еще в тот момент, когда только начала общаться с Тошинори. Потому и медлила, собираясь с силами и с мыслями.       — Не волнуйся, мам, все хорошо, — не отрывая не предвещающего ничего хорошего взгляда от Тошинори, с холодной улыбкой произнес Изуку, отпуская руку Тошинори. — Так мы здесь закончили, или у тебя на примете есть еще магазины? — посмотрел он на женщину. У Тошинори внутри сжался ком — не трудно догадаться, что мнение сына для Инко важно, особенно в этом вопросе.       — Не будь букой, Изу-чан, — деланно надувшись, произнесла женщина, погладив сына по руке. — Уверена, вам найдется, что обсудить с Тошинори-саном, а я пока забегу в еще один магазин! И смотрите мне тут! Чтобы не ругались! — пригрозила им Инко и упорхнула в магазин.       Тошинори молча провожал взглядом женщину, не спеша начинать разговор. Он просто не знал, что сказать — к этой встрече мужчина был более, чем не готов. Не говоря уж о разговоре с сыном нравящейся ему женщины, которому может не понравиться по вполне объективным причинам.       — Значит, она тебе нравится, — медленно произнес юноша, повернувшись к Тошинори, пристально смотря тому в глаза. Не вопрос задал, отметил Тошинори, а констатировал факт.       — Верно, юноша, — кивнул Тошинори.       — Н-да… — неожиданно усмехнулся парень. — А я-то все думал, для кого она так старается, в форму себя приводит… Я-то на подругу думал, а это, оказывается, ты ее сподвиг.       — Ну… — неловко выдохнул Тошинори, потеребив затылок. — На самом деле она мне любой нравится, но сейчас даже…       — Я скажу один раз, Тошинори Яги, — жестко перебил его юноша, впившись глазами в глаза Тошинори. На плечи Всемогущего рухнуло то самое убийственное давление, заставив охнуть. Но Тошинори не отступил, даже не дрогнул. Наоборот, он сам надавил, куда как мощнее, чем может юнец. — Если я увижу, что моя мать расстроена, что она плачет, и в этом как-то виноват ты, я тебя из-под земли достану. И лучше бы тебе придумать достойное оправдание, иначе Ад тебе каникулами покажется. — сквозь зубы, сопротивляясь давлению Тошинори, цедил Изуку.       Давление все нарастало, ни Тошинори, ни Изуку не собирались уступать друг другу. Они смотрели друг другу в глаза, не моргая, ни двигаясь, ожидая, кто же из них сдастся первый, у кого лопнут нервы быстрее.       — Достойная сила, юноша, — выдавил из себя Тошинори.       — Да и ты не из робких, старик, — процедил Изуку.       Несколько секунд давление обоих держалось, не нарастая и не убывая. Тошинори, конечно, мог бы придавить посильнее, но тогда предсказать реакцию парня будет очень трудно — он будет пытаться преодолеть его силу, стать лучшим. И это обязательно навредит их с Инко отношениям, да и ссорится с юнцом только из-за мелочного желания побряцать причиндалами… Нет, это глупо и очень по-детски, чего взрослый мужчина себе позволить никак не может.       Потому Тошинори не стал показывать, что может больше, вместо этого сохранив между ними паритет. И юнец либо повелся, либо догадался, что Тошинори может больше. Хмыкнув, Изуку первым сбросил давление. С секундным опозданием последовал примеру и Тошинори, с неким удивлением и удовлетворением отмечая, что взгляд юноши стал менее колючим.       — Я ее такой с рождения не видел… — произнес Изуку, посмотрев в сторону магазина, куда упорхнула Инко. — Сейчас она такая счастливая, веселая… Не дай ками-сама ты сделаешь ей плохо, старик, я тебя наизнанку выверну, — спокойно произнес юноша, посмотрев в глаза Тошинори. Заглянув в эти ледяные изумруды, Тошинори вздрогнул — юноша не врал, не с такими глазами.       — Можешь довериться мне, — серьезно кивнул Тошинори. Недооценивать юнца, лишь входящего в полную силу, Тошинори не собирался. Такой действительно вывернет, и глазом не моргнет.       Изуку ничего не ответил, лишь кивнул, но на душе у Тошинори сразу стало легче — проверку он прошел, а значит дальнейшие их с Инко отношения пойдут легче. Во всяком случае, Тошинори на это надеялся.       — Мальчики! — окликнула их Инко, приближаясь. — Я все, можем идти!       — Куда теперь? — с некой обреченность спросил Изуку. — В еще один магазин?       — Нет, Изу-чан, я купила все, что мне нужно! — объявила Инко под облегченный выдох парня. — Пойдемте лучше погуляем!       — Всецело поддерживаю! — галантно улыбнулся Тошинори, пропуская женщину вперед. Инко только смущенно хихикнула, проходя мимо него.       — Не имею ничего против, — немного повеселев, поддержал Изуку.