Эпилог
22 мая 2023 г. в 20:56
Я — самая большая загадка для Чужого. Я — тот вопрос, на который у него нет ответа.
Он видит вечность, замершее в камне время, статичное и опустошенное, но не видит будущего — в нем его и поджидаю я.
Северный рудник дохнул пылью, и в отдалении заскрежетали старые проржавевшие ангары. Место, о котором Билли раньше ничего не слышала: заброшенное, затем снова возрожденное. Когда-то сюда хлынули искатели серебра, купившись на богатые залежи, но не успели жилы истощиться, как шахтеры покинули это место. Несколько оставленных записок, дневников, пожелтевших от времени газет немного проливали свет на этот вопрос, и ответом, конечно, была Бездна.
Она прорывалась наружу именно в этом месте, как свет из одинокого окна на пустую ночную улицу. Она разламывала реальность, она манила обещанием вечности и бессмертия, и на ее зов слетались Безглазые. Утром это место было одним, вечером становилось другим, предметы меняли форму, время текло в разных направлениях и жизнь становилась смертью.
Смерть — верный путь в Бездну. В Северном руднике она была повсюду.
Где-то надрывался пес, скрипели деревянные сваи, возились крысы — а Билли была здесь, на станции, смотрела в мельтешение огня в жаровне и раз за разом сжимала в кулак не свою ладонь. Затем достала нож с двумя лезвиями.
Он острый, ранит, как старый клинок Китобоев, но, кажется, темная сила, заключенная в нем, искала себе выход в преломлении реальности. Ледяной, он не согревался от ее живой руки, а мертвая входила с ним в странный резонанс, как будто ЭТО — не звук, не чувство, а просто ЭТО — присутствовало и там, и там в одинаковой степени. Билли убила им нескольких смотрителей в Кунсткамере. Они умерли так же, как если бы их зарезали обычным ножом.
Так же покорились ножу и Безглазые. Искаженные камнем лица. Камень, высекающий искры. Искры под поющим клинком. Клинок, вторгающийся в плоть и обагряющий мертвую руку Билли кровавым жаром. Жар внутри, распаленный яростью ужас. Ужас, сокрытый в сплетении узких проходов рудника и отраженный в Оке мертвого бога, — ужас, у которого было ее лицо.
Она не помнила, как шла дальше. Как пряталась и спасалась от Провидцев. Как едва ли осознавала — наконец-то — сущность Бездны, и пахло в ней пылью и электричеством, а эхо так же точно, как и в реальном мире, разбивалось о каменные стены и звучало, звучало гаснущим голосом умирающего.
Она хорошо запомнила китов и свою мысль о том, их песня разносится сразу везде и нигде одновременно — так же, как ее собственные слова.
Свет.
И приглушенные голоса мертвых.
Сьенфуэгрос не лгал. Смерть не лгала. Дауд не лгал.
Вот же он!
Имя Чужого заключено в его знаке.
— Дауд, — дрогнул голос Билли, — он уже получил свое.
— Нет, — прозвучал преломленный эхом голос Ножа. — Я не могу это сделать.
— Я предала тебя однажды, Дауд, и я знаю, как это тяжело. Пожалуйста. Ты ведь можешь, можешь его отпустить.
«Как когда-то отпустил меня», — хотела было сказать Билли, но лишь отвела глаза.
— Прощение — редчайшая вещь в этом мире, — его голос отозвался сразу в ее сердце. — Ты лучше меня, Билли.
Она не смотрела и в тот момент, когда Дауд прошептал Чужому его имя, а свет Бездны — померк.
Теперь в мире зияла настоящая дыра, но старая рана затянулась, а с ней исчезла и горечь. Утраты, сожаления, тоска притупились самым странным образом, как будто и не было боли, как будто все это приснилось ей.
Билли вздрогнула, как огонь в жаровне перед нею. Нож с двумя лезвиями поймал серый солнечный блик. Развернув портрет Дейрдре, который грел ее сердце все это время, Билли внимательно, как в первый раз, рассмотрела знакомые черты, и вдруг поняла: что-то неуловимо изменилось. Возможно, в ней самой. Но — изменилось.
— Я никогда тебя не забуду, — тихо-тихо произнесла Билли. — Я люблю тебя.
Мир постепенно застили страшные сны, но она уже не боялась их. Она по-настоящему была здесь, в самом сердце Шиндейри, и теперь просто ждала, когда проснется тот, которого она увела из сердца Бездны, чтобы вместе с ним наконец проснуться и самой.