— Иди ко мне, — Возбуждённо рычит Томас и притягивает Дамиано к себе за талию, зажав его между деревянной весело скрипящей стеной и собой, чтобы он больше не смел сбегать и юлить.
— Уверен, что хочешь сделать
это на сеновале? — Игриво уточняет цыган только для того, чтобы ещё больше раззадорить Томаса, — Услышат небось, как мы здесь развлекаемся.
— А ты потише себя веди, и никто не узнает, — Прильнув в чужой шее, источающей запах страсти, парень покрывает её требовательными поцелуями, нетерпеливо оттягивая воротник туники, чтобы добраться до самых уязвимых мест.
В ответ на ласки Дамиано сладко постанывал, покорно подставляясь под каждое прикосновение мягких губ, отчего в Томасе всё больше просыпалось желание завладеть цыганом здесь и сейчас. Как же приятно освободиться от смущения, неловкости и стыда и позволить себе делать всё, что только требует грешная душа. Сорвав с друг друга ненужную одежду, парни воссоединились в поцелуе, наполняя старый пыльный сеновал страстью. Интересно, и почему Дамиано так легко поддался его власти? Обычно он ведёт себя совершенно по-другому, но какое сейчас до этого дело, да? Терять время на глупые раздумья нет смысла, поэтому, запустив ладонь туда, где сейчас жарче всего, Томас принялся ублажать и нежить напряжённую плоть, стараясь сделать Дамиано как можно приятнее.
— Томас… — Слышится где-то позади, но он не отвлекается, всё также продолжая работать рукой и наслаждаться глубоким поцелуем, — То-о-омас, — Голос кажется смутно знакомым и одновременно до невозможности раздражающим, ведь сбивает с настроя и напрягает, — Томас, чёрт подери!
— А? Что? — Парень удивлённо пялится на Итана и потирает слипшиеся после сна глаза.
— Тебя что, кошмары мучат? — С привычной картавостью спрашивает цыган, хмыкая, — Стонешь во сне, зовёшь кого-то. Бессонница?
— Есть немного, — Нехотя отзывается Томас и поднимается со скамьи, обиженно косясь по сторонам. Ни сеновала, ни Дамиано, зато есть стояк. Прекрасно, только этого не хватало! Благо под мешковатой одеждой его не видно.
— Ты это, если бессонница совсем замучит, приходи ко мне, я знаю отличный рецепт снотворного. Спать будешь, как убитый! — Итан дружески хлопает по плечу, слегка обнажив кривоватые зубы в милой улыбке.
— «Мне бы что-нибудь от отвода возбуждения…», — Насмешливо-разжражённо подмечает Томас, но мысли не озвучивает, вместо этого он переводит тему: — Так ты зачем пришёл? Полдень вроде ещё.
— Да решил не ждать вечера и отправиться сейчас. Всё равно сёстры и братья ждали меня у себя ещё три дня назад. Нехорошо так задерживаться, — Итану явно неловко от сказанного, но он старается не показывать эмоции, — Поможешь подготовить лошадь? Путь неблизкий, не хочу на полпути остаться без седла.
— Конечно, — Коротко соглашается Томас, хмурясь от наваждения, которое склизкой пеленой покрывало всё тело и, кажется, совсем не собиралось отпускать.
Проклятье, снова эти непристойные сны! Томаса уже надоело прятаться в тихих, неприметных местах и удовлетворять себя рукой, которая совершенно не заменяет настоящую близость. Казалось бы, зачем мучиться? Подойти к Дамиано, шепни на ухо что-нибудь пошлое, приведи к постели и развлекайся сколько хочешь!
Эх, если бы всё было так легко… Во-первых, нерешительность по-прежнему преобладала над Томасом, поэтому взять и с порога заявить о том, что он готов к чему-то большему, чем обыкновенные поцелуй и объятия, было не так уж и просто. Во-вторых, из-за грядущего переезда вожак был вынужден днём и ночью пропадать в разъездах, которые нисколько не способствовали желаемому уединению. Ну и в-третьих, в последнее время Дамиано дико уставал, поэтому требовать от него ещё и секс было бы эгоистично. И когда Томас стал таким развратным? А совсем недавно он даже думать о подобном боялся… Устало вздохнув и пожелав Итану счастливого пути, Томас поплёлся неспешной походкой к шатру, ведь без толку сидеть в конюшне — скучно.
— О! А почему ты не на рыбалке с Зиппо? — Томас недоверчиво смотрит на читающего в кровати Дамиано, которого он отнюдь не ожидал увидеть
дома.
— Он передумал рыбачить, мол, припасов и так хватит, — Отмахнувшись, цыган снова опускает взгляд на книгу, перелистывая страницу.
— Получается, сегодня ты свободен? — Аккуратно уточняет Томас, задумчиво закусив губу.
— Ага! — Довольно протягивает он, — Наконец-то могу посвятить себя чтению.
Подойдя к кувшину с водой, который стоял неподалёку от полога, Томас сделал пару больших глотков и принялся судорожно умываться, чтобы смыть с себя грязь и запах скота. Если Дамиано сегодня свободен, значит он будет не против поразвлечься в постели, правильно? От этой мысли внутри всё сладко сжалось, а в голове промелькнули шальные мысли, заставившие Томаса побыстрее достать ручное зеркало, чтобы оценивающе посмотреть на себя в отражении. Как хорошо, что утром он побрился и привёл волосы в порядок, как чувствовал, что сегодня что-нибудь перепадёт! Неровно вздохнув и уняв внутри предательское волнение, Томас присел рядом с Дамиано на постель и непринуждённо заглянул в книгу через плечо, чтобы стать как можно ближе к его лицу:
— Что читаешь?
— Да так, роман, — Дамиано поправляет причёску и выпрямляется, почувствовав тепло чужой кожи подле себя, — У Итана одолжил.
— М-м-м, понятно, — Томас косится на губы цыгана, совершенно не обращая внимания на то, что ему говорят.
Разговор не завязывался, в горле вставал ком, намёки почему-то оставались незамеченными. Обратив взгляд на Дамиано, который едва заметно улыбался (или ему это только казалось?), Томас пошёл на крайние меры и положил ладонь на его бедро, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы показать свои намерения.
— Ты что-то хочешь? — Спокойно спрашивает Дамиано, а у самого в глазах чёртики играют.
— Ну…
— Ты слишком много думаешь, — Не сдерживается Дамиано, откладывая книгу в сторону, чтобы она не мешала, — Меньше слов — больше дела, иди ко мне.
— Хитрый лис! — Фыркнув и закатив глаза, Томас вовлёк его в поцелуй, положив руку на затылок.
И почему нельзя сразу сказать, что желание взаимно? Конечно, обязательно нужно играть в глупые игры и строить из себя ни пойми кого! Как же хочется выразить всю злость и негодование, чтобы Дамиано было неповадно! Однако прерывать поцелуй и портить идиллию было выше его сил. Перебравшись к парню на колени и перекинув одну ногу через него, чтобы удобнее устроиться на бёдрах, Томас пустил руки гулять по чужому телу, стараясь одновременно побывать везде. Получалось рвано и неумело, но шумные вздохи прямо в губы говорили об обратном, отчего в паху приятно тянуло, пуская волну возбуждения. Удовольствие туманило разум, в глазах пылали искры, тела горели настоящим пламенем, порождённым страстью и любовью. Нехотя отстранившись, чтобы снять рубаху, Томас пристально посмотрел на Дамиано и замер — некогда игривые карие глаза превратились в два бездонных чёрных колодца, в которых было нестрашно утонуть, щёки покрыл очаровательный румянец, влажные от поцелуев губы с ехидцей растянулись в улыбке. Поняв намёк, цыган тоже разделся до пояса и сразу же нетерпеливо прильнул к ключицам, на которые он уже ни первый раз засматривался. Могут ли вздохи на грани стона вскружить голову?
Могут… Оставив красноватый след на светлой коже, Дамиано притянул парня ближе к себе и очертил ладонями стройную талию, поймав себя на мысли, что он готов бесконечно нежить это чувствительное тело. Однако Томас, похоже, был настроен не только на прелюдии, поэтому решил не медлить и взять дело в свои руки:
— Что я могу сделать, чтобы доставить тебе удовольствие? — Возбуждённо, с придыханием спрашивает он, неосознанно качнув бёдрами и потеревшись пахом о чужой член.
— Ох, бля… — Выругивается Дамиано, ощутив целый табун мурашек от этого простого, казалось бы, движения, — Сделай так ещё раз.
— Как? — Томас недоуменно хмурится.
— Бёдрами вперёд-назад, — Откинувшись на спинку кровати, Дамиано рассматривает торс парня, который так и хочется весь изучить языком.
— Вот так? — Томас на пробу делает пару толчков, искренне удивляясь тому, что Дамиано это будоражит. Приятно, спору нет, но лютого восторга лично у него не вызывает.
— Угу… — Только и получается выдать у Дамиано в ответ; мысли не складываются в предложения, в паху всё горит, глаза чуть ли не закатываются от получаемого удовольствия.
Пожав плечами и про себя отметив, что у всех, видимо, разные способы удовлетворения, Томас принялся откровенно тереться о Дамиано промежностью, параллельно с этим не забывая с нескрываемой страстью и напором целовать его. Вот что-что, а целоваться парню нравилось, и его больше не заботило то, что он делает это с мужчиной. Пока шатёр пуст, никто же не узнает об этом? Проведя рукой по вздымающейся груди, Томас опускает её всё ниже и ниже, пока не добирается до линии штанов, которые уже во всю топорщились, ничуть не скрывая явное возбуждение. Быстро расправившись с ремнём, парень приподнялся, чтобы приспустить ненужную одежду и достать напряжённый член, на что Дамиано невольно поёрзал, готовясь принимать ласки. Однако после этого Томас остановился и растерянно посмотрела куда-то в сторону, будто размышляя над чем-то.
— Передумал? — Дамиано по-хозяйски кладёт руки на ягодицы парня и смотрит ему в глаза, радужку которых не разглядеть из-за возбуждения.
— Нет, просто я никогда не ублажал кого-либо. Не знаю, с чего начать, — Честно признаётся Томас, выглядя настолько невинно, что уголки губ Дамиано сами ползут вверх.
— А ты делай, как чувствуешь, дальше я направлю тебя.
Снова начав раскачиваться и тереться пахом о Дамиано, Томас обхватил плоть и начал неспеша водить ладонью вверх-вниз, внимательно прислушиваясь к дыханию. Сначала бурных реакций не наблюдалось, парень даже подумал, что делает что-то не так, но стоило перейти на более быстрый темп и большим пальцем пройтись по чувствительной влажной головке, с чужих губ сорвался тихий одобрительный стон и просьба сжать член чуть плотнее. Нужно ли говорить, что Томас весь покрылся мурашками от этого низкого хриплого голоса? Облегчённо выдохнув и прильнув к шее с мягкими поцелуями, он отстранённо подумал, что хорошо было бы, чтобы Дамиано тоже поласкал его в ответ, но тесно прижатые друг к другу тела намекали — этому не бывать. Поэтому ничего не оставалось делать, кроме как доставлять удовольствие и мечтать о том, чтобы возбуждение не сожгло его дотла.
Мир растворялся в блаженстве, внутри всё искрилось и ликовало от долгожданной близости, Дамиано был будто в другом измерении. Ловкие руки и движения бёдер довольно-таки быстро довели его до разрядки, вызвав чувство истомы, которое сразу же тягучим мёдом растеклось по телу. Прийти в себя после таких ярких ощущений было непросто, поэтому Дамиано прошептал что-то благодарное и откинул голову назад, набираясь сил. Томас тем временем сидел на коленях и всем своим видом намекал, что ему тоже необходимо снять напряжение, однако цыган настолько ушёл в себя после оргазма, что, кажется, забыл о том, что он здесь ни один. Недовольно поджав губы, парень сполз на постель, намереваясь саморучно справиться с возбуждением:
— А… А ты можешь отвернуться?
— Что? — Устало вопрошает Дамиано, покосившись на рядом сидящего Томаса.
— Ну, отвернись, пожалуйста, я быстро.
Дамиано изогнул бровь, не веря услышанному. То есть тереться пахом о бедро и держать в руках чужой член он не стесняется, а удовлетворять себя боится? Перед ним точно сидит один и тот же человек?
— А если не отвернусь? — Озорно стрельнув взглядом, Дамиано нависает над Томасом, обнажив золотые зубы в фирменной лукавой ухмылке.
— Дами… Ано… — Он давится воздухом, как только ладонь наконец-то опускается ему на член, поглаживая через одежду.
— Теперь моя очередь ублажать тебя и слушать, как ты
снова захлёбываешься моим именем в стонах, — Уложив Томаса на кровать, Дамиано спускается к его груди, чтобы поиграться со вставшими сосками, — Что ты хочешь?
— Подожди, — Томас цепляется за сказанное вскользь слово, которое заставляет его недоверчиво приоткрыть глаза. Когда Дамиано мог слышать, как он стонет его имя? Это их первый секс за время отношений, той самой ночью Томас вёл себя сдержанно, а после случая в конюшне, удовлетворяя себя, он старается больше не стонать и не нести чушь в бреду, чтобы впредь оставаться незамеченным… Или погодите… — Так это ты подглядывал за мной тогда в конюшне!
— Не буду таить, есть за мной такой грешок, — Прикусив сосок и заставив Томаса прогнуться в спине, Дамиано заглядывает в возмущенные глаза и не сдерживает смешинку, — Мури, не держи на меня зла, я совершенно случайно стал свидетелем того, что ты яро наяриваешь, представляя ме…
— И не стыдно тебе?! — Он закатывает глаза, с упрёком толкая парня в плечо.
— Готов извиняться, — Оторвавшись от груди, которую после Дамиано украшают созвездия красноватых засосов, он принимается стягивать с Томаса штаны, — Долго и упорно.
— Что ты творишь?! — Восклицает Томас, пытаясь оттолкнуть лицо Дамиано от своего члена.
— Не бойся, будет приятно, — Перехватив протестующую руку, цыган всё же обхватывает губами головку, начав работать языком по чувствительной плоти так, как бы нравилось ему самому. И почему многие девушки отказывались делать минет, говоря, что это отвратительно?
— Дурак… — Томас тяжело дышит, смяв в кулаке простыни. Новые ощущения остро отзываются в теле, порождая настоящую бурю эмоций и чувств, которая моментально прогоняет злость и прочие недовольства.
Дамиано хмыкнул, принимаясь губами и языком увлечённо ласкать твёрдый напряжённый ствол. Получалось неумело, но Томасу, похоже, было этого предостаточно, ведь стоны, перемешанные с бранью и какими-то несвязными словами о том, как же ему хорошо, отлично передавали состояние. Хах, цыган и забыл, какой Томас матерщинник в порыве страсти. Правда, надолго его не хватило, как только Дамиано понял, что он вот-вот достигнет пика, пришлось выпустить член изо рта и довести до разрядки рукой, чтобы не пробовать на вкус телесную жидкость.
— Точно дурак… — Блаженно отзывается Томас, расслабленно развалившись на постели. Возбуждение отпустило, оставив после себя чувство полного удовлетворения, от которого почему-то клонило в дрёму.
— Не уверен, что дураки умеют доводить до оргазма, — Стерев тыльной стороной ладони влагу с губ и подбородка, Дамиано встаёт с постели и отправляется умываться и полоскать рот, про себя отметив, что это был лучший секс в его жизни. По пути он скидывает с себя штаны, которые мешали на протяжении всех утех.
— Ладно, не дурак, а… — Однако Томас не успевает договорить, ведь цепляется взглядом за обнажённую фигуру, что столь неожиданно открылась перед его взором.
— Кто тогда? — Дамиано принимает водные процедуры, стоя к Томасу спиной. И что-то ему подсказывает, что желаемого внимания к своему телу он всё-таки добился.
— Чёртов Искуситель, — Взгляд медленно скользит от размашистых плеч до ягодиц, и обратно, не зная, где остановиться, — Всегда им был, с самой первой встречи.
— С самой первой встречи, говоришь… — Дамиано вспоминает кое-что важное, кивает сам себе и подходит к шкатулке с украшениями, достав из потайного отсека то, что он преданно хранил долгие месяцы, — Кстати, помнишь ту самую жаркую ночь в Риме? — Невзначай спрашивает он, развернувшись к парню лицом.
— Помню, — Как только Дамиано подходит к кровати и присаживается рядом, откинувшись на спинку кровати, Томас отводит взгляд и пытается больше не пялиться на обнажённое тело.
— Ты тогда кое-что потерял… — Он широко улыбается и сверкает воодушевлённым, влюблённым взглядом, протягивая парню заветное серебряное кольцо в виде змеи, из-за которого всё и началось.
— Это правда оно?! — Томас изумлённо распахивает глаза и накрывает лицо ладонью, радуясь, как мало дитя.
— Прости, нужно было раньше вернуть, просто… — Дамиано растерянно чешет затылок, кусая внутреннюю сторону щеки, — Я боялся, что, отдав тебе кольцо, ты захочешь вернуться в Рим. Глупо, знаю…
— Рим… — Томас на мгновение замолкает и надевает кольцо на средний палец правой руки, любуясь искусной работой ювелира, — Рим никогда не был домом для меня, да и, признаться честно, в деревне тоже не было жизни, — Он снова затихает, но на этот раз устремив внимательный взгляд на Дамиано, — Дом — это место, где ты чувствуешь себя родным и любимым, однако, увы, такового за всё время я никогда не встречал, поэтому считал, что не смогу быть счастлив и буду вынужден бесконечно скитаться по этому миру. Правда, один цыган заставил меня усомниться в этом, — Томас невольно ухмыляется, теребя кольцо на пальце, — Я много думал над этим, пытался добраться до истины и в конце концов понял, что дом — это не место, а люди, с которыми приятно находиться рядом.
Для меня дом — это ты.
— Мури, я и не знал, что ты у меня романтик, — Дамиано несёт какую-то несуразицу, ведь внутри переполняют чувства, которые сложно выразить во что-то осмысленное. Сердце скоро выскочит из груди, ладони взмокли, взгляд бегает в разные стороны. Твою ж мать, он в жизни не был так взволнован, как сейчас!
— И почему ты всегда зовёшь меня Мури? Что это означает? — Томас нарочно переводит разговор в другое русло, как только замечает, что застал Дамиано врасплох своим признанием. И нет, парень не ждал ответных слов, зачем они нужны, если чувства и так видны?
— Мури — это ягода на моём языке, — Нервно хохотнув, Дамиано поднимает взгляд и смотрит в родные весёлые глаза.
— Серьезно? Всё это время ты назвал меня ягодой? — Томас наигранно возмущается, показательно скрестив руки на груди.
—
Ягодой, вкус которой я люблю, — Положив голову на удобно подставленное плечо, Дамиано прикрывает глаза, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире.
***
Пару недель спустя…
Холодный ветер бодряще дул в лицо, цокот копыт и людской говор эхом разносились в голове, внутри всё разрывалось от тоски. Как же тяжело покидать земли, которые были твоим домом на протяжении долгих лет жизни. С этим местом связано слишком много воспоминаний о детстве, семье и юности, которые почему-то не хотелось отпускать. Как можно забыть частичку себя? Здесь Дамиано уверен в своих силах, не боится рисковать и принимать необдуманные решения…
Не боится быть настоящим… А что ждёт там, далеко на западе? С какими трудностями предстоит столкнуться на чужой земле? Это вопросы, на которые найти ответы здесь и сейчас, увы, невозможно. Боль предательски колола в груди, над головой нависало тяжёлое свинцовое облако, страх сковывал тело. Хотелось вернуться, прижаться к родной земле и на мгновение побывать в прошлом, где о тебе заботятся, где ты беззаботно играешь с братом, мечтая вместе с ним сражаться за честность, где мама поёт колыбельные и шепчет слова о любви…
— Эй, я с тобой, слышишь? — Вдруг говорит Томас, подъехав к сидящему на коне Дамиано и сжав его плечо в знак поддержки.
— Мне страшно, — Тихо, почти беззвучно произносит цыган, безутешно опустив голову вниз.
— Верь в свои силы, как я верю в тебя, — Убедившись, что рядом нет лишних глаз, парень подводит лошадь ещё ближе и оставляет лёгкий поцелуй на холодной любимой щеке, — Вместе мы справимся.
— Ты прав, — Достав из-под одежды крестик, Дамиано приставляет его к губам и мысленно благодарит Бога за Томаса, рядом с которым он не боится рисковать и готов вместе идти навстречу новой жизни.
Пока пламя любви горит в сердцах обоих, они будут счастливы, несмотря ни на что.
