Аносмия

      Реабилитационный центр сиял белизной и новеньким ремонтом. С горькой усмешкой Бен припомнил, что даже в госпитале палаты не были настолько забиты народом, как в этом медицинском центре. Всё-таки от пандемии пострадало невероятное количество людей. Сам он ни с кем палату не делил, оплатив одноместный люкс, если так вообще можно было назвать больничное помещение. Бен собирался находиться здесь столько, сколько потребуется, однако быстро почувствовал эффект от первых же процедур. Видимо, его организм, как и предсказал лечащий врач, уже запустил процесс самовосстановления, а процедуры лишь ускорили его.       К Бену возвращался привычный мир, полный разнообразных запахов. Он приобретал выпуклые очертания, переставая быть плоским и безжизненным. Как будто Бен впервые увидел глянцевый цветной журнал после долгого чтения одних лишь газет. Конечно, вместе с чарующими тонкими ароматами распустившейся хосты или созревающей гортензии вернулась и вонь выхлопных газов, и острый запах птичьего помёта, оставляемого голубями, прикормленными пациентами центра. А главное, к концу первой недели Бен почувствовал отчётливый шлейф чьего-то волнения, доносящийся из кабинета физиотерапии. Значит, всё возвращалось на круги своя.       Значит, так тому и быть.

***

      К концу второй недели курирующий Бена врач провёл ряд тестов, остался доволен результатами и объявил, что уже завтра Бен может отправляться домой.       Бен вышел из кабинета и, против обыкновения, направился не в свою палату, а в холл, чтобы хоть немного отсрочить тот момент, когда он останется наедине со своими мыслями и, чего уж греха таить, страхами.       Он взял в кофемате большой стакан кофе и плюхнулся в одно из стоящих в холле мягких кресел. Резко пахло медикаментами, перевязочным материалом и кварцевыми лампами. Этот стойкий коктейль запахов не перебивал даже аромат кофе, хотя стаканчик находился практически под носом у Бена. Вернувший себе острый нюх альфа чувствовал и отдалённые, но вполне различимые запахи людей, находящихся в этом крыле. Он мог с закрытыми глазами сказать, что в процедурном кабинете находится сейчас четыре человека, включая медсестру, а в ближайшей комнате отдыха смотрят телевизор две говорливые старушки. И с совершенной определённостью Бен понимал, что в здании, кроме него, присутствуют сейчас четыре альфы и только одна омега. Её аромат он почуял, конечно же, прежде всего, сразу, как только нюх вернулся к нему с прежней силой. Свежий, приятный запах с нотками грусти и какой-то затаённой тревоги. И сейчас он становился всё сильнее, из-за чего Бен подумал, что омега идёт сюда.       У него расширились зрачки, и непроизвольно задёргалось левое нижнее веко, когда в холле вдруг появилась Рей. И вместе с ней в комнату вплыл её чудесный, несравненный и несравнимый ни с каким другим аромат.       Она пахла, как нагретый зноем белый песок пляжа, как растущие на берегу сосны, истекающие смолой под жаркими лучами полуденного южного солнца. Как тихий ветер, принесший с моря запах йода, соли и водорослей, как навеянная с покрытых снежными шапками горных вершин освежающая прохлада. Она пахла, как любовь. И как надежда на лучшую жизнь.       Рей застыла в дверях, теребя рукава кофточки и напряжённо смотря на Бена изумлёнными огромными глазами.       — Рей? — Он порывисто поднялся с кресла и шагнул ей навстречу.       — Бен? — Девушка отмерла и тоже сделала осторожный шажок. Крылья её аккуратного носа едва заметно трепетали. — Ты как здесь?       — Проходил реабилитацию, — объяснил он, подходя всё ближе. Ему не было смысла что-либо скрывать. — Перенёс вирус в том году и потерял нюх. Вот и…       — И я, — потрясённо глядя на него, прошептала омега, — тоже.       Её запах кричал ему, что сбылись все её потаённые надежды, что он нравится ей, нравится настолько, насколько он даже не смел рассчитывать. Он рассказал Бену о её потрясении, и облегчении, о долгих переживаниях и счастье от того, что всё, наконец, разрешилось. Он не учуял в нём ни грамма фальши, ни одной ноты лжи или притворства. Почувствовал разве что немного одиночества и почти уже исчезнувшего затаённого страха быть отвергнутой им.       — Иди ко мне, — просто сказал Бен.       Он нашёл правой рукой маленькую дрожащую ладошку его омеги и сжал в своей громадной ладони, а левую положил ей на спину и привлёк к себе, зарываясь носом в волосы и вдыхая лучший на свете аромат. Аромат Рей Джонсон.