***
— Ты рано. — вместо приветствия говорит аль-Хайтам, не поднимая взгляд с очередной книги, когда Коллеи заходит на кухню. — Вы тоже. — равнодушно отвечает девушка, вяло заваривая себе чай. — Я не могу тратить столько времени на сон, у меня есть дела посущественнее. — почему-то Коллеи именно так и подумала. Аль-Хайтам дочитывает еще пару страниц перед тем как глянуть на часы и закрыть книгу. Он встает, собирается идти, а потом смотрит на Коллеи, вяло жующую пахлаву, и не менее вяло запивающую ее чаям. План вырисовывается сразу. — Если хочешь, — говорит он, обходя стол, — ты можешь оставить генералу записку в его офисе в Академии. Я тебя проведу. Коллеи моргает, будто просыпается мгновенно, сияет, но старается выглядеть не слишком радостной. Она неуверенно спрашивает: — А если он ее просто проигнорирует? — Ты плохо знаешь Сайно, — от этих слов лицо Коллеи становится только кислее, но аль-Хайтам не обращает на это внимание, или, точнее сказать, делает вид, что не замечает. — У генерала махаматра есть прескверная привычка: он слишком серьезно все воспринимает. Идти сейчас назад в лес Авидья совсем не хочется, а так хотя бы не будет так стыдно возвращаться ни с чем, думает Коллеи, можно будет сказать, что она честно пыталась. Нетрудно догадаться, каков был ее ответ. Хитрый секретарь же подумал о том, что в ближайшее дни внимание генерала к его скромной персоне поубавится. А то в последнее время он стал слишком придираться.***
Академия Сумеру такая огромная и величественная, что Коллеи теряется от одного ее вида. Кажется, работники и студенты очень увлечены загадочной гостьей и ее маленьким спутником. На Коллеи пялятся как на упавшую с неба научную работу — с удивлением и интересом. От такого пристального внимание хочется убежать, но нельзя. У нее есть цель! Аль-Хайтам указал направление к кабинету Сайно, а сам скрылся с толпой, что обступили его со всех сторон, стоило ему только перейти порог Академии. Кто ж знал, что работа секретаря такая напряженная. Коллеи неуверенно шагает по коридорам, думая, что будет писать, и надеясь, что ошибок будет не слишком много. А вот Симбе, кажется, все нравилось: он купался в любви и обожание. Его гладили и говорили, какой он красивый и хороший, а пес вилял хвостом и преданно-преданно смотрел в глаза.***
Первое за что цепляется взгляд в кабинете главы матр, помимо кучи документов, это, пожалуй, некая пустота. В комнате не было ничего личного, она будто бы ничья и если бы не надпись над дверью, Коллеи бы в жизни не догадалась, что это кабинет Сайно. Тут не было ничего лишнего, ничего, что могло выдать хоть что-то о личной жизни Сайно. Почему-то от этой пустоты Коллеи становится грустно. Она проводит рукой по столу, пальцы скользят по гладкой поверхности, пока не упираются в стопку бумаг. Симба прыгает на стул под неодобрительный взгляд Коллеи и заинтересованно смотрит, как она берет листок и перо… и застывает. Что писать-то? Эх, и почему прийти сюда казалось хорошей идеей? Коллеи неуверенно пишет что-то про Гандхарву, а потом резко зачеркивает, пишет снова, на этот раз приглашает в гости, и также зачеркивает. Мнет несчастный листок, берет новый и застывает. Опять. И совсем не замечает, что Симба уставился на дверь. — Я думала, что увижу тебя только через месяц, Сай… — запинается невысокая девушка, что словно вихрь вошла в кабинет. — Ох. — издает она, когда понимает, что обозналась. — Хм, ты не студентка Академии. — Привет. — почти шепотом проговаривает Коллеи от нервозности, будто ее поймали с поличным. — Я… — У тебя дело к махаматре. — скорее утверждает, нежели спрашивает, и Коллеи немногословно успевает ответить《да》. — Хм, — незнакомка как-то быстро оказывается рядом и грубовато хватает лицо Коллеи ладонью, поворачивает будто она какая-то интересная пробирка. — Как интересно. — загадочно произносит и более приветливо добавляет: — Не хочешь чаю? Правда ответа не дожидается, и тащит растерянную стажерку в неизвестное направление. Симба, расценив, что дадут покушать, покорно следует за ними.***
В отдаленном секторе библиотеки, что был почти пустым, ведь сейчас идут занятия, было довольно уютно. Это было небольшое помещение, уединенное, чуть ли не изолированное от остальной библиотеки. Тут были книги со слишком длинными и замудренными названиями, а на свободных от стеллажей стенах красовались чертежи разных красивых зданий. Были еще и фотографии, на нескольких из которых Коллеи заметила знакомые лица. Это были выпускные фото, Коллеи уже видела такие у Тигнари и Хайпасии. На снимке стоит Лиза, она слабо улыбается и вокруг нее куча других студентов. Где-то в сторонке можно заметить аль-Хайтама, он недовольно косится на Кавеха, что обвел рукой его шею и притянул к себе, лучезарно улыбаясь камере. В Мондштадте Лиза постоянно улыбалась, как и Эмбер, почему же на этом снимке она такая… вымученная? Сайно на фото не было. Интересно как он выглядел в студенческие годы. — Смотришь на выпуск хххх-го года. — подмечает Фарузан, что наливает чай из изысканного чайника в лучших сумерских традициях; ей его сделал один студент в качестве благодарность за помощь. В принципе, Фарузан хранила много разных побрякушек, что дарили ей студенты: чертежи, фотографии, книги, трактаты и прочие изделия из Кхшарвара. — Самый разочаровывающий на моей памяти. — Почему же? — Коллеи аккуратно принимает кружку крепкого чая. Как неожиданно: она его, кажется, уже пробовала. — Слишком много нереализованного потенциала. — механик неопределенно пожимает плечами. — Смотрю на это фото и каждый раз у меня злости не хватает от того, сколько светлых умов погубила наша Академия. Погубила? Может Коллеи не понимает что, но разве Академии не нужны гении? Зачем ей им вредить? Девушка смотрит на алый напиток, потом снова возвращает взгляд к фото. — Перед тем как приехать в Сумеру, — начала она, — я побывала в Мондштадте, там я познакомилась с Лизой. — Не слова больше! — перебивает мадам, она набирает побольше воздуха в легких. — Лиза Минчи — самое большое упущение этой треклятой Академии. Лучшая выпускница за последние 200 лет, уверена, она бы могла вернуть Академии былое величие, но нет! — Фарузан раздраженно дергает головой. — Из-за ее чрезмерного любопытство девчонка попала туда, куда не стоило, и узнала то, чего не должна была, и сильно за это поплатилась. Коллеи свела брови, как-то тревожно звучит. — Но и Академия хороша, — продолжила Фарузан, не замечая озадаченный взгляд собеседницы, хоть на «беседу» это и вовсе не похоже, — если бы мудрецы не умалчивали все, такое бы не случилось. Студенты бы не тянулись так рьяно к запретным знаниям, зная, какова их цена. Но вместо того, чтобы объяснить, в чем дело, эти идиоты решили просто ужесточить контроль над потоком знания, что за вздор! Коллеи знает про запрет на распространение знаний, ведь этим иногда докучали Тигнари люди из Академии… Но запретные знания? Тигнари всегда говорил, что чем больше знаешь, тем меньше вероятность, что с тобой случится что-то плохое, Коллеи это казалось вполне логичным. Поэтому запретные знания кажутся ей чем-то эфемерным, нереальным. — В мое время мудрецами становились не за красивые дипломы; каждого тщательно проверяли на наличие банальной мудрости, — Фарузан громко вздыхает, — все слишком изменилось. — она отпивает чаю и вспоминает, что вообще-то она сюда не поностальгировать пришла, ей любопытно знать, почему девочка перед ней окутана древними рунами. Такие же руны когда-то остановили ее время. — Это она познакомила тебя с генералом? — Мм? — Коллеи удивленно моргает. — Лиза, это же она познакомила тебя с Сайно, так ведь? — переспрашивает механик. — На тебе очень древняя печать, такие вещи, как правило, всегда имеют отношения к нему. Коллеи неосознанно хватается за сердце и неловко прячет глаза. Каждый раз вспоминая, как больно было ставить эту печать, ее бросает в дрожь. — В каком смысле? — искренне недоуменно спрашивает Коллеи. — Сайно называют вершителем таинств не просто для красивого словца. Хм, — неожиданно, кажется, Фарузан переоценила осведомленность молодой девушки. — Ты разве не ищешь его, чтоб снять ее? — Нет. — Коллеи озадаченно смотрит на механика. — Я… просто хотела кое-что спросить. — Но он ушел за стену. — напоминает механик, Коллеи лишь криво улыбается. — Знаешь, этот чай он приносит мне оттуда. — Очень вкусный. — равнодушно сказала Коллеи, вдыхая запах крепкого чая. Так вот откуда он ей знаком, Сайно, наверное, присылал этот чай и Тигнари. Почему-то от этой мысли напиток резко потерял свой изысканный вкус. — Мне тоже нравится. — мадам смотрит на отражение в кружке, о чем-то задумывается. — Он напоминает мне о доме. — правда говорит она это с невероятной тоской во взгляде. Коллеи знакомо это чувство тоски: она скучает по Мондштадту; скучает по Эмбер и тоскует по Сайно, хоть он находится не так уж и далеко. — А где ваш дом, Фарузан? — Мадам Фарузан. — поправляет механик. Но увидев на девчачьем личике непонимание, она поясняет: — К старшим нужно обращаться соответствующе. Коллеи охнула и извинилась, она никогда не была особо образованной, а в Гандхарве, где все хорошо знают друг друга, не было всех этих формальностей. — Все хорошо. — отвечает Фарузан, жестом успокаивая девочку, слишком суетливую по мнению механика. — А насчет твоего вопроса, мой дом… — она снова смотрит на алый напиток и снова так тоскливо, — очень-очень далеко. Его больше нет — но этого, пожалуй, не стоит говорить. Вопросов не оберешься. — Вот как… надеюсь Вы однажды туда вернетесь. — желает Коллеи, правда она не уверена, к кому была больше обращена эта фраза: мадам Фарузан или самой себе. — …Мадам, а вы друг Сайно? — задает вопрос, который с первой минуты знакомства крутится на языке. — Друг? — недоуменно повторяет Фарузан — Я бы не назвала нас друзьями, мы скорее… земляки. — чуть тише она добавляет: — Хотя и это не совсем верная формулировка. Значит Сайно родом не из Сумеру? Коллеи почему-то была уверена в обратном: ей всегда казалось, будто в нем есть какая-то старинная мудрость, какую и полагается иметь жителю города мудрости. Хотя, справедливости ради: в городе свободы не все свободны, а в городе контрактов не все богаты. Так что, наверное, это не имеет значения. — Мы познакомились через Кавеха, тоже большое упущение того года. — Фарузан охотно меняет тему, о том, что случилось в Сумеру во времена Катаклизма тяжело вспоминать и 500 лет спустя. — Ты, наверное, слышала про скульптора дворца Алькасар-сарай. — Да, — Коллеи кивает, — но Кавех вроде бы после его постройки погряз в долгах. — об этом ей рассказал гид в дворце. — Верно. — радостно-мотивирующе произносит Фарузан, будто Коллеи ее непутевая ученица. — Я говорила мудрецам, что Академия должна компенсировать убытки, но мне отказали. Такой талант потеряли. — Фарузан обессилено мотает головой, будто устала думать о том разочаровывающем годе и его выпускниках. Коллеи отпивает безвкусного чая и неуверенно спрашивает: — А Сайно тоже упущение того года? Просто я знаю, что он учился вместе с Кавехом… Фарузан долго смотрит на стажерку, прежде чем ответить. — Я бы не сказала, — мадам ставит кружку на стол. — Сайно считали гением исключительно из-за знаний, которых у него не должно было быть, но он никогда не был ученым. У него не было стремления к знаниям. Но было стремление к справедливости. У Сайно… тоже есть запретные знания? Как-то не вяжется с его принципиальностью по поводу соблюдения правил, этим он и был знаменит. — «Знания, которые не должны быть» — это как? — Коллеи запуталась. Ей непонятно как могут существовать запретные знания. Что вообще можно считать за запретные знания? — «Есть знания, которых не стоит искать», — цитирует Фарузан, — так мне однажды сказал наш достопочтенный генерал. Лучше бы он сказал это своей подружайке Лизе, чем мне. Ведь ее поздно уже предупреждать. Фарузан, когда-то давно, вошла в странные руины, она хотела узнать про загадки этого место, но вместо этого получила ненужные знания. Они остановили ее возраст, они погубили ее. — Мы с ним похожи, — внезапно говорит мадам, — поэтому парниша мне сразу не понравился — слишком много у него было от меня. — У вас тоже есть запретные знания? — выпалила девушка и сразу мысленно отругала себя. — Можно и так сказать. — Фарузан сухо смеется. — Но нас роднит не это. Я бы сказала, мы делим одну судьбу — потерять все. Коллеи может понять, что такое не иметь ничего, ведь раньше она была именно такой: у нее ничего не было. Она была одна. Но сейчас… мысль о том, что рядом не будет Тигнари, не будет лесного дозора и глупых путешественников — заставляет живот вскрутиться, а кожу покрыться роем мурашек. Разгоряченная глина, из которой сделана кружка, обжигает бледные ладони, но Коллеи совсем этого не замечает. Голова идет кругом от всей этой болтовни, девушке кажется, будто в мозаике недостает куска и от этого полная картинка неясная. — У меня уже не осталось ничего, а Сайно… — Прям уж ничего? — Коллеи не согласна с этой формулировкой. — Мадам, вокруг вас столько прекрасных вещей: эти фотографии, книги; у вас есть работа и дом; уверена, вы не знали голода и ледяных ночей. — верно, вряд ли эта изысканная леди знает о нищете и вечных скитаниям, как знает Коллеи. — А Сайно и вовсе генерал махаматра, это очень большая должность, у таких людей не может быть ничего. Хоть и некстати вспоминается его пустоватый кабинет. А механик смотрит ровно в глаза и молчит, давая молодой девушке высказаться. — Я не про то, — отвечает Фарузан, — конечно у нас есть все эти маленькие радости жизни… но, пожалуй, кроме них нам нечем похвастаться. — Коллеи совсем не понимает эту женщину. — У нас нет ни семьи, ни близких, — видя, что девушка собирается возразить, Фарузан уточняет: — действительно близких людей. Раньше моя душа горела, я разгадывала древние загадки и исследовала механизмы, но теперь от моей души лишь пепел. — ведь она знает ответы на все загадки; нет азарта, нет адреналина и восторга. — И Сайно по той же наклонной катится: он гонятся за преступниками, желая очистить мир от несправедливости, из-за которой когда-то пришлось продать душу. Это одинокий путь. — Фарузан мотает головой. — В конце, оглядываясь назад, он поймет, что остался совсем один, ведь никто не будет ждать его вечно. И абсолютной справедливости ему не достичь, как бы ни прискорбно это звучало. Фарузан тяжело вздыхает, хмурит светлые брови. — Но он упрям как стадо яков! Коллеи не знает, как отреагировать на это высказывание, Фарузан слишком много говорит загадками, и стажерка чувствует, будто смысл разговора ускользает от нее. — Коллеи, скажи мне, — видя поникшую девушку, одна интересная мысль закрадывается в голову Фарузан, — ты ведь ищешь Сайно не только для того чтоб спросить что-то, так ведь? Коллеи передергивает и Фарузан считает это за подтверждение своей догадки. — Уж не знаю, что вас связывает, но вот что я тебе скажу, — мадам говорит мягко, это сильно выделяется на фоне всех прежних высказываниях, — если хочешь стать часть его жизни, будь готова к тому, что он будет тебя отталкивать. Ведь сам он, по причине того, что пережил, не считает себя достойным счастья.***
Коллеи покидает библиотеку со смешанными чувствами: с одной стороны кажется, будто она узнала лучше человека, которого ищет, с другой… кажется, что ничего не поменялось. Он такой же далекий, каким был до этого, загадочный и непонятный. Все казалось слишком сложным и Коллеи не уверена, сможет ли она когда-нибудь узнать, что на самом деле случилось с Сайно. Кажется, это знают лишь пески в пустыне. Фарузан обещала передать махаматре послание от Коллеи. Мадам, кажется, действительно беспокоится о Сайно, хоть и говорит, что он ей не друг и вообще не нравится. Интересно, все ли в Академии такие противоречивые, или это только Фарузан и аль-Хайтам такие? Стоило только выйти из Академии, как какое-никакое настроение мигом улетучилось. Сумеру, в своей привычной манере, встречал жарой, и это только добавляло мрачности девичьему лицу. Возвращаться совсем не хочется. Только полдень. Поэтому Коллеи бесцельно бродит по Большому базару с Симбой. Она нечасто бывает тут, так почему бы не прогуляться. Время у нее есть.