Любовь повелителя мух

Антон хватал пересохшим ртом воздух, но всё никак не мог надышаться, потому что стоны снова и снова вырывались из лёгких вместе с остатками кислорода. Кудри приклеились ко вспотевшему лбу, и никто не собирался те убирать, потому что для этого нужно было вынырнуть из прострации, в которой находились оба. Арсений со всей возможной нежностью жадно вколачивался в любимое тело, стараясь не разрывать поцелуй, чтобы задохнуться вместе окончательно, и почти не обращал внимание на собственное удовольствие, впитывая глазами чужое, более важное. Он наслаждался хваткой стройных бёдер, сковавших его по обе стороны, и не останавливался, зная, что в этот раз сломанный оргазм ему не простят — это было страшнее, чем нывшие мышцы пресса, которые ему грозили. Теперь мужчина умел чувствовать партнёра, потому что привык к тому, изучил до мельчайших подробностей — и это оказалось гораздо увлекательнее, чем иллюзия разнообразия со временными людьми. У него была власть контролировать не только себя, но и другого, которой он пользовался со всем своим садистским рвением. Вот, почему за секунду до того, как парень забросил голову назад и впился в его плечи до белых круглых следов, он, не сбавляя темп, поменял угол, закинув тонкие ноги на плечи. И не удержался от соблазна подарить другому внезапные мурашки, нежно прикусив кожу под острой коленкой. Тот охнул в ответ и упёрся ступнёй ему в грудь. Чужие мышцы вытянулись в струну, с мягких губ слетел больше рык, нежели привычный жалобный скулёж, но Антон не позволил ему облегчить обоим задачу, не дал перехватить собственный член, поймав руку в полёте и переплетя с ним пальцы. — Ты мазохист, — улыбнулся Арсений. — Я подожду тебя. Спортивный интерес, — прошептал второй, приоткрыв веки. Зелёные глаза в лучах летнего утреннего солнца блестели изумрудным оттенком; даже попав под свет, бездонные колодца расширенных зрачков не стали уже — и что-то в голове перемкнуло от мысли, что со временем его не стали любить меньше, не начали реагировать на него иначе. Парень погибал в их близости, плавился от касаний и смотрел с той же восхищенной одержимостью, что раньше. — Спортивный, значит? — резким движением он вышел из горячего тела. — Нет, стой, вернись! — партнёр подорвался с места и второй ногой притянул его обратно с отчаянной мольбой во взгляде. — Ненавижу, когда ты так делаешь! — Тогда заткнись и кончай, — рассмеялся мужчина, затем всё же высвободил руку и пришёл на помощь, тоже начав дрожать. Ему нравилось одновременно иметь изящные ноги в полном распоряжении и находиться у тех в плену. В этом состоял главный баланс его жизни, главная гармония. Стоило отдать должное — Антон в этот раз его и правда дождался, в итоге с облегчением уткнувшись носом в пульсировавший висок и оставив там благодарный поцелуй. Приведя дыхание в норму, тот поднялся с кровати, недовольно ворча: — Вот поэтому я предпочитаю быть сверху. А то ты начинаешь издеваться над моей… — Эй, куда? — Арсений перехватил запястье, останавливая вставшего. — Я тебя не отпускал. — При всей нежной любви, Арс, я не могу заниматься сексом в тех количествах, которые тебе нужны. Начинаю понимать, почему Алёна не мешала гонять к любовницам. Это невозможно! «Так, стоп», — он резко пришёл в себя и сел на постели. — Серьёзно? — Нет, конечно, — улыбнулись ему ласково и поцеловали в лоб. — Шутка. Мне совещание вести через десять минут. — Дурак, — взялся за переносицу, успокаивая вспыхнувшее волнение, и покачал головой, — я же поверил. — Считай это местью за привычку прерываться в самый неподходящий момент. А вообще я себя тешу мыслью, что дело не в твоём повышенном либидо, а конкретно во мне. Его одарили любящим взглядом и отстранились, чтобы начать одеваться. Арсений откинулся спиной обратно на матрас, нашарил под подушкой телефон, чтобы проверить, правильно ли помнил дату, после чего снова приподнялся на локте и кивнул на комод в другом углу комнаты их новой, толком ещё не обжитой московской квартиры: — Загляни в третий ящик, будь добр. Там подарок. Парень покорно исполнил просьбу: достал скромную коробочку и вытащил из той серебряный браслет крупного плетения — слишком крупного для тонких, женских запястий, но эта несочетаемость и казалась мужчине привлекательной. — Красивый, спасибо, — просиял тот, надевая вещь, а потом вдруг свёл брови. — Какой повод, могу поинтересоваться? — Годовщина. Два года. — Как? — растерянные глаза упёрлись в бумажный календарь на рабочем столе. — Я же напоминалку поставил, еще минимум месяца полтора, да и год всего… — Считал с первого признания. Своего, естественно, а то счётчик бы уже шёл на третий. Кстати, я намереваюсь дарить подобное на каждую такую дату, чтобы увешать твою руку браслетами до локтя. Заранее с этим смирись. — Это нечестно, у меня ведь нет ничего для тебя… — Для начала можешь перестать возмущаться. Из нас двоих по утрам обычно я ворчу до первой чашки кофе, — Арсений принял поданную одежду и признал необходимость всё же вставать, чтобы собираться на работу. Жаль, его новый театр не поддерживал формат дистанционных репетиций — выходить из квартиры, зная, что там оставалось родное чудо, оказалось не так уж легко. Хотя он по-своему был рад этому маленькому неудобству, потому как возвращаться теперь в принципе хотелось. — А вообще ты мне уже сделал подарок. — Это когда? — с живым интересом его оглядели с ног до головы, мысленно наверняка уже снова раздев, судя по отключившему на секунду лицу. — Когда стал моим, — просто хмыкнул он, прошёл мимо, к шкафу, по пути невесомо проведя ладонью от острых лопаток до поясницы. — Знаешь, новая роль делает из тебя сопливого романтика. — Нет, романтика из меня делаешь ты, — ответный смешок вышел двояким, ведь говорил-то Арсений правду, — а роль просто учит меня облачать эту фигню в слова. — Как-то обидно звучит, но я тебя тоже, родной, — Антон переключил внимание на телефон и вдруг окликнул снова: — Ты помнишь, что нас на выходных Дима с Катей к себе звали? — Дочку новорождённую показать? Помню, конечно. И, как крёстный отец, уже билеты на двоих взял и презент приготовил. Не стоит меня недооценивать. Больше всего за последние месяцы он гордился именно этой оказанной честью. Пусть из Воронежа они всё же переехали, но близость с друзьями осталась. Да такая, что пара сама подумывала перебраться вслед за ними. Серёжа вот даже время на размышление не взял и сразу укатил с ним на новое место работы, словно только такой вариант и существовал. Заодно, кстати, прихватил с собой и Мур, с которой того удалось познакомить в один из гостевых приездов на прошлое место жительства. Ни он, ни его человек не брались загадывать, удастся ли перевоспитать второго актёра силами чистой души девушки, но оба тихо радовались тому, что у тех двоих происходило. — Знаешь, — пробормотал Антон, — так приятно, когда ты что-то тоже держишь в голове. Не насильно, а потому, что теперь можешь. — Мне казалось, тебя больше греет мысль, что это исключительно ваша с Димой заслуга. — Разве? — выгнул бровь парень, усаживаясь за рабочий ноутбук. — Конечно. «Любовь — самое эффективное лекарство», как говорит Катюша. Помещу эту фразу в эпиграф «Любви повелителя мух», когда на старости лет возьмусь печатать. Антон залился смехом и отмахнулся от него вместо прощания, потому что знал — вечером они увидятся снова. И завтра, и послезавтра. И ещё минимум несколько ближайших лет они будут рядом, ведь теперь всё взаимно. В истории безответной любви, где просто не могло быть хорошего исхода, случилась трагедия, перевернувшая всё с ног на голову. Но, как оказалось, горести — тоже часть пути к счастью, если научиться оборачивать их в свою пользу. И как бы не верил теперь в чудеса его Арсений, сам молодой человек верил в те, конечно, больше.