В здоровом теле здоровый дух.
Сидя на стуле с высокой спинкой у самой двери больничного кабинета, Наташа наблюдала, как вожатый упорно рылся в шкафу, пытаясь найти зеленку и прочую приблуду для обработки ран. Все звуки, как и положено в такое время суток, были тихими и успокаивающими: поскрипывание подошв кроссовок по красно-черному линолеуму, мерное тиканье часов, отсчитывающих секунду за секундой, уханье совы где-то в глубине леса. Будто почувствовав взгляд девушки, он повернул к ней голову, отчего Васильева скосила глаза на пол, пытаясь рассмотреть каждую трещинку, после чего сделала глубокий вдох и ненадолго задержала дыхание. — Она самая настоящая хулиганка! — недовольно прорычала Ирина Михайловна, обращаясь к Максиму. Не найдя, что ответить, он молча стоял и слушал, как женщина ругала беспризорницу (по сути его самого). Наташа тут же набрала воздуха в легкие, ибо терпеть такое девушка была явно не намерена, и вдруг задохнулась — Васильева встретила строгий взгляд юноши, который говорил «Молчи.» — Ты только глянь на ее внешний вид! Надо сказать Наталье Борисовне, пусть она с ней и разбирается. — Тогда мы будем некомпетентными работниками, раз сами разобраться не смогли, — противился юноша, вызывая очередные нотки возмущения вожатой. — Тем более, ты сама говорила, что нельзя на детей кричать. — А с такими вандалами никак по-другому! — огрызнулась женщина, энергично разводя руками из стороны в сторону. — Сначала погром, за который нам обоим сделали выговор, а теперь непонятные похождения. А если бы с ней что-то случилось? Ну ты же и сам это все прекрасно понимаешь… — Понимаю, Ирин, понимаю… — Сначала Игорь с Вероникой, потом Бекля с Лагуновым, теперь и эта блудница, — принялась загибать пальцы женщина. — Господи, ну что за смена такая? — Ну, все же обошлось, — он грустно посмотрел на нее и вяло улыбнулся. — Никто ничего криминального не сделал, так ведь? — Ох, Максим, погубит тебя эта доброта. — Долго будешь молчать? Поделись вихрем своих мыслей. — прервал тишину юноша. Они на секунду встретились глазами, но девушка тут же отвернулась и демонстративно скрестила руки на груди. Хоть Наташа и была на три года младше Максима, вела себя как самый настоящий ребенок. Страшно представить, сколько нервов пацан потратит, находясь вместе с ней. — Мне нечего тебе сказать, — отстраненно пробормотала Васильева и устало прикрыла глаза. — Просто решила прогуляться. — Прогуляться значит, — повторил юноша, а затем аккуратно смочил ватку и приложил к образовавшейся после увлекательной прогулки шишке. Его глаза плавно, но быстро скользнули по лицу Васильевой, словно сканировали, пытаясь расшифровать отражающие на ней эмоции, а потом вновь переместились на лоб. Девушка на секунду зашипела от боли и хотела отвернуться, но ее аккуратно остановила крепкая теплая рука. Наташа возмущенно пискнула, но встретив грозный взгляд, сразу же осеклась и громко сглотнула. — А в лагере тебе что не сидится? «Тут кусают, мне мерещиться, — противно отозвались слова Лагунова. На душе оставался какой-то мутный и грязный осадок. Она не поверила пацану, даже не дослушала его. Просто встала и ушла, рявкнув на последок. Мой язык — мой враг! — Что ты ко мне прицепился?! — сердито вякнула Наташка. И это прозвучало совсем грубо. Сама того не замечая, Васильева резко встала — закружилась голова, тело обдало жаром. Она покачнулась и плюхнулась на место. А юноша просто продолжал стоять на месте и смотреть. Ну что за девчонка, а?! — Ты мне кто, мамочка? — Боже, дай мне сил, — неслышно прошептал Максим, следом прокашлявшись, чтобы прогнать раздражение и недовольство. — На твоем месте я бы лучше подтянул дисциплину. — А то что? — А то, если ты опять что-то натворишь, то тебя выгонят из лагеря, — начал юноша, аккуратно расставляя приборы по полочкам. Девушка подозрительно прищурилась и проследила за его действиями. Даже тут все ровно. — А если ты еще и Свистунову доведешь, то она так статистику испортит, что тебя потом ни в одно нормальное место не возьмут. — Шантажируешь? — И в мыслях не было, — он равнодушно пожал плечами. — Просто веди себя хорошо, слушайся вожатых, не хулигань. — Слушаться? Не хулиганить? — ее слова звучали угрожающе, но это не имело никакого значения. — Хорошо, я тебе такое покажу! — Пугает еще, — усмехнулся юноша. — Ну, покажи. Тебя выгонят из лагеря и поминай как звали. Но выговор влепят нам, а за что? — Я ничего плохо не делала и не хотела делать! — неожиданно встрепенулась девочка и всплеснула руками. — Я…Я… Забыв о недавнем споре, Васильева сидела, пытаясь сказать хоть слово, но у нее это не получалось. Несколько раз она с усилием отводила взгляд, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, но напрасно. Через некоторое время она снова глядела на него, а мысли неслись бурным потоком, перескакивая одна через другую. Она не может все так оставить. Надо рассказать ему. Он вроде не плохой, доверять можно, верно? Наташа должна сказать. «Что сказать?» — в двадцатый раз с досадой спрашивала она себя. В этот момент скрипнула дверь и, окончательно обрывая все мысли, в комнату вошла Леночка, та самая, от которой Васильева получила побои. На лице Наташи чуть заметно скривились губы, а юноша обеспокоенно взглянул на подоспевшую девочку. Сразу померкла надежда. Стало неимоверно холодно. Наташа уже собралась встать, когда на нее резко посмотрела девочка. Васильева тут же вскинула голову в предвкушении схватки, готовая ко всему…но Леночка лишь тихо заплакала. — Максим Леонидович, мне страшно, я уснуть не могу, — пролепетала девочка, крепко цепляясь в мягкую игрушку. — Тут кто-то ходит! Другие смеются надо мной, но тут правда кто-то ходит! Я сама видела! Правда-правда! Глядя на весь этот цирк, который Леночка тут устроила, Васильева начинала закипать. Неужели? Тогда почему ты пришла именно сюда, разве ваш корпус не находиться далеко от больничного кабинета? Для чего устроила это представление? Ты же врешь, я вижу это. Кто ты такая? Кто ты, черт возьми, такая? Ты гребанная лгунья, которая заставляет ощущать себя не в своей тарелке. Я точно знаю! Вожатый вздохнул и устало улыбнулся девочке. Так обычно смотрел взрослый на испуганного ребенка. Он протянул ей руку, которую Леночка торопливо схватила. Потом юноша бросил взгляд на Васильеву, а после кивнул в сторону выхода. Наташка нехотя встала и что-то буркнула себе под нос. И они вместе пошли дальше.***
Наташа лежала, всматриваясь в лица окружающих, пытаясь найти подвох. Здание полностью погрузилось в тишину, либо девушка просто слишком сильно напрягла слух, чтобы уловить малейший шум. Голова страшно гудела и была забита вопросами, которые требовали ответов. Вампиры — кровососы, кровососы — вампиры. Захотелось взвыть от сложившейся ситуации и собственного бессилия, однако терять лицо она не собиралась. И не из таких передряг выбиралась… — Завтра жду тебя на отработке. — В смысле? Какой еще отработке? — Ну нужно же когда-то учить тебя дисциплине и порядку. — Это нечестно! — Наташка кипятилась, словно чайник, от такого спокойствия и начинала возмущаться ещё сильнее. — Тем более у меня завтра исторический кружок, как я могу такое пропустить?! — Ой, да прям уж. Неужели тебе нравиться сидеть и смотреть на спящего Кирилла Анатольевича? И в жизнь не поверю, если у тебя, конечно, нету фетиша на спящих людей. — она удрученно вздохнула. На этот раз свинтить не получится. Просто замечательно! — Отговорки закончились? Девушка фыркнула. Зачем он вообще взял над ней опеку? Хотя, лучше уж он, чем Игорь, который скорее всего где-то лобзается с желанной Вероникой. Почему выслушал этот бессмысленный разговор? Почему не отправил к Свистуновой? Мог же просто настучать и не мучаться. Тогда почему он этого не сделал, почему? Наташа перевернулась на спину и задумчиво уставилась в белоснежный потолок. А может не было никого разговора, никаких вампиров? Может она просто лежит в больничной постели с сотрясением? Наташа тут же ущипнула себя за руку и слегка поморщилась. Отложенная где-то на подсознании мысль о том, что ей все приснилось, — рассыпалась в прах. Она перевернулась на бок, под подушкой что-то зашелестело. Васильева недовольно приподнялась и нащупала небольшой сверсток бумаги. Девушка уже было хотела его раскрыть, как неожиданно прозвучал нежный голос подруги: — Наташ! Все хорошо? — Д-да, — неуверенно ответила Васильева, засовывая обратно сверсток бумаги. — Все супер! Ей вдруг вспомнилось, как в школе на уроке английского девочку учили говорить «Все хорошо». Учительница всегда восхищалась: «Вот видите, там всегда интересуются человеком». В английском языке также есть вопрос «Как дела», который предусматривает ответ «Все хорошо». Но, по правде сказать, спрашивая о делах, англичанин просто следует местной привычке. Ему безразличен ответ. Может быть плохое настроение, головная боль или переживание по-поводу плохих оценок в школе, но на вопрос «Как дела?» она, по правилам, будет отвечать: «Все хорошо». Потому что это вежливо. За этими словами стоит: «Возможно, у меня все настолько хреново, что я невольно задумываюсь сброситься с крыши, но я уважаю твое хорошее настроение и никогда не признаюсь в этом». За несколько лет она так много раз совершила этот ритуал с «Как дела» — «Все хорошо», что стала относиться к нему как к разминке перед другой ложью. Соврав «Все хорошо», потом легче соврать в другом. — Если я тебя чем-то обидела, то прости пожалуйста! — пролепетала Смирнова, нервно заламывая пальцы рук. — И на Валерку не сердись…придумал всякую ерунду. — Нет-нет! — тревожные губы девушки искривились наподобие улыбки, верхняя чуть поджалась, едва-едва обнажив зубы. — Это ты меня прости! Даже не знаю, что на меня нашло. Я не должна была этого говорить… Ей меньше всего хотелось обсуждать эту тему сейчас. Катька была хорошим человеком, замечательным, правда! Но делиться такими новостями Наташа не хотела, не решалась. Подумает бог знает что. Возможно, она когда-нибудь поплатиться за свои действия или слова. — Тогда почему ты убежала? — вдруг свирепо спросила Катька. Её голос звучал странно, прерывая тишину мгновения, которое тянулось словно вечность. Васильевой потребовалась секунда другая, чтобы переварить услышанное. — Ты виделась с ним? Отвечай! — Кать, ты…что ты сейчас сказала? — но вместо ответа, Смирнова порывисто схватила Наташку за руку, в глазах у неё появилось что-то обескураживающее, и она напряженно вздохнула. Васильева застыла и не могла шевельнуться, только слышала, как тяжело колотилось в груди сердце. На секунду девушке показалось, что перед ней сидит не Смирнова, а загадочный хищник, который совсем скоро покажет свои клыки наружу. — Я хочу знать правду, говори! — гаркнула девушка, импульсивно дернулась вперед и стиснула Наташкину руку настолько сильно, что заставила поморщиться от боли и обжигающего холода, словно это была рука покойника. «Темнота — друг молодежи, — слова Бекли врезались в голову, будто раскаленный саморез. Она опустила голову и посмотрела на шею, туда, где находился алый галстук. Ее глаза испуганно расширились. На этом месте виднелся непонятный укус, широкий, покрывшийся пузырями. А ведь у мерзкой Леночки галстук тоже был. — Какие у тебя, Ленка, руки холодные. Замерзла? — обеспокоенно спросил Максим. Васильева шла зло и упрямо, не глядя по сторонам, словно пытаясь затоптать все на своем пути. Наташе очень хотелось встретиться с тем человеком, кто проектировал это здание. Руки бы поотрывать ему вместе с ногами за этот вечный лабиринт. Масло в огонь подливала и эта надоедливая Леночка. Девушка без доли стеснения пялилась на нее, пытаясь отыскать в этом кукольном личике долю всей той свирепости, которая наверняка таилась в каждом мерзком кровососе, коим она скорее всего и являлась. Наверное… — Нет-нет! — пролепетала девочка, зарываясь лицом в плюшевого мишку. — Просто…темнота немного пугает. Никто не знает, что за ней может скрываться. И снова эта фирменная стеклянная улыбка, которую хотелось содрать с этой физиономии. Руки Наташи предательски задрожали — этого она больше всего боялась. Мне страшно. Причём не просто страшно — её буянил настоящий ужас. Она судорожно пыталась вспомнить средства от неизвестной напасти: чеснок, святая вода, шиповник. Ничего из этих вещей у нее не было, лишь надежда на то, что все будет хорошо. — Катя, отпусти, ты делаешь мне больно, — промолвила девушка. Какое-то время Екатерина пристально смотрела Наташе прямо в глаза. В этом зловещем взгляде Васильева увидела лишь тьму, бескрайнюю и безжалостную. Но тут же лицо Смирновой исказилось от напряжения — она боролась с собой, но тело само отступило, будто им кто-то управлял, как по радио управляют моделями самолетов. — Эй, голубушки, вы тут не одни, можно потише? — раздраженно гавкнула Жанка, и, уютно укрывшись одеялом, перевернулась на другой бок. — Достали… Но они продолжали пялиться друг на друга. Губы Смирновой задрожали, светлые глаза наполнились слезами. И она отошла молча и вскоре скрылась за дверью. Наталья рассеянно посмотрела вокруг, не имея сил собраться с духом. Привычный мир вокруг нее прямо на глазах раскалывался и таял, точно лед весной на речке. Она хотела бы спастись, зацепившись за что-то нерушимое, постоянное, но перед глазами не исчезали пугающие образы пионеров. Руки сами собой сложились в молитвенный жест и Васильева, словно резко лишившись последних сил, уронила на них голову. В такие моменты ты непроизвольно начинаешь верить в бога.***
— Здравствуйте, ребята, слушайте «пионерскую зорьку»… Утро. Вновь большое скопление людей, а в воздухе возбужденный гул. Наташа чистила зубы и слушала утрешнее радио в лагере. Она пыталась отвлечься. Но от воспоминаний с каждым ударом сердца запястья начинали ныть. Васильева поспешно выплюнула воду изо рта и задумчиво посмотрела на свое отражение. Кто эта девушка? Отекшее лицо, синяки под глазами и несколько шишек на лбу. Кто эта помятая девушка? Наташа на секунду прикрыла глаза. «Куда подевалась Смирнова? — мысленно спросила Васильева. По Жанкиным сплетням выяснилось, что той стало плохо то ли от дыни, то ли от другого дивного фрукта. А потом получилось так, что она была не одна, кто якобы попал в больничную постель. Милонова Вика, которую прозвали шизанутой козой, Верка из четвертого отряда и другие. А после Жанка обвела недовольным взглядом Васильеву и сказала: «Че мы уши тут греем, иди отсюда. Ведра и краски уже заждались тебя!» Девушка хмыкнула. Какой-то бред. Какое-то массовое заражение людей, будто это место захватила оспа, чума, холера или какая-нибудь другая смертельная болезнь. Какой-то откровенный бред и откровенная чушь. «Ты прекрасно знаешь, что тут творится, хоть и пытаешься всему найти объяснения. Нам нужно разобраться в этом, понимаешь? Я надеюсь, что тебе можно верить. Они охотятся ночью, поэтому встречаемся завтра после обеда около библиотеки. Никому не говори о нашей встречи, лишние уши и глаза нам не нужны. Валерка Лагунов.» Девушка глубоко вздохнула и резко открыла глаза. Боже, храни или убей.***
И вот несчастная Наташа Васильева (а может быть и не несчастная!) готовилась красить забор. Другие же Жанкины шестерки, наблюдавшие за этой процедурой, выпускали из своих уст не самые приятные комментарии: «Ха! Давай-давай, работай! Давай-давай, вкалывай!» Да даже Свистунова не осталась равнодушной, вставив свои пять копеек счастья: «Работай, если не хочешь вылететь, деточка!» Если с одними вредителями девушка смогла разобраться, окатив тех небольшим количеством воды, за что потом получила нагоняй от подоспевшего вожатого, то со старой стервой она ничего не могла сделать, лишь мысленно показала язык. Окунув кисть побольше, она принялась придавать красоту выцветшему забору. — Почему именно это поручение? — разорвала тишину девушка. Она невольно посмотрела на него. Снова этот идеально выглаженный вид. Снова эта забавная шевелюра. Взглянула на шею. И снова этот алый галстук, который будет снится ей в самых жутких кошмарах на протяжении всей жизни. Наташа потерла глаза, прогоняя неприятные мысли. — Неужели не нашлось ничего другого? — Ну как же, — промолвил Максим. Он был расслаблен, без доли усталости. Ну да, он, конечно, по лесу не бродил, по кустам не бегал и не пытался понять, спятил ли он окончательно или нет. — Право красить забор заслуживают только самые лучшие пионеры этого лагеря! А ты им как раз и являешься. — Как мило, — недовольно пробурчала Васильева, вытерев пот со лба. Было очень жарко и душно, а вода вся выпита. Это немного вывило из равновесия девчонку, но она старалась держаться молодцом(быть упертой и не просить о помощи). — Как себя чувствуешь? — Васильева вздрогнула от неожиданного вопроса. Нахмурилась, почуяв в нём подвох, но тут же успокоилась. Укуса или каких-то волдырей на шее не было. — Наташ, ау! Чего молчишь? — А? Все супер, — протараторила девушка. Долетевший ветерок растрепал волосы Наташе и донес звуки детского смеха. Она развернулась и увидела небольшую стаю пионеров, движущихся к водоему. Девушка очень завидовала, ведь эти спиногрызы смогут поплавать, позагорать на солнышке, в общем, насладиться незабываемым детским временем, которое у нее благополучно отобрал отец с матерью. — Все супер… Она не сразу смогла заметить, как вожатый начал развязывать галстук. Еще мгновение — и он неожиданно оказался за спиной. Янтарные глаза расширились, а тело и вовсе замерло. И он оказался слишком близко. Так близко, что Васильева кожей чувствовала дыхание, которое словно пробиралось в нее, раскручивая пружины самообладания. Она ощутила, как бледные пальцы коснулись головы. Сердце почему-то отчаянно забилось, хотя она не видела лица юноши. Еще через секунду щеки девушки зарумянились то ли от стыда, то ли от другого чуждого для нее чувства. Но, не успев насладиться моментом, Васильева резко вздрогнула, отбрасывая розовые очки. А что если она ошиблась в нем? Если он такой же? Что если он сейчас укусит ее, превратит в себе подобных? Она принялась лихорадочно думать, что можно предпринять в такой ситуации. Ни боксом или какой-нибудь другой борьбой Наташа никогда не занималась, поэтому сделать трюк в стиле кунг-фу она никак не сможет. Увы и ах. — Не надо, — еле слышно, одними лишь губами прошептала девушка. — Пожалуйста, не надо… — Как не надо? — спросил Максим, накидывая ткань на макушку Наташи и завязывая на небольшой узелок. Он справлялся с этим делом так ловко, словно всю жизнь учился завязывать платки. — Схватишь солнечный удар, а мне потом опять тебя до медпункта тащить? Сомневаюсь, что Сергеич сейчас на своем месте, поэтому помощь вряд ли окажет, а мне было достаточно прошлой ночи. От сказанных слов девушка начала растерянно хлопать глазами, осознавая, как глупо сейчас выглядела со стороны. Она мысленно ударила себя кулаком по лбу. Конечно, если ты не будешь нормально спать вторые сутки, то организм вряд ли скажет тебе спасибо. — Ох, молодежь, — раздался из неоткуда чей-то голос. Наташка дернулась и увидела перед собой Серпа. С роскошными волосами, по большей части серебряными. Глаза его были черными, живыми казались лишь маленькие желтые искорки где-то в глубине. Но несмотря на это, он по прежнему улыбался. Васильева заметила, что старик сохранил красоту во всем, кроме зубов. Желтые, и передние два налезали друг на друга. А клыки казались такими острыми, словно у льва. И улыбка его была… Неприятной? Фальшивой? — Работаете не покладая рук, это хорошо. — Здравствуйте, Серп Иванович, — радушно поприветствовал Максим, отходя от девушки. Сердце замедлило темп ударов, вновь вернулось ощущение холода в груди. Наташа тряхнула головой, в надежде отбросить непонятные ощущения, которые сменялись друг за другом. Угомонись, женщина! — А вы решили прогуляться? — Да, решил молодость вспомнить, — хохотнул Серп. — Максимка, а почему галстук не носишь? Вожатые же обязаны их носить. Серп перевел взгляд на Наташу и слегка нахмурился. Девушка почувствовала, как побледнела, словно запотевшее стекло, через которое мало что можно было разглядеть. Она непроизвольно схватилась за красный галстук, который достаточно уютно разместился у нее на голове. Ей захотелось спрятаться за спину вожатого, а не быть на виду у этого непонятного старца. Мне надо поспать! Мне просто надо поспать! — Да знаю, Серп Иваныч, знаю, — от волнения парень запустил пятерню в свои густые волосы и нервно почесал затылок. — Просто боюсь, что она свалиться с ног раньше времени, а одному работать мне не особо хочется. — Понимаю, — кивнул старик и вновь ухмыльнулся. Морщины на коже углубились. Сама кожа, раньше загорелая, превратилась в белую. Наташа потерла глаза. Она точно навестит психушку. Через недельку так точно. — Ну не пугайся ты так, не укушу. Не укушу. Ей не послышалось? Она ничего не ответила. Ее блестящие глаза округлились и полезли прочь из орбит. Ладони увлажнились, а сердце билось о рёбра, норовя выскочить из груди. Наташа чувствовала себя так, будто вошла в дом с включенной газовой плитой; атмосфера была плотной и странной, которая казалась невидимой для ее глаз. Может, это просто старческий маразм? Может, он просто поболтать любит и… — Ладно, мы пойдем, — разорвал мучительную тишину вожатый. Буравцев взял девушку за локоть, заставляя прекратить зрительный контакт с Серпом и уделить внимание его персоне. Стало невыносимо душно от всего: от пожирающего взгляда, от прикосновений, от головной боли. Наташа смогла кивнуть, лишь теперь в полной мере понимая, на что подписалась. — Хорошего отдыха! Оборачиваться не хотелось. Неожиданно ветер начал кричать все больше. А старческий смех раздавался отголосками дьявола. Голова заболела еще сильнее, это было невыносимо, как будто Васильевой вставили кинжал в виски. Она кожей ощутила взгляд, и эта мысль была ещё неожиданней нахлынувшего страха. Захотелось укутаться в плед, а лучше спрятаться — куда угодно, хоть в гробницу! Лучше бы у меня было сотрясение.***
Наташа направилась к ступеням, ведущим к библиотеке. Затем открыла дверь, ощутив приятную прохладу, и ступила в тишину. Часть помещения составляли книги, печатные издания и журналы. Шкафы были в высоту три метра, чтобы добраться до верхних полок, необходимо было приставить лесенку. Она хмыкнула. Удивительно, что в таком месте была библиотека. Она ощущала себя незваным гостем, шпионом, который обязан выполнить секретную миссию любой ценой. Библиотекарша, по прозвищу «Баба Зина», окинула ее равнодушным взглядом и буркнула что-то невнятное. Девушка мысленно улыбнулась, ведь поняла, что ее не раскрыли. Хоть где-то она сможет почувствовать себя шпинголетом. Наконец Наташа нашла знакомый силуэт пацана, но тут же напряглась, увидев и Корзухина. Она скептически обвела того взглядом. Игоря как будто с ними и не было, его место занял отстраненный бледный юноша, уставший от чего-то и не желающий с кем-то разговаривать. Парень даже не поднял на нее взгляд. Просто сурово уставился в точку на полу. Ей захотелось ерничать, но она сдержалась. Не сейчас, не время. Да и к тому же, сама же недавно ходила и пугалась каждого шороха. — Ну что ж, — промолвил Валерка, обращая на себя внимание. Его голос изменился, словно Лагунов превратился во взрослого мужика, у которого был тяжелый жизненный опыт. — Давайте поговорим…