Развязка.
Распорядок дня был начертан на больших стендах, установленных возле столовой, перед Дружинным домом и на Пионерской аллее. Время между «трудовым десантом» и обедом предназначалось для занятий в кружках и секциях, для тренировок и репетиций. На стенде этот период был снабжён стихотворным пояснением: «Раз пришёл весёлый час, так играйте все у нас!». Недолго тянулись медовые дни ничегонеделания. Постепенно комплект «прогульщиков и разгильдяев» пополнился и самой Васильевой. Выбор пал на исторический кружок. В школе у нее была любимая преподавательница, которая смогла дожить до седых волос и не добиться своей цели. Она мечтала побывать в кругосветном путешествии, но бедность пустила ее только до сельской школы. Каждый день учительница что-то рисовала на своем листочке и погружалась в это дело, пока ученики доставали учебники и готовились к уроку. Все девчонки и мальчишки умирали от любопытства хоть одним глазком посмотреть на эту живопись, но удобного случая так ни разу и не представлялось. У каждого ребенка имелись свои соображения насчет того, какие же там рисунки, но не было никакой возможности докопаться до правды, увы. Что насчет уроков? Тамара Ивановна настолько интересно рассказывала, жестикулировала, что ученики, благодаря богатому воображению, чувствовали себя героями гонок на колесницах в древнем Риме. Девочка сидела за предпоследней партой, изо всех сил борясь с желанием положить голову на руки и заснуть прямо здесь за столом. Сидеть в четырех стенах было просто невыносимо. У нас все должны в чём-нибудь участвовать. А кто не все — того накажем. Девушка решила взглянуть в окно. Картина, представшая перед глазами, моментально отрезвила ее, как удар мокрым полотенцем. Там стояли два пионера. Они зачем-то повязали алый галстук, хотя в лагере, в отличие от школы, галстук требовали надевать только на торжественные мероприятия. Но Наташкино внимание привлекло совсем не это, а то, как они злосчастно вцепились в шею какому-то пареньку. Их ужасные зубы, торчащие в разные стороны, сжимались и разжимались, разжимались и сжимались, ногти, длинные, протыкали сладкую кожу. Ребенок на глазах становился бледным, весь скукожился. Глаза девушки начали пульсировать, словно вот-вот вылетят из орбит. Она не могла оторваться от этого зрелища. Ее кожа моментально покрылась мурашками. А потом дети оторвались от тушки и разом посмотрели на девушку, словно дикие животные, которые ищут свою добычу, чтобы полакомиться ею. Васильева сделала вид, что смотрит куда угодно, только не туда, куда смотрела в самом деле, — то есть на двух пионеров. «Нет! Это мне кажется! Просто кошмар! Я просто не выспалась! — мысленно прокричала девчонка. Кабинет снова загудел и тотчас же погрузился в молчание. Она отвернулась — каштановые волосы пролетели мимо лица, — чтобы почувствовать нечто быстро приближающееся. Кирилл Анатольевич, так звали главного в этом кружке, вихрем влетел в аудиторию и тут же бросил на стол какую-то книжку. Белокурые волосы на пробор. Худое, совсем молодое тело. Громадные зелёные глаза. Он посмотрел на детей. Высокий голос сорвался в крик: — Кто!.. там!!! смеет!!! садится?! Я ещё не сказал «садитесь»… Живо встали! И вы! И вы! Все! Наташа очнулась от своего оцепенения и поддалась приказу, словно марионетка с ниточками. Ее пугливый взгляд устремился на мужчину. Учитель восседал, как на троне, в своем большом кресле. Кирилл Анатольевич начал монотонно рассказывать о древних царях. Он ежесекундно прикасался к своим волосам, галстуку, воротнику. Этот «урок» шел томительно долго. Надо будет попросить Свистуху перейти в другой кружок. Пусть к тому же Альберту, как советовала Катька. Васильева вновь посмотрела в окно — детей уже не было. Она сглотнула слюну, пытаясь отогнать кошмарную мощь того, что увидела. Возможно, загадочные фигуры вовремя заметили ее и в панике скрылись в чащу, в пруд, в домики. Куда угодно, лишь бы подальше от ее глаз. А может с ней играло банальное воображение. Ну кто в здравом уме по среди дня будет есть своих же товарищей? Ну кто? Мало-помалу прошел целый час, «старый пень» дремал на своем троне, клюя носом. Некоторые дети уже были готовы биться об стенку, настолько было скучно и невыносимо тут торчать. Они точно не упустят ни одного случая, чтобы как-то насолить преподавателю. Но и он не будет отставать. Скоро учитель потянулся, зевнул, посмотрел на наручные часы. Ребята лениво глядели на него. Мужчина виновато потупил взгляд и сказал: — Все свободны.***
Через некоторое время Наташка сидела вместе с Катькой на стадионе. Смирнова вновь вычерчивала свои закорючки, а Васильева задумчиво наблюдала за игрой ребят. Каждую смену в лагере проводился футбольный чемпионат. В нём всегда побеждала команда старшего отряда — первого или второго. Команды старших состояли из таких «белазов», одолеть которых никто не мог. Но Лёва Хлопов, вооружённый теорией футбола, дерзнул сломать эту традицию. Мальчик считал себя достаточно сильным, чтобы повлиять на свою «команду», но глубоко ошибся. Если до Игоря он и смог достучаться, то до пацанов нет. Пионеры начали возражать, ныть, что не хотят выполнять то, что от них требовала программа, которую изобрел Лева. Так было по словам Катьки… Но сейчас… сейчас все ребята слушались его. Даже самый противные не спороли, лишь покорно подчинялись. — Побежали! — сказал Левка и улыбнулся. Она посмотрела на мальчишку, и ее взгляд упал на красный галстук. Красный. Галстук. Опять. — Валерка, ну чего ты, давай с нами! Тебе же лучше будет! И в эту же минуту Лагунов, уставившись на товарища, плюхнулся на одну из скамей. Его переполнял ужас, как кролика, угодившего в капкан. Наташа привстала с места и потянулась — все тело ужасно затекло. Смирнова аккуратно придвинулась к мальчику и мягко положила руку на его плечо. Валерка тут же дернулся, но, увидев спокойное лицо Катьки, успокоился. — Ты чего? С тобой все в порядке? — с волнением спросила девушка. Он молчал. — Рассказывай, давай, не томи, — подключилась в разговор Наташка, подбочениваясь. — Мне мерещится, — начал он. Васильева фыркнула и тут же недовольно зашипела, получая пинок от подруги. — Тут кусают… Девушки одновременно замерли, потом тревожно переглянулись. — Ну комары и нас кусают, да Наташ? — со смешком произнесла девчонка. Васильева слабо сомкнула губы и пристально посмотрела на Лагунова. — Не комары, похуже… — К-клопы что ли? — Люди… Ночью… — неуверенно начал Валерка. — Никто из взрослых не верит, думает голову напекло. — он хотел ещё что-то сказать, но передумал. Хитрый он. Все сразу не скажет. Подождёт. Сунув руки в карманы, ошеломленная, она стояла на месте и пыталась переварить всю ту информацию, которую ей пришлось выслушать. Наташка громко рассмеялась и тут же нервно оглянулась, словно рассмеялся кто-то другой, а не девчонка, которая еще пару дней назад начала подозревать каждого жителя лагеря. И подозрение оказалось в самом деле справедливым. Ты никогда не будешь уверен в своем товарище на все сто процентов. Может быть, он начнет кусать тебя ночью или вы вместе поиграете в резиночку. Девушка резко прекратила издавать громкий хохот и взглянула на него. Он продолжал смотреть на нее серьезно, без доли ребячества. Васильева почувствовала, как сердце вновь забилось у самого горла. Ее губы задрожали, намереваясь выплеснуть новый поток истерики. Она посмотрела на Катьку и быстро отвела взгляд от непонимания, которое читалось в ее глазах. Наталья ужасно разозлилась, правда неизвестно, на что больше. На глупостиправду Валерки или на саму себя. — Я знаю только одно: ты слишком много времени проводишь с книжками, а потом болтаешь без дела. Вот и здесь отличился, раз друзей нет, то надо говорить бред! — яро высказалась девчонка, чувствуя, что теряет контроль над собой. — Наташа! — вскрикнула Катька, но та не обращала на нее никого внимания. Васильева вела зрительную борьбу с Лагуновым. — Ты знаешь, — тихо произнес мальчик, слегка прищуриваясь. Девушка тут же дернулась, будто от тока. «Скажи, что ты видела! От правды не спрячешься! — читалось в его глазах. — Я ничего не хочу об этом слышать, — произнесла Васильева с тревогой в голосе. Лоб покрылся испариной. — Чушь собачья! Девушка спрыгнула с трибуны и пошла прочь. Смирнова хотела ей что-то крикнуть, но передумала. Наверное, не время. Пускай побудет одна. Лагунов продолжал смотреть на удаляющуюся фигуру Натальи. Это не последний разговор, он развяжет ей язык. Он умный мальчик, выведет ее на чистую воду.***
Наташа подумала, может стоит позвонить отцу, но решила, что это может подождать. Причины нет, она жива, здорова. Да и кто ей даст телефон-то? Но волей-неволей девчонка снова возвращалась к одной мысли. Ее учили, что не бывает такого. Сказки это все. Но та сцена была настоящей. Они кусали пацана. Его кожа становилась невероятно бледной. Конечно, животные существовали: серийные убийцы, педофилы. Это все знали. Но как объяснить то, что вытворяли они? Васильева беспомощно застонала и прикрыла лицо руками. Теперь она слышала другой голос, голос своего отца: «Не смей убегать от разговора! Хватит от всех прятаться!» Ее губы сжались в тонкую, осуждающую полоску. Она вновь ощутила холод, который превращал ужины в пытку, когда отец в очередной раз орал на нее, а мать просто смотрела. От этого холода еда сразу теряла вкус; все равно, если есть еду из морозилки. После ужина маленькая Наташка возвращалась в свою комнату и долго смотрела в потолок. А потом снова крики и разбитая посуда. Она посмотрела на небо. Не чувствовалось ни малейшего ветерка; природа покоилась в оцепенении, которого не нарушал ни один звук; редко откуда-то долетал стук дятла, но от этого всеобъемлющая тишина и безлюдье чувствовались только еще сильнее. Ее душа была полна обидой на саму же себя. Дура! А если это не бред? Если правда? Люди. Кусают. Она разъяренно пнула камешек. Ей казалось, что жизнь — это вообще трагедия, исход которой предрешен, и она даже позавидовала умершему дядьке Андрею. Как хорошо спокойно лежать и грезить без конца. Но молодое сердце упруго и долго думать о смерти не станет. Наташа постепенно начала возвращаться к земной жизни. Васильева не заметила, как дошла до какой-то старой заброшенной церкви. Блеск! Только этого не хватало. А вдруг тут живут зэки, бомжи или призрак какой-нибудь? А если поймают? Тогда точно сделают из нее пюре. Хотя, их тут скорее всего нет. Небылицы это. Ну кто будет жить рядом с заброшенной церковью? Точно не зэки. Хотя, может, у церкви был хозяин, которому она нравилась с раннего детства, а потом этот хозяин стал одержим этим зданием. Теория, конечно, не плохая, но вряд ли. — И где я? — она растерянно почесала затылок. В ответ — тишина. Только тихо и загадочно прошелестела листва в кронах деревьев. «Ты знаешь, — прозвучал голос Валерки. Она не уверена — знает она или нет! Не уверена в том, что видела. Не уверена даже в своем будущем. Может также сопьется, как и ее папаша. Какие же взрослые странные! Они принимают успокоительные, алкоголь, чтобы избавиться от страхов и уснуть, а их страхи такие несерьезные: работа, оплата налогов и прочая белиберда. Эти страхи — ничто по сравнению с тем, когда дети остаются в полном одиночестве, в темной комнате, с едва мигающей лампочкой. Для ребят, которым каждый вечер приходится бороться со всякими страшными серыми волками, которые непременно хотят укусить их за бочок, не существует психотерапии. А эти существа ухмыляются, ждут, когда же дите опустит ножку, пятку. И их окончательно можно сломить, когда на воображение и прочую ерундистику не останется времени, то есть тогда, когда ребенок вырастит и почувствует весь сок взрослой жизни. Вдруг Васильева смолкла и насторожилась, уставившись испуганными глазами на непонятный дым, запах которого ощущался неподалеку от церкви. Голоса, доносившиеся оттуда, сначала показались ей незнакомыми, грубыми и даже страшными. Ее мозг окутала мгла, в которой закружились жуткие образы кровососов. Их бледные лица, глаза, в которых читалась лишь свирепость. Она минуту постояла, думая, идти ли на источник звука или отправиться обратно. Она выбрала первое. Когда девушка приблизилась к кустам и посмотрела вниз, оттуда донеслось хрипловатое хихиканье. — Жанка просила расквитаться с Лагуновым, — задумчиво произнес юноша, тыкая палкой в костер. Потом он достал из кармана пачку сигарет. Ему пришлось секунду-другую гоняться огоньком спички за кончиком сигареты. На нем был все тот же алый галстук. Она нахмурилась. На кой хулигану носить его? И до этого Бекля его ни разу не носил, не считая линейки. И его глаза, которые обрели странный вид, а радужки вообще плавали в какой-то красной субстанции… — Укокошить его надо! — подал голос Рулет. Сашка ухмыльнулся. Девушка рассматривала его, словно в первый раз. Руки задергались, сжимая и разжимая кулаки. Сердце билось мучительно медленно. Она чувствовала, что напряжение достигло апогея и ей долго не выдержать. Мозг, казалось, отключил способность соображать и на его смену пришел инстинкт самосохранения. Наташка сделала шаг назад. Послышался треск ветки. Васильева вздрогнула и прикрыла рот рукой, чтобы не издать другие звуки. Девчонка вдруг пожалела что, ринулась сюда. Былая решительность растаяла на глазах. «Надо же быть такой дурой!» Она почувствовала себя на месте той мышки, которую загнали в угол. Ей конец. Ее сожрут. Она не сможет выбраться из этого кошмара. Сашка медленно повернулся, словно маяк. Потом парень встал, щелчком отправил тлеющую сигарету и начал прислушиваться, но его отвлек гогот шестерки: — Надо будет еще ту… как ее… — начал говорить какой-то длиннющий парень. — Которая грохнулась на Буравцева… Васильева! Точно! Что думаешь, Бекля? Он резко обернулся на товарища. — Пригодится, когда стемнеет. Темнота — друг молодёжи, — задумчиво произнес тот. Тут Васильева не выдержала. Развернулась и побежала по тропе, не замечая веток, которые оставляли едва заметные царапины. Значение имело только одно: как можно скорее убраться отсюда. Она пыталась прибавить скорости. Теперь Наталья ощущала жуткий страх и невероятной силе воли сдерживала панику, чтобы не закричать.***
Как справедливо заметила девчонка, чем ближе она подходила к лагерю, тем сильнее что-то внутри кричало о надвигающейся опасности! Выражалось это не словами, а чувством. На Пионерской аллее горели фонари. Хотелось смыть весь остаток дня и лечь в теплую кровать, а потом укутаться в одеяло и наконец-то погрузиться в царство Морфея. Но не здесь, не в этом месте. Она плюхнулась на ближайшую лавку и тяжело вздохнула. Только сейчас у Натальи появилась возможность обдумать случившееся. А если Валерка не ошибся? Если это все правда? А с ним что делать? А с ней что сделают? А если за ней сейчас следят, поджидают момент, чтобы напасть? Девчонка схватилась за голову, пытаясь содрать пугающие мысли. Она посмотрела на свои руки — они дрожали как у алкаша. Васильева оглянулась по сторонам — никого. Наверняка все мирно сопели в своих кроватях, не подозревая о том, какой ужас здесь происходит. Наверняка их много. Они повсюду. Девушка опустила голову и прикрыла глаза. — И где ты была? Мы все тебя обыскались! — сначала Наташка думала, что ей снится, но открыв глаза поняла, что перед ней стоит Максим. Девчонка сначала насторожилась, потом осмотрела его с головы до ног. На нем не было привычно выглаженной рубахи, алого галстука. Внезапно она похолодела, потому что в голове возник жуткий вопрос. А если он тоже такой? А если нет, рассказать ли ему об этом? Васильева молчала, усомнившись в своих мыслях. — Хочешь, чтобы тебя из лагеря поперли? С огромным усилием Наталья отделалась от пугающих мыслей, но буквально через минуту возникли новые, намного-намного ужасней. «Возьми себя в руки! Это просто нервы!» Легко сказать. Что-то начало давить на затылок, причем очень сильно. И девица до сих пор молчала. Девчонка не знала как ответить, что ответить. Все мысли разом спутались в один здоровый колтун. Она облизнула пересохшие губы. Руки до сих пор дрожали. Смотря на эту картину, невозможно было оставаться равнодушным. Юноша подошел к скамейке, постоял и присел рядом. — Что у тебя случилось? — вдруг спросил Максим, пытаясь всмотреться в ее лицо. Она врала и потому прятала глаза. Девушка хотела рассказать, правда. Но она боялась, что это выйдет ей боком. Боялась, что ее неправильно поймут. Боялась всего. — Ничего, — прошептала Наталья. Ее губы скривились в беспомощной гримасе. Он совсем уже собрался положить руку на плечо Васильевой, как та обернулась и взглянула на него бешеными глазами. Буравцев встревожился и опустил руку: — Ну не обманывай. Я же вижу, что что-то не так, — произнес парень с досадой. — С утра ты была как-то пободрее, а сейчас как мышь. Пугаешься каждого шороха. Она не ответила — только с шумом выдохнула. Он, перехватив ее взгляд, посмотрел на нее внимательными глазами. Ей казалось, что она тонет. Тонет в бездонных глазах Максима, будто под каким-то гипнозом. Страх постепенно угас, а на его смену пришла сонливость. Какое-то время они посидели молча. Где-то внутри Наташа ощутила себя в безопасности. Защищенной. И когда они так сидели, обкусанный пионер, Бекля и его шестерки, возникающие перед ее мысленным взором, уже не казались такими страшными. Не успела она опомниться как вдруг кто-то испустил пронзительный крик. Оба резко встали и пошли на источник звука. Наташка обалдела. Лагунов, вместе с Анастасийкой пугливо озирались по сторонам. Бекля, злорадно улыбаясь, смотрел на всех, будто зритель в театре. Она не ожидала увидеть здесь и Леву. А за Лёвой появились Титяпкин и кто-то еще, девушка не запомнила их имен. Лишь Титяпкин, которому и имя не нужно было. Фамилия говорила сама за себя. Рядом с ними стояла Иринка. Злая тётка просто вопила. Вот от нее Наталья точно такого не ожидала. — Бекля, что здесь происходит? — прокричала Ирина Михайловна. А потом посмотрела на приближающихся ребят. Озадаченно похлопав глазами, женщина безуспешно силилась понять, какого черта тут столько народу? Почему никто не спит? — Михайловна, потом расспросы будешь устраивать, — перебил ее Максим, на что та возмущенно разинула рот. — Ирина Михайловна, прошу, Александр Беклемишев, не Бекля, — поправил парень. Его взгляд наткнулся на Васильеву, и он ехидно хмыкнул. Неужели тогда ее заметили? Свет от фонаря упал на его лицо. Маленькие глазенки сверкали злобой. — Вот, товарищ упал, решили предложить помощь! Наташка посмотрела на Валерку. Лагунов едва заметно мотнул головой. Не правда это все, врет как дышит. — Помощь? — недоуменно переспросила его вожатая. Максим скрестил руки и выгнул бровь. Чтобы Бекля, да помог? — Честное пионерское! — воодушевленно произнес парень. — Живо все по палатам! — крикнула Иринка. Ей не хотелось сейчас тратить время на пустую болтовню. Все завтра. Васильева с мрачным любопытством смотрела, как Александр Беклемишев активно направился к корпусу. Это еще не конец. Он еще напомнит о себе, это лишь вопрос времени.