Сквозь лёд

Сан-Паулу, Бразилия. Три года назад.        Нас привезли в большой двухэтажный дом, где почти везде горел свет. Я вышла из машины, вытаскивая за собой месячную Карлу в детской переноске. Медленно войдя в широко открытые стеклянные двери, я сразу обратила внимание на белый рояль в центре гостиной. Послышались шаги, и я перевела взгляд на Ходжа, спускающегося по лестнице. Он медленно подошёл к нам, останавливаясь в метре.        — Здравствуй, Кэтрин.       Я лишь кивнула и прошла к дивану, кладя на него переноску. Карла не спала, поэтому я взяла её на руки, прижимая к груди, подошла к Ходжу и протянула ему его дочь. Он охотно и уверенно принял передаваемую ношу и сразу стал разглядывать её.       — У неё твои глаза, — проговорила я и посмотрела на него.       Моё сердце забилось чаще. Ходж был готов в ту же секунду подарить своей дочери весь мир и сделать её самым счастливым ребёнком. Он уже любил Карлу той самой безграничной родительской любовью.        — Мои… но она так прекрасна, как и её мама. — От волнения и избытка эмоций его глаза заблестели истинным счастьем.        Ходж отошёл к окну и стал баюкать Карлу, целуя её головку, благоухающую молоком.        — Моя Карла… — он шептал ей слова полные отцовской любви.        В окружающей тишине я слышала каждое его слово, отчего растрогалась сильнее прежнего. Я отвернулась и закрыла лицо ладонями в надежде остановить порыв. Ходж посмотрел на меня, продолжая шептать:       — Ты мой самый большой подарок… и мне не хватит жизни, чтобы отблагодарить твою маму за него.        В его сильных и надёжных руках Карла стала засыпать. Тогда Ходж медленно подошёл к лестнице и подал мне знак подниматься за ним наверх. Мы оказались в детской комнате, которую он подготовил для неё. Невозможно было описать словами насколько она была прекрасна. Колыбель, словно облако, бесконечное количество плюшевых игрушек и мягких пледов в белых тонах. Ходж прошёл к колыбели и с осторожным трепетом уложил в неё нашу дочь.        — Спи, моя принцесса, и прости меня за то, что не смог присутствовать при твоём рождении… Клянусь тебе, что поступил так только ради тебя и твоей мамы.       Он прикрыл Карлу миниатюрным одеялом и продолжил неотрывно наблюдать за ней. Я медленно приблизилась, становясь рядом. Его рука нечаянно коснулась моей, сжавшей перила кроватки, и я сразу неловко убрала её, выражая нежелание сближаться.        Он не давил на меня ни в тот вечер, ни в следующие. Так прошла неделя. Ходж же неплохо утешался в компании малютки. Он почти не отходил от неё, не мог надышаться её запахом. Мне же казалось, что всё идёт своим чередом. Тем не менее внутри меня прижился некий блок, ставший невидимой стеной между нами. Я была безумно счастлива, что он, наконец, рядом, живой и невредимый, и хотела воссоединиться с ним: ощутить тепло его тела, его ласковые губы на себе, оказаться в крепких объятиях и вновь прочувствовать всё то, что всегда чувствовала рядом с ним. Но в то же время что-то мешало мне сделать первый шаг, как мешало принять и его шаги.       Однажды ночью, когда я поднялась кормить Карлу, то увидела около неё Ходжа. Он сидел на корточках и, положив локти на край колыбели, гипнотизировал её. Она не спала, предвкушая очередное кормление. Когда я подошла сзади, Ходж обернулся. Взгляд прошёлся по мне с босых ног до длинных растрёпанных волос.        — Ты похожа на нимфу, — произнёс он, очаровательно улыбнувшись.        Я, смущённая не столько его словами, сколько улыбкой, прошла ближе и взяла Карлу на руки. Теперь Ходж не сводил глаз с меня, фиксируя каждое движение.        — Позволишь посмотреть мне, как она ест? — неожиданно спросил он, когда я уже развернулась и направилась к мягкому диванчику у окна.        — Тебе не нужно просить позволения, — ответила я, удобно усаживаясь на пуховых подушках.        Ходж в полной тишине присел рядом, наблюдая, как я освобождаю из-под одежды налившуюся молоком грудь и даю её Карле. Спустя несколько минут молчаливого созерцания он предпринял попытку, наконец, разрушить ту самую стену между нами.        — Я сильно виноват перед вами и хочу поделиться с тобой всем, что вынудило меня так поступить, — проговорил Ходж.        Я знала, как тяжело Ходжу давались подобные разговоры, поэтому сразу дала безмолвное согласие, что готова его выслушать.        — Когда всё случилось, я не только прервал любой контакт с Штатами, но и заморозил пять центральных банковских счетов, находящихся за рубежом по всему миру… Здесь в Сан-Паулу, в Париже, Лондоне, Берне и Токио. Только это не простые счета. На них стекается весь доход от нелегальной составляющей моего бизнеса. Прежде, чем залечь на дно, я успел передать суть проблемы Доминику, чтобы он уведомил тебя и Брайана.        — Он сказал, что вы с Леоном вновь нажили себе очередных конкурентов.       — Да, всё так… только это были необычные конкуренты. Начав бизнес в Индонезии, своим успехом мы ожидаемо привлекли внимание как местных правоохранителей, так и местных киберпреступников. Мы с Леоном недооценили их способности, а они тем временем организовали хакерскую атаку на платёжную систему, которая исправно осуществляла международные банковские операции между теми самыми счетами. Самое интересное, что они ни цента не тронули, зато сделали кое-что, что понесло более серьёзные последствия.       Я внимательно его слушала, периодически поглядывая за Карлой, как вдруг обнаружила, что она перестала есть и вновь провалилась в сон. Я приложила палец к губам, сигнализируя Ходжу, чтобы он сделал паузу. Уложив Карлу, мы переместились в нашу спальню, где Ходж продолжил своё повествование.        — Когда ты регулярно промышляешь нелегальной деятельностью по всему миру, то наступает момент, когда ты становишься интересен интернациональной полиции. Конечно, я знал об этом, поэтому всегда действовал крайне осторожно, но, когда эти умники перенаправили им украденную информацию из нашей банковской истории, вся моя былая осторожность оказалась бесполезной. — Ходж устало взъерошил и без того беспорядочно лежащие волосы. — Если юрисдикция ФБР заканчивается по другую сторону федеральной границы США, то правовая идеология Интерпола не знакома с такими ограничениями.        — Что это всё означало для вас? — неуверенно поинтересовалась я.          Он улыбнулся, очевидно, осознавая, что я итак знала ответ на свой вопрос.        — Они сумели с лёгкостью заполучить информацию, скрытую за семью печатями, что бы им помешало добыть общедоступную? Например, такую, как данные о моей законной коммерческой деятельности… или о моём брате и беременной жене. — Ходж заботливо посмотрел на меня, сидящую рядом с ним на краю кровати. — Я знал, что такая вынужденная мера принесёт тебе немало страданий, особенно учитывая твоё положение. Поэтому мне было очень тяжело принять это решение, но на тот момент оно было самым правильным… и, разумеется, временным. Я не мог вечно притворяться невидимкой с замороженными активами, поэтому в скором времени нашёл кардинальный способ урегулировать сложившуюся ситуацию.        — Каким образом? — я неосознанно подсела ближе к нему.        — Порой приходится отплачивать неприятелю той же монетой… Я воспользовался услугами одного из их «коллег», который оказался намного смышлёнее. Он не только сумел забраться в банковскую систему и удалить с замороженных счетов всю информацию об операциях по ним, так ещё и оказался умелым киберсталкером, предоставившим мне подробную информацию о личностях, которые недооценили меня, так же как и я их.        Я странно посмотрела на Ходжа, и он сразу прочитал ожидаемый вопрос в моих глазах.        — Да, это он. — Ответил Ходж. — Я разморозил счета, и на тот момент немалые деньги, лежащие на них, стали лишь прибылью, полученной от моего успешного предпринимательства, никак не выходящего за рамки закона. Украденная информация стала не чем иным, как фальсификацией и попыткой меня скомпрометировать.       Ходж замолчал, и я тут же вернула взгляд на его проницательное и внимательное лицо. Он имел красивую притягательную внешность, и я не переставала получать удовольствие от созерцания этих идеальных черт, глубоких серых глаз с длинными ресницами, выразительных скул и очерченных, манящих своим холодом губ. Мы, казалось, вечность смотрели друг на друга.       — Я выбрал меньшее из двух зол, но это не отменяет моей вины. — Ходж потянулся и коротко поцеловал мои губы, сразу же немного отстраняясь. — Прости меня.        Он продублировал поцелуй, но на этот раз сделал его глубоким и чувственным. Всё сработало, как по волшебству — поцелуй расколдовал меня. Или же это сделала его искренность, вложенная во все слова, а затем и в этот поцелуй? А может, так происходит, когда ты любишь? Тогда и все прочие объяснения меркнут, теряя смысл.  Побережье Лонг-Айленда. Ист-Хэмптон. Сутки после покушения.        — Та ситуация вынудила меня сделать определённые выводы касаемо моей системы киберзащиты. И так как я привык учиться на своих ошибках, то попросил нашего друга оказать мне ещё одну услугу… которая и сыграет ключевую роль.        — Боже мой, ты скажешь, наконец, что ты сделал?! — я сбросила его руку с себя и шутливо толкнула в плечо.        Ходж рассмеялся и вновь заключил меня в объятия. Вечерело, и мы решили встретить закат, прогуливаясь вдоль берега. Океан стал спокойным, и волны уже не выглядели столь угрожающими, как ещё сутки назад.        «То же самое произошло и со мной».        Карла уверенно шла впереди нас, но на безопасном расстоянии от воды. Тейлор же часто падал на песок, но сразу поднимался, продолжая шагать по совсем неустойчивой поверхности вслед за сестрой.        — Изекил написал программный вирус и загрузил его в банковскую систему. Сейчас он дремлет, но как только пройдёт операция по переоформлению всех активов, которые числятся за мной, на любое другое имя, как он проснётся и превратит начисто отмытые транзакции в самые что ни на есть грязные и криминальные, а это, в свою очередь, вновь привлечёт внимание интернациональной полиции, которая после случая в Индонезии очень пристально приглядывает за каждым моим действием… ФБР также заинтересуется столь вопиющим нарушением закона международного масштаба, а я помогу им активизироваться в нужный момент.        Тейлор снова свалился на песок, только в этот раз вставать не спешил. Ходж ловко подхватил его на руки, а я подошла и помогла отряхнуть маленького непоседу от песка.        — Оказывается тебя с Изекилом связывают отношения куда более «тёплые», чем меня, — ехидно начала я.        — Он — гений своего дела, а я высоко ценю людей за их ум и находчивость.        — Его место в той суперкрутой организации — твоя благодарность?        — Считаешь, он сам не мог добиться подобных успехов в карьере? — Ходж усмехнулся, продолжив идти вперёд.        Я нахмурила брови, как и всегда, когда он отвечал мне вопросом на вопрос, так ещё и загадочно непонятно.       — Выходит, ты хочешь поступить с Куртом так же, как и поступили с тобой три года назад?       — Можно сказать и так. Только я навлёк на себя беду, когда без разрешения ступил на чужую территорию, а Курт сделает это по обоюдному согласию.        — Подожди. — Я остановилась, глядя в его спину. — Что тогда станет с твоим бизнесом после поимки Курта?       — Очевидно, то же, что и с Куртом. — Ходж с улыбкой задержал взгляд на оранжевых бликах на водной глади, а после перевёл его на меня. — Понадобится много сил и времени, чтобы создать новые безопасные пути его ведения… Конечно, если оно нам действительно нужно.        Я расплылась в улыбке в ответ на одно лишь слово «нам» и взяла его за руку, ласково переплетая наши пальцы.        — Курт хочет не наши деньги, а способ их заработка… Сейчас, когда он потерпел фиаско в деле с Фромом и его нотариусом, его аппетит усилится в несколько раз. Жадность губительна для человека. Тот, кто ей подвластен, рано или поздно обречён ослепнуть и совершить непоправимую ошибку, а Курт Моррис ей подвластен больше, чем кто-либо.  Райкерс-Айленд. Месяц спустя.        — Оранжевый тебе к лицу… но вот зелёный подошёл бы больше, Курт. Его ведь принято считать цветом жадности, из-за которой ты сейчас здесь.        — Ты стала намного привлекательнее с нашей последней встречи, — Курт усмехнулся в ответ на свои же слова. — Какими судьбами?        Рассечённая бровь и подбитая губа делали и без того злое лицо Курта ещё более неприятным.        — Знаешь, я долго думала, прежде, чем приехать сюда. Видеть тебя совсем не хотелось, но вот видеть тебя… в таком виде и в таком месте уже совсем другое дело. К тому же ты ведь так и не узнал всех подробностей касаемо той загадочной ситуации на конюшне и событий после. Поведать тебе их и дать понять, что всё это время ты был вовсе не кукловодом, а всего лишь его марионеткой — ещё одно удовольствие, в котором я не смогла себе отказать, а также основная причина моего визита.