Монохром

всё ещё тянулся январь, 2006 В безымянной передаче, вещаемой по радио в обеденное время, ведущая с поставленной речью и елейным голосом сообщила, что жизнь человека – это принятые им решения. Результат выбора, который складывается из следствий и последствий. Что съесть, как сказать, куда пойти и всё в таком роде. То ежедневное и разномасштабное, с чем сталкивается абсолютно каждый и определяет целую жизнь. Вообще-то не имелось привычки включать радио во время приёмов пищи, ведь Риота всегда забивал домашний эфир своим присутствием. Из-за этого сидеть в полной тишине, слыша только хлюпанье яичной лапши в тарелке, в процессе варки ставшей походить на клейкую массу, Рико было неуютно. Интересно, не разговаривать друг с другом – результат чьего выбора? В выходные все трое находились дома, однако вели себя точно призраки, бестолково и молча слоняясь из угла в угол. Бледная Такано-сан закрылась в гостиной. Потускневший Риота был замечен всего раз на выходе из ванной. Кто-то приходил, громко стуча в дверь их квартиры, но Рико и носу не высунула из комнаты. Ленивое любопытство не совладало с угрюмым равнодушием. Первую половину пресного дня она посвятила уборке. Уборке собственной комнаты, конечно же. Станет она ещё горбатиться для остальных неблагодарных обитателей, пф. Желая упорядочить и освободить пространство вокруг, спрятала всё барахло. Кисти и краски, уголь и клячку, альбомные листы, чистые и не очень. Всё полетело в коробку, запечаталось скотчем и задвинулось под кровать. Со стены слетели плакаты, с зеркала – разноцветные напоминалки-стикеры. Какие-то беспарные носки в количестве трёх штук нашлись у комода. Упаковки, фантики. Корзина для мусора уже не справлялась: выплевывала всё обратно, обрастая разнообразным хламом. С глуповатым котом, занимавшим почётное место рядом с актёром-сердцеедом, вышло сложнее. В начале он просто перемещался с места на место, оттягивая свою участь, а затем, когда письменный стол заполонили всевозможные учебники и справочники, Рико убрала голубого и пушистого в ящик стола. И не отвлекает, и если уж соскучится, вот он, под рукой. Рядом положила свой новогодний презент: болт, который вручил ей Майки. И фотографию двух трескающихся от улыбок лиц с комода, немного колеблясь, сунула туда же. Блин. Ну не выбрасывать же. Абстрактные планы на дальнейшую жизнь нарисовались в голове сразу, как обиды на всех и вся сменились тупым принятием. Рико оставалось, по обыкновению, следовать, уверяя себя, что поставленные задачи были поставлены её трезвым умом и холодной головой. Да и вообще, как оказалось, туманное будущее не такое уж и туманное, стоило лишь пару дней усердно поразмыслить над ним. Ну что она, в самом деле, не сможет о себе позаботиться? Тридцатое место из шестидесяти в топе учеников – нужно подняться ещё совсем чуточку, и тогда рекомендации в университет будут в кармане. До совершеннолетия оставалось меньше полугода. Получит единовременную выплату, сложит с тем, что копилось... Она ведь тягала оттуда совсем немного. Ну, вроде. Желательно будет уточнить у госпожи Такано. Снимет квартиру. Или комнату? Ей одной много пространства не требуется, так что лучше комнату. Станет учиться на какого-нибудь менеджера среднего звена, найдёт подработку... Здесь, в мегаполисе, с этим проблем быть не должно. Ну, если верить Манджиро. В последнее время лидер Тосвы примерил на себя роль гида-консультанта и вроде даже неплохо справлялся. Жаль, конечно, что все его консультации проходили онлайн. С загруженностью в школе приходилось довольствоваться лишь сообщениями, а это не помогало в полной мере унять понятную – только для самой Рико – тревогу. Необходимо было именно встретиться, ведь то, как он говорит – мимика, язык его тела, голос – всё это наполнено безусловной уверенностью, полным владением ситуацией. Хотелось чувствовать себя также, пусть даже приблизительно. А вообще, Майки спокойно мог бы мотивационные курсы продавать под личным брендом, стал бы мультимиллионером. Сдались ему эти банды. Поначалу будет сложно, безусловно. Ложные надежды касательно самостоятельной жизни никак и ничем не питались. Ещё совсем недавно вообще думалось, что весь отведённый отрезок времени в этом мире Рико провисит у рыжего на шее. Ну, вот эти странные фантазии про загородный дом, красотку-жену, собаку и довесок в виде щуплой девахи – неё самой. Или же те, где она, уже сама пожилая, ухаживает за окончательно и бесповоротно пожилой Такано-сан в каком-нибудь доме для стариков на юге страны. Мрак конечно, да и никто в здравом уме не позволил бы такому произойти, но была в этих фантазиях константа. Сейчас же всё обстояло так, будто постоянная оказалась переменной. Кто-то посообразительней, чем она, наверняка бы догадался о таком исходе. Теперь же предстояло научиться полагаться только на себя, не ища опору извне. Ну, может не совсем только на себя, но это только по первости! Надо бы ей заканчивать и подумать о чём-то ещё, пока каша в голове окончательно не загустела. Одно и то же изо дня в день – так ведь можно и свихнуться. Держась на расстоянии, высиживая на краешке скамейки, девушка дыханием попыталась согреть свои в край озябшие руки. Пустой ромашковый рюкзак, взятый с собой скорее по привычке, чем за реальной надобностью, слабо справлялся с ролью утеплителя для пятой точки, но перспектива стоять неприкаянным болванчиком смотрелась всё же хуже. Первое собрание «Токийской Свастики» в новом году, прибывающих к Храму Мусаши становилось больше. На парковке ревели двигатели, визжала резина и гудели звуковые сигналы. Со всех сторон вперемешку плавно текла разноголосая речь. – Меня тоже могло занести в тот храм, чтобы перебить там всех Чёрных Драконов. Только у меня тогда... живот болел. Проигнорировав дружный хохот в стороне и в очередной раз пролистав никогданеудаляемый диалог на сотовом, Рико снова улыбнулась составленному топу самых обидных моментов в ванной, со вздохом убрала телефон обратно в карман. Манджиро, обычно появляющегося в сопровождении Дракена и тележкогонщика, всё ещё не было видно. Зато отчетливо виднелся рыжий хвост, небрежно – на самом деле очень старательно – перевязанный на затылке тонким чёрным жгутом-резинкой. Рико наблюдала его от самого порога квартиры, плелась следом по широченной зебре и уводила театрально-заинтересованный взгляд в сторону магазинных вывесок, как только шило в заднице Юдзи, шагающего рядом с Риотой, за каким-то чёртом вынуждало его обернуться. Глаза можно было и не отводить, но нужно же было как-то показать, что ей точно-также-абсолютно-плевать. И то, что они с Риотой вышли из дома в одно время – прискорбная, блин, случайность и ничего больше. Состроив мрачную мину, Рико презрительно сощурилась. Апельсинка, ага. Такано-сан слепая? Самый натуральный, что ни на есть Персик. Недозрелый, сухой, пресный... Такой, что есть не станешь. Вроде бы затихающая обида в ней взыграла по новой. Пришлось приложить титанические усилия, чтобы сдержаться и не пойти пнуть смеющегося над чем-то увальня под коленку. Мог бы с ней смеяться. Она забавней Юдзи. Интересней, умнее и... И просто, блин, лучше! Было время, когда этот наглый соплежуй и дня себе без общества великолепной Рико представить не мог. Натуральный прилипала, похлеще цветов гобо в саду их вредного соседа, колючки которых приходилось выковыривать из шнурков. Сумасбродный, капризный. Всей округе ни раз приходилось наблюдать, как соседский мальчишка закатывал очередной скандал своей густо покрасневшей, совсем как перезрелый помидор, матери. Был это «не тот» велосипед или же «не то, что он хотел на ужин» – Рико никак не удавалось в этих визгах понять, что конкретно и по какому поводу ему не нравилось. У неё вот вообще велосипеда не было. И ничего, не орала. Зелёные сопли, сопровождающие конвульсивные рыдания, так часто висели под носом избалованного соседа, что Рико так и прозвала его про себя – Сопля. Сопля был с ней одного возраста, учился в 4-C классе и не было, наверное, никого в их деревне, а может и за пределами, кто бы его не знал. И даже не из-за странного хобби впадать в истерики. Поведение Сопли в школе и вне разнилось, как небо и земля. Всё дело заключалось в однокласснице Рико. Сайори Оно – типичная задира с узким кругом гаденьких прихвостней, терроризирующих всю младшую школу. В десять лет девочка возвышалась почти на полторы головы над своими сверстниками. С руками гориллы, без двух передних зубов и слухами о том, что отец как-то связан с якудза, она действительно внушала страх, как всем тогда казалось, даже взрослым. И главным объектом своих издевательств она почему-то выбрала Соплю. Помимо банальных подай-принеси, Риота отдавал Сайори приготовленное ему матерью бэнто, был вынужден платить по йене за каждый свой поход в туалет, стелить рубашку от формы на лужи по пути домой, когда прошёл дождь, и ещё целое множество всего, до чего только могла додуматься малолетняя тиранша. Сопля был у неё в беспрекословном подчинении. Глумлений и демонстрации власти, однако, на её взгляд, было недостаточно, поэтому его ещё и били. Часто и много. Если сочувствующие Сопле и были, то себя они никак не проявляли. Из-за страха оказаться на его месте к нападкам либо присоединялись, либо вовсе избегали. Замечания учителей и неоднократное появление Такано-сан на пороге школы делу тоже не помогли. Как раз наоборот: задира только крепче вцепилась в свою жертву, обеспечивая ему новые изощрённые способы унижений. В скором времени травля Сопли вышла за пределы школьных ворот. Мальчика стали подстерегать везде, слонялись даже возле дома, совершенно ничего не опасаясь. Рико не мнила себя борцом за справедливость. Ей тогда вообще казалось, что это своего рода довольно жестокая, но оправданная расплата за его несносное поведение дома. Эдакое противодействие, может даже что-то из области кармы. Данная мысль не приносила ей никакого удовлетворения, она просто была. И была, к слову, очень естественной. В один из душных летних дней, пока отца не было дома, Рико, как это обычно бывало, забралась на чердак. В общем представлении – склад больше никому не нужных и старых вещей-воспоминаний, которые попросту жалко выбросить. Но в её случае –чердак являлся почти что картинной галереей. Работы, в разные годы написанные отцом, дожидались своего часа, как часто он любил говорить, под крышей старого двухэтажного дома. Ни пылинки вокруг, стерильней больниц. Даже дыхание, как ей тогда казалось, там замедлялось. Её место необъяснимого трепетного благоговения. Рико могла часами зависать, сидя на полу, стараясь ни к чему не прикасаться, чтобы вдруг не выдать свое присутствие, и просто рассматривать. Тени, палитра, мазки – ей нравилось видеть, пусть в который раз, как написано. Нравилось думать, о чём думал отец во время работы. Нравилось представлять, что она будет также. Это состояние было самым обычным наслаждением, сродни тому, что испытываешь, когда плещешься в озере в особенно жаркий день. За этими ощущениями хотелось приходить ещё, несмотря на запрет. Тишина и прохлада, она находилась там в пузыре, в своём собственном мире, где не волновали никто и ничто. Никто и ничто до протяжного крика с последовавшими рыданиями, каким-то образом просочившимися с улицы к ней в её пузырь. Недовольная тем, что ей помешали, Рико поднялась закрыть окно и застыла, не успев толком схватить перегородку. Плакал Сопля – это было понятно. В очередной раз нарвавшись, он валялся на каменной дорожке у дома, тщетно пытаясь закрыться руками от с азартом прилетающих ударов. И всё ничего, картина настолько привычная, что Рико не придала бы никакого значения, если бы не велосипед, сверкавший на солнце металлом в ломких ветвях жасмина в её давно заросшем, до постыдного неухоженном палисаднике. Не помня себя, Рико слетела вниз по лестнице и выбежала во двор, сразу же с кулаками накинувшись на одного из обидчиков Сопли. Она рвала и кусалась, размашисто била куда ни попадя и совершенно не обращала внимание на пусть запоздалое, но всё же ощутимое сопротивление. Прилетело в лицо так, что в глазах потемнело, чем-то крепко долбанули по ноге. Охваченная звериной яростью, она намертво вцепилась в не разбери чью футболку, намеревавшись не убить, так точно покалечить, пока на дикие крики-визги не слетелись все соседи, чтобы их разнять. Раздувая ноздри подбитого носа, лохматая Рико смотрела вслед убегающим спинам. Причитали бабульки, фыркал усатый сосед, а где-то позади, едва ли не плача, крутилась возле сына госпожа Такано, только-только прибежавшая со стороны автобусной остановки. Вытерев защипавшие от пыли глаза рукавом, Рико опустилась рядом с поломанным кустарником, тщетно надеясь вернуть тому прежний вид. Когда обсуждать стало нечего, соседи разошлись, а она всё сидела, проглатывая слёзы обиды, и собирала белые махровые колокольчики, разметавшиеся по траве. Когда в карманах толстовки уже попросту не оставалось места, вернулся Сопля вместе с матерью. С пластырем на лбу и заплывшим глазом, рыжий, насупившись, расправил пакет и принялся помогать устранять учинённый бардак. Он изредка недоверчиво косился на Рико, которая, вообще-то, была в тот момент не прочь и ему ещё навалять. Женщина назойливо щебетала то где-то слева, то справа. Бестолково суетилась. Сначала тараторила о какой-то благодарности, а после, видимо, старавшись успокоить, о том, что кустарник можно и даже нужно подрезать и она полна готовности с этим помочь. Угрюмая Рико тогда отмахнулась, кое-как сдержавшись от едких комментариев. У неё не было в принципе никакого желания больше видеть и что-либо слышать от проблемного Сопли и всего, что с ним связано. Он же решил иначе. Подумав, или скорее придумав, что нелюдимая соседка, ведомая обостренным чувством благородства, вступилась конкретно за него, возомнил себя с ней закадычными друзьями. С того дня его докучливая физиономия появлялась на пороге дома Агава постоянно. Сопля без устали и чувства такта таскал свои идиотские игры, скучные фильмы, взятые напрокат, выпечку-угощение от матери и увязывался хвостом всюду, куда бы Рико не сунулась. Даже разнюхал секретное место у реки, где вдали от чужих глаз ей удавалось спокойно рисовать. Утиная река, по ухоженным берегам которой весной цвела сакура, была излюбленным местом прогулок как местных жителей, так и приезжих. Но чуть северней, ближе к горам, где Камо брала своё начало, не было никаких пешеходных дорожек, балконов кафе и перекинутых через воду ступенек. Поросшая высокой травой под тенью чёрных деревьев река здесь, в крохотной Кейхоку, не представляла никому никакого интереса: даже в сезон дождей Камо редко поднималась выше метра. Если комната на чердаке позволяла предаваться мечтам, то скользкий крутой берег давал возможность их воплощать. Пряча в рукаве несколько вырванных альбомных листов и огрызок карандаша, который когда-то закатился под тумбу, Рико под самыми разными предлогами выбиралась из дома в своё убежище. Сопля, как всегда проследивший за ней, не стал ничего спрашивать. Примостился рядом и изредка смешно сопел, любопытно заглядывая через плечо. Везде сопровождающий – ей в тот день было всё равно, пусть смотрит. Осмелев спустя время, уже в процессе он восторженно пищал от косых линий, восхищался плоским грушам и неподдельно удивлялся схожести кривых носов, наброшенных по памяти. Впервые рисовать под чужим взглядом не показалось Рико пыткой: ни одного хмурого взгляда, и даже без брезгливо поджатых губ обошлось. Надоедливость Сопли мало-помалу сходила на нет, и сам он оказался не таким уж противным. Соплей он впоследствии тоже быть перестал – Рико не нравились сопли. И вот тогда проснулось до жути навязчивое желание обрести что-то, чего ей, как оказалось, не хватало. Рико тряхнула плечами, отбрасывая давно прошедшее, куда вновь провалилась. Галдёж, царивший у Храма, к моменту её пробуждения заметно стих. На площадке выстроились шеренги, и лишь несколько потеряшек, толкаясь, спешили занять свои места. Девушка нетерпеливо подалась вперед, выглядывая среди слабо освещённых лиц, где-то жёлто-лиловых от сходящих ушибов, где-то исполосованных чёрных, перемазанных машинным маслом, обычно бледное, почти что белое – лидера. Размеренным твёрдым шагом Майки поднимался по лестнице. Рико прямо впилась в парня глазами, но сам он смотрел куда угодно, только не на неё. Раздосадованная, она осела обратно на скамью, уперев локоть в колено и уронив голову на руку. Ничего, поговорят позже. Не личная же встреча, в конце то концов. Сама идиотка, блин. – Первое в новом году собрание «Токийской Свастики» объявляется открытым! Низкий голос Дракена прервал ждущее молчание. Тут же ему вслед, собравшиеся у Храма радостно взревели, выбрасывая сжатые кулаки в воздух. На губах Манджиро, возвышавшегося над толпой, застыла сдержанная, едва заметная улыбка. Спокойный и уверенный, прежде чем заговорить, он дождался, пока возбуждённые голоса, не без помощи рявкнувшего заместителя, окончательно затихнут. Точно на собрании какой-то государственной организации, а не сходке одной из городских байкерских банд, подводились итоги прошедшего года, намечались планы на будущий, шла перестановка фигур в чёткой, будто прописанной и заверенной где-то иерархии. Долго обсуждали прошедшее Рождество. Что-то случилось в тот день, и Рико надо бы, наверное, послушать, но все попытки вдуматься оказались провальными. Рождество для неё – это ветер в ушах, хлопьями снег, холодный океан и встреча солнца на горизонте под учащённое дыхание. Манджиро говорил мало, больше молчал, предоставляя слово кому-то ещё, но отстранённым, как могло бы показаться на первый взгляд, вовсе не выглядел. В который раз представляя себя на его месте, Рико ощутила лишь слабость и свою незначительность перед людьми и окружающим миром, что наверняка в корне разнилось с тем, что ощущает Майки. Вдруг подумалось, что он очень сильный. Не эти слухи, привязанные к помпезному прозвищу, что-то другое. Это притягивало. Как если бы на одной балке запустить два маятника в разнобой: через время они начнут качаться с одинаковым ритмом. Тяжёлый начинает управлять тем, который легче. Сильный – слабым. Также и с ней. Также и со всеми, чей взгляд сейчас прикован к Манджиро. Где-то на подсознательном уровне ощущение силы притягивает. И вот странно: в этой общности к Рико приходит неприятное, липкое чувство отдельности. Изолированности. Энергозатратно – вдруг подумалось. Ей едва-едва хватает этой энергии для себя самой. Толпа вдруг живо загудела, невольно заставляя Рико оторваться от пространных размышлений и сконцентрировать внимание на происходящем. Члены банды, явно пришибленные чем-то потяжелее, чем какой-то рядовой новостью, недоверчиво озирались, озадаченно переговаривались, и лишь некоторые из них всё также пристально глазели на своего лидера, который, судя по всему, заявил что-то крайне обескураживающее. Рико нервно дотронулась шеи и поднялась со скамьи, поддаваясь растущему волнению. Не мог же он пошутить про котят и ведро? Блин, что за мысли, тупица! – Что ты несёшь, Майки? Это шутка такая? Невысокая фигура, отделившись от чёрной массы, ступила на короткую лестницу, сокращая дистанцию с Манджиро. Пытливые глаза за стёклами очков забавно округлились. Опешивший парень как-то резко и странно вздёрнул руки, словно этот жест должен был привести в чувства ни с того ни с сего сдурившего лидера, который наблюдал за его приближением с ленивым превосходством. – Видишь, чтобы я смеялся? Повторяю. Ты исключён. Запротестовал кто-то ещё. Из крайней шеренги вышел длинный, как жердь, парень со стрижкой, напоминающей Рико вздыбленную холку попугая. В растущем балагане и практически нулевым знанием положения дел Тосвы ей с трудом удавалось понять, кто, что, куда и зачем. Из поступающей с разных сторон информации не удавалось сложить чёткую картину, Майки так вообще почти не стало слышно и, сдавшись, она вернулась обратно на своё насиженное место, выглядывая рыжий затылок среди разных других. Прогремел Дракен, призывая к порядку, но сработало, как лопнувшая натянутая резинка, и в первых рядах завязалась нешуточная потасовка. Раздался глухой звук, словно удара тела о землю, чьи-то стоны быстро утонули в орущей толпе. И вот тут тревога Рико достигла апогея. Персика по прежнему нигде не было видно – хоть бросайся ищи, но оказаться в самом центре обезумевших гопников ей совсем не улыбалось. Может, получится протиснуться как-то с краю? Она метнула опасливый взгляд в сторону деревянных тории и тут же затравленно обернулась на голос, прозвучавший совсем близко. Манджиро, одёрнув полы плаща, флегматично, словно это не из-за него все присутствующие точно взбесились, шёл к Храму. Не примирившийся с исключением парень в очках уже почти бежал за ним и кричал вслед: – Ты не можешь так... Поменяй решение, Майки! Манджиро развернулся, потирая шею ладонью, с видом человека, желающего, чтобы всё это закончилось как можно скорей. Ситуация, похоже, его жутко утомляла. В тяжёлый взгляд ничего не выражавших сейчас глаз снова вкрадывалось что-то трудно различимое. Он проигнорировал протянутую ему руку. – Твои действия мешают мне. Прощай, Кисаки. Майки, поставивший точку, в один момент скрылся за противоположной стороной Храма, куда не доставал едкий жёлтый свет редких фонарей на площадке. Не добившийся желаемого исхода, парень в очках почти что театрально свалился на колени, глядя вслед своему уже бывшему лидеру. Став невольной свидетельницей развернувшейся драмы, Рико не могла винить названного Кисаки в излишней картинности. Ещё неясно как она сама бы отреагировала на что-то подобное. И всё же ситуация порядком смущала. Сжимая влажной ладонью лямку рюкзака, окончательно сбитая с толку девушка отупело пялилась в ту сторону, где скрылся виновник скандала. Может, если подождать, то Майки выйдет оттуда, скажет что-то самодовольное, и все вокруг успокоятся, внезапно признав его виртуозное мастерство в масштабных розыгрышах? Не вышел. Кисаки на прежнем месте не было. И крики тоже уже стихли. С какой-то глупой задержкой, будто вызванной медленной сетевой связью, до неё долетело громкое: «Собрание окончено». Потрёпанные, ворчащие клоны в форме постепенно расходились, капитаны отрядов разнимали последних не желающих успокаиваться. Каменная площадка пустела на глазах. Прямо над головой, потрескивая и откровенно запаздывая, ослепительно полыхнул жёлтой вспышкой фонарь. От неожиданности Рико зажмурилась, снова подняла ресницы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться. В стороне, ближе к деревьям, на повышенных тонах о чём-то спорили Риота и Юдзи. Правый рукав куртки второго был порван. Не двигаясь с места, не помышляя вмешаться, Рико молча разглядывала перекошенное злой брезгливостью лицо друга. Ему такое, ну вот совсем не подходит. Неоправданно яркий свет всё ещё слепил, словно солнце. Только не грел. А летом всегда было жарко. Дожди заканчивались к августу; влажно и душно. В такую погоду бы спасаться в прохладных помещениях. Вот как остальные дети: не выходили, оставались в общей комнате, играли, учились и грызли дубовый фруктовый лёд. Одну Рико вечно куда-то несло. Дребезжащий автобус по нужному маршруту ходил всего трижды в день. В августовскую жару в нём дела обстояли ещё хуже, чем на улице. Но ни толкучка у дверей, ни вспотевшее тело, ни влажные волосы, так противно липшие к шее, не имели веса: Такано-сан к тому моменту уже прошла все стадии возни с документами, а это значило, что этим мотаниям туда-сюда-обратно наступал конец. Персик в тот день обещал принести дораяки. Опаздывал. Может, надулся на шутку, отпущенную в его адрес в школе, или же скверный старикан пристал из-за своей раньше времени оборванной сливы. Терпение заканчивалось, и даже новые карандаши, так приятно скользившие по бумаге, не смогли как следует увлечь. Оставив рюкзак в тени размашистых ветвей гингко, Рико выдвинулась навстречу, в красках представив, как щёлкнет рыжего по его гигантским ушам. Ближе к деревне тропа, как и река, расширялись. Было меньше деревьев, а пожухлая трава сильнее истоптана. Издалека стало заметно скопление громко шумящих, но Камо здесь была не та, что в городе. Силуэты в слепящих лучах прояснялись, шаг Рико невольно сделался быстрее. Персик не дошёл до их секретного места всего ничего. От перехода на бег ветер зазвенел в ушах. Почему они никак не оставят их в покое. Персик не хныкал и не голосил, как обычно бывало, и, кажется, даже разозлился увидев её, с таким трудом отпихнувшую со своего пути гору-Оно. Под злое веселье стянули волосы на затылке, зазвенела ладонь об щеку, сильно ударили в живот. Дыхание спёрло, ноги подкосились и, почему-то, тошнило – сколько уже это длилось? Перед глазами мелькали чёрные точки. Персик вскочил с земли и куда-то кинулся. Удар и ещё, так неистово, сильно, с громким срывающимся воплем – в нём неслышно утонули её попеременные угрозы и мольбы остановиться. Лица сверху мельтешили, бесконечные ноги бросались в разные стороны, и потом всплеск. Всё разом затихло. Сайори опомнилась первой: размазывая по искажённому странной гримасой лицу пыль и слёзы, рванула в деревню. За ней остальные. Удаляющийся топот стих. Дрожащий Персик склонился над рекой. Щуплый, невысокий. Он выглядел совсем крошечным. Семь нетвёрдых шагов до него. Попутно нужно было поднять слетевший с ноги кроссовок. Дно Утиной реки устлано серыми камешками. Крупнее и мельче. Где-то – вовсе песок. Осенью, когда краснели клёны, едва колышущаяся водная гладь тут и там алела рваными пятнами от опавшей листвы. И в тот летний день стало совсем как осенью. – Эй, всё нормально? Рико обернулась, подняла затуманенный взгляд. Дракен перевязывал шнурок на сбитом ботинке. Сдув лезущую в глаза, специально отпущенную прядь, он выпрямился и качнул головой, указывая в сторону, где топтался Риота. Спросил: – Чё он тебе сделал? – Ничего, – отрезала Рико. Чуть помялась и добавила: – Так, просто задумалась. Привет. – Привет, – он поздоровался в ответ и, видимо подумав, что нужно уточнить, добавил: – Испугалась? – Не. Не правда, конечно, но кто чем докажет? Всегда обстоятельный, неспешный. Наслушавшись Майки, ей с трудом представлялось, что этот серьёзный великан надевает козырёк для защиты глаз от шампуня. К чему вообще это, блин, вспомнилось. Парень недоверчиво вскинул брови. Рико как-то очень скованно и нелепо улыбнулась в ответ, стараясь не задерживать на нём взгляда. Дальше дело не пошло – было неловко. Дракен заговорил с ней просто, развязно, проявляя такое панибратство, словно они каждые выходные проводили вместе. От того и не вязалось. Требовалось больше времени, чтобы свыкнуться. Ласково наречённый Манджиро Кенчин не уходил, словно и не собирался, и девушка снова уставилась перед собой, силясь понять, стоит ли ей что-то сказать или сделать. Юдзи уже след простыл, когда только успел. Сменив его, теперь с Риотой о чём-то спорил Мицуя. Выглядел капитан четвертого отряда непривычно помято. Где-то обзавёлся уже сходящим синяком на щеке. Рико раздражённо дёрнула плечом. Такаши-то, божий одуванчик, ему чем не угодил? Майки появился незаметно. За время отсутствия успело показаться, что ждать его и вовсе не стоит. Пришлось даже оглянуться – с какой стороны подошёл? Сел рядом, касаясь её плеча своим, поднял взгляд на скучающего Дракена. Тот понял его сразу, вяло указал на площадку: – Последние остались. Всё чё-то делят. – Что это было? – вдруг выпалила Рико. Уже совершенно обычный, без всей той важной серьёзности, с которой уходил, Майки сначала не понял вопроса. Чуть отпрянул от взвинченной девушки, удивлённо моргнул и спустя миг улыбнулся, неопределённо пожимая плечами. Рико поняла: пояснений не будет. Стало на секунду обидно. Наверное, всё отобразилось на лице: Манджиро, сказав что-то другу, мимоходом положил ладонь ей на колено, ободряюще похлопал. Жест вышел естественным, в нём не было ничего, что доставило бы неловкость. Рико вздохнула, молча ругая себя. Ничего он не скрывает, это она всё пропускает мимо ушей. Всё ведь перед ней, вот как сейчас: они что-то обсуждают, но до неё слова не доходят, как сквозь толщу воды. И, если совсем откровенно, хоть и стыдно будет вслух признаться, плевать ей, что произошло. В этом – как будто бы разница. – Блять, ты смеёшься надо мной что ли? Взбешённый голос отскочил от сырых камней, привлекая внимание трио, облепивших скамью. Кен недовольно нахмурился. Майки перевёл безразличный взгляд, обрываясь на полуслове. Рико лишь поджала губы. – Мне, чтобы свалить, нужно отпрашиваться? – как ошпаренный, Риота отшатнулся от Такаши, явно старавшегося спустить ситуацию на тормозах. – Вон там? У начальства? А членский взнос вернут? Казалось, хуже некуда, но Риота словно с катушек слетел: гнев и непримиримая враждебность обрели отдельную форму. Действующую, говорящую за него. Если бы она знала, что так будет, сделала бы всё также или как надо? А как вообще надо? – Пусть уходит, Мицуя, – не меняясь ни в своём положении, ни в тоне, произнёс Майки. Капитан хотел возразить, но Риота опередил его, сплюнув под ноги: – К хуям тебя, Мицуя. И вас всех. Упивайтесь играми в друзей, чувством вседозволенности и че вы там ещё делаете ровно до момента, пока у Майки крышу окончательно не снесёт. А я умываю руки, – он вскинул дрожащий подбородок. Рико подумалось – храбрится. И перевёл взгляд на неё. – Ну а ты чё? Взволнованная обращением девушка подскочила на месте, как если бы безропотно собралась встать и пойти следом, но чужая ладонь, всё ещё лежавшая на её ноге, крепче стиснула колено. Риота натянуто улыбнулся. С таким видом, будто находил ситуацию крайне забавной, проговорил: – От тебя единственное, чё требовалось – не пренебрегать мной. И даже с этим ты не справилась. Окинув глазами пространство вокруг, он развернулся и быстрым шагом покинул площадку. Рико молча смотрела ему в спину, раз за разом прокручивая в голове первое и последнее за несколько дней, что он ей сказал. Едкий голос пронизывало что-то болезненное, нельзя было не услышать. К скамье подошёл смущенный, словно стал свидетелем чего-то, чего не должен, Мицуя, почесал затылок. Дракен выдохнул: – Дела-а-а. Майки никак комментировать не стал. У него вообще был преспокойный, ничем не омрачнённый вид. Если бы не едва сведённые к переносице брови, могло подуматься, что он ничего не слышал, не видел и вообще только что подошёл. – Ладно, можно всю ночь здесь торчать, но мне ещё домашку с сестрой делать, – прочистив горло, сообщил Такаши. Кен встряхнулся, разминая ноги, протянул: – Майки, вас подбросить? Собирались куда? Рико почудилось, что у неё отнялся язык. Ну не лезть же рукой в рот – она отрицательно мотнула головой. Планы, что строились на сегодняшний вечер, очевидно изменились. А что в них было? Кажется, хотели в кино, точно. Это должно было быть свидание. Такое, как однажды описывала Юмэ в своих гайдах. Как по регламенту: обговорённое, с прогулкой по городу, общей коробкой попкорна на сеансе и всё в таком духе. Смешно, но сначала и правда думалось, что она поразит рыжего своим упрямством, вынудит пойти на попятную. Получилось всё с точностью наоборот. – Нет, езжайте, – Майки кивнул друзьям, прощаясь. Без лишних слов парни отсалютовали и, негромко переговариваясь, ушли на парковку. Какое-то время спустя, послышался рёв их мотоциклов, сорвавшихся с места. Они остались вдвоём. Рико рассеянно перебирала деревянные пальцы рук, поочередно соединяя их в кольцо. Большой с указательным, затем с безымянным. Седьмое по счёту. Манджиро молча сидел рядом, слегка запрокинув голову назад. Опять что-то высматривал. – Вчера смотрела, куда могу попытаться без рекомендаций из школы. На случай, если не попаду в двадцатку. Забавно: некоторые общежития в Токио могут обойтись дороже, чем съем комнаты, – пробубнила Рико, цепляясь ногтем мизинца за большой палец. Язык наконец размяк, ожил. – Не вижу проблемы, – Манджиро отозвался мгновенно, – можешь жить у нас. Наверху две комнаты пустуют. Дед, правда, скорее всего загонит тебя в додзё... Рико слабо улыбнулась, представляя сколько раз её лицо могло бы впечататься в тренировочные маты. Спортсменкой она никогда не была. Но это ведь всё не серьёзно. А как же самодостаточность? – Как у тебя всё просто, – убрав руки в карманы, она осторожно положила голову на его плечо. Без прежней неловкости, как будто и на неё уже сил не хватало. – По-моему, это ты усложняешь, – вкрадчиво, с намёком на ответную улыбку прошелестел Манджиро. Рико возражать не стала. Можно, конечно, бы было начать раскладывать по полочкам, почему так делать не стоило, но была уверена: на каждый её аргумент «против» у него найдётся два «за». Ночь была ясной. Над кронами голых деревьев, что возле Храма, застыли тусклые, будто также замёрзшие звёды в чёрном небе. Колючий воздух щипал нос и уши, давил слёзы из глаз. Майки поёрзал на месте, поискал позу удобней, признав суровую действительность –сидеть придётся долго. На самом деле вышло красноречивей всяких слов ободрения или, чего хуже – поддержки. Хорошее всё-таки чувство, когда кому-то рядом ясно, что ты переживаешь. Эдакое освобождение от унизительных объяснений. – Такую вещь услышала, – Рико снова прервала молчание, которое ей вдруг перестало даваться, – То, чего ты боишься, с огромной вероятностью с тобой произойдет. Знал о таком? Майки что-то прикинул в уме, затем ответил со всей своей непосредственностью: – С едой получится? Тарелка риса с яйцом вселяет в меня ужас. Девушка хохотнула. Получилось громче, чем требовала ситуация, поэтому она тут же кхмыкнула и отрицательно мотнула головой, скользнув щекой по холодной ткани его куртки. – Не думаю, что это так работает. – Тогда фигня, – без промедлений заключил Манджиро. Рико солидарно кивнула и быстро, словно ждала того полжизни, выпалила: – Я говорила тебе о доме детей? Папа сильно болел, и осенью – это был первый год в средней школе, он скончался. Проблемы с сердцем. Он был сложным человеком. Мой отец. Требовательным, циничным. Блин, когда говоришь это вслух, получается так... Ну, по-идиотски, что ли. Маленькая девочка не в ладах с папулей, ха-ха. История стара, как мир. Девушка стеснённо замолчала, собираясь с мыслями. Получалось нескладно. Прокручивать в голове было всё-таки проще, чем рассказывать. Она бы и не взялась, но что, если так получится взглянуть со стороны? Может, многие вещи не видны, потому что она в самом центре. А может, это просто ждало своего часа, поэтому воспоминания вдруг полились так живо, будто крышку сорвали. Ей и самой было не до конца понятно: почему здесь и почему сейчас. Манджиро шевельнул плечом, к которому Рико прильнула, напоминая о себе. Не сильно, но ощутимо. Она нахмурилась, прислушиваясь к смутно-неприятному чувству, и продолжила: – Больше всего я боялась, что отец застанет меня на чердаке. Там была вся его жизнь, которую он старательно оберегал от неуклюжей и бездарной дочери. Не вздыхай, я лишь повторяю. По его словам, я бы обязательно что-то испортила. Так ведь, блин, и произошло. В тот день вообще всё пошло наперекосяк. Знаешь, как бывает, с самого утра не заладилось. Отец вернулся из больницы раньше, чем обычно. Услышав, как он зовёт, я так испугалась, что сорвалась с места и перевернула банку с грязной водой. Рядом мольберт с начатой картиной. Это был заказ – такое не часто происходило. Почти что праздник. Ладони, спрятанные в карманы, не согрелись. Ещё и снова стали влажными. Нащупав подошвой ботинка камень под ногами, Рико пнула его в сторону. Затем взглянула на Манджиро, полная уверенности в том, что ему уже приходится придерживать голову, норовящую свалиться от скуки. Но он не выглядел отрешённым. Наоборот, вдумчивым. Даже слишком. Молча ждал, понимая, что она не закончила, просто нуждалась в паузе. Ни одного слова, только присутствие, и этого было достаточно. – Вечером, возомнив себе, что могу всё исправить, я взяла в руки кисть. Там же, возле мольберта. Как ты понял – стало хуже. Когда всё вскрылось, папа впал в ярость. Швырял меня по дому, как тряпичную куклу, а мне тогда всё думалось... Понимаешь, ему нельзя было так нервничать. Риота зашёл к нам, как обычно заходил, без стука. Мяч принёс, но ему только повод дай. Он не знал, что отец меня бьет. Да и я сама по началу не совсем понимала, что происходит. Бывало ударит за опоздание или, например, грязную обувь, но потом извинялся. Ну, как умел. Он хорошо аргументировал. Каждый синяк на моём теле – я знала за что. Персик сбежал. Испугался, думаю. Знаешь, что странно? Я была уверена, что получаю заслуженно. Но когда хлопнула дверь, мне почему-то стало так обидно. Поднявшийся ветер ударил в лицо, лизнул открытую шею. На мгновенье вернулось фантомное чувство стыда, что вынуждало носить длинный рукав и всех сторониться. Ведь если узнают, то отвернутся. Лучше уж первой. – Он вернулся. Позже. Сначала даже не поверила, когда его макушка мелькнула за окном. Это было... так ему несвойственно, что ли. Понимаешь, он не такой. Он трус до мозга костей, он лентяй, привыкший, что всё за него сделают. Он избалованный и капризный. Но с того момента он стал делать много несвойственных ему вещей, на которые я не всегда обращала внимание. Наверное, зря, но... Впервые кому-то было на меня не плевать. Как бы тупо это не звучало. Рико медленно выдохнула, заканчивая свой монолог. Она настолько привыкла никогда не говорить об этом, что казалось удивительным: голос ни разу не дрогнул, и речь была связной, понятной. Помимо холода ночи, бедром ощущалось тепло тела Майки, который ни разу не шевельнулся. От его одежды тянуло бензином и ещё чем-то свежим. Напоминало воздух после весенней грозы. Ещё с минуту выждав в тишине, Манджиро выпрямился, заставляя Рико поднять голову, потянулся и произнёс: – А я-то думал, что он просто придурок. Хорошо, что без дежурных фраз. Девушка молча улыбнулась в ответ. Характеристика Персику подходила, но всё же была не единственной. – Скучаешь? – вопрос как бы между делом. И посмотрел Майки на неё точно также, между делом. Осенило не сразу. Чуть подумав, сменив вектор мыслей, Рико пришла к его соображениям: она и правда скучала. – Несмотря на всё плохое, мне тогда казалось, что я знаю себя и мир вокруг. – А сейчас? – А сейчас я как та лягушка в колодце... Ну, которая не знает великого моря. Ветер усиливался, вымученно заскрипели деревья. Майки повеселило сравнение Рико себя с лягушкой. Он мягко рассмеялся и протянул руку. Не задумываясь, она положила свою лягушачью лапку поверх его ладони, переплела их ледяные пальцы. Нормально ли хотеть, чтобы этот его смех принадлежал только ей? Кончики ушей вдруг загорелись. Неловкости может и не было, но сердце по прежнему заходилось бешеным ритмом от неподвижного взгляда тёмных выразительных глаз. Светлые волосы Майки растрепались, небрежно спадали ему на лицо. Не противясь желанию дотронуться, Рико свободной рукой неспеша поправила их, пропуская послушные пряди сквозь пальцы. Как можно было хотеть того, чего раньше она не знала – до сих пор загадка. Манджиро, с холодным любопытством глядя на зависшую Рико, усмехнулся и негромко протянул, выуживая что-то из кармана: – Дам тебе просроченный купон в «Тамаго», если скажешь, о чём думаешь. Блин, вот балбесина! Она слишком долго молча пялится, как же глупо, наверное, выглядит. Срочно отвлечь какой-нибудь темой. Почему чистая голова даёт плюс сто очков к уверенности в себе? Поспешно убрав руку от его лица, Рико отвернулась и гордо вздёрнула выдавший её нос, но мгновенно стушевалась. Хрень какая-то. – Что мне делать, Манджиро? – её голос мелко дрогнул. То, чем она пыталась оттеснить, о чём на самом деле думала, исчезло без следа. Всё выглядело так, как если бы на узкой горной тропе ей встретилась грузная дама с большими сумками: развернуться обратно или попытаться обогнуть, рискуя упасть? Майки удивлённо моргнул, но почти сразу его взгляд приобрёл понимание. Красивое, спокойное лицо стало серьёзным. Он покачал головой, и этот его жест, как показалось, весь сквозил чем-то горьким. – Немного эгоистично спрашивать у меня, ты как думаешь? – Ты прав. Я просто... Извини. Стало стыдно. Рико не успела мысленно отвесить себе заслуженную затрещину, парень сгрёб её в охапку, обнимая. Прежде чем оказаться прижатой лицом к его груди, удалось мельком заметить смену настроений – он улыбался. А вот ей, как никогда захотелось разрыдаться во весь голос, но горло сдавил удушающий спазм. Дрожащие от напряжения пальцы сжали куртку на спине Манджиро настолько крепко, что ткань под ними затрещала. Это было настолько нечестно, хоть кричи об этой несправедливости до хрипоты. Торговый центр, площадка и Мистер Макс. Школа, двор и пляж Камакуры. Переживать каждый момент, проведённый вместе. Хотеть лишний раз прикоснуться. Валяться в обнимку с сотовым, дожидаясь ответа. Думать так часто, что это стало физической потребностью. Испытывать сразу так много всего раньше казалось ей невозможным. Никогда и ничего в жизни так сильно не хотелось. – Мне спокойно с тобой, Ри-ко, – прошелестел где-то над ухом Майки. – Посидим ещё немного так, ладно? Затем макушку обдало горячим дыханием, Рико прижалась к нему сильней, не зная, что ещё предпринять. И вновь стало стыдно. Потому что ни разу за всё время она так и не проявила настоящего интереса к тому, что он делал, что его гложит. Даже не обладая и толикой той проницательности, которую ни раз демонстрировал Манджиро, невозможно было не заметить в его глазах то, что ощущалось, как чёрная тягучая смола, которая словно может поглотить всё, чего коснётся. Рико снова только берёт и берёт, не отдавая ничего взамен. И всё же озадачиться только сейчас – точно бы поздно. Сжавшись калачиком, прижавшись к Майки, развалившемуся на скамье, и слушая равномерный стук его сердца, Рико потеряла и без того потерянный счёт времени. Темнота уступала серости. Густой туман сплошной пеленой окутал площадку у Храма, цеплялся за стволы деревьев, скрадывал видимость, оставляя только смутные очертания. Каждый, не делясь, думал о чём-то своём. Хотелось верить, что такие безмолвные диалоги должны были стать их какой-то особенной фишкой. Ночь уходила, забирая с собой обманчивое ощущение отсрочки. Поняв, что окончательно продрогла, девушка поднялась – руки, её державшие, разомкнулись без просьб. Потопталась, оправила одежду. Просто тянула время. Манджиро абсолютно точно тоже замёрз, но виду не подавал. Встряхнулся, широко зевнул. Затем сонливо оглянулся с таким видом, будто сам не понял, почему он не дома, у себя в кровати. Ничего лучше не придумав, Рико, бодрясь, улыбнулась: – Мне пора. Он кивнул, но со скамьи не поднялся. Чуть поколебавшись, Рико склонилась над ним и быстро коснулась губами бледной щеки. Майки поймал её болтавшуюся без дела руку, ненадолго сжал ладонь и следом отпустил. С трудом сдерживаясь, чтобы не побежать, Рико устремилась к ступеням. У самых тории, руководствуясь чем-то бессознательным, остановилась и громко спросила: – Дедушка Сано и правда загнал бы меня в додзё? Майки не ответил, только широко улыбнулся, чуть вскинув подбородок. Тёмно-карие глаза искрились неприкрытым весельем, граничащим с вызовом, как если бы он сказал: «проверь сама, если не струсила». Стиснув челюсть, она развернулась и пошла прочь от Храма. Маршрут выбрала странный. Проигнорировав цивильную дорожку, шагнула в деревья. Обогнув широкий колючий кустарник, пнула сухие ветки под ногами и интуитивно – просто повезло – вышла в скором времени на неприметную тропу. Оглянулась. Блин, дурёха. А если бы заплутала? Стало до нелепого смешно от моментально выдуманных газетных заголовков: не далёкого ума старшеклассница заблудилась в прихрамовом парке и умерла от голода и холода. Звон от коллективного шлепка по лбу всех, кто её знал, был бы слышен аж на Хоккайдо. Туман на пути медленно рассеивался, тени становились мягче. Горизонт розовел, чётче проявляя очертания города. Стали виднеться огни центра. Чем дальше, тем тяжелее давались шаги, точно против бурного течения. Затем перекрёсток, мигающая вывеска «Люмьер». Ещё квартал, и свернула во двор своего дома, жильцы которого только-только пробуждались. Их первая мысль – Рико уверена – сменить нахрен работу. Птицы щебетали над головой, урчала чья-то машина на парковке в тупике. В этой общей какофонии звуков, в голове, как заевшая пластинка, засел елейный голос ведущей. Рико с ней не согласна. Может, человек и сам принимает решения, ведущие к той или иной развилке в его жизни. Но у абсолютно каждого всегда имеется кто-то, кто может подтолкнуть к определённому выбору. Её окликнули. Девушка, последний раз скользнув взглядом по фасаду дома, обернулась. В нескольких метрах от неё запыхавшийся Персик, согнувшись пополам и держась за колени, старался отдышаться. Куртка нараспашку, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Апатично разглядывая друга несколько секунд, Рико не стала ничем озадачиваться. Протянула руку со словами: – Пойдём домой.