***
Идя по парку со сжатым в руке списком покупок, писатель сутулился, чтобы казаться незаметнее для отдыхающих там людей, которые, впрочем, всё равно метали в его сторону заинтересованные взгляды, поскольку Карл, будто вспомнив об обещании сходить в магазин вместе с хозяином, не пожелал оставаться дома в одиночестве и теперь сидел на худых плечах своего кормильца, гордо провожая надменным взглядом каждого случайного прохожего. Благо, запрета на питомцев не было и из магазинов Эдгара гнать не стали, напротив, пока тот искал глазами корм с единственным вкусом, который привередливый енот не отказывался есть, стоящая подле него девушка, работница магазина, чесала питомца за ухом, а тот и против не был, издавая довольные звуки, которые с большой натяжкой напоминали мелодичное мурчание кота, вдруг переходящее с шёпота на меццо-сопрано. В продуктовом магазинчике, однако, Эдгар был поражён количеством шоколада, которое он увидел. Казалось, один лишь вид полок, забитых молочной сладостью, мог бы заставить диабетика биться в конвульсиях от ужаса, что уж говорить про Аллана, который не ел со вчерашнего дня и о чём он вспомнил только сейчас, от чего живот неприятно заныл. Следом за мыслью о голоде пришла другая: «Рампо-кун точно обрадуется, если я куплю ему сладостей. Быть может, в этот раз он дочитает мой роман до конца…». Рассматривая забитые шоколадными изделиями полки, он даже не заметил, как забыл о собственном голоде, вновь отдавая приоритет ему — великому детективу. Была одна лишь проблема: По не так уж хорошо владел японским. Конечно, перевод собственных рукописей для Рампо являлся отличной тренировкой, как и общение с ним, однако, отсутствие хорошего учителя сказывалось на скорости обучения. Если раньше писатель пытался переводить названия различных продуктов питания или предметов быта, то сейчас это не было особенно важно, ведь все необходимые продукты он прекрасно запомнил по дизайну упаковки. Потому, взяв коробку с декорированными шоколадными сладостями, Аллан даже не стал пытаться прочитать название — знал, что если что-то и поймёт, то только половину значения слова. Да вот, хоть частичку «-Choco», перед которой красовались иероглифы с неизвестным для писателя значением — как минимум, понятно, что это точно шоколад, причём недешёвый. Парень подметил, что девушка за кассой несколько секунд рассматривала его странным оценивающим взглядом, будто на мгновение засомневалась, стоит ли продавать сладость, однако, писатель посчитал, что её смутил сидящий на его плечах енот, теребивший лапой чёлку хозяина, скрывающую от всего мира его заспанные глаза. Девушка, всё же, едва заметно мотнула головой, словно отгоняя лишние мысли, и с дружелюбной улыбкой, которая отдавала некой хитринкой, молча пробила товар. Стоило писателю переступить порог своего дома, Карл тут же спрыгнул с его плеч на застеленный тёмным ковром пол и начал сверлить своего человека взглядом, явно требуя, чтобы тот его, наконец, покормил. — Сейчас, сейчас… — Эдгар устало выдохнул и направился на кухню, чтобы дать питомцу желаемое, попутно погрузившись в сумбурные размышления, свойственные обычно любому беллетристу. Выход в люди выматывал как физически, так и морально, однако, он должен был наведаться сегодня в агенство, ведь обещал принести новый детективный роман сразу, как закончит его. Рампо говорил, что Аллан может приходить в агенство в любое время, почти всегда он будет на месте и, как он выразился, «усердно работать над ликвидацией опасных для зубов моих коллег сладостей!». Впрочем, ничего не меняется. Иногда писатель ловил себя на мысли, что, возможно, его отношение к Рампо вовсе не похоже на соперничество, однако, он так и не понял что именно не так, ведь разве может иначе выглядеть битва умов, в которой он, Эдгар Аллан По, раз за разом вынужден наблюдать как победа выскальзывает из его рук и падает прямиком на самую вершину кучи сладостей великого детектива, словно вишенка на идеальный торт? Неужели это похоже на что-то иное? Да, По восхищается его способностью — «Сверхдедукцией» — воистину величайшей в городе, если не во всей Японии, только вот чувствовалось в этом и что-то неправильное, ведь от мимолётного зрительного контакта пересыхает горло, будто детектив способен был видеть чужие глаза даже сквозь закрывающие лицо волосы, от случайного касания сердце пропускает удар, а лицезрение очередной чужой победы со временем почти перестало нести за собой горечь поражения, оставляя за собой лишь гордость за оппонента. По какой-то причине размышления об этом давались с огромной тяжестью несмотря на то, что романтист был мастером своего дела, искусно оперирующим словами, словно хирург за работой. На сей раз Эдгар решил оставить енота дома, дабы по пути тот не испортил когтями коробку с шоколадом для Рампо, ведь иначе впечатление от подарка будет хуже. Никому ведь не нравятся повреждённые вещи, верно? Особенно, если это подарки. По пути в агенство писатель почему-то волновался больше обычного. От чего-то он точно был уверен, что в этот раз Эдогава прочтёт чуть больше, чем две страницы, чтобы раскрыть дело, запутанное в многочисленных строках, которые бывший член гильдии так старательно продумывал, однако, покоя не давало странное предчувствие, будто что-то пойдёт не по плану, что-то точно будет не так. Впрочем, это мог быть лишь эффект после сегодняшнего похода в людные места, ведь контакты с людьми сильно выматывают ввиду того, что Эдгару, помимо речи и дыхания, из-за паники приходилось контролировать ещё и трясущиеся руки с коленями, что в разы ухудшало ситуацию. Забывшись в раздумьях, По едва не врезался в дверь кафе, что располагалось на первом этаже здания, где находилось агенство, просто потому, что шёл уже привычным маршрутом, из-за чего он стал «автоматическим» и Аллан не боялся потерять дорогу из-за отвлекающих его мыслей. Быстрым шагом добравшись до лестницы, чтобы не беспокоить посетителей заведения, он поднялся на четвёртый этаж и собирался уже постучать в дверь агенства, как та вдруг распахнулась. Едва не ударив писателя по бледной руке, которую тот успел одёрнуть, из помещения вышла темноволосая девушка с жёлтой заколкой в виде бабочки, и тащила за собой обмякшего от безысходности парня с неумело стриженными светлыми волосами, который, насколько Эдгар помнил, был причастен к преждевременному падению Моби Дика. Прервавшись на мгновение, чтобы поздороваться с гостем агенства и легко поклониться в приветственной манере японцев, девушка продолжила громко причитать — в шуточной манере, как ни странно — и жаловаться парню со способностью тигра на то, что, если Аллан правильно перевёл, никто не собирается идти с ней по магазинам, а потому с ней пойдёт Ацуши — кажется, так девушка-врач к нему обратилась. Эдгар толком не расслышал, потому как те уже удалялись вниз по лестнице. Дверь осталась распахнута настежь и, только романтист переступил порог, послышался ребячливый голос: — Э-эй, По-кун! Рад тебя видеть! — детектив сидел в кресле, закинув ноги на стол, но при виде друга вскочил и обошёл его, после чего опёрся на столешницу и улыбнулся. Детектив растягивал каждую гласную в детской манере, а в руке у него была шоколадная палочка «Pocky» — одна из популярных японских сладостей, которая в одно мгновение была съедена. — Ты принёс новый роман для меня? — Да, да, конечно, я дописал его вчера вечером, а ещё… — он задумался на мгновение, подбирая слова, — почему ты не пошёл с той девушкой в магазин? Она, кажется, выглядела недовольной. — Это только на первый взгляд так кажется. Йосано-сан сказала, что она бы и рада вытащить меня из агенства, но я бы не смог унести все её покупки. А вот Ацуши-кун сможет, поэтому я и остался присматривать за агентством и… — последовала короткая пауза, во время которой парень вытянул вверх руку с палочкой поки, — Ликвидировать запасы сладостей! «Аннигилировать запасы вкусностей.» Когда дело касалось вкусняшек, которые так любил великий детектив, было не так трудно угадать эту часть фразы, пусть Аллан, как писатель, и придумал машинально чуть более литературную его версию. — Ах, точно, я едва не забыл. Рампо-кун, сегодня, вроде как, праздник, так что я посчитал нужным купить тебе что-нибудь по пути сюда… Романтист протянул другу коробку с шоколадными угощениями, на которой детектив увидел надпись «хоммэй-тёко» — ту самую, которую не смог прочитать сам Эдгар ввиду своих весьма скудных познаний в японском языке, по крайней мере, в этой сфере — а лицо Рампо едва исказилось лёгким удивлением и непониманием, хотя, по нему сразу стало видно, что, даже если он чего-то и не понимал, то буквально только что пришёл к разгадке, после чего детектив устремил спокойный взгляд вверх на лицо оппонента. — Ты дурак? Столь внезапный вопрос безо всякой злобы или упрёка будто пригвоздил писателя к месту, заодно перекрыв дыхание, дабы тот не смог и двух слов связать. — Я… Н-но… Ты же любишь шоколад? Неужели я ошибся?.. — с каждым словом тон его становился всё более неуверенным, а голос делался тише, словно на его теле был установлен регулятор громкости, который Карл выкрутил на минимум, не нарочно, конечно, а играючи. — Ты точно дурак, По-кун, — Эдгар поджал губы и, опустив голову, съёжился, будто стараясь казаться меньше, а после, пробормотав тихое «извини», хоть сам и не понял за что должен просить прощения и должен ли, крепче прижал к груди рукопись, которую так и не отдал своему — в чём он, по крайней мере, постоянно пытался себя убедить — сопернику. Рука, которой По протягивал Рампо коробку со сладостями, дрогнула и расслабилась, едва не позволив красочной сладости рассыпаться на полу, однако её ловко перехватил сам великий детектив, показывая всем своим видом, что отказываться от подарка он не намерен, и оставил на столе позади себя. Какая-то часть беллетриста радовалась, что в агентстве сейчас не было никого, кроме Эдогавы и директора, который, как всегда, был занят делами в своём кабинете по соседству. В конце концов, вряд ли Рампо станет рассказывать кому-то про этот позор, а других свидетелей здесь нет. — Хм… — великий детектив молча достал очки из внутреннего кармана накидки и, скрестив руки на груди, внимательным взглядом прошёлся по фигуре друга, по бледным рукам, которые чуть подрагивали, прижимая рукопись к груди, и чуть мятой рубашке. Общая картина вынуждала Рампо хмуриться всё больше, затем он посмотрел на один из последних листов рукописи, которая под натиском чужих рук прогнулась и явила всевидящему взору великого детектива непривычно неровные для обычно аккуратного почерка По буквы. На одежде, к тому же, виднелось немного шерсти — очевидно, енота. Детектив сделал два шага к Аллану, подходя едва ли не вплотную, и потянулся рукой вверх, к лицу, чтобы поднять чёлку и открыть свету бледное лицо с тёмными от недосыпа кругами под усталыми сиреневыми глазами писателя. — Ты спал вообще? А ел когда в последний раз, скажи мне? На ногах едва стоишь. Эдгар прищурился из-за непривычно яркого освещения, но, встретившись с удивительно серьёзным взглядом изумрудных очей, он поймал себя на мысли, что они могли бы стать единственной причиной состричь чёлку, однако, мысль тут же ускользнула. На бледном лице писателя, по неведомой ему причине, проступил едва заметный румянец, а в следующий момент Рампо с тяжёлым вздохом опустил чужие волосы и направился к столу, по пути убирая очки назад в карман. На пол полетела коробка из-под шоколада, принесённого в качестве угощения для одного конкретного сладкокежки, затем зашуршала внутренняя упаковка. Эдогава развернулся и направился обратно к другу, держа один кусок угощения во рту, а другой зажав между пальцами. В то же мгновение сладость оказалась во рту Эдгара. — Ешь. А вот это я, пожалуй, заберу, — с этими словами Рампо улыбнулся и аккуратно выудил из чужих пальцев рукопись, написанную, как и обычно, специально для него, — но не спеши уходить. Мне скучно. Рампо плюхнулся на диванчик, а Аллан аккуратно присел рядом, будто ему нельзя было этого делать (что было, разумеется, не так) и наблюдал за тем, как детектив аккуратно перелистывает первую страницу, затем вторую, где начиналось представление персонажей, а после вздыхает и нарушает тишину: — Убийца - хирург, — лицо Эдгара озарилось лёгкой улыбкой, ведь Рампо, как всегда, был прав, однако, усталость понемногу начала брать своё и писателя поклонило в сон, — он хотел подставить садовника, да и улики наверняка указывали на него — очевидно, полиция приняла бы его за убийцу, но все раны были нанесены, пусть и садовыми ножницами, но излишне профессионально для простого садовника, а потому убийца — хирург. Мотив — измена, вероятно, и ревность. А ещё, что б ты знал, в Японии… Но Эдгар уже не слышал его Всё было как в тумане — глаза закрывались сами собой, будто незримый механизм с силой тянул веки вниз. Последнее, что Аллан успел почувствовать — как чужая рука коснулась его головы.***
— Чшш! Тихо! — знакомый громкий шёпот прервал несколько других голосов, чьи обладатели, видимо, только что вошли в помещение, а затем послышался тихий женский смешок и удаляющиеся в другой конец комнаты шаги нескольких человек. Снова послышался шёпот, но уже тише того, что был, и, кажется, в этот раз его обладатель попросил некого Куникиду подать сладости, но не шуметь. Эдгар вдруг понял, что всё это время его гладили по волосам, а сама его голова лежала на чём-то: предположительно, на чьих-то коленях. Во сне, даже имея всю услышанную информацию, было трудно сообразить, каков был истинный порядок вещей, а потому Аллан попытался вспомнить хоть что-то из того, что было, пока он не провалился в привычную для себя «тёмную комнату». Он писал роман, оставлял инициалы, ходил в магазин, кормил Карла, покупал шоколад… Шоколад? Точно, он дарил кому-то шоколад. Кому-то, кто очень любит детективные истории. Как раз такую историю… Читал Рампо! Сквозь сон медленно, но упорно, пробивалось осознание: он, Эдгар Аллан По, величайший беллетрист или величайший идиот — оба утверждения были верны на данный момент в равной степени — уснул на территории детективного агенства! И, судя по голосам, его наверняка кто-то видел, причём не один человек. Размышления в «тёмной комнате» были прерваны ослепительно ярким просветом сознания — вот он, шанс проснуться. Эдгар потянулся рукой к свету и… Увидел всё ту же темноту. Однако сейчас он точно не спал, что же… — Уже проснулся? — голос прозвучал откуда-то сверху, а писатель, холодными после сна, руками потянулся к лицу, чтобы привычно убрать чёлку — вдруг из-за неё так удивительно темно — но вместо этого пальцы наткнулись на ткань. — Ты уснул, вот я и закрыл твои глаза от света. Это был его берет? В самом деле, только сейчас, аккуратно убирая с лица головной убор и возвращая на чужую голову, беллетрист почувствовал исходящий от него тонкий сладкий аромат шампуня. Это напоминало недавний сон: неужели и впрямь роль великого детектива перейдёт сегодня Эдгару? Пожалуй, он ещё не проснулся до конца, не стоит путать сон и реальность. Что важнее: долго ли детективу пришлось играть роль подушки для спящего писателя? — Как долго я спал? — голос звучал хриплым, значит, как минимум полчаса. «Надеюсь, Рампо-кун не утомился из-за меня…». — В следующий раз следи за временем, когда работаешь над романом для меня. Уверен, у тебя дома такая темень, что ты путаешь день с ночью! — даже тут он был прав. Сейчас По обратил внимание на то, что чужая рука всё также поглаживала его по волосам. Тон детектива после паузы сменился с серьёзного на спокойный, он улыбнулся. — Я дочитал до конца. Даже твой почерк выглядел сонным, что б ты знал. Дочитал? В самом деле, дочитал? Романтист ушам своим не поверил: неужели этот детектив, известный своим нежеланием делать то, что он не хочет, по собственному желанию дочитал до конца историю, разгадку который понял с самого начала? — И… как он тебе? Понравился? — пришлось откашляться, чтобы голос не звучал столь хрипло, на что Рампо выудил откуда-то бутылочку любимой газировки и протянул писателю. Эдгар поднялся, наконец, с чужих колен и, приняв сидячее положение, взял бутылку из чужих рук. — Разве я когда-нибудь говорил, что мне не нравятся твои истории? Знаешь, не будь я великим детективом, вряд ли бы разгадал загадку, пока не прочитал конец. Эдгар был польщён. Более того — он просиял. По лицу вновь расползся румянец, придавая привычной бледности живых красок. Неподалёку от них слышались приглушённые голоса нескольких членов агенства, они явно были чему-то очень рады. Рампо выглядел так, будто внезапно что-то вспомнил, и его слова не заставили себя долго ждать: — Чуть не забыл, я ведь хотел объяснить тебе, почему назвал дураком, но ты, кажется, уснул, не услышав и слова об этом, — Аллану стало неловко, но Эдогава непринуждённо продолжал говорить, — так что расскажу сейчас. Знаешь, почему они так радуются? Детектив указал в ту часть помещения, где весело смеялись остальные члены агенства. — Потому что… Я не знаю. — услышав в ответ «посмотри внимательнее», По через какое-то время продолжил, — у них у всех сладости? — Именно! — великий детектив расплылся в улыбке. — Как думаешь, почему? — Сегодня ведь день Святого Валентина… — Эдогава кивнул, — но почему у девушек нет подарков? — Вот тут ты и ошибся. Ты привык иначе праздновать этот день, а тут всё несколько по-иному. Тот шоколад, — Рампо указал на упаковку, которую принёс писатель, — «хоммэй-тёко». Фактически, признание в любви. В этот день девушки покупают его для парней. Хотя, даже если бы ты знал его значение, ты бы также купил его мне, будь чуть посмелее. А Йосано и Наоми купили всем нам «гири-тёко» — это шоколад для коллег и друзей, никакой романтики. Романтист завис. Буквально на несколько секунд, которые длились сейчас вечность, а щёки, казалось, горели уже невыносимо. Признание в любви? «Итак купил бы его, будь посмелее»? А ведь… Детектив, как всегда, прав. Эдгар теперь понял, что именно было не так с его собственными переживаниями, но что насчёт ответных чувств? Он посмотрел на Рампо, который довольно жевал этот «хоммэй-тёко», но сказать ничего не решился. На удивление, детектив вновь подал голос: — Знаеф, фто? — речь немного исказилась из-за того, что рот был набит сладостью. Рампо прожевал шоколад и продолжил, — Повторяй за мной. — Как скажешь… — По не знал, чего ожидать, да и любопытство, как и всегда, имело больший вес, нежели страх неизведанного. К тому же, это самое «неизведанное» с широкой улыбкой тянулось за новой шоколадкой. — Aishitemasu. Давай по слогам: ai-shi-te-ma-su. — Как это переводится? — романтист был в лёгком недоумении — ещё бы, Рампо впервые просит сказать что-то на японском — однако вопрос его оставили без ответа. — Никаких вопросов! Просто повтори за мной, — выглядел он на удивление серьёзно. — Хорошо. Aishi… Aishitsu… Ещё раз, как там было? — Эдгар заметил, как та девушка-врач, которую он уже видел сегодня, Йосано, мельком услышала их разговор, улыбнулась с прищуром и под каким-то предлогом выгнала остальных сотрудников детективного агенства из кабинета. Кажется, она сказала что-то про праздник в кафе на первом этаже. — Ai-shi-te-ma-su, — Эдогава ехидно улыбался, глядя на собеседника. — Aishi… te… temasu. Aishitemasu. Правильно? — Писатель просиял: у него получилось! Ответ Рампо, однако, вызвал ещё больше вопросов. — Watashi mo itoshite iru yo! — великий детектив, смеясь, вновь откусил шоколад, как бы показывая, что разговор он закончил. — И как это понимать? В ответ на это он лишь пожал плечами. Затем, задумавшись на мгновение, снял свой берет и надел его на Эдгара, случайно взъерошив его волосы. — Побудь вместо меня великим детективом, выясни это сам. Мне лень, — будто в подтверждение своих слов Эдогава принял лежачее положение, укладывая голову на чужие колени, и вскоре уснул. Вероятно, его утомило количество съеденных сегодня сладостей. Эдгар не знал, как реагировать, однако, взяв себя в руки, решил воспользоваться моментом и погладить младшего по волосам также, как тот до этого гладил его самого. А Рампо льнул, как кот. Мило. Глядя на эту картину, становилось очевидно, что встать и уйти домой По ещё не скоро сможет, ведь первое правило кошатника гласит: «Если на тебе спит кот, ты не имеешь права его будить, что бы ни случилось». Когда романтист оказался, наконец, дома, пришлось отыскать старый пыльный ноутбук, дабы узнать больше о праздновании дня Святого Валентина в Японии. Всё, как и сказал Рампо: «хоммэй-тёко» — для возлюбленного, «гири-тёко» — для коллег. А ещё, оказывается, ровно через месяц, а именно 14 марта, празднуется Белый день, когда уже парни дарят в ответ сладости, канцелярию или другие полезные и не очень безделушки, причём ответный такой подарок означает, как правило, взаимность. Помимо этого, слово — вернее сказать, фраза — которую Эдогава диктовал по слогам и просил повторить, оказалась… Признанием в любви. Ответное высказывание По, увы, не запомнил. «Вероятно, — подумал он, — это был взаимный ответ?..»***
Через месяц, в Белый день, беллетрист обнаружил в почтовом ящике свёрток, где оказались любимые леденцы Рампо, которыми он обычно никогда ни с кем не делился, новая ручка-перо и качественная бумага для рукописей. На обёрточной бумаге красовались выведенные ленивым почерком инициалы и на удивление ровное сердечко: «E.R.♡». Столь же бессмысленная подпись, как и та, что оставляет Эдгар в конце своих романов, ведь не нужно быть великим детективом, чтобы догадаться, от кого пришла эта посылка, однако сейчас он точно понимает: инициалы действительно несут в себе смысл, уловить который способны лишь тёплые чувства, описаний которых настолько много, что сразу ничего и не упомнишь.