***
В автобусе я ни на метр не отходила от Кости, сидящего за рулем. Он расслабленно откинулся на спинку кожаного кресла, одной рукой держась за руль, а второй переключая музыку на встроенном радио. — Что за хуйня, ничего нормального поставить не могут, — пробурчал себе под нос, перед этим тяжело вздохнув. На душе стало спокойно. Так, будто мы едем не в тур, а на пикник. Будто это семейная поездка. И сейчас понимаю, что скучаю по семье. По папе, Кате и чуть-чуть по маме. Мне всегда казалось, что маме всё равно на меня, и это отчасти было правдой. Папа всегда больше любил меня, а мама Катю. Но папы давно нет. Мне жаль. — Это же радио, чего ты хотел, — мой громкий шепот разбавил эту приятную тишину. Костя размеренно втянул воздух в легкие через нос, а затем одним глазом глянул на меня. — Да-а… — протянул он, протягивая мне свой телефон и вводя пароль. — включи что-то из моего плейлиста. Я аккуратно беру в руки предмет, протянутый мне. Всегда боюсь разбить чужие телефоны, когда мне их доверяют — ничего не поделаешь. Открываю приложение «Музыка», находящееся в самом углу. На обоях у Кости какая-то красивая девушка, а на заднем плане стоял сам Пыжов. Включается первый трек. Смотрю на экран:Rammstein — Ausländer
Хорошая, пусть и заезженная. С первых нот её узнаю — было дело, сильно нравилась. Вспоминаю, как Катя впервые включила мне её, когда я спросила, что она напевает. Снова флешбеки из прошлого. Мое светлое прошлое, по которому я так скучаю и та его темная сторона, что снова лежит в кармане моих штанов.«Mon amour, я люблю тебя»
— Долго будете тут ворковать? — снова не вовремя. Ушел бы и не возвращался — было бы счастье. Только в глубине души затаилась надежда, что своего давнего друга он оставит в покое, а вместе с ним и меня. — Иди нахуй, — навеселе бросил Костя, видимо, в мою защиту. — Только вместе с ней, — схватил за запястье и повел наверх. Ну всё. Миссия провалена окончательно. Даже песню не дослушали… — ну что ты волочишься! Быстрее иди, — поторапливает, будто мы не на допрос идем, а в настоящий суд. Даже на суд он меня, правда, так не торопил. — Отъебись уже от меня, — бросил на меня взгляд, полный ужаса, будто я сказала что-то настолько плохое, что задело его нереально сильно. — я вообще, может, спать хочу. — Потом поспишь. Мы, спотыкаясь, поднимаемся по лестнице, а затем от отворяет дверь в свою спальню, где я очнулась больше часа назад. Я присаживаюсь на кровать, ожидая его слов. Знаю, кричать не будет, потому что тут есть люди, которые меня защитят, но и сами вопросы, которые он хочет задать, не сильно мне симпатизируют. — Давай, рассказывай. Я жду. Встает прямо передо мной, смотрит сверху вниз, а потом чуть ли не падает, потому что автобус проехался по яме — может, Костя специально это сделал, а может, лишь совпадение. Чтобы не свалиться, Кира ухватился двумя руками за мои плечи, а потом обратно выпрямился, убрав ладони. Оглядываю его костлявые пальцы, обмотанные небольшими пластырями. Их не было только недавно. Сжимаю губы, поднимая глаза. Встречаемся взглядами. — Давай потом, — прошу его, будто это как-то поможет. Мотает головой в ответ. Значит, «нет». — Ты ведь и сам меня понимаешь, Кира. Ты ведь, — беру его за руку, перебирая пальцы своими. Касаюсь пластырей, а он шипит от боли. — понимаешь меня. Видишь. Пытаюсь надавить на больное, чтобы он отстал, но его интерес так и не угас. — Нет. Расскажи, что было в тот день, — настаивает. Будто не понимает, что мне неприятно. — Тебя вообще не волнуют мои чувства, — говорю это, как утверждение, а голос дрожит, будто сейчас разрыдаюсь на месте. Отличная была бы манипуляция, не так ли? Он поднимает брови, удивленно окинув меня взглядом, вглядываясь при этом в глаза. — Да что ты? Кирилла не возьмет ничего. Даже если я сейчас и правда заплачу, его это не тронет. — Я не помню, — честно отвечаю я. — Что не помнишь? — с долей негодования вновь спрашивает он. — Не помню, что было в тот день, — я нервно улыбаюсь, уткнувшись головой в его ногу, чтобы он не заметил моего волнения. — Я уже понял, что ты не горишь желанием рассказывать. Ничего страшного, — я уже хочу обрадоваться, а он отстраняет меня от себя одной рукой, а потом подхватывает пальцами подбородок, приподнимая так, чтобы видеть мое лицо целиком. — потом точно расскажешь. Сама. В каком смысле «сама» и «потом»? Слишком самоуверенно сказал. Я ему не расскажу. Ни за что. Но почему? Почему я не хочу рассказывать Кириллу самую банальную причину в моей жизни на то, чтобы нанести себе увечья? Это просто стыд. Перед ним и, наверное, перед Катей, но лишь из-за того, что она права. Мне стыдно, что я скучала. Было больно и одиноко. Я не хочу признавать это даже самой себе, что уж говорить о Кире, который являлся причиной для моих страданий именно тогда. Автобус снова остановился и, на этот раз, кажется, окончательно. — Пойдем, забирай шмотки, — показывает пальцем на мой чемодан, лежащий в углу совсем рядом с чемоданом размера больше, видимо, принадлежащего Кириллу. — Ага. Через пять минут мы уже стояли «у подножья» огромного отеля с чемоданами в руках. Стемнело. Да, таскаться с вещами туда-сюда, конечно, так себе идея, но кто мы такие, чтобы спорить с его Высочеством, чье имя начинается на «К», а заканчивается на «ирилл». На ресепшене нас встретила радостная Люба, которая, видимо, довольно долго нас ждала, потому что других причин для радости я не вижу. — Ну наконец-то, — с долей облегчения сказала девушка. — пойдем. Номер, видимо, уже сняли, так что долго стоять не пришлось, и мы пошли к лифту. Этажей тут было двадцать, и едем мы на самый последний, чему я удивилась. Нам сняли четыре номера, разбив нас на пары — Костя и Паша, Дима и Люба, Анжела и Лёва и, конечно, я с Кириллом, как и ожидалось. Мы заходим в наш номер, я осматриваюсь. Коридор совсем маленький, кухня тоже небольшая, а комната уже побольше, с двумя двуспальными кроватями, чему я безумно обрадовалась, потому что спать с Кирой не имею желания вообще. — Чувствуй себя, как дома, — Кирилл включает телевизор, стоявший напротив кроватей и усаживается на ту, что ближе к панорамному окну. — только не разъеби тут ничего. — Ты тоже, — передразниваю его я, повторяя действия. Смотрю на экран телефона. — Кирилл. — Чего тебе? — щелкает пультом, переключая скучные передачи. — А во сколько у тебя концерт? — испуганно спрашиваю, смотря на напрягшегося парня. — В семь, а что? — Уже десять минут седьмого, Кира, — откладываю телефон на белоснежную простыню, пока Кирилл поперхнулся. — Сколько?! — вскакивает с места, подбегает к моему телефону, смотря на время, а после хватает меня за руку, и мы вылетаем из нашего номера. — Люба! Уже собранные ребята стояли в коридоре, разглядывая напуганного Кирилла и ничего не понимающую меня. — Блять, а мы ведь тебя ждали! Почему не читаешь сообщения?! — Говорит Дима, нервно размахивая руками. Безответственность — второе имя Кирилла. — Без разницы, пойдем! Я и не заметила, как мы сели в автобус, поехали куда-то и вмиг оказались в гримерке какого-то неизвестного мне клуба. Помещение маленькое и душное, а за стенкой уже орут толпы людей, желающих увидеть любимую группу и, конечно, кумира малолеток — «Кирюшу Бледного». — Ну всё, пошли, нет времени! — говорит Паша, беря за руку Костю и Диму. Лева и Анжела с нами не поехали, к слову. — Ага, — Кирилл повторяет действия Паши, но уже с Любой, а меня оставляет тут. — Сиди тихо и не выходи отсюда, поняла? — В смысле?! — приоткрываю рот от удивления, но меня уже запирают в каморке, не оставив даже шанса на то, чтобы выбраться. — Блять! Падаю на колени, смотря на закрытую дверь. Колочу пол руками, будто это чем-то поможет. — Зеленоволосый уёбок! — слёзы начинают литься из моих глаз. Насколько я зла по шкале от одного до десяти? Очень зла. — Ненавижу тебя! Боюсь закрытых маленьких пространств. Блять, блять, блять, как бы выбраться? Метаюсь из стороны в сторону, то к одной двери, то к другой, но все закрыты. И телефона нет — всё осталось в отеле. — Чёрт! Уебан, блять, ненавижу тебя! — разделяя слова по слогам, барабаню в дверь, из которой вышла группа пять минут назад. И никто не услышит. Я сгнию в этой гримерке. Падаю на спину. На столе вижу бутылку воды, а рядом с собой вывалившийся блистер. Да похуй, пока они там развлекаются, проведу время хоть как-то… или нельзя? К черту сомнения. Я просто устала. Принимаю одну. — Только одну.