Покурим?

      — Ты не заебалась одна сидеть везде? — она спрашивает, будто ей правда интересно. Нахуй интересуется? Нахуя заступилась перед своей подружкой ебаной? Она ж сама меня терпеть не может.       Не смотрю на неё, не слушаю, не оборачиваюсь, не отвечаю, надеясь, что она обматерит и уйдет. Не хочу я с ней говорить. Молчу долго и упорно, только шум ночного ветра не дает тишины жизни. А я хочу, чтобы она просто съебалась.       Слышу, что садится рядом. Сука, ну что ж ты не уходишь? Не нужна мне твоя жалость и ты не нужна. Что-то мне это напоминает. Не дам обидеть другим, но обижу сам. Играла я в эту игру, еле живой осталась. Больше не хочу.       Слышу чирк зажигалки. Ну круто, еще и курить начала. Узнают преподы и вышвырнут вместе с ней на мусорку, которую я называю жизнью. Блять.       Собираюсь встать, но она хватает меня за руку. Больно.       — Сядь обратно, иначе я тебе её сломаю, — говорит в лицо, а я замечаю, что губа кровит и синяк на скуле образовывается. Ей идет. Красиво. Глаза у неё тоже красивые. Ледяные такие. В них злоба на весь мир таится. Там зверь, готовый порвать всех, живет. Замечаю, что волосы она не завязала как обычно. Их ветер разносит в разные стороны, укладывая, как ему хочется. А волосы роскошные, правда. Длинные, на солнышке блестят, словно шелк. Она сама очень красивая. И мне она даже нравится.       Вырываю руку, садясь обратно. Блять. Даже противостоять ей не могу. Драться умею, говорить тоже, а ей отпор дать не могу. Я будто её боюсь. Она для меня как страх. Парализует мгновенно. И только на меня она так действует, ведь остальные хотят с ней потрахаться. Видела сегодня, как они с Мишель сидели в обнимку. Меня не задело, нет. Мне просто интересно, чего она от меня-то хочет.       — Почему заступилась? — спрашиваю, надеясь услышать правду, а не вечную агрессию. Я её совершенно не знаю, но будто выучила все её реакции на людей. Она же никого не любит. Никого ей не жалко. Она ненавидит весь мир. Сжечь его хочет. Но всё равно почему-то заступилась.       — Не знаю. Захотелось, — выдыхает дым. Даже это делает красиво. Правда не понимаю я этого пристрастия убивать свои легкие. Красиво, эстетично, а дальше-то что? Всё-таки пожалела. Блять.       Вот что я здесь делаю? Зачем здесь с ней сижу? Ради чего? Они же все меня недолюбливают. Я чужая среди чужих. Чужая среди своих.       — Не дам обидеть никому, но обижу сам. Так? — выдавливаю смешок.       Действительно смешно. Меня почему-то так и тянет в подобную хуйню. Кира там, кажется, кричала, что она абьюзер. Кажется, ей придется подвинуться. У неё появился крутой соперник. Она же действительно этого звания заслуживает. С людьми обращается так, будто они мусор.       — Что он с тобой сделал, малышка? Почему в хорошем ты видишь только хуевое? — спрашивает, будто знает всю историю. Блять. Вот тут нужно переживать. Никто и никогда не задавал мне такой вопрос. Я даже ответа не знаю. В голове сразу слышу его голос. Морщусь, как от мигрени. Столько времени ушло, чтобы пережить этот кошмар, а она вновь меня туда загоняет.       — Мин сине яратам. Вот, что он со мной сделал. Полюбил, как собака палку. Хочу — позову, а захочу — выброшу. Вот. Выбросил, — выкидывает сигарету щелчком пальцев. Вздыхает так тяжело, будто знает, каково оно. Может, ей тоже было так больно? Может, она тоже когда-то мучилась?       Ебнутые мысли продолжают посещать мою голову. Я даже в демонах буду искать человечность. Молчит. Смотрит. Будто хочет прожечь во мне дыру. Смотрит и смотрит. Что она ищет? Слезы? Не будет их, давно всё выплакала.       — Смотреть на тебя жалко. Сама себя доламываешь и ждешь, когда тебя пожалеют. Я жалеть не буду. И смотреть на такую рохлю тоже не буду. Ты даже ответить мне не можешь, как ебанная мышь притаилась и молчишь. Саму-то не заебало еще? — так размеренно говорит. Голос такой красивый. Хриплый и тихий. Говорит-то она правду. А меня пробирает до костей, и хочется свернуть ей шею. Сука, да кто ты такая, чтобы меня судить? Господь Бог? — Боже мой, и по этой рохле все с ума сходят? Да тут только внешность. Характером и не пахнет, — а от тебя воняет им настолько, что одной вон руку твоим вонизмом сломало.       — Как же ты меня заебала, Крис, — не знаю, как хватило смелости это сказать. Как вообще эти слова вырвались из моего рта. Характера-то, может, и нет, а гордость присутствует. Поворачиваюсь к ней и вижу, что она улыбается. Ебанный в рот.       — Я тебя еще не ебала, Индиго. Но можем устроить, — блять. Дар речи мигом пропадает. Я такое слышала, и не раз, но от неё… Сука.       Всё внутри стягивает. Ей весело, а мне нихуя. Всё внутри просто загорается синим пламенем. Будто кто-то бросил спичку в бензин. Слышу, что подвигается ко мне, и руки начинают леденеть. Чего она хочет? Зачем говорит то, чего не сделает? А я хочу, чтобы она это сделала? Хочу ли я, чтобы она заставила мой мозг не работать?       — Я обещаю, что вытрахаю из тебя душу, солнышко, — шепчет в мое ухо, обдавая его дыханием. Хочется сбежать. Её язык облизывает мою мочку, а я уплываю. Ну, нахуя просто?       — Тебе баб мало? Я тебе зачем, если смотреть не можешь? Благотворительностью занимаешься? Не знала, Крис, не знала, — пытаюсь ответить остро. Ответить так, будто у меня кровь не кипит от её дыхания.       Сука. Да со мной такого никогда не было. Чувствую, как её нос трется о мой подбородок чуть ниже уха. Как контролировать дыхание и не спалиться, что мне хочется, чтобы она исполнила свое обещание? Как не выдать свое «хочу»? Как не сойти с ума от того, что она творит? Боже, помоги.       Не отвечает. Молчит. Но продолжает соблазнять. А мой мозг всё еще не отключается. Я не двигаюсь. Не останавливаю, но и не отвечаю. Просто сижу и позволяю ей делать это со мной. Жду, кто первее сорвется. Я или она. Мне интересно, кто из нас двоих не сможет больше терпеть.       Её рука хватает меня за подбородок и поворачивает к себе.       Не выдержала.       Ей не нравится, когда не отвечают. Самолюбие я твое задела, да? Дышит загнанно. Злится. В глазах полыхает огонь. Блять, какая же она красивая. Её будто сам Бог создавал мне в наказание.       Смотрит долго. Держит и не отпускает, будто я куда-то убегу. Хочу сдаться в её власть. Хочу, чтобы она перестала злиться и сделала то, что обещала. Так много хочу и так много не могу. Я просто не могу. Боюсь, что она посмеется и забудет. Боюсь, что унизит хуже, чем было до. Я, наверное, никогда не перестану бояться, так сильно он меня сломал. Блядский в рот.       — Ты сопротивляешься. Похвально. Причем изо всех сил пытаешься сделать вид, что тебе неприятно. Что не хочешь. Но зрачки расширились, будто ты наркоман под новой дозой. Так упорно следуешь мыслям. Страху. Боишься меня. Не физически, нет. Морально боишься меня, ведь я могу тебя разрушить, как тогда сделал он. Я угадала? Ну, конечно, я попала в яблочко. Страшно снова желать того, что не должна. Ты не ложишься ни под кого, предпочитая делать всё самостоятельно. Ты думаешь, что так сможешь контролировать ситуацию. Но сама-то ты заебалась быть сверху. Ты хочешь всей душой, чтобы кто-то хорошенько тебя выебал, чтобы ты себя забыла. Но это так страшно, малышка. Я знаю, — она говорит и говорит. А я слушаю, борясь с желанием закрыть уши на манер маленького ребенка, лишь бы только не слышать то, что она говорит. Лишь бы только не слышать правду. Я, блять, действительно устала лезть вверх, когда хочу быть внизу. Заебало всё контролировать.       — Ты-то, блять, откуда знаешь? Тебя разве мучили в отношениях, а ты не могла уйти? Разве тебе когда-нибудь хотелось сбежать от человека? Ты думаешь, что можешь залезть мне в голову и рассказывать, чего я боюсь? Да я это всё без тебя знаю. Я… — обрываюсь на полуслове, потому что она хватает мою губу зубами.       Не целует. Не облизывает, а просто оттягивает её. Блять. Хочу, чтобы она меня поцеловала. Я в шаге от того, чтобы сдаться. Я наконец-то вижу человека, который может просто заставить меня забыть тот ужас. Отпускает. Её убийственные глаза смотрят в мои. Она так мучительно близко. Сука.       Срываюсь. Хватаю зубами её кровоточащую губу и облизываю. Кровь. Вкусно. Зализываю губу. Её рука перемещается на мой затылок, будто подтягивая ближе к себе. Будто хочет поцеловать. Отпускаю её и снова смотрю в лед. А глаза-то потемнели. Хочет. Она меня хочет! Вот это ахер.       Мы дышим загнанно. Обе. Я наконец-то понимаю то, почему она пришла именно ко мне. Именно со мной пыталась говорить. Почему именно меня пыталась вытащить из той ямы, в которую я сама себя загнала. Она нихера не добрая, но отчего-то пытается вытащить мой характер наружу. Сука.       — Зачем? — спрашиваю, потому что понимаю, что она единственная пытается.       — Дошло-таки, — ухмыляется, отодвигаясь от меня. Поднимается, намереваясь уйти. — Если тебе захочется, малышка, подойди — покурим, — уходит, а я смотрю за тем, как ветер треплет её волосы.