Выбор

Ничего не изменилось. Совершенно. Так же по утрам вставало солнце, лениво поднимаясь из-за горизонта и окрашивая день яркими красками. Также оно и заходило с наступлением вечера. Все также. Птицы поют, собаки лают, люди смеются, пьют, веселятся. Ничего не изменилось. Даже в тот день. Наруто и Саске было с чем сравнить. Они теряли дорогих людей. И тогда было точно также. Внутри тебя разрывалась бездна, как черная дыра поглощая все желания, все слова, все, что было раньше дорого. А люди, животные, природа, мир – он не поменялся. Все также – жизнь шагала рядом со смертью, и когда смерть падала оземь без сил, жизнь перешагивала через нее и шла дальше. Что-то такое было у Наруто, когда он узнал о гибели учителя Джирайи. Нечто подобное было у Саске при гибели клана. Жестокая жизнь не собиралась умирать и гаснуть вместе с их болью. Она преподала им урок и будто безразлично смотрела: выучили ли его или проигнорировали. Она поселила в них бездну, которая едва заросла тогда, в детстве, найдя утешение в новых связях. А теперь Сакуры нет. Уже год как нет. Год, как мир живет как ни в чем не бывало, как и прежде. Ничего не изменилось. И это казалось самым страшным. Когда тоска и отчаяние вынуждали лезть на стены, на этих стенах отчего-то прыгали солнечные зайчики. Оттого у Наруто появились шторы. Саске… Саске казалось было легче. Он уже давно принял как факт, что его друзья мертвы. И может смирился бы, может бы не взращивал свою бездну, пестуя ее как младенца. Какаши говорил им с Наруто о своем жутком опыте. Его бездна стала меньше, но не пропала, иногда уводя в бессилие и одно единственное желание – переиграть тот момент, чтобы Рин не являлась во снах, пораженная его рукой с сильнейшей техникой, подруга, с дырой в груди. Как потом и Обито. Саске едва слушал бывшего учителя. Да и Наруто тоже. Они оба были не в состоянии понять как он мог столько лет жить с этим чувством вины, что от его руки погибла подруга. Как сейчас погибла от рук Наруто и Саске Сакура. Во время их боя, когда они из последних сил бросились друг к другу, она встала между ними. Первое время Саске был холоден. - Она сама знала, что это смертельно, - говорил Учиха тогда. – Я ведь потому вырубил ее в гендзюцу, чтобы под ногами не мешалась, - оправдывался парень. А потом время, которое должно бы дарить прощение и успокоение, принятие, а то и легкие воспоминания, вдруг будто подшутило над Учихой. На него стали накатывать ни с того ни с сего воспоминания ее лица, которое бледное и несчастное, пыталось улыбаться, с разорванной грудью. Она встала к нему лицом, а к Наруто спиной. Узумаки не помнит ее жутко-спокойной улыбки, по-садистки нежной, когда ее внутренности от чидори и расенгана превратились в кровавую кашу. Наруто помнит родную спину, которой так часто смотрел вслед, розовые волосы, взметнувшиеся вверх от стремительной техники. Он помнит руку, запустившую расенган в тело, которое так долго оберегал от любой царапины. Наруто помнил спину и Саске в этом завидовал другу. Сакура знала кому будет больнее, если увидит его лицо. В последний момент она предпочла Наруто, повернувшись к нему спиной? Парадокс и антилогика любви. И в тоже время Сакура что-то хотела сказать своим лицом Саске. Будто бы: хватит, успокойся, тебе этого хотелось? Нелепо, глупо, невовремя. Нельзя… Саске сначала хотел думать, что это его прошлое, все случившееся неважно. Сакура сама сделала выбор, а он ведь честно хотел ее уберечь от этой глупости, погрузив в жестокое гендзюцу. Только чем дальше, тем больше на него накатывало. То, что Саске скрывал, что не желал никому показывать, что порой ему хотелось осесть на пол, забиться в угол и понять: как и почему вышло так? Почему смерть той, кто для него остался в прошлом – так важно в его настоящем, и будет так невыносимо дорого в будущем? А еще, встречаясь взглядом с Наруто, он видел в нем тоже желание и непонимание. И спустя год. Наруто больше показывал свою опустошенность и отчаяние. Но, кажется, он сильнее Саске, а может Сакура, повернувшись к нему спиной, защищала его от Саске и он понял ее последнее слово превратно, не так, как понял Саске, что на деле она хотела сказать что-то важное ему, Учихе. Ее слово осталось с привкусом крови, немой вскрик боли, которую всю жизнь терпела от него. Ее последнее слово Наруто – это то, что она на его стороне всегда, что будет его стеной. Но одновременно Сакура стала стеной и для Саске от Наруто. Узумаки помнил этот день, эту жертву, враз сделавшую их битву несуразной, ребяческой, бессмысленной. Наруто был так шокирован, что не мог произнести ни слова, пока Какаши между ними, подхвативший тело Сакуры, сидел с ней, закрыв кристальные зеленые глаза от этого мира. Саске смотрел на руку в ее крови и обожженную чакрой чидори и расенгана, смотрел на оружие, которое вырастил и которым убил. И что убил? Желание сражаться. Или это убила она? Это ее ответ, защита, мольба? Если Наруто и Саске и после этого убьют друг друга – это обесценит ее жертву. Наруто на это не способен. Саске тогда – он, пожалуй, готов был и умереть, и убить. Только не ее. Осознавать спустя год, что это с ним навсегда. Смерть самых дорогих людей от его рук – брата, Сакуры, еще бы Наруто. Но тогда Сакура, желая спасти друзей, найдя такой выход, убила в них что-то важное. ...Наруто встал с постели и поплелся чистить зубы. Этот день настал, ровно год и потому его сердце, только притихшее от боли, снова начало стонать и трепетать от предстоящей встречи с подругой, там, где он еще не был. - Я бы на твоем месте возненавидел ее, - как-то посоветовал Курама. – Она почти закрыла тебе путь к титулу Хокаге. И не потому, что ты не можешь им стать, а потому, что ты потерял стимул им стать. - Курама, разве я могу ненавидеть ее? – Наруто пил кофе из баночки, сидя на скамейке. Когда-то тут он чуть не поцеловал Сакуру. Но так было бы легче: воспитать в себе ненависть, сделав виноватыми всех, кроме себя. У Наруто не получалось. Везде виноват, по его мнению, выходил именно Наруто. Что не нашел другого пути добраться до сердца Саске, что вынудил Сакуру так сделать, чтобы защитить тех, кто ей дорог, что поселил в сердце тьму, которая отдаляла его от радости. - Эй, малыш, ты смотри по сторонам, - позвал его Теучи, ставя перед ним порцию рамена. Вокруг сидели девушки, приветствующие героя войны. Наруто уставился в свою тарелку: герою следовало умереть тогда, чтобы действительно остаться героем. Почему он ест, спит, гуляет, работает, почему все живут, когда его сердце как в кровавой смоле, липкой, густой, неприятной, которая вбирала в себя все больше и больше отчаяния, расширяя непроглядную бездну внутри него? А он все же ест, спит, гуляет. - Ничего не поделаешь, - утешал и Ино и его Шикамару. – Это был ее выбор. Уважайте его. Но разве Наруто не видел, что всем тяжело и чтобы не усложнять жизни друг друга все играли роли справляющихся. Ино, что у нее просто аллергия, а не вечно опухшие и красные глаза от слез. Ино справлялась, потеряв на войне отца, до того учителя, а вот и лучшую подругу. Ино плакала одна, а для всех улыбалась. Как мог Наруто смотреть ей в глаза, которая не винила его, но одновременно на лице девушки отражалась боль, которая каждый раз появлялась, когда блондинка видела друзей по классу. Наруто знал, что Ино Яманака предпочла бы верить, что это случайно вышло, что Сакура не хотела. - Мне нечего вам сказать, - после нескольких дней сказал Наруто и Саске Какаши. – Только одно. Я понимаю вас лучше кого бы то ни было. Наруто видел воспоминания Обито, где Какаши поражает подругу Рин в живот своим чидори. Видела ли эти воспоминания Сакура? Стало ли для нее это примером жертвенности? Не у кого спросить. - Сакура обесценила ваши техники, - как-то заявил Киба. – Мне жаль, но лучше бы ты убил Саске – это было бы правильней. Сакура не должна была погибать. Но сейчас ты перестал тренироваться и совершенствоваться как раньше. Ходишь по Конохе, раздражаешь. И Саске тоже хорош. Пусть его и выпустили досрочно, а по мне ему полжизни надо отрабатывать наказание за предательство! Многие долго еще смирялись с этим фактом: Саске вернулся и с его возвращением приходилось считаться. Но ужасная смерть Сакуры, ее жертва, всё желание Наруто и Саске разобраться распылила на атомы. Они так и не договорили и уже не договорят. Значит… до следующей жизни? До следующего перерождения? Опять по новой, по накатанной: свет и тьма, любовь и ненависть, защита и зависть. Им нужно было пережить смерть от рук друг друга, чтобы услышать один другого, успокоиться. Так уж вышло, что иного ответа для разрешения их спора нескольких жизней – не хватило. И Сакура встала между ними, не дав договорить, не дав завершить крики возмущения от несправедливости, заткнув друзей бульканьем крови в горле, заставив помнить ее всю жизнь. Заставив желать забыть ее всю жизнь, но всю жизнь жить с ее образом перед глазами, забрав из воспоминаний друзей милую девочку с красивым личиком, оставив что-то разрушенное, тело, разорванное руками друзей. После такого легко могло прийти отчаяние покончить со всем и прыгнуть в зовущую каждый день все громче бездну. - Вы теперь обязаны жить. Это ваше наказание, - процедил несчастный Какаши, державший мертвое тело ученицы. Они теперь обязаны жить как ни в чем не бывало. Удивительно, но скрепляющей силой оказался Какаши, потому что после случившегося команды не стало на какое-то время. Сначала мир приходил в себя, потом разбирался с последствиями, да еще и к Саске остались вопросы. А всей команде Семь, команде Какаши предстояло принять и пережить то, что с ними больше нет Сакуры. Обыкновенно в такие моменты говорят: не ты первый, не ты последний, сколько товарищей погибло, сколько боли и смертей было хотя бы за эти два дня войны. Наступило время принятия и возрождения. Надо было взять себя в руки и построить мир, за который сражались все, и кто погиб – хотя бы ради этого надо было унять боль, и идти, идти дальше, смело глядя вперед, радуясь тому, что жив, что можешь осуществить мечты, что… С Наруто это не работало. Словно бы в нем теперь погасили огонь. Потому что своим поступком Сакура отняла у него право не только на сражение с Саске, но и называться тем, кто всегда ее защищал - другом. Разве возможно, чтобы защитник убил своими руками, причем в прямом смысле, того, кого любил, оберегал, того, кто поддерживал его так долго? Саске легче, думал Наруто: у Учихи начались проблемы, ему было на что "отвлечься"; он даже успел посидеть в Конохской тюрьме, но все выдержал. Только Наруто не понимал: когда забирают волю действий, запирая в тесной темной каморке, остается только думать, нехотя, невольно, каждый раз, каждый день переваривая все о чем сожалел, что не предусмотрел, что не предугадал. Саске же применил на Сакуре гендзюцу: как она смогла преодолеть технику, да еще будто намеренно претворила его иллюзию в жизнь, пронзенная его рукой? Почему он не подумал о том, что девушка выросла и научилась обходить не только простые гендзюцу, но и от глаз Учиха? Месяцы пробыв в заточении, лишенный движения, Саске внутри себя строил свою тюрьму, где он будет постоянным заключенным без права на помилование. Потому что как бы не заверял себя Учиха, что его друзья – это прошлое, но проблема Саске в том, что этим прошлым он только и жил. Принять себя таким, принять после этой жертвы Сакуры, принять Наруто, как единственного, кто поймет его, ну, может еще Какаши. Принять как факт, что от него осталась оболочка, которая давно уже существует лишь подпитываемая ненавистью. В конце концов Саске вернулся в состояние ненависти, но теперь обращенное только к себе. Наруто первое время слонялся по все еще отстраивающейся Конохе, избегал друзей – ему было стыдно говорить с ними, он ощущал вину, хотя как мудро сказал Шикамару: - От твоей вины никому легче не станет. Хватит бездельничать, займись чем-нибудь. Шикамару понимал Наруто, Шикамару, как и Ино, потерял отца, пример и опору, а до того учителя Асуму Сарутоби… Но он не сдавался. У него остались две женщины, даже три, о которых ему предстояло заботиться: мать и невеста учителя с дочкой Мирай. Шикамару предстояло пройти еще долго, отбросив детство в облаках, желание полениться и то, что ему всегда нравилось – ничего не делать, он должен был повзрослеть. Такой урок оставили ему потери. Но Шикамару не убивал отца своей рукой, и учителя тоже. Единственный, кто понимал и Саске, и Наруто был в самом деле Какаши. И вот, спустя год, Наруто и Саске впервые пришли на могилу Сакуры вместе, до того они не столько избегали друг друга, ведь под руководством Какаши ходили и на миссии и даже ели вместе в том же Ичираку. Однако, оказывается, ни у одного, ни у другого не хватало сил на это немногое – прийти и попрощаться с Сакурой навсегда, понять, принять, увидеть, что она уже никогда не проснется, и кошмар, примиривший друзей, теперь навсегда между ними. - Какаши-сенсей, - пробормотал Наруто, глядя на ухоженную могилку и отчего-то как в тумане вспоминая самую тяжелую встречу после. Наруто не знает, что это такое, когда есть родители, но видеть родителей Сакуры - осиротевших, несчастных, бесцветных – новое испытание и терзание. Даже Саске не мог смотреть им в глаза. Как объяснить необъясняемое, что желая затушить свою боль, они, пусть и нехотя, причинили ее совершенно невинному созданию. - Она очень любила вас обоих, - мужественно сказала Мебуки Харуно убийцам дочери. – Цените ее дар. Губы Наруто тогда даже не могли произнести самое нужное: простите меня. Саске просто не знал что можно сказать. Он впервые сталкивался с родственниками жертвы. А тут еще и то, что это его подруга. Новые чувства, эмоции, которых не ждал, и ночная бездна, становящаяся шире с сумерками, когда один в комнате, когда тьма так призывно зовет в тишину и покой, чтобы сердце и разум перестало разрывать не уходящей болью. Солнце заходило за горизонт. Никто особо не вспомнил, что у Наруто день рождения, да и едва ли ему было до этого. Трое мужчин Седьмой команды стояли у могилы подруги, молча глядя на каменную плиту. Ничего, кроме имени, даты жизни и смерти, и подписи: "Любимая. Дочь, ученица, подруга". Отчего-то от этой немой надписи стало лишь хуже, сдерживаемые год слезы заструились по щекам. Уже не остановить, не удержать. И уже не важно, стиснув кулаком кофту на груди, Наруто смотрел на выбор подруги, которая за друзей решила их многолетний конфликт. - Какаши, - словно прочитав мысли Наруто, произнес Саске с подкатывающим комом к горлу – не думал, что ему станет так тяжело, едва ли у него будут силы и желание приходить сюда так часто, как это делал учитель. – Как ты справляешься со своей бездной, после смерти дорогих людей? Наруто вытер слезы и уставился на учителя, желая услышать способ спасения из этой невыносимой ситуации. Какаши Хатаке вздохнул и присел перед могилкой ученицы, сложив ладони и сунув букетик в вазочку. - Я каждое утро открываю глаза…