Несколькими днями ранее
— Если что-то пойдёт не так… — задумчиво начинает Тэхён, сидя в кресле родительского дома, а затем многозначительно смотрит на собеседника напротив. — До того, как я передам всю информацию полиции, подкрепив достаточным материалом, поисками которого занимаются Ынджу с Хосоком, то тебе нужно будет сделать это вместо меня. Чонгук оглядывает друга и замечает задумчивое, глубоко уставшее лицо с очевидными мешками под глазами. Кожа бледноватая, губы нервно искусаны, а их уголки опущены в отчаянии, словно он мысленно борется с целым миром один на один, увядая из-за сражения на глазах. Липкая и совсем мерзкая тревога тут же образуется в груди Чонгука и быстро нарастает как огромный снежный ком, давит своей тяжестью, причиняя явный дискомфорт. Он догадывается, что друг что-то не договаривает и упорно не хочет этим делиться. Иначе зачем он вызвал его в родительский дом и вручил флешку так срочно, будто готовился к чему-то ужасному? Будто у него было настолько мало времени, что он боялся не использовать её по назначению, не желая терять даже секунды. Это пугало, потому что множество мрачных домыслов моментально заполонили разум Чонгука, искусно вырисовывая серыми красками разные ситуации и последствия. — Что ты имеешь в виду? — всё же спрашивает Чон и замечает, что потерянный взгляд оказывается направленным на него. Сколько бы Тэхён ни скрывал ото всех истинные чувства, пряча их за разнообразными масками, в недрах омута его глаз можно увидеть множество неоднозначных эмоций, если попытаться нырнуть в них чуть глубже обычного. Окончательно погрузиться, подплыть к нему настоящему и наконец созерцать озабоченность, растерянность и всепоглощающую тревогу. — Что может произойти? Чон в смятении. Где-то там, на дне глаз друга, ко всему прочему слишком много пережитой боли и одиночества. Там, в глубине, затаилась израненная душа, вся в уродливых шрамах и рубцах, а красивое и невозмутимое лицо — ничто иное как самое настоящее притворство. Чонгук и до этого подозревал об этом. И сейчас начинает жалеть о том, что решил бросить друга на произвол судьбы, когда тот нуждался в нём. Если Тэхён и отвергал, то это, вероятно, было защитной реакцией, броню которой не то чтобы можно, но скорее было необходимо пробить, если позволить себе притупить собственную гордость. Тэхён сдержанно улыбается, когда видит перед собой огромные серьёзные оленьи глазки Чонгука, который, кажется, даже забыл моргать, затерявшись в мыслях. Он буквально ощущает, как одним внимательным взглядом Чон касается его души и считывает всё, что там таилось в течение нескольких лет. Ким не против, он наконец позволил себе быть искренним. Хотя бы сейчас, когда внутри совсем тревожно. Тэхён не может ответить на поставленный вопрос, потому что и сам не до конца понимает своих опасений. Слишком внезапно в его груди образовалось нечто очень тяжёлое и удручающее, что не давало ему расслабиться, постоянно щекоча кожу изнутри. — Что угодно, — поясняет Тэхён, вздыхая. Остаётся быть откровенным хотя бы с другом, но объяснить все ощущения трудно. — У меня плохое предчувствие… Чонгук ещё отчётливее чувствует тревогу, потому что та обволакивает всё вокруг, медленно заполняя помещение и окутывая их с головы до ног, как невидимая пыль, которая, скорее всего, сейчас витает в воздухе. Переживание Тэ передаётся Чонгуку вместе с растерянным взглядом, когда он смотрит на него. Всегда уверенный в себе и в своих действиях Тэхён выглядит потерянно, а значит, его и вправду беспокоит это настолько сильно, что отдаётся болью в душе. — Тогда почему бы не отправить всё это сейчас? — предлагает Чонгук, осознавая, что должен чем-то помочь. Видеть друга таким ему абсолютно точно не нравится. — Рано, — отвечает Тэ и облизывает пересохшие губы. — Ты же знаешь, что без точной информации и весомых доказательств всё растянется на долгое время, прежде чем полиция решит начать расследование. В словах Кима была истина. Так было всегда, и вряд ли когда-то такой расклад правил изменится. Порой даже хорошие связи не срабатывали, так как если дело точно было гиблым и его сложно было сдвинуть с мёртвой точки, то раскрытие вполне ожидаемо затягивалось на долгие несколько лет ожиданий. А у него была как раз такая информация: совсем старая, как забытая на полке книга, вся покрывшаяся несколькими слоями пыли и от этого потерявшая свой прежний облик. — Тогда что ты предлагаешь? — спрашивает Чон, не совсем понимая, что задумал Тэхён. А он точно что-то задумал, и это Гук тоже осознал по взгляду, который тот отвёл в сторону, как только услышал его вопрос. — И к тому же, если сейчас доказательств мало, почему это сработает, если я отправлю позже, когда, как ты говоришь, что-то пойдёт не так? Что изменится-то? Информация-то остаётся той же, разве нет? Тэхён возвращает взгляд на друга, открывает было рот, но не спешит говорить, заглядывая в карие глаза напротив. Ким знает: может произойти что угодно, никак не зависящее от него. Именно это и раздражает, что он не может сделать ничего конкретного! Пытается собрать информацию, которая никак не может им помочь, ходит по кругу, а сейчас оказывается в тупике. А то, что «Красные мечи» всё это время молчали, не предпринимая никаких попыток, было дурным знаком. Если что и было у Тэхёна хорошо выработано, то это его чутьё. А он ощущал, что это мнимое спокойствие — не что иное, как затишье перед бурей. — Я постараюсь вычислить их самостоятельно. — Тэхён решает быть откровенным до конца, потому что иначе не может. Внутри всё разрывается от тревоги, которая растёт в груди в геометрической прогрессии, сдавливая и причиняя дискомфорт. А это кажется единственным правильным решением в его случае. Всяко лучше чем бездействовать! Чонгук же тем временем от услышанного ещё больше округляет глаза, шокированный. — Ты с ума сошёл?! — повышает голос он, и весь ужас отражается на его хмуром лице. — Я не собираюсь лезть на рожон, я не Капитан Америка, — сразу же успокаивает его Тэхён, ощущая неприятное напряжение, образовавшееся между ними. — Но я собираюсь использовать информацию, которую нашла Ынджу против них же. Что я и успел узнать — так это то, что нынешний босс трусливый и бесхребетный человек, который особо интеллектуальными способностями не обладает. А потому можно попробовать вывести его на чистую воду. — Шантажом? — догадывается Чон, и Ким кивает. — Это опасно, Тэхён, — предупреждает Чонгук, понимая, что собственное чутьё не даёт ему покоя и он не может вот так позволить другу действовать вслепую. Вероятность того, что это сработает, была низкой, а вот вероятность того, что Ким пострадает, очень даже высокой. А потому Чон предлагает наиболее правильный в его понимании вариант. — Давай мы отправим эту информацию после того, как я сам посмотрю её? Возможно, мне удастся воспользоваться связями отца. — Глаза Чона блестят в надежде, когда он смотрит на друга. Ему хочется, чтобы он согласился, потому что ему была важна его безопасность. Ким внимательно глядит на него, и Чонгук решает продолжить, зацепившись за молчание Тэхёна как за положительный ответ: — А то время, пока оно будет на обдумывании, мы будем рядом с Ари. — Чонгук замолкает, следя за другом, после чего осторожно добавляет: — А пока ты можешь… немного сблизиться с ней… Тэхён резко бросает на него взгляд, как пойманный врасплох мышонок, безмолвно на него уставившись. А Чон празднует маленькую победу, потому что до этого он немного всё же колебался в предположении, но теперь не оставалось никаких сомнений. Чонгук не настолько глуп, чтобы не видеть очевидной симпатии Кима к Ари. Тэхён молчит. Сейчас он вдвойне не мог допустить, чтобы с Ари что-нибудь случилось, потому что он этого точно не выдержит. Если раньше, когда она только пришла в школу, он мог оставаться равнодушным, то сейчас всё кардинально изменилось. Именно поэтому Тэхён ломал голову над тем, как помочь ей, как сделать так, чтобы правила школы не затронули её. К тому же он должен был думать и над тем, что делать с коварным дядей. И в целом бедой всех школьников. И, кажется, совсем потерял нормальный сон, размышляя обо всём на свете, но не о себе. И теперь, когда Чонгук предлагал ему такой вариант, где он мог немного побыть с Ари, его это радовало. Потому что Тэхён устал. Устал скрывать все свои чувства за семью печатями безразличия, холодности и отрешённости. Устал недоговаривать, держать всё в себе и сторониться людей. А когда наконец решился двинуться дальше, на него обрушилась куча других проблем и вытекающих из них забот! Возможно, ему нужна была передышка? — Что касается дяди, — возвращается в реальность Тэхён, приняв для себя решение, что, возможно, Чонгук прав и его план гораздо разумнее собственного, — на следующей недели я встречаюсь с отцом для того, чтобы обсудить этот момент и встретиться с советом директоров. — Ты ему рассказал? — удивляется Чонгук, но прекрасно понимает, что Тэхён сменил тему. Он кивает, прежде чем решительно ответить: — Не в подробностях, но да. Он знает. Чонгук окидывает благодарным взглядом друга, сдержанно улыбаясь. Ведь это было ещё одной темой срочной встречи с Тэхёном, который, как всегда, отнёсся ко всему максимально ответственно. Как в старые добрые времена, когда юное и совсем мягкое сердце щадило даже маленьких, как он говорил, ни в чём не повинных насекомых. — Как дядюшка отреагировал? — интересуется Чон. Тэхён немного сникает, погрузившись в воспоминания. — Ему было неприятно, но, мне кажется, он догадывался. Но не мог ничего сделать, потому что это его брат. — Чонгук смотрит с хмурым прищуром, а Тэхён догадывается, что он вспоминает про наказание Соа, а значит, непроизвольно осуждает его отца за то, что тот закрывал глаза на происходящее в стенах школы. — Отец не знает в подробностях, он догадывался о коррупционных манипуляциях дяди, а не о наказании. Но я надеюсь, что Соа сможет его убедить. И убедить адвокатов. Так что нам нужна будет она. — Как жертва? — звучит грозным тоном. Тэхён понимает все чувства друга, потому что осознаёт, что она ему особенно дорога, а потому никак не реагирует на резкость Чонгука. — Как свидетель, — осторожно поправляет Тэхён, вполне осознавая, что смысл от этого не меняется, но звучит всё же намного мягче: неприятные слова, обёрнутые в красивый фантик, более привлекательны. — Я поговорю с ней, — спокойнее отвечает Чонгук, очевидно поняв, что начал раздражаться на друга, который вообще был ни при чём. — Но для начала изучу этот документ, — он показывает на флешку, которую Ким ему отдал, решив вернуться к изначальной теме разговора. Всё должно было идти строго по намеченному плану: сначала изучение информации, далее он покажет его своим родителям, чтобы те тоже помогли с бандой, а после попросит Соа дать показания против дяди Тэхёна. И об этом знали только Ким и Чон. Вот только у жизни порой совершено другие планы.Настоящее время
Сирена проносится по тёмному закоулку окраины Сеула самым отвратительным и раздражающим звуком, который каждый раз вгонял в тело Чонгука жалкий страх, который он пытается отогнать всё то время, пока стоит напротив заброшенного здания. Сотрудники полиции окружили местность, и это выглядит как самый настоящий ужастик в ночной тьме города, освещаемом лишь ручными фонариками служащих и фарами машин. Чону кажется всё это сном, потому что он и подумать никак не мог, что в итоге всё может принять такие ужасные обороты. Он продолжает стоять на месте, пока полицейские находятся внутри, оградив жёлтой лентой всё вокруг, тем самым препятствуя вторжению и одновременно охраняя место. Холодный ветер и промозглая погода нагоняют ещё больше тоски, делая ситуацию намного плачевнее. Разгоняют по крови юного парня нарастающую с каждой секундой мерзкую тревогу в сочетании с диким беспокойством, заставляющим сердце колотиться как сумасшедшее. Чонгук переживает настолько сильно, что сам не замечает того, как нервно постукивает пальцами по капоту машины дядюшки Кима, пару раз проходя мимо неё. Внутрь его не пустили, поэтому ему приходится оставаться в стороне и пинать камни, смотря на то, как выводят арестованных парней, не спеша вытаскивая двух главных. Тем самым мучая совсем сжавшееся от страха за друзей сердце.«Ари похитили».
Это высветилось на экране телефона рано утром. В тот момент сердце Чонгука дрогнуло, потому что на затворках сознания быстро всплыли ранее сказанные слова Тэхёна. Его плохое предчувствие, которое не давало ему покоя с той их последней встречи. Чон скрепя сердце, но сохраняя спокойствие для начала вынырнул из тёплых объятий. Затем осторожно оставил записку и поцеловал на последок мирно спящую Соа, которая ещё ничего не подозревала. Не выходя из дома Чон начал действовать по плану «Б», который заранее был обсуждён с Тэхёном. Он обзванивал нужные номера, оставленные другом. Тогда Чонгук по-настоящему поразился тому, что Ким продумал всё до мельчащих деталей. Ведь до него дошло, почему информация, которую ему было поручено отнести в полицейский участок, обретала огромный вес в ходе нынешних событий. Теперь, когда к досье на флешке подкреплялось заявление о похищении, дело автоматически набирало обороты. Потому что похищение приравнивалось к преступлениям с посягательством на личную свободу и неприкосновенностью человека, и это уже было поводом взяться за расследование. А если среди них был несовершеннолетний, то это уже было тяжким преступлением. Следовательно, этим делом сразу займутся все нужные структуры и подразделения. Возможно, Тэхён именно этого момента и боялся, но, очевидно, именно это предчувствовал и готовился к такому… Чонгук изучил информацию про «Красных мечей», которую прислал Тэхён, и теперь был осведомлён, что это самая дурацкая и ущербная компания из всех существующих. По крайней мере, в настоящее время. То, что осталось от когда-то достаточно известной в девяностых. Когда-то этой бандой, по рассказам самого же Кима, руководил отец Ари со своим другом, а после он вышел из игры, оставив его одного. Как Чонгук вычитал, дела шли хорошо продолжительное время. Он даже женился и у него родился сын. Пока ребёнок рос, отец управлял и менял принципы, уменьшив жестокость на корню. Но, когда он слёг с тяжёлой болезнью, сын едва перешагнул младшую школу. А после смерти отца, которая произошла стремительно — спустя год после начала недуга, он по праву должен был унаследовать банду и всё нажитое состояние. Но он был слишком мал, а потому к себе всё прибрал правая рука Кван Тэсон. Это был не самый разумный выбор, и вряд ли бы покойный глава в здравом уме согласился одобрить это. Кван Тэсон не обладал ни благородными качествами, ни предпринимательской жилкой, и на заре своих лет начал страдать алкоголизмом, уходя в частые запои. И именно по этой причине спустя короткое время он оставил всю банду без сбережений, быстро смыв их в казино и бездумно потратив всё. Сейчас же, когда дела шли совсем худо, Тэсон вовремя вспомнил о прежних компаньонах, решив, что имеет право угрожать, ведь когда-то банда сделала для каждого в ней побывавшего многое! Так он дошёл до Чхве Ыну, который давно покинул их. И разве Тэсона это волновало? Ему было нечего терять. Он был жаден и алчен, и его не останавливало ничего. Будь то ребёнок или взрослый. У Тэсона не было преград, перед глазами лишь прекрасный портрет Щин Саимдан. Вся эта информация была на флешке, и, помимо всего прочего, к документу прилагались фотографии записок господину Чхве, снимки сообщений от неизвестных номеров. Видимо, Тэхён действительно всё продумал до мельчайших подробностей, прежде чем подавать заявление. А Чонгук, в свою очередь, без промедления осведомил полицию, подкрепив нужными доказательствами, и отправил им геолокацию Кима. Чонгук не был самоотверженным глупцом и прекрасно понимал, что один он ничего не мог сделать, а потому прибегнул к помощи сотрудников правоохранительных органов, подключив к этому отца Тэхёна. Ким-старший был сбит с толку и растерян такой новостью, но собрался с духом и сразу же выехал. Чонгука брать не хотел, но тот настоял на обратном, потому что просто так не смог бы сидеть в ожидании. Когда Чонгук оказался в машине дядюшки, на мгновение у него получилось отвлечься от тревоги, вспомнив о Соа. Он решил написать ей, чтобы та не начала надумывать лишнего из-за его внезапного ухода, подкрепив оставленную утром записку ещё и коротким сообщением. Скорая приезжает внезапно, перехватив дыхание Чонгука. Избегая протестов, не в силах больше терпеть, он срывается с места и, как торнадо, прорывается сквозь людей. Сильный липкий страх окутывает его с головой, покрывая тело неприятным морозом. А по крови разгоняется адреналин, который ещё больше сводит с ума, потому что сердце от этого колотится как ненормальное. Чонгук забегает в тёмное, с характерным запахом плесени, пыли и грязи помещение, напоминающее заброшенный когда-то в девяностых гараж. Мрачное и мерзкое, с несколькими цепями, тянущимися вдоль стен, кнутами, канистрами бензина и прочего непонятного хлама. Глаза Чонгука бегают по сторонам, пытаясь найти хоть один знакомый силуэт среди нескольких людей в форме. Вдалеке ему видится отец Тэхёна. Зацепившись за него взглядом, Чонгук осознаёт, что тот стоит напротив тела, которое двое людей в белых халатах поднимают с земли и перемещают на каталку. Дыхание замирает на время, а ноги подкашиваются, когда он узнаёт очертания Тэхёна с его характерной копной каштановых, слегка кудрявых на концах волос. Каталка проезжает мимо Чонгука слишком быстро, но этого хватает, чтобы заметить, как обессиленно, без единого движения, весь в крови и ссадинах с закрытыми глазами лежит его друг. Всё вокруг мгновенно заглушается, возникает странная пустота в груди от увиденной картины и совсем неожиданное изнеможение. За одно мгновение вид Тэхёна когтями вырвал из него всю душу вместе с жизненной энергией. Он не сразу обращает внимание на дядю Дахёна, который пытается вывести его из состояния оцепенения, схватившись с двух сторон за плечи. Не сразу замечает его обеспокоенное лицо, как и того, как он сам застыл на месте без движения. Чон пытается сфокусироваться на мужчине напротив, но перед глазами лишь окровавленное лицо Кима. Он ничего не слышит, будто в воду погрузившийся, лишь видит то, как открывается и закрывается рот дяди. — …слышишь? …он живой! Нужные слова врываются в сознание слишком внезапно, одним резким движением вырывают из глубины воды, и весь посторонний шум, который заглушался внизу, вновь доходит до его слуховых рецепторов. Чонгук наконец рассеянно фокусируется на встревоженном лице отца друга. В лёгкие снова поступает кислород, и в его голове с удивительной скоростью сразу всё проясняется. Чонгук оглядывает пару раз место и ничего не видит, а потому тут же охрипшим голосом произносит: — Ари… — Она в порядке, — спешит успокоить твёрдым тоном отец Тэхёна, отпуская его плечи, а сам выглядит настолько бледным, что кажется, будто из его организма выкачали всю кровь. — Её уже вывели отсюда. Чонгук выбегает из здания, удивлённый тем, как упустил момент, когда её выводили. Несётся по улице как умалишённый и рассеянно смотрит в поиске друзей. Замечает две бригады скорой помощи и видит, как погружают в машину Тэхёна. Снова бежит в его сторону, понимая, что он располагается ближе. Но, когда почти достигает цели, его тактично останавливают. — Вам туда нельзя, — поясняет женщина в костюме, но Чон рвётся напролом, смотря на то, как в машине фельдшер надевает на Тэхёна кислородную маску, пока второй освобождает локтевой сгиб. — Парень находится в тяжёлом состоянии, не мешайте работе, пожалуйста! Чонгук резко отступает, рассеянно смотря на то, как быстро закрываются двери и как увозят Тэхёна, ещё громче включив сирену с мигающими огнями красного и синего. На душе вновь становится тяжело. Ноги подкашиваются, но Чонгук, держась за последние капли спокойствия, находит глазами вторую машину скорой помощи, замечая на кресле в полусидячем положении Ари. Поникшая, побледневшая и совсем потерянно смотрящая в ту сторону, в которую увезли несколько секунд назад Тэхёна. Чонгук оказывается рядом с ней практически сразу же, оглядывает ошарашенную и уставшую Ари, плечи который подрагивают, вероятно, от пережитых эмоций. Взгляд проходится по лицу девушки, подмечая про себя в некоторых местах ссадины, кровоподтёк под нижней челюстью и разбитую верхнюю губу. В душе от этой картины становится максимально неприятно. Чонгук терпеть не может насилие над девушками и женщинами, а когда становится свидетелем такого, ему хочется разгромить целый мир. — Тэхён, — совсем потерянным и хриплым голосом произносит Ари, не сдерживая солёные капли, которые обжигают раненную кожу, ещё больше причиняя боль и до того разрывающейся душе. Чонгук слаб перед слезами близких людей, его мягкое сердце в очередной раз болезненно сжимается. Он чуть наклоняется и обнимает её, с трудом сдерживая собственные рвущиеся наружу эмоции. — Всё будет хорошо, — успокаивает он, но разрывается в душе от того, что не верит собственным словам. Чон такое вторил и Тэхёну, сказав ему немного расслабиться, побыть с Ари и закрыть на время глаза на опасность, доверившись полиции. Говорил ему: «Всё будет хорошо! Мы будет рядом!» А что по итогу получил? Окровавленное лицо Тэхёна и совсем разбитую Ари? От чувства вины и досадных мыслей Чон горько вздыхает, а от того, как тихо плачет Ари, уткнувшись ему в плечо, ему становится ещё невыносимее. Чонгуку, возможно, и вправду стоило жить иногда не по принципам оптимистов, которые каждый раз сталкивались лбами о жестокую реальность. А действовать по правилу Тэхёна: быть готовым ко всему! Чонгук отстраняется от Ари, когда врачи говорят, что ей нужна госпитализация. Интересуется её состоянием, на что специалисты заявляют о том, что организм истощён, обезвожен и сейчас требуется дообследование. Рассеянно кивнув, Чон оставляет совсем бледную Ари, доверившись врачам, после чего на ватных ногах идёт в сторону машины, где находит отца Тэхёна. Тяжесть в душе неимоверно давит и причиняет ужасную боль. Чонгук видит, как суетится дядюшка Дахён и, очевидно, всеми силами пытается сохранять спокойствие. Но это сложно, учитывая то, что отец увидел минуту назад окровавленное тело сына. — Можно… — осторожно спрашивает Чон севшим от отчаяния голосом, — …я поеду с вами? Ким-старший задумчиво смотрит на него несколько секунд, затем кивает, сдаваясь под просящими оленьими глазами.❖❖❖
Тэхён отключается, и бездыханное тело падает на пол. И кажется, в этот момент сердце Ари останавливается вместе с дыханием. Вместе с Тэхёном падают все её надежды, затягивая прямиком в бездну отчаяния и боли. Гортанный крик Ари проносится по помещению, эхом отзываясь в каждом уголке и врезаясь в собственные слуховые рецепторы, раздражая их тональностью. Она не знала, что так умеет, но следом отчаянный вопль вырывается из груди, когда застрявший ком начинает душить её и препятствует проникновению кислорода в лёгкие. Ари плохо помнит, как поднимается с помутнённым разумом, с красными от слёз глазами и дрожащими от страха ногами бежит к Тэхёну, но отчётливо помнит, как тот же самый мерзкий тип останавливает её, схватив за локоть. Откуда в ней взялись силы, чтобы умудриться пару раз ударить его и высвободиться, чтобы снова метнуться к другу, Ари не знает. Но когда до Кима остаются считанные сантиметры, её грубо отталкивают назад, и она теряет равновесие, приземляясь на пол. Когда неизвестный над ней нависает, ярость заполняет и до того болезненно сжавшееся сердце. Ари начинает дёргаться, руками и ногами сопротивляется, когда её пытаются связать. Разум совсем отказывается соображать, в груди становится настолько больно от того, что она увидела несколькими минутами назад, что ей кажется, будто внутри всё разорвалось и кровоточило. И Ари вообще не замечает, как её пару раз безжалостно бьют, вероятно, чтобы остановить истерику. Но ей настолько без разницы, что она продолжает кричать, далее превращая всё в отчаянное и безысходное рыдание. Ей больно. За Тэхёна, который весь в крови лежит на сырой земле и неизвестно дышит ли. Или же мучается в агонии, не способный даже встать. Жёсткая хватка, грубый захват и в целом физическая боль никак не ощущаются Ари по сравнению с тем, что творится в разрывающейся на мелкие части душе. И неизвестно, сколько она лежала бы и к чему бы прибегли парни, которые связывали её руки и ноги, если бы не неожиданный выстрел, который вернул её в реальность и заставил затихнуть. Руки ежесекундно отпускают, и она сквозь дымку слёз видит людей в специальной одежде, прежде чем мозг отключается от скопившегося стресса… Ари стоит возле палаты Тэхёна и не осмеливается войти. Произошедшие события ещё слишком свежи в памяти и до сих причиняют боль, каждый раз напоминая об ужасной трагедии, из которой они выбрались, к великому счастью, живыми, но с ужасными воспоминаниями, которые крутятся в голове, как страшный кошмар. Она знает, что Ким в порядке: врачи в этом её уверили, когда она только очнулась, но посетить его ей так и не удалось, потому что её собственное состояние не позволяло ей сделать этого. Изнеможённый ужасным обращением организм требовал полноценного отдыха. И после того как ей провели ряд исследований и прокапали достаточное количество витаминов, она даже вспомнила, что её родители всё это время были рядом. Первый раз она познала слёзы отца и всю боль, что в нём копилась. Ари видела, что он искренне раскаивается и чувствует вину, но не готова была говорить с ним по этому поводу. Возможно, было эгоистично попросить оставить её одну и не решаться поговорить, но они не были ангелами, скрывав до последнего факт угрозы. Ари понимает, им непременно стоит всё обсудить, как и то, что она не умеет долго держать обиды. Но сейчас ей этого не хотелось. Отец Тэхёна же, с которым ей пришлось познакомиться в самых странных обстоятельствах и не совсем ещё соображающим разумом, её как раз-таки осведомлял о состоянии сына. Он понимал, что, скорее всего, одноклассница, которую так глупо, но так отчаянно защищал Тэхён, будет переживать. Повреждения мягких тканей и мелкие переломы рёбер были неизбежны, но мозговая деятельность Тэхёна, как оказалась, в абсолютном порядке, что не могло не радовать. Потому что она видела его разбитую макушку с сочащей из неё алой кровью. Но это отразилось лишь лёгким сотрясением мозга. Ари делает глубокий вдох, прежде чем войти в светлое помещение, в центре которого располагается большая кровать. Она оглядывает место, прогоняя лишние мысли прочь, и натыкается на человека, от вида которого сердце болезненно сжимается. Тэхён сидит на кровати и, заметив её, убирает в сторону книгу, которую, вероятно, пока она витала в мыслях за дверью, не решаясь войти, он изучал. Сердце замирает, когда Ари делает неуверенные шаги к нему, встречаясь с любопытным и испытующим взглядом, направленным на неё. Это странное, трепетное волнение, которое в какой-то степени оказывается приятным, начинает обволакивать её и непривычно сковывает движения. — Привет, — тихо проговаривает Ари, начиная ещё больше переживать, когда оказывается напротив него и встречается с сияющими шоколадными омутами. Тэхён находится на кровати в полусидячем положении и слишком пристально смотрит на неё, при этом мягко улыбаясь уголками губ. Ари оглядывает друга, и вновь ужас произошедшего проносится по телу, как дуновение холодного промозглого ветра, разгоняя мерзкий мороз по коже. Следы на лице Тэхёна: кровавые пятна под очаровательными глазами, ссадины и разбитая нижняя губа, которая уже начинала заживать, образовывая корочки на поверхности, — просто не имеют шансов не напоминать ей о том, как тот отчаянно боролся за неё. Ком застревает в горле, и Ари опускает взгляд, сразу обратив внимание на перебинтованные запястья, которые ранее были в железных оковах… — Привет, — хрипло говорит Тэ, вырывая голосом из мрачных мыслей Ари. — Как ты себя чувствуешь? Девушка поджимает губы и ощущает, что они у неё зажили, в отличие от Тэхёновых. Потому что она обошлась меньшими увечьями именно благодаря другу, который вёл себя как ни в чём не бывало. — Кажется, это я должна тебя спрашивать об этом, — сразу подмечает Ари, удивляясь словам Тэхёна. Она стоит рядом с кроватью, всё ещё ощущая какую-то совсем не понятную тревогу. Или просто не может до конца прийти в себя после случившегося. Она не знает, чего ей сейчас хочется сделать больше: прибить Тэхёна за самоотверженность или зажать в объятиях. Всё же второй вариант привлекательнее, вот только пока она не может осмелиться на это, а потому смущённо стоит в сторонке. — Я расстроен, — произносит огорчённым тоном Тэхён, привлекая к себе внимание девушки. Тревога в груди Ари от такого голоса молниеносно нарастает, и она быстро поднимает на него удивлённый взгляд, ощущая, как задерживает дыхание, прежде чем спросить: — Что случилось? — Голос предательски дрожит, и она делает неуверенный шаг к нему, суматошно оглядывая на наличие травм, о которых она, возможно, не знает. — У тебя что-то болит? Тэхён внимательно наблюдает несколько секунд за тем, как суетится Ари, очаровательно обеспокоенными глазками бегая от головы до кончиков его пальцев, после чего совершенно спокойно заявляет: — Потому что эти ублюдки помешали нашему свиданию! Ари замирает. Страх, сковавший до этого всё её тело, за долю секунды отпускает её, и она стоит, уставившись на парня, и пытается понять, шутит ли он так. Однако пропитанные серьёзностью шоколадные глаза и слегка хмурое лицо не оставляют ей шансов на сомнения. Тэхён действительно искренен, и через мгновение она чувствует, как из груди вырывается протяжённый выдох облегчения. — Тэхён… — лишь говорит Ари, вымученно улыбаясь и чувствуя, как гора с грохотом падает с плеч. Тревога окончательно испаряется, как ляпнувшийся за секунду мыльный шарик, оставив за собой лишь брызги облегчения. Она оглядывает мягкие черты лица, пытаясь не обращать внимания на следы увечий, и в груди вместо тяжести образуется что-то мягкое и тёплое, будто внутри неё медленно возрождается погасший от сильных холодных ветров огонь. От Тэхёна в голубой больничной пижаме с кровоподтёками на лице, растрёпанными волосами и забинтованными руками веет настоящим теплом и уютом. Пристальный мягкий взгляд карих глаз завораживает, томит, влюбляет и не отпускает. Она смотрит на них и тонет в просторе нежной коричневой волны, пытаясь справиться с головокружением, неожиданно возникшим, стоило погрузиться в этот внимательный взгляд напротив. — Предложение ещё в силе, — нарушает тишину Тэхён слегка напряжённым голосом. Кажется, это головокружение чувствует не только Ари. — Так что, как только меня выпишут… — Хорошо, — сразу говорит Ари, улыбаясь шире и приказывая сердцу быть спокойнее. Всеми силами сохраняя самообладание, она сглатывает, пытаясь справиться с чувствами, которые слишком остро реагируют на такого Ким Тэхёна. — Я с удовольствием схожу с тобой на свидание. Тэхён широко улыбается, а глаза горят необычным сиянием, прямо попадая в цель — в сердце Ари. Она делает очередной вдох, но под таким горячим взглядом кислород с трудом проникает в лёгкие. И смотря на очаровательного Тэхёна напротив, переполненная самыми нежными чувствами, Ари задумывается. Почему они не могли так просто соглашаться друг с другом раньше? Почему именно у них с самого начала всё пошло не так? В тот злосчастный день вся жизнь пронеслась перед глазами двух юных душ. Это событие заставило переосмыслить многие моменты: понять и принять истинных друзей, не сторониться близких сердцу людей и ощутить значимость бытия. И наконец, осознать, что всё, что они делали, — ничто по сравнение с тем, как легко может оборваться человеческая жизнь. Что не надо придумывать кучу отговорок и оправданий, попросту тратя на это бесценные минуты. Нужно жить драгоценными мгновениями, наслаждаться и позволять себе быть откровеннее. Позволять себя любить и быть любимым. Двигаться навстречу друг друга, а не сопротивляться всеми возможными способами сильному магнитному притяжению. Не противиться своим чувствам, которые уже успели глубоко пустить корни и укрепились настолько, что вырвать их будет мучительно больно. — Прости меня, — неожиданно раскаивающимся тоном извиняется Тэхён, удивляя Ари. — Что не смог защитить. Эти слова как острое лезвие ножа, которое одним своим взмахом разламывает сердце Ари ровно пополам и оставляет огромную кровоточащую рану в груди. Девушка вымученно поджимает губы, вспоминая его попытки помочь ей. От этого внутри всё надрывается, потому что Тэхён чувствует вину за то, за что ни в коем разе не должен. Если бы она не видела, как он из кожи вон лез, чтобы помочь ей, то поверила бы сейчас в эти отражающие отчаянную вину глаза. — Ты сделал слишком многое для меня, Тэхён, — сглатывая ком, тяжело произносит Ари, наконец подходя максимально близко к парню. — Поэтому, пожалуйста, не говори так. И тем более не извиняйся. Ты не должен. Тэхён поднимает глаза, и двое друзей, встретившись взглядами, ощущают, как бешено бьются их сердца. Глаза порой говорят гораздо больше, чем слова, а потому они смотрят друг на друга не моргая, передавая бурю эмоций через карие омуты. В этом зрительном контакте столько переживаний, боли, страданий и целый океан нераскрытой любви, что ударяет обоих прямо под дых. — Останься сегодня тут, — мягко и немного взволнованно просит Тэхён, нарушая тишину первым. Ари не задумывается долго, вместо этого уверенно произнося: — Хорошо. — Улыбка трогает очаровательное лицо Кима, согревая сердце Ари. Она оглядывает палату, ища себе пристанище для ночлега. — Я лягу на диван. Ари возвращает взгляд на Тэ и натыкается на совсем не мягкое, а слегка хмурое выражение лица. — Нет, — отрицательно качает он головой и отодвигается к краю кровати, слегка морщась от дискомфорта. — Тут! — Он, как протестующий ребёнок, указывает на освободившееся место рядом с нарочито хмурым выражением лица. Ари мгновенно тушуется. Ежесекундно вся кровь приливает к лицу, и она растерянно оглядывается. Лишь после поднимает на него озадаченный взгляд, встречаясь с совершенно спокойным и выжидающим. — Но тебе будет неудобно, — тянет Ари, затем, вспомнив про основную причину, продолжает: — Твои раны… — Пожалуйста, — не даёт договорить, перебивая мягким тембром, от которого на душе становится намного теплее. Ари задумывается, но просящие щенячьи глаза Тэхёна не оставляют иного выбора, кроме как согласиться. Без лишних слов она осторожно забирается и оставляет некоторое расстояние между ними, боясь причинить ему боль. Однако Тэхён напористо пододвигает её к себе, потянув за локоть. Немного смущённая таким исходом, она всё же укладывается в кольце его рук и осторожно его обнимает. По телу проносится электрический разряд, и Ари слышит собственное сердцебиение, будто оно отбивает ритм где-то в ушах. Дыхание становится обрывистым, но она борется с нахлынувшими эмоциями от такой близости. И через мгновение, когда она чувствует нежную руку Тэхёна на спине, становится сразу приятно и тепло. Вся тревога, которая её до этого коробила, растворяется и покидает палату через все щели, оставляя после себя лишь приятный трепет. — Пойдёшь со мной на выпускной? — спустя время спрашивает Тэхён, поглаживая её по спине. — Пойду, — тихо отвечает Ари, утыкаясь в грудь парня, при этом на секунду забыв о том, что у него перелом рёбер. Ари вновь намеревается отстраниться, почувствовав укол совести, но Тэхён ещё крепче сжимает её, препятствуя побегу. — Я понял, — беззлобно хмыкает Тэхён, а Ари вслушивается в глубокий тембр. — Чтобы ты безоговорочно соглашалась со мной, надо просто получить по морде. У Ари вырывается смешок, и она поднимает голову, чтобы заглянуть в очаровательные глаза парня. — Нет, достаточно просто быть искренним, — тихо произносит она, смотря на сияние карих глаз. Тэхён улыбается и, подтянув за подбородок, осторожно целует мягкие губы, которые так желал, но долгое время не позволял себе открыто проявлять чувства. Нежно и мягко, не углубляя, лишь наслаждаясь долгожданной близостью. Он ведь так переживал, когда неожиданно тело сдалось и он отключился. А когда пришёл в себя в первую очередь суматошно спросил об Ари. Тогда его успокоили слова отца, что с ней всё в порядке и эти ублюдки ничего не успели сделать. И сейчас, когда она прижималась к нему, шла навстречу, позволяя себя целовать, Тэхён готов был достать все звёзды для неё. Теперь Ким мог позволить себе расслабиться, потому что понимал: Чонгук разберётся со всем на сто процентов, объединившись с Соа. Он уже приходил к нему, уверовав его в том, что с проблемами школы они справятся сами. «Ты и так сделал слишком многое, борясь в одиночестве, — вспоминаются слова Чонгука. — Остальное сделаем мы. А вы отдохните». Тэхён улыбается в поцелуй, потому что знает Чон Чонгука — упёртого и самого принципиального человека, а значит, он всё сделает как надо. Наконец ему можно было отпустить ситуацию. Немного насладившись сладкими губами, отстраниться и прижимать к себе обнимающую Ари. Вдохнуть полной грудью и прикрыть глаза, позволив себе слушать тихое дыхание, очевидно, взволнованной, но абсолютно точно доверяющей ему Ари. Прекрасное время. И если бы до получения травм, которые постоянно напоминали о себе дискомфортом и ноющими болями, ему сказали, что не стоит этого делать, потому что может пострадать, он бы сделал всё то же самое, лишь бы исход был такой же. Где его греют объятия родного человека и больше нет никаких преград на их пути. Да в любом случае он бы сделал бы так тысячу раз, лишь бы Ари в конечном итоге его обнимала и прижимала к себе.❖❖❖
Ким Дахён сидит на стуле и до сих пор не может прийти в себя. Даже теперь, когда Чонгук и Соа покинули его дом. Он до конца не может поверить в то, что только что услышал. Это казалось самым настоящим кошмаром всех родителей. Сначала новость он воспринял скептически, но, учитывая, что Тэхён предварительно попросил отнестись к его друзьям со всем пониманием и серьезностью, он сделал так, как обещал сыну. Вот только совсем не ожидал, что все слова, сказанные девушкой, покажутся ему самым настоящим ужасом, настолько неправдоподобным, что захочется сразу же возмутиться фантазии детей и прекратить эту бессмысленную встречу. В его привычном мире не было такого. Мужчина слепо верил в принципы школы, построенные его предками. Чтил и уважал правила отца. И никак не мог поверить, что за несколько лет могло всё так кардинально поменяться. А он при этом оставался в незнании, видя мнимое благополучие учеников, скрываемое за фальшивыми улыбками, потому что он решил довериться брату. Ему хотелось сказать, что у детей слишком богатое и бурное воображение, вот только не смог усомниться в серьёзности сына, который ради друзей, оказывается, мог пожертвовать здоровьем. А учитывая, что он ещё знал ответственного Чонгука, который, собственно, привёл Соа, всё было действительно критично. Да и по глазам девушки было видно, что она не врёт. Да как такое вообще можно придумать? Как можно передать всю боль одним лишь взглядом карих глаз, которые при разговоре каждый раз заполонялись горькими слезами? Либо сочинивший должен обладать высшей степенью актёрского мастерства, либо, как бы горько ему ни было признавать, всё было самой настоящей правдой. И трагедией, которая обрушилась вслед за произошедшим с сыном случаем, который в очередной раз наглядно показывал халатность в отношении принципов школы, где никакой охраны возле школы в тот момент не было. Когда всё же череда событий врезалась в его разум, он ужаснулся и затаил дыхание, представив картину, где страдают дети, оставшись в совсем непонятном карцере без еды и помощи. А кто-то, по рассказам Соа, и вовсе подвергается физическому насилию за непослушание. От этого в сердце мужчины появляется невыносимо тягостная ноша. Бедные дети, надеясь на защиту, попадают в самую настоящую западню. Ещё больший ужас, чем, возможно, у них был! Да, Дахён подозревал о том, что брат не совсем бережно относится к детищу отца. Только всё это время он лишь подмечал про себя халатное отношение к документации, небрежное поведение на собраниях и коррупционные манипуляции, в которые лезть Дахён не хотел. Просто потому что это не вредило никому и ничему, лишь приумножая прибыль. Да и не хотелось Дахёну в это лезть, потому что знал, что брату такое недоверие не понравится. У Минхёка не было ни жены, не детей, ни девушки, ни друзей. Он был одинок и всё время сторонился людей из-за комплексов, выработанных в детстве. Отец Тэхёна не хотел отнимать школу у него, потому что в глазах брата не желал быть плохим родственником, метящим на его территорию. Минхёк и так всю жизнь был обделённым, что не мог не отметить Дахён. Он всё видел и замечал, но, как бы ни старался приблизиться к нему, тот категорически отказывался от внимания. Поэтому приходилось хотя бы приглядывать за ним. Однако сейчас Минхёк переходил все границы. Это было перебором, а то, что его сын пережил такое, добавляло масла в огонь. Дахён решил довериться сыну и его друзьям, изучив информацию, которую оставили Чонгук и Соа. Кажется, они серьёзно подошли к делу, разместив в файле все фотографии и показания некоторых учеников. Когда только успели всё это выяснить — загадка, но теперь предстояло разобраться со всем взрослым. После того как пострадал Тэхён, Дахёну показалось, что он всё это время делал что-то не так, доверившись брату и пожалев его. И после всех этих сомнений он решил больше не проявлять милосердие по отношению к нему. Тот позволил всему этому случиться, хотя, чтобы именно такого не возникло, и отправляют в эту школу. Но в душе всё равно теплилась надежда на лучший исход, при котором Минхёк сможет ему объяснить что-то и раскаяться. Так и был положен фундамент разбирательств между двумя братьями, младший из которых официально запросил завещание отца. А когда получил его на следующий день, понял, почему брат пытался угодить Тэхёну. Потакал всем прихотям и поддерживал все его идеи, не связанные с управлением и бизнесом школы, прививая в нём лишь творческую жилку. Потому что чёрным по белому было написано, что школа переходит Ким Тэхёну по достижению совершеннолетия. А если Минхёку удалось бы переманить племянника на сторону искусства, то он бы смог автоматически забрать учреждение себе.❖❖❖
— Какое мороженое? Наверное, в жизни каждого человека есть особенно значимые и запоминающиеся события. Первый класс. Первый прыжок с парашюта. Первый поцелуй. Первая любовь. Первый снег. Разочарование. Разбитое сердце. Свадьба. Возможность увидеть океан. Рождение ребёнка. А у Ари становится неожиданное и спонтанное ночное свидание с Тэхёном на свежем воздухе на территории больницы. Самое нелепое, но от этого не менее очаровательное. Тэхён стоит напротив прилавка и выжидающе смотрит на неё, пока Ари созерцает самое милое зрелище на свете. Супермодный и когда-то надменный парень в голубой больничной пижаме со сверху накинутым бежевым пальто. С синяками на лице, с забинтованными руками, но целый и совершенно взлохмаченный с этими кудрявыми на концах шоколадными волосами. И абсолютно спокойно предлагает ей мороженое, буквально несколько минут побудив её сбежать из больницы. Не дождавшись положительного ответа, хватает за руку и проносится мимо охранников, как самый безбашенный парень в мире. Увидь она Тэхёна впервые в таким, когда ещё совсем не знала его, покрутила бы пальцем у виска и поклялась бы таких людей сторониться. Даже сломанные рёбра, которые было заметно, что причиняли дискомфорт, никак не могли ему помещать осуществить хитрый план. А всё потому, что Ари согласилась с ним поесть мороженное, которого, как они выяснили, в кафетерии больницы не оказалось. Тэхён же, будучи настоящим мужчиной, который обещал угостить её сладостью, не простил бы себе такую оплошность, а потому придумал маленькую шалость. — Я буду шоколадное, — радостно произносит Ари, наконец отвечая парню, который неторопливо ждал её ответа. Тэхён широко улыбается и выглядит при этом прелестно. Всю дорогу, пока они бежали, его смех звучал для неё как самая приятная и редкая мелодия, которую ей прежде не удавалась слышать. Ари наслаждалась и улыбалась такому порыву искренности, и крепко держала его надёжную ладонь. — Бери, — возвращает в реальность хриплый голос Тэхёна, в руках которого стаканчик с несколькими шариками шоколадного мороженного, посыпанного сверху, очевидно, ореховыми крошками. — Спасибо, — тянет Ари, забирает из его рук сладость, подмечая в другой кисти Кима несколько розовых кружочков, и улыбается про себя. Клубничное. Она поднимает на Тэхёна взгляд, когда он откусывает немного мороженого и прикрывает глаза от наслаждения. Ари повторяет за ним, и никакой холод не заставит её остановиться. Тэхён слишком вкусно ест, настолько, что вызвал бы аппетит даже у сытого человека. Они безмолвно стоят и наслаждаются лакомством в обществе друг друга. Без лишних слов, потому что общением они насытились за несколько дней нахождения в одной палате, как и шумными спорами и остроумными шутками. Сейчас им важны тишина и спокойствие. Умиротворение. Возможность с близким сердцу человеком молчать и не получать от этого дискомфорта. Когда стаканчики от мороженного оказываются в мусорке, а Ари смотрит вдаль, затерявшись в мыслях, Тэхён неожиданно пристраивается сзади и обнимает её, выбивая почву из-под ног. — Прежде чем мама поднимет шум, давай немного так постоим, — молвит низкий баритон парня и тотчас вызывает мурашки по телу. Тэхён обхватывает Ари вокруг живота и крепко прижимает к себе, заставляя её сердце упасть в пятки. Тишина ночной улицы завораживает. Усталый город спит, накинув на себя тёмное одеяние, и в это время природа позволяет услышать шуршание холодного ветра, шелест осенней листвы и дуновение свежего воздуха по горячей коже. Больница напротив них сверкает яркими красками, люди ходят туда-сюда, а у Тэхёна и Ари время замирает, позволяя прочувствовать каждую его секунду. Улица молчит, лишь запоминает счастливое дыхание двух влюблённых, которые ощущают в груди неимоверное тепло, несмотря на холодную погоду и след на ладони, оставленный от стаканчика ледяного мороженного. — А вот и …. — врывается в сознание голос Тэ, а следом и вибрация телефона в кармане. Ари чувствует, как его руки разжимаются, но он не убирает вторую, всё ещё прижимая к себе за талию. — Да, мам… Всё хорошо… Да, я понял… Сейчас вернёмся. Ари улыбается мягкому и немного раскаивающемуся голосу Тэхёна, которому заметно стыдно за то, что заставил переживать мать. Девушка поворачивается, когда тот кладёт телефон обратно в карман. — Ну что, возвращаемся? — дразнит Ари, заглядываясь на то, как сияют карие глаза напротив. В них буквально отражаются все огни города. Уголки губ Тэхёна растягиваются в хитрой улыбке, прежде чем он низким тембром произносит: — Да, но для начала… Тэхён притягивает Ари к себе, окольцовывая талию, и прижимается мягкими и слегка влажными от мороженого губами к её таким же. Поцелуй определённо волшебный с привкусом клубнично-шоколадного мороза…❖❖❖
Минхёк стоит возле окна своего кабинета и спокойно смотрит на пасмурную, удручающую погоду, нарочито игнорируя прибытие Дахёна. Тот находился здесь уже минут пять точно. Всё пытался начать разговор, но толкового ничего так и не сказал. Ухмылка на лице Минхёка становится ядовитой, когда он думает о том, что брат слишком предсказуем. Учитывая последние события и выдвинутые обвинения против него, он знал, что Дахён непременно явится по его душу. Не будет идти против, не поговорив и не попытавшись выяснить причины. А возможно, ещё будет уверенным в том, что сможет достучаться до брата. Как всегда, дотошно правильный Ким Дахён. — Ты не имел права так поступать с ними, — наконец говорит очевидные вещи отец Тэхёна, всё ещё передавая в голосе мягкость и братскую осторожность. Но в душе уже чувствует, как гаснут последние огоньки веры в него. Лишь по одной гордо поднятой голове и широко расправленным плечам. Со спины ощущается его непоколебимость. Однако Дахён должен поговорить с ним. Ведь они не чужие друг другу люди. На улице сумерки. Холодный ветер свистит под окнами. Мужчина в сером деловом костюме хмыкает, оставаясь на месте, и не сразу реагирует на слова Дахёна. Минхёк всё же поворачивается в сторону брата и окидывает его изучающим взглядом. И тотчас встречается с осуждающим, но кажущимся милосердным взором. — Кто ты такой, чтобы решать, на что я имею право? — серьёзным и спокойным тоном спрашивает Минхёк, замечая, как медленно округляются карие глаза брата. У Дахёна идеальные черты лица, несмотря на глубокие морщинки в некоторых местах. Даже в красоте природа решила обделить Минхёка, подарив совсем невзрачную внешность, а брата наградив прекрасными данными. — Бог или кто? — Я твой брат! — твёрдо отвечает Дахён, немного остолбенев от такого излучающего холод брата. Минхёк неожиданно для того смеётся. От такого жеста погасшие огоньки надежды развеивают оставшийся дым по опустевшей душе Дахёна. А когда он чувствует на себе пустой взгляд Минхёка, тело непроизвольно покрывается мурашками от неприятных и колющих ощущений. Потому что в отражении его глаз нет ни капли сожаления и переживания за то, что он делал. Абсолютно ничего. От осознания приходит глубокая тоска, но всё же Дахён пытается найти хоть капельку надежды. Даже если это всё равно что искать иголку в стоге сена. — Минхёк, я хочу помочь… — Не смеши меня! Вы никогда не признавали меня, — протестует тот, резко перебивая его и отравляя пространство негодованием. Он широко шагает по кабинету то в одну сторону, то в другую, прежде чем продолжить: — Всегда сторонились меня, старались не делиться со мной делами школы, потому что считали, что я недостаточно развит! А потом отец неожиданно для всех слёг! — возмущённо и драматично проговаривает Минхёк, театрально хватаясь за сердце и, неожиданно остановившись, смотрит на брата с прищуром. Дахён на мгновение давится воздухом, когда тот, как хищник, надвигается на него, а в тёмных глазах пляшут черти. — И ты стал как плюшевый мишка. Потакать мне, слушать, прекрасно понимая, что на правах старшего пока всё в моих руках. Стал относиться серьёзнее, вот только не перестал видеть во мне брата неумёху! Дахён стоит в растерянности, осознавая, как на самом деле воспринимались братом его искренние намерения. Он готов был принять любое поведение, вот только глаза, пропитанные настоящей ненавистью к нему, заставляют его остолбенеть от горького чувства внутри груди. Минхёк, в свою очередь, не лукавил и в первый раз говорил правду, томящую сердце на протяжении многих лет. С детства он не обладал нужными талантами, в учёбе у него ничего не получалось, отчего он постоянно отставал от сверстников. Первый сын семьи Ким, и на него, естественно, были направлены многие взгляды и возлагались большие надежды. По сложившимся старым традициям семьи это имело огромное значение. А потому он должен был стараться и прыгать выше головы всех. Лезть из кожи вон, чтобы добиться успеха. Только вот увы и ах, всё же прыгнуть выше головы он не мог. Сколько ни старался, учёба никак не шла: естественные науки совсем не хотелось изучать, решать что-то у него вовсе не получалось. Было много учителей, только вот умственные способности были далеки от идеала, которого требовало общество от наследника. В скором времени в голове юного мальца образовалась куча комплексов. Всё это давило на него и срывало крышу окончательно, потому что таким образом терялась концентрация ещё больше. Всё валилось из рук, голова трещала по швам от напряжения. Началась пассивная агрессия, которая быстро превратилась в открытую. Минхёк мог вспылить на пустом месте, бесясь от этого ещё пуще. Однако куда больше всё начало раздражать тогда, когда стал подрастать второй сын семьи Ким и проявлять успехи, которых не было у него. Улыбался всем сдержанно, был спокоен, в отличие от Минхёка, потому что ему не приходилось сидеть от зари до зари с книжками. Матушка природа подарила Дахёну отличную память и прекрасное мышление. Эта несправедливость судьбы по отношению к нему подливала ещё больше масла в бушующий пожар в душе юного мальчика. Всё окончательно поменялось в тот момент, когда ответственные моменты в семье возлагались на младшего, напрочь минуя старшего. Минхёк не был гением, в отличие от Дахёна, вот только и глупцом не являлся. Только какое дело было отцу? Он боготворил младшего вплоть до совершеннолетия, а когда тот поступил в хороший вуз, а далее обзавёлся семьёй опять же первым, то всё стало ещё плачевнее. Казалось, если внимание он делил только с младшим братом, то теперь отец полностью увлёкся внуком, оставляя самые мелкие поручения старшему сыну, напрочь забыв о его существовании. И Минхёк совсем не заметил, когда в сердце не осталось ни любви, ни милосердия к другим, как и того, когда всё испарилось и заменились злостью на всю бренную жизнь. Младший брат каждый раз отстаивал права старшего перед отцом, что ещё больше его раздражало. Потому что он чувствовал эту никчёмную жалость в свою сторону, а потому не заметил, как возненавидел Дахёна и его сына, который в нём души не чаял. — Минхёк… Это наши с тобой разборки, и я сожалею, — говорит Дахён, чувствуя горечь на душе от слов брата. — Но сейчас вопрос в том, что тебе светит срок за то, что ты творил несколько лет с детьми. Ты же понимашь? Почему так… — Потому что так они меня уважали, Дахён! — Громкий крик проносится по помещению, эхом отдаваясь в ушах брата. Чёрный взгляд пропитывается ещё большим безумием, и, кажется, там уже самая настоящая бездна. — Ты знаешь, насколько я прибавил бюджет за несколько лет? Даже отец не смог такой суммы достичь. Я привлёк всех: многочисленных спонсоров, СМИ, новых учителей. И теперь здесь учатся не только нуждающиеся в помощи, но и самые гениальные умы и дети корейской эстрады. — Ведь не в этом был изначальный посыл школы. Ты же знаешь, для чего она создавалась нашими предками! — горячится Ким-младший, осознавая, что брат совсем не понимает и не принимает того, что творил выходящее за рамки разумного. — А делать так, чтобы они тебя боялись, когда нуждаются в помощи, это неправильно! — Неважно, — отмахивается Минхёк и отходит в сторону. — Только так я мог получить то, что мне нужно. Да и к тому же кому нужны эти безродные, брошенные и разбитые дети? От одного избавился отец, другую насиловал, третья просто убежала от драк… Что они нового увидят? Дахён не может поверить в услышанное. В душе скребут кошки и раздирают кожу вклочья. За такие высказывания хочется набить морду, а вот когда эти самые слова выходят из уст твоего родного человека, тогда принципы начинают бороться с чувствами. Он ожидал многое: раскаяние, обиду, злость, но никак не непробиваемую жестокость… — Прекрати… — пытается сохранить спокойствие Дахён, всё ещё стараясь быть мягким, хотя уже начинает чувствовать, как внутри всё переворачивается. — Ты сошёл с ума… Это неправильно. Ты не был таким. Минхёк усмехается, а Дахён ощущает эту дьявольскую ухмылку, которая вызывает табун неприятных покалываний на поверхности кожи. — Я всегда был таким, но ты упорно закрывал глаза на это, изображая хорошего младшего брата, который жалел старшего! — продолжает возмущаться Минхёк, полностью отдавшись во власть гнева. — А знаешь, как мне было тошно от этого? Неожиданно в голове Дахёна мелькает заброшенное здание. Всплывают те самые карцеры, которые он увидел несколькими днями назад. То самое злосчастное место, где безжалостно обращались с детьми, моря голодом и внушая дикий страх. И только сейчас он понимает, что в тот день, кажется, он побывал в захолустьях души Минхёка. Тёмное, как ночь, здание, множество карцеров с железными ржавыми решётками и грязной сырой землёй. Узким длинным коридором, в котором не было того света в конце тоннеля, а лишь обречённая темнота, освещаемая лишь совсем погасшим тусклым лучом небольшой лампы. Мрачное и серое пространство, пропитанное одиночеством и множеством страхов. Место, которое он создал, было словно проявлением его личной боли… — Минхёк, я… — совсем теряется Дахён, когда неприятный мороз проходится по телу от осознания. — Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовал… — Но при этом всегда делал так, чтобы я это отчётливо ощущал! Делал всё, чтобы получить внимание отца, при этом жалея меня за то, что я этого внимания не получал! Оглушающий голос проносится по помещению, резко ударив пару раз по слуховому аппарату Дахёна. Он стоит и видит перед собой совсем обезумевшего брата. Дахён никогда не старался быть первым, занимаясь лишь мелкими делами школы. Пытался всеми силами помочь, но никак не ожидал, что Минхёк воспринимал всё по-другому. От осознания этого в груди образуется тяжёлый груз, который продолжает давить, пока Дахён пытается в брате найти хоть капельку сострадания и совести. — И бедный Тэхён… Он ни в чём не виноват, лишь оказался жертвой обстоятельств. Эти слова, произнесённые с какой-то лёгкой надменностью, вырывают из Дахёна всю душу. Сердце непроизвольно кульбится от понимания истинного смысла, и он некоторое время смотрит в безумные тёмные глаза напротив и не может ничего произнести. Слова не вяжутся в предложения, язык не готов взаимодействовать с мозгом от такого холодного, пропитанного ядом чёрного взгляда Минхёка. — Ты… — выходит отчаянное слово из уст потерявшего дар речи Дахёна. Руки резко немеют, и он чувствует, как силы иссякают. — Это ты его… — Ещё три слова вырываются из груди вместе с тяжёлым выдохом, прежде чем ярость начинает поглощать отца Тэхёна. — Это ты сдал местоположение Ари, не так ли? На несколько секунд воцаряется молчание, пробиваемая лишь очередным порывом ветра и громким шумом начавшегося дождя. — Со мной связался какой-то странный тип, спрашивал про какую-то девочку, что увидел в рекламном видео школы, — спокойно отвечает Минхёк и задумчиво смотрит в сторону, очевидно, все ещё ни капельки не ощущая вину. — Я не понимал, пока не осознал, что это Дэпэнд Тэхёна, а значит… Дахён ужасается. Он давится очередной порцией пропитанного ненавистью воздуха вокруг Минхёка и на мгновение теряется от догадки, вонзившейся в его разум, как стрела, попавшая точно в сердце жертвы. — Ты бросил Тэхёна как свинью на убой? — Вырывается ещё один отчаянный вопрос вместе с очернившей от поступка брата душой. Минхёк ничего не отвечает, смотрит без всякого стесняется и скованности. Словно гордится этим и безмолвно заявляет о том, что это именно он сделал. И Дахён ощущает, как болезненно щемит в груди от отчаявшегося напрочь сердца. — Ты… Как ты мог? Дахён теряется. Все силы выкачиваются из тела, и он просто не знает, как бороться со смешанными чувствами: обиды, растерянности, злости, чувства вины и дикой ярости, поглощающей каждую клеточку организма. Однако ему приходится сохранить самообладание, чтобы продолжить. — Ты хотел избавиться от моего сына, и тогда бы всё по праву перешло… — Наконец он озвучивает догадку, которую всё это время боялся сказать. И встречается всё с тем же пустым напрочь взглядом. Дахён издаёт горький истеричный смешок. — Чёрт, какой же я идиот! Дахён подходит к брату вплотную и видит блеснувший в них мимолётный страх. Однако за ним следует всё та же надменность и совершенная безжалостность. Дахён считал его своей кровью. Считал, что он просто строит из себя такого бесчувственного человека. Но, оказывается, он им и являлся. Безжалостным безумцем, у которого совсем не дрогнуло сердце, когда он бросал под пулю племянника. Если он был безжалостен к Тэхёну, то что говорить о других детях! — У меня больше нет брата, — твёрдо заключает Дахён, смотря прямо в тёмные глаза Минхёка напротив, а затем отступает, прежде прочувствовав его секундное смятение. Эти слова ощущаются горечью на языке, обжигающим ядом в глотке и комом поперек горла. Перед глазами Дахёна проносится целая совместная жизнь с братом. Как тот носил его на руках, будучи ещё маленьким. Кормил и успокаивал, когда тот плакал. И он совершенно не знает, как эти моменты в глазах Минхёка превратился в ненавистные воспоминания. Дахён сдерживает подступившие эмоции и задерживается перед дверью. За окном всё так же шуршит ледяной ветер и, очевидно, попадает в душу двум братьям, что стоят на расстоянии и не могут больше позволить себе быть прежними. Дахён делает глубокий вдох, прежде чем отворить дверь и покинуть Минхёка. Дрожащими от скопивших и нахлынувших эмоций руками набирает сообщение о том, что он не будет вмешиваться в судебный процесс. Это был последний шанс брату. Возможно, отец и виноват в безумии Минхёка, как и он сам. И вряд ли Дахён простит себя за то, что смог позволить тому стать таким. Ему казалось, что он знает о нём всё. Дахён даже передал права на правление школы, хотя совет директоров выдвинул его кандидатуру в качестве исполняющего обязанности. Однако он настоял на прежних традициях, ещё не зная о завещании, которое отец составил задолго до своей болезни: старший сын семьи должен унаследовать состояние. Дахён таким образом надеялся на то, что Минхёк сможет усмириться, почувствовав, что ему наконец доверились. Дахён горько вздыхает, а в груди продолжает щемить от боли и отчаяния, потому что сегодня он лишился ещё одной родной крови. Сначала мама, затем потерявший разум отец, теперь ещё и брат… Он не знал, что в погоне за мнимым уважением и признанием Минхёк потеряет голову и от этого пострадают ни в чём не повинные дети и Тэхён. Он понятия не имеет, сможет ли простить себе такое, но Дахён решает довериться суду, у которого больше не намеревался просить смягчающие обстоятельства для брата. Теперь ему по-настоящему было жаль Минхёка, погрузившегося в океан ненависти и утонувшего в нём же. Дети не должны отвечать за ошибки взрослых, а потому ему предстояла долгая процедура восстановления…