Аносмия

      Бельчонок шустро шмыгал по опавшей листве, совершенно не обращая внимания на остановившихся людей. Его пушистый тёмный хвост задорно торчал вверх, помогая зверьку деловито высматривать что-то в траве у подножия ели. Гладкая рыжая шёрстка лоснилась, ладное вытянутое тельце с любопытной мордочкой ловко двигалось. И хотя люди старались не шевелиться, чтобы не спугнуть его неосторожным движением, видно было, что он готов в любой миг при малейшей опасности молниеносно взвиться по стволу ближайшего дерева.       Бен не переставал восхищаться такими нечаянными моментами, подсмотренными сценками из жизни дикой природы. Он видел белок в парке сотни раз, но всё равно всякий раз останавливался, чтобы ещё полюбоваться на них. Но сейчас Бен смотрел не на бельчонка, он смотрел на девушку, что вместе с остальными замерла в восторге, рассматривая зверька. Это была Рей, Бен её сразу узнал.       Чёрт побери! Мало того, что она продолжала мозолить ему глаза в офисе, так ещё, ко всему прочему, тоже оказалась любительницей утренних пробежек. Скорее всего, бегали они всё же разными маршрутами, и лишь попавшийся на дорожке бельчонок обнаружил совпадение в их ежедневных привычках.       На Рей были лёгкие кроссовки, короткие шорты и спортивный топ. В ушах, как и у него, — наушники. Бен впервые видел Рей вне офиса, не в привычной деловой одежде, а вот такой — раскрепощённой, немного растрёпанной, запыхавшейся. Но вместе с тем подтянутой и радостной. Она и сама была похожа на этого бельчонка, которого с восхищением рассматривала и снимала на телефон: такая же юная, ловкая, не растерявшая восторженного интереса к жизни. Даже собранные в высокий хвост волосы у неё распушились и чем-то напоминали беличий хвостик.       А как она улыбалась! Никто никогда не улыбался Бену так, как она сейчас этому дурацкому бельчонку: радостно, открыто. Как будто встретила старого друга. Как будто он был лучшим, кого она встретила за всю свою жизнь.       Бен инстинктивно втянул ноздрями воздух. Он уже чувствовал некоторые запахи — всего лишь неясные, грубые слепки прежних ароматов. Его по-прежнему всё устраивало, даже больше, он был чрезмерно рад, что пусть постепенно к носу возвращается чувствительность, но чует он лишь обычные запахи, не больше, чем чувствуют их беты: аромат свежесваренного кофе, поджаренных тостов, спелых фруктов или благоухание ярких цветов. Исключительно то, что помогает наслаждаться жизнью. И никаких, никаких срывающих крышу феромонов! Но прямо сейчас Бену неожиданно для него самого захотелось ощутить, как пахнет эта вздорная, предпочитающая называть вздорность принципиальностью, омега. Тонкая, смелая, дерзко глядящая альфам в глаза омега. Ему показалось важным выяснить, понравился бы ему её аромат, могли бы они быть совместимыми на гормональном уровне. Гипотетически. Из праздного любопытства. Ничего особенного — чисто в ознакомительных целях. Он подошёл поближе, но ничего — Рей по-прежнему никак для него не пахла.       Бельчонок ловко вскарабкался по стволу ели, скрылся в густых ветвях и пропал из виду. Собравшиеся зрители стали расходиться. Бена тоже больше ничего здесь не удерживало — пора было завершать пробежку и возвращаться домой. Но вместо этого он зачем-то подошёл к Рей и тихо сказал:       — Привет!       Рей резко обернулась, зрачки её расширились, губы поджались. Мгновение она изучала Бена, но почти сразу расслабилась, черты её лица разгладились, и омега сдержанно улыбнулась.       — Привет, Бен! — чуть хрипловато ответила она. — Ты что, тоже здесь бегаешь?       — Каждое утро, — подтвердил Бен. — Люблю бег ещё со школы.       — Да ну? — округлила глаза Рей. — А я только недавно начала, до этого только в зале занималась.       — В зале?       — Ага. Йога, пилатес, силовые тренажёры.       — Силовые? — хмыкнул Бен.       — Ой, я тебя умоляю! — Рей сложила руки на груди и закатила глаза. — Вот только не надо включать надменного альфу.       — Да я переспросил просто, — почему-то стал оправдываться Бен. — Я думал, ты гимнастикой могла бы заниматься или… чем там ещё?       Рей фыркнула и оглядела его с ног до головы. Бен, в своих коротких шортах и пропитанной потом майке, даже слегка поёжился под её взглядом. Он как-то не привык, чтобы омеги смотрели на него так — оценивающе. Обычно всё происходило с точностью до наоборот. Впрочем, стесняться ему явно было нечего: он всегда старался поддерживать хорошую форму. Подобрать костюм на его широченные плечи было той ещё задачей, а если бы одежда могла испытывать тревожность, то пуговицы его рубашки неизбежно стали бы истеричками: такое натяжение на могучей Беновой груди они постоянно испытывали.       — Зато ты вполне предсказуем, — развеселилась Рей. — Дай угадаю. Полумарафоны и тренажёрный зал?       Возразить было нечего, да и зачем? Но Бен почему-то добавил:       — И велосипед. Время от времени.       — Скажите, пожалуйста! Ну, хоть что-то, — продолжала веселиться Рей. Она помахала ему ладошкой и сказала: — Ладно. Пока, Бен! Увидимся в офисе.       Развернулась и, легко тронувшись с места, побежала своей дорогой. Бен, чувствуя себя полным идиотом, постоял на месте, глядя ей вслед, а потом решился и двинулся за ней.       Наверное, с этого момента Рей Джонсон перестала выходить у него из головы. Он и прежде, с момента её появления в офисе, думал о ней чаще, чем требовалось, но сейчас стал думать о ней постоянно.

***

      Бен решил, что всё дело в шортах. В этих микроскопических, ультракоротких спортивных шортах, в которых омега делала пробежку. Нюха он, положим, лишился, но глаза-то у него были на месте. Лучшим снайпером в армии он, может, и не был, но на стрельбищах никогда меньше, чем в восьмёрку не попадал. И эти шорты из светло-зелёной тонкой ткани так ладно сидели на Рей, так обтягивали упругие, по-спортивному подтянутые ягодицы и при этом ничего не скрывали, что Бен моментально покрывался испариной, едва вспоминал, как выглядела Рей в этих шортах. Топ на омеге тоже был короткий и обтягивающий, но Бен-то трусил сзади, и именно шорты мелькали у него перед глазами. Их вообще нужно запретить надевать на людей, или разрешить использовать исключительно на спортивных соревнованиях. А не так, среди бела дня, у всех на виду!       Да, точно, всё дело в шортах! И тут сквозь стеклянную перегородку кабинета Бен увидел идущую по коридору Рей. Она шла вместе с Роуз, и они что-то обсуждали и смеялись на ходу. Задницу Рей обтягивала узкая тёмно-серая офисная юбка. Девушки прошли мимо, даже не взглянув на него, а Бен уставился на юбку Рей, на то, как под ней перекатываются ягодицы, когда девушка идёт, чуть покачивая бёдрами. Бен вдруг ясно представил, как мог бы подойти сзади, прижаться к омеге, вдохнуть запах её волос (о том, что нюха нет, он как-то забыл), положить ладони на её талию и потереться, чтобы она ощутила всю степень его желания. А она бы пискнула что-то неразборчиво или еле слышно простонала, и откинула бы голову ему на грудь, а он одним движением задрал бы эту юбку и скользнул рукой на про…       Бен застонал, прикрыл лицо ладонями, отчаянно потёр его, чтобы унять поднявшийся изнутри жар и заодно скрыть раскрасневшиеся щёки, и устало откинулся на спинку кресла.       Дело не в шортах, и не в юбке. Дело в нём.       Ему осталось лишь констатировать и без того ставший уже очевидным факт: Рей Джонсон привлекала его не как омега, она нравилась ему и безо всех этих альфа-омега феромонов, просто как женщина. Прекрасная, гордая, самодостаточная и непреклонная, да и, чего уж тут скрывать, невероятно внешне привлекательная для него женщина.       Начиная с той встречи в парке, и он, и Рей стали менее остро реагировать друг на друга на совещаниях, как будто что-то изменилось, как будто они что-то поняли друг о друге. Нет, Бен даже не собирался утверждать, что они стали закадычными приятелями или хотя бы проводили время за ланчем, весело смеясь. Но как-то вдруг ему расхотелось на совещаниях рычать на любое, без разбора, предложение, выдвинутое заместителем по персоналу, а она начала внимательнее вслушиваться в его доводы и даже несколько раз предложила свою помощь, которую Бен, правда, благородно отверг. И Рей больше не выходила из кухни, оставляя свой чай недопитым, когда Бен заходил туда в одно время с ней. Она оставалась в его компании и даже перекидывалась с ним парой незначительных фраз.       Внезапно для самого себя Бен оказался в ситуации, в которой последний раз оказывался ещё до армии, будучи, по сути, подростком. Он абсолютно не представлял, что ему делать. Помимо того, что сам он лишился привычного обоняния, он, ко всему прочему, не мог по некоторым косвенным признакам определить, как к нему относится Рей. Эта омега реагировала на него… никак. Просто проходила мимо, словно он пустое место. Он бы ещё понял, если бы его запах был ей неприятен: такое встречалось довольно часто, и тут уж ничего нельзя было поделать. Но это хотя бы всё объяснило. Она же не дёргалась, не отворачивалась при встрече с ним, не морщила маленький нос, усыпанный самыми милыми конопушками из всех, что Бену только доводилось видеть; не вздрагивала, не одаривала манящим или, напротив, презрительным взглядом — ничего. Как будто он был какой-то, прости господи, бетой. Но ведь нет. Бен был альфой, самым что ни на есть классическим из всех классических альф, хоть в учебник его помещай, честное слово, со всеми присущими его разновидности особенностями: горой мышц, высоченным ростом и умением подавлять одним фактом своего присутствия. Ему порой даже как-то неловко становилось за себя. Особенно когда иная бета, не обладающая вообще никаким особенным нюхом, мгновенно распознавала в нём опасность и шарахалась в сторону, едва на её пути воздвигалась тень от его массивной фигуры.       Существовал только один способ всё выяснить: вернуть себе чёртов нюх. Лишиться беззаботного и спокойного существования, о котором Бен столько мечтал, столько грезил, особенно всю неспокойную юность. Но в глубине души он скучал по своему нюху. Скучал то тому чувству защищённости, что давало ему обострённое обоняние, скучал по возможности моментально отличить правду ото лжи, учуяв её прокисшую вонь, которую трудно было с чем-либо спутать. К тому же рано или поздно обоняние всё равно должно было вернуться — так заверил его врач. Бен посещал его дважды, когда обычные запахи стали понемногу возвращаться, и тот подтвердил, что, хотя природа аносмии, вызванной последствиями перенесённого вирусного заболевания, до конца не изучена, особенно у альф и омег, уже собрано достаточно сведений о постепенном возврате пациентов с подобными осложнениями к прежней жизни. Кто-то начинал слышать запахи через месяц, кто-то через полгода, кто-то и на более долгий срок оставался без обоняния, но его можно было вернуть, особенно если пройти курс реабилитации в медицинском центре. Так что это был вопрос времени. И вопрос, хотел ли Бен ждать.       Он метался по своей гостиной, как волк в слишком тесной клетке зоопарка, на ходу сшиб пару-тройку никчемных безделушек. Телефон пиликнул, и Бен, привыкший сразу проверять рабочую почту, нехотя взял его в руки. Это оказалось не письмо, а рассылка. Рассылка всем сотрудникам от Рей Джонсон с фотоотчётом о последнем корпоративном мероприятии. На фотографиях Рей улыбалась во весь рот, разрезая арбуз в честь устроенной ею же самой арбузной пятницы. Рей хохотала, вручая сувениры победителям конкурса на самую креативную арбузную поделку. Мелькали изображения ещё каких-то людей, но Бен видел только её. Рей Джонсон. Он медленно закрыл почту и набрал номер медицинского центра реабилитации.