Голод

Плохо соображая, что черт возьми происходит, Кевин нашел в себе силы все же распахнуть глаза. Вокруг была непроглядная тьма, но он без труда понял, что лежит на кровати. Только вот спальня была не его. Да и сколько он провалялся тут? Какой вообще день? Он напряг память, пытаясь понять, что вообще помнит из последнего, и тут же вздернул руку, касаясь пальцами шеи. Укус. Болезненный, лишающий жизни. Но с шеей был полный порядок. Значит, ему все приснилось? Приснилось, что Джерри… — Вампир. Кевин громко надсадно рассмеялся и тут же закашлялся. Вампир. Вот почему ублюдок появлялся только после заката. И почему у него такие шикарные зубы, а еще умеет читать мысли. Тело ощущалось как-то непривычно… Но выкручивающей боли не было. Джерри оставил его, чтобы выпить досуха? Но зачем тогда вешал лапшу на уши про то, что сделает его себе подобным? Но почему тогда шея невредима?.. Во всяком случае, Джерри, кажется, не был голоден, оставив его на потом. А вот Кевин с каждой секундой осознавал нарастающие внутри него голод и слабость. А еще понимал, что надо уносить ноги из этого места. К кровати его не привязали, так что можно было для начала хотя бы пойти и поискать еду. Сейчас Кевин был готов сожрать целого слона. На нетвердых ногах он поднялся с кровати, голова гудела. Кевин на ощупь прошел вдоль стен, пока во тьме не нашел дверь, которая оказалась не заперта. В коридоре тоже было мрачно, но хотя бы тускло светили лампы. — Где тут кухня у этого графа Пидоракулы?.. — сердито прошипел Кевин, хватаясь за стены. Он надеялся найти лестницу и действительно обнаружил ее за поворотом, но вот спуск оказался настоящим испытанием. Кевину пришлось цепляться за перила, чтобы устоять. Никогда еще он не чувствовал себя настолько беспомощным, но врожденная гордость не позволяла ему звать на помощь. Да и кто бы пришел? Джерри что ли? Может, его и в доме сейчас нет. Единственное, что Кевин интуитивно понимал, — ему нужно идти вниз, нужно чем-то утолить этот зверский голод, который был сильнее когда-либо охватывавшей его ненависти. Ткнувшись наугад в первую попавшуюся дверь на нижнем этаже, он с облегчением увидел кухонный гарнитур. Скупое ликование мигом сменилось недоумением. На кой черт он вообще пришел на эту блядскую кухню?! Ему нужно было совершенно не это. — Меня ищешь? — послышался позади голос, и Кевин круто развернулся. От резкого движения перед глазами все поплыло, кухня накренилась. — Не следовало вставать. Ты еще слаб. — Я голоден, — хрипло ответил Кевин, ухватившись за столешницу, чтобы не упасть. Джерри хмыкнул, впиваясь зубами в сочную мякоть зеленого яблока, которое держал в руке. Кевин с завистью и в то же время с отвращением, от которого начинало мутить, жадно следил за тем, как работают его челюсти, как играют желваки под кожей. Прозрачный яблочный сок стек с уголка рта. Слишком соблазнительно, вкусно… Но увы, яблоко — не то, чего хотелось Кевину, чтобы притупить терзающий его голод. Трагично вздохнув, Джерри подошел к нему и уронил надкусанное яблоко на стол. — Кевин, ты ведь понимаешь, чего именно хочешь? Его обнаженная грудь торчала в вырезе рубашки. Кевин понял и кивнул. Кровь. Джерри вальяжно улыбнулся, когда неведомая сила буквально толкнула в его объятья Кевина, который тут же приник губами к шее, жадно засасывая кожу и прихватывая ее зубами. Но он не спешил кусать. Внутренний зов шептал, что не следует делать этого без прямого разрешения. Это ощущалось чем-то вроде ментального запрета или табу. А еще он понимал, что действительно был слаб. Если Джерри что-то не понравится, то он просто отшвырнет его от себя, как котенка. — Понимаешь, — мурлыкнул Джерри. Усмехнувшись ему на ухо, он сделал надрез на коже, чтобы тот пил кровь, и Кевин жадно присосался к его груди. Пухлые от природы губы стали багровыми от крови. Кевин ненасытно сосал, заодно облизывая соски просто потому, что хотел, пачкая кожу разводами крови, и бездумно потирался о Джерри пахом. Наконец-то ему было хорошо. Так упоительно хорошо. Кевин ощущал власть и могущество, струящиеся по венам. Джерри оказался внезапно благосклонен к нему и его желаниям. Это дар. Джерри разделил с ним свою силу. Конечно прежний Кевин бы послал Джерри нахуй, но сейчас сознание было замутнено вирусом. Джерри его хозяин, его господин, и он хочет его, любит его. Он создатель. Он переродил его. Джерри возбуждали запахи, звуки, он слышал, как отчаянно бьется сердце в груди Кевина, разгоняя по венам заразу и околдовывая острый и непримиримый разум. Сейчас Кевин был жаден, податлив, слаб и одновременно мог с легкостью сокрушить все на своем пути, если дать ему волю. Если дать ему попробовать человеческой крови. Выступивший при лихорадочной борьбе тела с отравой пот пах солью, как и кровь. На Кевине были узкие джинсы, и без того отлично обрисовывающие все анатомические подробности, но сейчас возбужденный член оттягивал ткань еще сильнее. Молния впилась в пах, а шов давил на мошонку. Кевин облизнулся, доставая длинным языком до подбородка, мазнул по уголкам рта, чтобы слизать кровь Джерри со щеки, но конечно же не дотянулся. Его искаженное перерождением лицо блестело от слюны. Кровь Джерри действовала как афродизиак, и Кевина повело. Ему был мало, он все еще ощущал засасывающий голод, который будто только нарастал. Ему нужно больше. Еще больше Джерри. Мысли об абстрактной семье, которую тот наверняка обратил для себя, пробуждали в нем иррациональный и захлестывающий гнев. И ревность. Кевин перегрыз бы глотку любому, разодрал клыками и когтями, чтобы только он один принадлежал Джерри, и больше никто не смел приблизиться к его альфа-вампиру, его господину. Кевин марионеткой упал на колени перед Джерри, и тот довольно усмехнулся, обнажая клыки. Кевин плотоядно оскалился в ответ. На его губах запеклась кровь, и когда он резко расстегнул джинсы Джерри и сдернул их, оставляя болтаться на уровне лодыжек, тот понял, что попал, и теперь этот ненасытный демон так просто не отпустит его. Окровавленными губами Кевин жадно взял в рот член Джерри, шумно вздыхая, втягивая носом его аромат. Сейчас его ощущения в сто крат ярче, чем когда-либо. Такой эффект не дает ни один наркотик, хотя ему и не приходилось пробовать ничего, сильнее прозака. Он начал почти агрессивно сосать, втягивая щеки, и Джерри восхищенно зашипел. Кевин догадывался, как похабно выглядит сейчас — западающие щеки, пухлые окровавленные губы, обнимающие член, острые скулы и горящие похотью глаза. Кевин торопился, ему тоже хотелось урвать свою порцию удовольствия, а потому не стал растягивать минет. Ему хотелось лишь подразнить. Он выпустил член изо рта с пошлым влажным звуком, и в следующую секунду Джерри уже зашипел от сладкой боли, когда Кевин впервые выпустил острые клыки и укусил рядом с членом, уже не дожидаясь разрешения. Он жадно присосался к кровоточащим проколам и крепко сжал в кулаке член Джерри, начиная дрочить. Если бы Кевин в здравом состоянии посмотрел на себя со стороны, то испытал бы ненависть по отношению к такому поведению, потому что его всегда раздражали непонятные ему чувства. Он выбрал своих жертв для четверга, потому что те что-то обожали до дрожи. Разве он сам не обожает Джерри до дрожи? Не жаждет влезть ему под кожу, слиться с ним, преподнести себя ему, завоевать его, стать его единственным. Чтобы за все годы жизни Джерри другие стали для него серой массой, никто больше не имел значение. Только он, только Кевин. Но Кевин не испытывал отвращения к себе, ведь его сознание замутнено. — Поднимайся, — велел Джерри. В голове Кевина пустота. Он чувствовал себя голодным хищником, у которого отбирают добычу. Проще убить его, чем разжать челюсти. Но Кевин уже мертв. Кевин опасно клацнул зубами, но не потянулся назад к паху, стоя на коленях и не спеша выполнять приказ. В голове оглушающая пустота, похожая на забвение. «Поднимайся» Джерри гремело у него в сознании подобно стуку зубов, лязгу металла, множилось эхом и сводило с ума. Он облизал окровавленный рот, небрежно стирая кровь с подбородка, но только еще больше ее размазывая. Зашипев, как кот, и демонстрируя зубы, он без особого желания все же поднялся на ватных ногах, и Джерри подтолкнул его к стене. Кевину хотелось прожечь Джерри насквозь своим возмущенным взглядом. Никто никогда не имел такой власти над ним, никто не приказывал и даже не знал, как наказать, потому что его ничего не волновало. Во всяком случае, он привык показывать, что его ничего не интересует. Не демонстрировал своих слабых мест. Джерри искусственно создал в нем изъян, по которому можно было бить. Кевин уже проиграл. Но самое страшное, что мог сделать сейчас Джерри — это просто запретить прикасаться к себе. Оставить Кевина в одиночестве скулить от тоски. Джинсы не падали только потому, что слишком плотно сидели на бедрах, но какое облегчение он испытал, когда на стоящий член больше ничего не давило. Кевин смотрел в черные пленительные глаза Джерри, почти не мигая. Еще недавно он счел бы унизительным стоять в расстегнутых джинсах с пальцами во рту, как малолетняя шлюшка, но за эти сутки изменилось слишком много. Кевин влажно провел языком по пальцам, поглаживая кончиком кожу, заглатывая глубже, касаясь ладони. И наконец закрыл глаза от удовольствия, потому что больше для него ничего не существовало — только его рот и два пальца, достающие почти до корня языка. Пальцы гладили язык, ласкали изнутри щеки по скользкой от слюны коже. Состояние Кевина было похоже на дурманный наркотический бред, словно с ним произошла подмена. Его воля ослабла, подчинена, себе он больше не принадлежит, хоть и находит в себе силы возмущаться тем, как легко Джерри завоевал его и подчинил. Оттого Кевин по инерции сопротивляется еще отчаяннее. Животный инстинкт говорил ему утвердить свои позиции, пусть он еще слишком слаб после обращения и не успел восстановиться. Первое впечатление всегда решающее — будешь ли нагибать или прогибаться. Конечно, быть выше Джерри у него не получится, но стать вторым после Джерри… Кевин извернулся, подставил зад, когда Джерри начал тереться об него, потому что физически не мог сопротивляться, даже если бы очень этого захотел. Он желал показать Джерри свою силу. Но с приспущенными джинсами за мгновения до того, как в него вставят пальцы, показать эту самую силу — задача не из легких. Кевин упирался, когда Джерри вжимал его в стену, скреб удлиннившимися ногтями, словно кот, выпустивший когти из мягких подушечек. — Отодрать тебя здесь или на столе? — С нежностью спросил Джерри, прикусив мочку уха. — На столе, — прохрипел Кевин и резко толкнулся бедрами назад, упираясь задницей в член и проходясь нему толстым джинсовым швом. — Какой нетерпеливый. Хмыкнув, Джерри отцепил его от стены, сдернул джинсы вниз и толкнул к столу. Изнывающий от возбуждения член неприятно уперся в край столешницы. Кевин интуитивно хотел отстраниться, попятиться назад, но не успел этого сделать, потому что почувствовал горячее неровное дыхание на своих ягодицах. В его сознании на краткий миг наступило просветление из-за того, что должно произойти, но его снова накрыло пеленой, когда язык Джерри скользнул между ягодиц. Кевин широко распахнул глаза, впиваясь костистыми острыми ногтями в столешницу и царапая покрытие. Он немного отполз, сопя от облегчения, когда на член больше не давил жесткий торец, и задохнулся — в него собственнически проникли пальцы, будто они с Джерри занимались этим десятки раз. Он широко распахнул рот, ощерившись. Губы тянуло из-за спекшейся крови. Кевин шумно выдохнул, падая на стол и ударяясь лбом, когда Джерри игриво укусил его за ягодицу. Пальцы сводили его с ума. Они размеренно поглаживали, проникали внутрь, покидали его тело и вновь заполняли, давили на чувствительную точку, лишая рассудка. Трахая Кевина, Джерри не прекращал жадно вылизывать кожу, плотно сжимающуюся вокруг его пальцев. Между ног было жарко и мокро от слюны, и Кевину стало так охуенно, что он впервые в жизни хотел смеяться от облегчения. В заднице саднило, — Джерри хоть и был заботлив, растягивая его, но ни за что на свете не стал бы нежничать. Кевин хотел, чтобы Джерри трахнул его. Желание вытеснило ненасытную тягу к крови на какое-то время. Он пытался потереться членом о ребро столешницы и потянулся рукой вниз, чтобы сжать его, пока Джерри облизывал и посасывал мошонку. — Не смей трогать себя, — отрывисто приказал Джерри и угрожающе клацнул зубами. Кевин обиженно зашипел от боли: уже каменный член болезненно напряжен, но он послушно убрал руку и тяжело уронил ладонь на стол, скребя когтями. Он готов был все проклясть, потому что пальцы замерли внутри него, и от этого становилось еще мучительнее. Кевин часто дышал вновь распахивая рот, деснам становилось зверски щекотно, пока он выпускал клыки. Из груди вырвались хриплые короткие вздохи, Кевин почувствовал, что он на грани. Крупицы независимости Кевина летели к чертям, когда Джерри провел носом по нежной, чувствительной коже, а после облизал мошонку. Он захрипел, издавая булькающие стоны, всхлипы, и резко сжался, когда в нем оказалось уже три пальца. Между ног тянуло сильнее, он хотел расслабиться, но не мог из-за распирающего ощущения. Кевин крепко-крепко держал его пальцы, пытаясь остановить вторжение, и до крови укусил собственную руку, когда клыки Джерри проехались по коже, чтобы не закричать, чтобы не просить. Джерри шмыгнул носом, втягивая запах крови и резко поднялся, вытащив из него пальцы. Глянул на Кевина, как на полнейшего психа, увидев четыре глубокие раны от клыков, и схватил его за запястье. — Ты напрочь отбитый, — проворковал Джерри, наклоняясь, и слизал кровь, надавливая кончиком языка на отверстия. Кевин даже не поморщился, не зашипел от боли. Его беспокоило другое — почему член Джерри до сих пор не в нем? Но Джерри не спешил, оттягивал момент, играл с ним, как хищник с добычей. Ухватив Кевина за подбородок, он повернул его лицо к себе и прижался к губам окровавленным ртом. Кевин яростно отвечал на поцелуй, выгибая шею, впускал язык, влажно скользил по нему языком, пробуя на вкус кровь. Свою собственную кровь. Кевин глухо застонал Джерри в рот, когда тот просунул ладонь под его футболку и начал ласкать грудь, играя с соском. Заведя одну руку назад, Кевин настойчиво, но не сильно царапнул ногтями бедро Джерри через джинсовую ткань штанов. Когда Джерри отстранился, прекращая поцелуй, Кевин продолжил еще несколько секунд ищуще хватать губами воздух. Джерри словно хотел взять его измором, дразня, размахивая перед носом сочащимся кровью куском мяса, но не давая укусить. Ноги Кевина разъезжались, но он нашел в себе силы расставить их шире, чтобы Джерри было удобно, и стиснул челюсти под скрип зубов. Он жадно и глубоко дышал носом, чувствуя острый аромат возбужденного тела, медь крови и похоти. Аромат Джерри. Он толкнулся назад, чтобы Джерри продолжил его трахать хотя бы пальцами. Для Кевина было невыносимо находиться в таком подвешенном состоянии, когда кажется, что уже готов кончить, но не хватает совсем немного. Он уронил голову на стол, прогибаясь в позвоночнике, виляя задницей, на которой пока еще не успел затянуться укус, по бедру стекали капли крови. Кевин не знал, куда девать руки, потому что себя касаться ему запретили... но не запретили касаться Джерри. Едва соображая, он вжался ягодицами в член, наконец чувствуя кожей его твердость. Джерри собственнически обхватил его, пальцы впились под тазовыми косточками, и дернул Кевина на себя, так что тот распластался на столе. Он ощущал себя горячим, изнывающим, мокрым и нетерпеливым. Маленькая вампирская потаскушка, подстилка. Кевина совершенно не волновало, как он выглядел со стороны. Он хотел, чтобы Джерри выебал его узкую задницу, засадил поглубже, драл, как шлюху, чтобы у него потемнело перед глазами… Он громко и протяжно застонал во все горло от собственных фантазий, что должно быть перебудил всех вампиров на ближайшем кладбище. Самодовольно хмыкнув, Джерри в назидание отвесил ему увесистый шлепок по бледной ягодице и тут же помял место удара пальцами. — Вижу, покладистым ты быть не хочешь… Шепот Джерри обволакивал тело и разум Кевина, ласкал, словно теплый летний бриз… И он мгновенно охнул, даже не от неожиданности, а от резкости, порывистости, когда Джерри засадил твердый член в его растянутую и мокрую от слюны дырку. Кевин замер всем телом, привыкая к новому ощущению, ожидая, что Джерри начнет двигаться, минута, еще минута… Но ничего не происходило. Он думал двинуться сам, раз уж Джерри намерен провоцировать его, но мгновенно сдался, покорился, потому что знал — за послушание будет награда. Он знал, чего хочет Джерри. Кевин мог еще долго продолжать скалиться, лишь больше изводя себя, потому что Джерри не уступит, и все будет так, как захочет он. — Пожалуйста, — едва слышно выдохнул Кевин. — Не так уж сложно, верно? — Голос Джерри точно елей. «Сложно», — хотелось возразить Кевину, но он промолчал, потому что боялся, что Джерри в очередной раз остановится, и на этот раз он уже не выдержит. Он вздрогнул всем телом, когда Джерри вогнал в него член до самого основания. В паху свело сладкой судорогой неудовлетворения, Кевину хотелось незаметно потереться членом, чтобы как-то облегчить свое состояние… И тогда на него снизошло осознание: все, в чем он нуждается, может дать Джерри. Нужно лишь верно ответить на вопрос, чтобы получить награду. Джерри сделает это для него, если он будет покладистым. Ведь это не так уж и сложно, правда? Кусая губы, которые стянуло коркой подсохшей крови, Кевин развел ноги еще шире, чтобы Джерри было удобно, подставил зад и прошептал на полтона громче: — Пожалуйста… Кевин ликовал, ему казалось, что с него будто свалилась тонна груза, которая придавливала к земле. Его тело просит Джерри, замутненное сознание кричит о Джерри, хочет слиться с ним, стать единым целым, и Джерри уступает, видя его послушание. Волосы взмокли, облепили лоб и топорщатся на висках. Кевин хрипло дышал и едва ли не рычал от удовольствия, когда Джерри задевал по простате. Тело выгибалось, трепетало от прикосновений широких ладоней, жадно лапавших его за ноги, живот, грудь… и Кевин подмахивал навстречу, с каждым толчком сталкиваясь бедрами. Его лихорадило, отравленная кровь менялась, все тело менялось, и самое упоительное то, что он не валяется сейчас где-нибудь, дрожа от ломки, как наркоман, а принимал свое перерождение в объятиях Джерри. В объятиях того, кто соединил их обоих вместе, неразрывно связал древней магией. Кевин пытался думать о чем-то омерзительном, чтобы не кончить раньше времени, не хотел кончить раньше Джерри. Он вспоминал свои поездки с семьей по миру. Вьетнам, Мьянма, бабушка Качадурян. Те еще дыры. Он думал о стеклянном глазе-протезе Сели, младшей сестры. И он осознал, что опять перестарался, потому что ему становится тошно от призраков прошлого. — Сильнее, — прохрипел он под Джерри, когда тот с каждым толчком засаживал ему по самые яйца, мечтая забыть старую жизнь. И тогда Кевин сосредочился только на ощущениях тела. Слушал, как кровь шумит в ушах, а мертвое сердце продолжает гонять ее по венам. Ненасытно упивался грязными похабными шлепками двух тел друг о друга. Кусал губы, чтобы почувствовать на языке свою кровь и облизывал пальцы Джерри, который, учуяв ее запах, пропихнул их ему в рот, вновь дразня, гладя, лаская. Кевин раздувал ноздри от возбуждения и вздрагивал под мощным напором Джерри, его корчило, хотя Солнце еще не взошло. Член растягивал его мышцы, таранил тело, будто Кевину в задницу вбивали осиновый кол. — Хороший мальчик… — мурлыкнул Джерри, навалившись сверху. — Послушный… Еще вчера Кевин бы рассердился и послал Джерри нахуй, но вчера уже прошло, хотя рассвет еще не наступил. Джерри брал его, сделал своим, пометил кровью, разделил с ним свой дар… И готов дать еще больше, если Кевин не станет артачиться. — Джерри… — раскатисто позвал он, растягивая гласные. «Р» даже после того, как он замолчал, все еще продолжала вибрировать на языке. — Что такое? — Джерри царапнул ногтями его бедро, его дыхание почти не сбилось. — Прошу… подрочи мне, — сглатывая слюну, взмолился Кевин, чувствуя себя безвольным и одновременно свободным. Пальцы Джерри сдвинули вниз крайнюю плоть, кулак сжался под красной набухшей головкой, сочащейся смазкой. Он дернул рукой буквально пару раз, и Кевин прикрыл глаза от блаженства, видя перед собой сияющий свет. Он ощерился, демонстрируя острые клыки, чувствуя в деснах завораживающее щекочущее ощущение. Джерри по-змеиному зашипел в ответ, наращивая темп, и из члена брызнула россыпь капель, точно белоснежные полупрозрачные жемчужины. Кровь и семя. Что, если смешать их вместе?.. Джерри прихватил зубами черноволосый загривок Кевина, пока тот дрожал в оргазменных судорогах, и излился в него, войдя до предела и шлепнув тяжелыми яйцами по бедрам. — Видишь, как иногда приятно быть послушным? — размеренно протянул Джерри, потираясь носом о хрящик уха Кевина. Кевин хотел ответить утвердительно, даже не возражать, но силы покинули его, так что не было сил даже ворочать языком. В воздухе стоял густой медный запах, губы стянуло спекшейся кровью, между ног было липко и мокро, но Кевин не считал себя использованным и униженным. Ему казалось, что он наконец вознесся, наконец перешагнул на новый уровень восприятия этого мира. — Пить хочу… — сипло протянул Кевин, облизывая обметанные губы. Он с трудом повернул голову, смотря на Джерри сквозь полуопущенные тяжелые веки. Тот уже успел подтянуть джинсы и теперь застегивал их. — И явно не воды, — усмехнулся Джерри, жадно изучая его расхристанный вид. Сознание Кевина ошпарило понимаем, почему же именно он испытывал засасывающий голод. Не только по Джерри. Да, ему нужна была кровь… Но несколько иного свойства. — Если будешь паинькой и дождешься меня, то я принесу тебе на завтрак кого-нибудь вкусненького, — сказал Джерри и многообещающе подмигнул.