Где-то посреди ночи

      Что делать? Как выбраться? Пока я в сознании, надо уйти отсюда, желательно, в отель, или хотя бы на его территорию, чтобы Кирилл нашел меня полуживую именно там.       Бросаю бегающий взгляд на столик, находящийся перед огромным зеркалом с подсветкой по бокам. Ключи. Маленькие, аккуратные ключики лежат прямо передо мной, так и прося, чтобы я их взяла. И, если сопоставить размер ключей и размер замка гримерной, они идеально подойдут мне. Вот оно — мое наиидеальнейшее спасение. Всё идет, как по маслу, и у меня даже нет сил думать, почему так происходит.       Даже если Кирилл сделал это специально — как же похуй. Нужно выбраться отсюда, да, я это уже говорила, но повторю еще раз. Мне нельзя находиться в этой маленькой, неуютной каморке. Даже диваны и прочая дорогая мебель не придает ей уюта.       Выхожу из гримерки в маленький коридорчик, а оттуда вышагиваю на улицу. Морозный воздух ударяет мне в лицо. Пахнет сигаретами и алкоголем — типичная тусовка пробралась даже сюда. Я иду ко входу в клуб — вокруг ни души.       Почему бы не зайти на сам концерт? Если они там веселятся, мне что, нельзя?       У входа нет даже охраны. Всё слишком хорошо складывается, и я не удивлюсь, если это дело рук моего хозяина, но хорошо:       — Если ты хотел этого, будь по-твоему, — уверенно проговариваю я, уже шагая вниз по ступеням, туда, откуда доносились крики полупьяных и накуренных подростков, и, конечно, туда, где все «малолетние шлюхи», как я их назвала в голове, кричали что-то вроде «Кирюша, выеби меня!».       Когда я вошла внутрь помещения, увидела огромную толпу людей, разодетых в самые красочные вещи, и белые, и красные, и зеленые, и синие, и черные, и желтые, все цвета смешались в моей голове, отчего она предательски закружилась, и я упала бы, если бы не левый парень, подхвативший меня.       — Аккуратнее, — он тоже пьян, как и все они, но на ногах держится ровно. Его большие зрачки, будто размером с луну, отразились в моем сознании, потому что я увидела в них свое отражение. Зрение наконец становится гораздо четче — это действие экстази.       — Спасибо, — я поднимаюсь обратно, отходя от парня куда подальше, чтобы не полез в случае чего. Пробираюсь в толпу, чтобы подойти ближе к сцене.       Главное — не попасть в слэм, чтобы не сломать себе ничего или не сдохнуть под ногами бухих посетителей.       Играет «Супермаркет». Катя любила эту песню больше всего, заставила выучить на гитаре и я, конечно, знала ее наизусть. Снова воспоминания. Снова стираю. Нахуй их.       Чтобы слиться с толпой, начинаю орать вместе с ними. Хором поем любимую песню моей сестры даже громче, чем это же делает Кирилл через свои колонки.       — Пацаны-ы, меня не хва-а-а-атит, — пытаюсь петь хоть чуть-чуть тише, потому что резкие звуки ударяют в голову так нереально громко, словно сейчас оглохну.       Все снимают что-то на свои телефоны, а у меня моего нет. Как печально.       Прыгаю вместе с стискивающими меня орущими людьми, пока они пытаются поднять меня чуть выше в порыве пьяного угара. Я была ниже их всех, пусть и рост у меня немаленький, поэтому они начали проталкивать меня вперед.       — Эй, не толкайся, — откуда-то из толпы. Надеюсь, что это было адресовано совсем не мне, но кажется, что всё наоборот.       Песня сменяется песней, крики сменяются на мелодичное хоровое пение, трезвый Кирилл пьянеет от полу-опустевшей бутылки Джека рядом со стойкой микрофона… Я не знаю, сколько прошло времени, но кажется, что больше получаса, потому что песен прозвучало много, и вот, «Беспечный рыцарь тьмы» сменился на «ПОРНХАБ КРИСМАС КЛАБ».       Удивительно, ведь Катя говорила, что эта песня на концертах не исполняется. Жаль, что она являлась моей любимой, но ее я сейчас не запомню уж точно.       Меня толкают ближе к сцене. Совсем забываю, кто я, что тут делаю и вообще… Кирилл смотрит далеко в толпу, когда я касаюсь пальцами высокой сцены.       — А к те-а к тебе уже стартует Дед Мороз, — поёт, нет, кричит в микрофон, чтобы его было слышно. Я никогда не слышала свою любимую песню так. — А в е-а в его мешке-е, — заглядываюсь, переставая петь. Мне кажется, не пою сейчас только я одна, потому что все остальные орут, как сумасшедшие. Видимо, счастливы быть тут… и я. Я, кажется, тоже не сильно против. — только…       Продолжая петь, снова оглядывает толпу. Его взгляд настолько пьяный, что глаза будто превратились в стекло, которое только что хорошенько натерли мылом. Волосы закрывают ему обзор, но он раз за разом убирает их с глаз, чтобы увидеть людей.       Эта безумная отдача — думаю, ему это очень приятно, а вся эта печаль — образ, выдуманный им же. Но этот грустный взгляд столкнулся с моим, отчего я будто улетела далеко в облака. Он посмотрел на меня, черт возьми… и как посмотрел… выразительно, красиво, печально, пьяно, с нотой похоти и, кажется, это всё алкоголь.       Каждый раз, когда употребляю, чувствую себя на месте всех тех фанаток, что теснятся со мной на одном танцполе. Ярко накрашенные, чтобы Кирилл обратил на них хоть каплю внимания, чтобы заметил, позвал на сцену, а затем завел в гримерку, но сегодня этого с ними не произойдет, потому что у него есть я.       Я. Глупая девочка, нагло сбежавшая, наделавшая, наверняка, кучу проблем, которые разгребать придется ему самому. Наивная дурочка, думавшая, что из-за алкоголя Кирилл не узнает меня, не отделит от шумящей толпы.       Выводя меня из мыслей, откладывает микрофон на стойку. Разозлился… жалко. Мы могли бы хорошо провести время после концерта, но он, как всегда, зол на меня.       Не замечаю, как он поднимает меня за талию на сцену, пока нас сопровождают крики и вопли фанаток. Берет на руки, пока кто-то из толпы кричит его имя так, будто случился пожар.       — Кира… — шепчу на ухо то же, что и кричат люди, только в той форме, в которой его называю, наверное, только я. Обжигаю его шею своим дыханием, чувствуя яркий запах виски.       Уже конец песни… очень иронично, но на сцене я побуду слишком мало. Прячу лицо, чтобы никто не знал, как я выгляжу. Обнимаю Кирилла за шею, буквально висну на нем, пока он раздраженно допевает свой трек, который, вроде как, ему не сильно нравился.       — Всем спасибо, Москва-а! — последнее, что я слышу от него, пока мы заходим в гримерную и он бросает меня на диван. — Ты че, блять?       Голос спокойный, значит, он хоть чуть-чуть в сознании. Кира, знал бы ты… знал.       — Ки-иря, — ложусь на спину, ведя себя так, будто я совсем не понимаю, что делаю. Так, словно не он пьян, а я. — поехали домо-ой…       Разноцветные узоры на потолке мерцают, словно звезды.       — Поехали, — расслабленно отходит от меня, забирая телефон из чехла от гитары. Замечаю только остальных участников группы и, безусловно, лежащую рядом со мной бутылку Дэниэлса. Аккуратно беру в руки, пью из горла. — Ты совсем уже?! — отбирает. Ну и ладно. — Не трогай!       Кирилл выносит меня на улицу, шатаясь из стороны в сторону. В голове проносится страх того, что вот-вот упадем, но этого, кажется, не должно случиться, потому что мы стоим уже минут пять, ожидая Диму на автобусе.       — Блять, где он?       Когда он, наконец, приехал, Кира уложил меня на очередной раскладной диван, приближаясь своим лицом к моему:       — Так мне концерты ещё никто не срывал, — недовольно хмурится. Растягиваю улыбку на своем лице, смотря прямо в пьяные глаза собеседника. — не расслабляйся, мы скоро приедем.       Время летит быстро и незаметно. Серые глаза Киры блестят, словно бриллианты на солнце — смотрю в них, как последний раз. Сейчас так не хочется, чтобы он уходил, в каком бы настроении ни был. И он не уйдет. Побудет со мной в отеле, приглядит, спать уложит, а может и не только спать — мне всё равно, я сделаю всё, что он попросит. Разовая акция, поэтому, пусть он тоже «не расслабляется».       — Боже, как с тобой сложно. — замечаю, что он сидит передо мной на коленях только тогда, когда поднялся во весь рост, и, о черт, какой же он высоченный.       Тянусь к нему, как маленький ребенок, просящийся к маме на ручки. Он усмехается, неспешно выполняя немую просьбу. Мы приехали, и я, кажется, снова этого не заметила.       Улица скроет запах дорогого алкоголя, смешавшегося с сиренью.       Обвиваю ногами его талию, пока он недовольно фыркает:       — Т… — хотел сказать свое любимое слово, ставшее мне вторым именем последнее время, но по какой-то причине промолчал. — Малышка, ты глупая.       Я… глупая… Он прав. Веду себя совсем не так, как подобает питомцу. Лезу к нему на руки, дышу в шею, называю «милыми» формами имени… и создаю проблемы. Много-много проблем, и все из-за меня. Сорванный концерт — тоже из-за меня.       Чувство вины. Уже в лифте пытаюсь скрыть слёзы в футболке Киры, но и это так же глупо — он всё равно заметит.       — Чего разнылась опять? — вижу в зеркале, что закатил глаза. — Ой-й…       Ему совсем неприятно. И я, и всё, что со мной связано. А я ведь просто… просто… не знаю.       Когда заходим в номер, разуваемся, а после я волочу свое уставшее тело к кровати, где лежит мой телефон. Сегодня не было никакого прилива сил. Мне просто плохо.       Стаскиваю с себя кофту, а затем и футболку, оставаясь в одном спортивном топе и джинсах. Тащусь к своему чемодану, доставая широкие шорты и переодеваюсь. Сквозь пелену слез не видно ничего, даже четкость и контрастность зрения не помогает. Даже…       — Иди на кровать, — слова Кирилла, как в тумане. Только понимаю, что лежу на холодном полу, с которого меня пытается поднять парень, но я прижимаюсь к нему так, будто прилипла. — встава-ай!       Снова раздражение, снова ненависть, снова выдавленная доброта, но он ничего не скроет.       — Иди наху-у-уй, — шепчу я, закрывая уши руками, потому что все слова слишком громкие для меня, и Кирилл явно это понимает.       — Слушай, давай хотя бы сейчас не страдать хуйней, — пытается договориться со мной, но это больше, чем просто бесполезно. Говорит громким шепотом, и на том спасибо. Внимательный. — вставай.       Подчиняюсь ему, поднимаясь на ноги, но тут же падая ему в объятия.       — Знаеш-шь, ты был прав, — он удивленно глянул, а потом понес меня на мою кровать. — я резалась из-за тебя.       Мне правда всё равно, зачем я это сказала и почему. Не знаю, ничего не знаю, но он должен знать. Он был прав, потому что знал всё наперед, а сейчас мне даже на это поебать.       — Я думала, что ты умер, — утыкаюсь головой в его колени, вытирая слезы об уже домашние штаны, которые он тоже успел переодеть. — я думала, я не справлюсь без тебя. Думала, меня в п-приют сдадут. — чувствую, как краснею от своей же лжи. Я никогда не думала о чертовом приюте. — Я не хотела без тебя, просто.       Так и не сказала, что «без него» не хотела, но ему достаточно. Он перебирает мои волосы с ухмылкой на лице.       — Пожалуйста, побудь со мной, — на этих словах он и встает с моей кровати, накрывая меня одеялом.       — Я и так рядом, вообще-то.       Ложится на свою, что была в метре от меня. Отворачивается к окну, разглядывая ночной город. Сегодня темно, и это делает его еще красивее.       Поднимаюсь на ватных ногах, плетусь к Кире. Коленями встаю на простынь, а руки тянутся к плечам парня, когда он поворачивается обратно. Ложусь с ним рядом. Жмусь к нему всем телом, а он нехотя приобнимает, выражая недовольство одной фразой:       — Что ты ещё хочешь?