Кома

Он снова не может раскрыть свинцовые веки. На этот раз глаза еще и щиплет, наверное это последствия контакта с кровью. Черт… все тело ноет, а призрачное чувство голода будто стало сильнее, теперь уже ощутимо впиваясь в ребра изнутри. Это начинает раздражать. Он попытался открыть один глаз. Полосочка света оказалась слишком яркой и он тут же зажмурился. Может, со вторым будет легче? Нет. Слишком ярко. Белизна слишком слепит. Он был готов хоть самого себя разгрызть до крови и опять вымазаться в ней. Почему вокруг ни капли красного? На это больно смотреть. Послышался какой-то шум. Различив звуки шагов он дернулся, но максимум, на что его хватило, это все-таки разлепить болящие веки и воззриться на вошедшего в палату человека. — Вы проснулись, — флегматично отметил врач, переворачивая листы на планшете и что-то клацая на приборах, к которым Хенк был подключен, — как ваше самочувствие? — Ног не чувствую… жрать хочу. — вяло отозвался Хенк, понимая, что дозу транквилизатора увеличили. Он еле шевелит языком. — Я как раз за этим сюда и пришел. Сменить вам капельницу. Ваш организм еще пока не готов принимать настоящую пищу. — сказал тот, возясь где-то над его головой. Ханк с раздражением понял, что не в силах даже острить. — А… — Если вы хотите спросить о судьбе охранника, то он жив. Все остальные, пострадавшие от ваших рук тоже в относительном порядке. К криминальной ответственности вас не привлекут, не волнуйтесь. Диагноз позволяет… — Я говорю, а шторку можно открыть? — фыркнул Ханк, прерывая тираду абсолютно ненужной ему информации. — Оу, конечно. — одернул себя врач и подошел к окну, отодвигая занавески. В палате вмиг стало еще светлее. Черт… Значит, не приснилось. Небо… оно должно быть красным. Если бы он не был пристегнут, он бы в неверии сполз вниз по койке, из полу-сидячего положения в лежащие, и мучительно застонал. Последнему, кстати, ничего не мешало. Так что он прикрыл глаза и замычал. Это было морально тяжело. — Рад видеть, что вы реагируете спокойнее. Конечно блять. Вы бы еще большую дозу вкололи. Выродки. — Кстати, через пару часов за вами зайдут сопровождающие, сегодня у вас первый сеанс терапии. Вам об этом говорили вчера, помните? — проговорил он, подходя к выходу. — Помню… сгинь уже. — вымученно протянул Ханк, снова жмурясь. Надобность в зрительном контакте отпала. Услышав щелчек дверной ручки он окончательно размяк. Непослушное тело расслабилось и само приняло более удобное пложение. Он поднял глаза на потолок. Потом на стену. На вторую. Потом на окно… В голове будто стрельнуло, он снова замычал, борясь с приступом боли, но что-то вдруг заставило его широко распахнуть глаза, смотря прямо перед собой. Он понял. Положение окна точ-в-точ как… в кабинете Дока. Небо красное. В кабинете Дока слишком холодно. Потресканные серые стены и стук инструментов, которые он кладет на стол. Окно без штор с видом на бескрайнюю безжизненную пустошь. Голос. «Давно хотел завесить эту дырку в стене, того и гляди стекло посыпется.» В ответ несвязное хрипение. «Тебе нравится и так? Ладно, не буду пока завешивать.» В голосе скользит что-то приятное. Гадство, да не могло ему все это просто присниться! Не могло ведь?… Надо мыслить здраво. Ну, насколько это возможно в таком состоянии. Мысли о том, как сбежать отсюда он пока отложил. На время. В голове все еще не укладывалась картина, увиденная им вчера. Он попытался дернуться. Как ожидалось, руки не слушались, а попытка мотнуть головой отозвалась в мозгу ноющей болью. Благо хоть чувство голода стало постепенно отступать. Ладно… Нужно чтобы попустило хоть чуть-чуть… Сверлить взглядом окно стало чуть ли не физически больно, да и стены со временем стали плыть… Хенк закрыл глаза и решил не открывать их до второго пришествия. Ну или… если его разбудит Док и скажет что это были галлюцинации. Если он увидит красные очки напротив, растрепанные волосы ирокезом и… Его снова прервал звук открывающейся двери. Да чтоб горели они все в Аду. — Доброе утро, Хенк! Сейчас вас отстегнут и отведут в другую палату. Да чтоб вас всех. Он молча наблюдал, как чужие руки ослабляют пряжки ремней и предлагают подняться самостоятельно. На удивление, попытка сесть увенчалась успехом. Ему сунули белые больничные тапки. Не босым же по коридорам щеголять… Встать было немного тяжелее, но его поддержали под бок. И не страшно?… Он же вчера троих уложил голыми руками. Однотипные стены коридоров и запах препаратов… Прямо как часто пахнет от Дока… Тапочки шаркают по кафелю и Хенк готов убить кого-то прямо сейчас из-за нарастающего раздражения. Но руки не слушаются и ноги он переставляет чисто по наитию… Ему поручили хлипкого дежурного в сопроводители потому что знали что в таком состоянии он не опаснее болонки? Вдруг его внимание привлекли крики на этаже. — Деймос! Курить в стенах больницы запрещено! Быстро слезьте с оконной рамы! — Да хрена с два, я без сигарет жить не могу! — Охрана! Пациент снова нарушает всеобщий покой! — Лизните мои яйца, уроды! — крикнул парень с растрепанной прической и показыв средний палец сеганул с окна. — Черт… вниз, словите его, ему в процедурную через полчаса… — вымученно дал указания врач охранникам и потер переносицу. Те послушно пошли в сторону лифта. Что происходит? Что это за ненормальный? Смотря, как лечащий врач того парня успокаивает взьевшихся пациентов, что сидели на этаже, он почему-то гаденько улыбнулся. Бывают же еще бешеные помимо него. Прыгать со второго этажа не самая умная мысль, но, признаться честно Хенка приятно удивила наглость этого парня. В груди разлилось знакомое приятное чувство. Что это… азарт? Деймос… знакомое имя. Откуда он его знает? Сам не заметив, что продолжает тянуть жуткую любу он отметил, что в той стороне есть лифт. Если что эту информацию можно использовать. Опять погрузившись в мутные мысли он не сразу понял, что они остановились. Перед взглядом предстала надпись на кабинете: «Терапевтическая», и уродские цветочки на двери. Фу… Щелчек ручки и неуместно радостный голос другого врача, его лечащего терапевта, неприятно резанул по ушам: — Здравствуйте! Вы, должно быть, Хенк? Проходите, — улыбнулся он, становясь рядом с Хенком и жестом направляя его вглубь кабинета. Ну началось. Из груди вырвался вымученный рык. — Присаживайтесь на любой стул, который вам нравится. Я сейчас. — бодро проговорил доктор, расписываясь на каких-то бумажках, что просунул ему второй дежурный врач. — … В кабинете было… Неуютно. Возможно, даже больше, чем в его пустой белой палате. На стенах были цветастые рисунки: кролики, бабочки, цветочки. С одной из стен на него глупыми глазами смотрел большой рыжий кот. Посередине был мягкий ковер и пара стульев. Дальше — стол с вещами, которые уже больше походили на то, чем пользуются взрослые люди. Он будто попал в детский сад. Это со всеми особо буйными пациентами так? Он сделал пару шагов вперед. Сбросил надоедливо шуршащие тапочки, перед тем как стать на ковер, хотя он почти уверен, что тот недостаточно чист для такого. Стулья… слишком маленькие. Детсковатые. Стол… ручки, карандаши… Настольная лампа, бумаги, чашка с недопитым чаем… Взгляд вдруг зацепился за красную обивку офисного стула. Она манила его как свет манит мотыльков. Не задумываясь он уселся прямо на него, отсутствующим взглядом рассматривая вещи, лежащие перед ним на чужом столе. Это очень похоже на то, как обычно сидел Док… — Ой… извините, не этот стул… — обратил на себя внимание неловко замявшийся терапевт, подходя к столу, — Вы можете сесть на любой на ковре. Ханк нахмурился и молча встал, ковыляя к слишком низким стульям. Уселся на розовый. Самый близкий к красному цвет. Красный… Кстати о красном. Он точно помнит несколько ярких пятен крови на своем халате, но сейчас он чистый. Переодели. Новый крупный узор горошком иронично сочетался с обстановкой, в которой он находился. Псих в своем обезьяннике. Класс. Он посмотрел на руки. Чистые… Да и на глазах не ощущалось натяжения, как обычно бывает, если кровь окончательно застынет. Значит его вытирали. — Итак… здравствуйте еще раз! — прервал его раздумья доктор, — Меня зовут [фшшшшрррссс] и я рад приветствовать вас здесь. Надеюсь, что наша совместная работа будет продуктивной. Как ваше самочувствие? Хенк поморщился. Он не расслышал имени да и не хотел его запоминать. — Будто мне прострелили голову и продолжают держать на границе жизни и смерти, желая продлить мою агонию. — выплюнул он, поднимая взгляд на собеседника. Тоже очкарик. Стекла слишком круглые, будто декоративные. Мысль о форме собственных очков всплыла на поверхность сознания. — Оу… Я понимаю. В вашем положении много чего кажется, мягко говоря… неправильным, нереальным. Но не волнуйтесь, я приложу все свои усилия, чтобы помочь вам! — доктор улыбнулся, стараясь держаться уверенно, хотя было заметно, что от тяжелой ауры Хенка завяли бы все растения, будь они в кабинете. Неплохо для мелкого хлюпика. — Сегодня мы начнем с легкого. Тест Роршаха. Я буду показывать вам пятна, а вы будете говорить, что на них видите. Приступим. — сказал он, доставая из ящика стола картонки, вымазанные чернилами. Ханка позабавила мысль, что его даже не спросили, готов ли он начать. Ладно, черт с ним. Первая картинка. — Винтовка. Видное замешательство выступило на лице врача, но он попытался не подавать виду. Сделал пару заметок. Вторая картинка. — Труп. Это определенно труп. Снова нервное чиркание ручки. Третья картинка. — Дым от взрыва, который разнес все здания к чертовой матери. Держать нейтральное выражение лица наверно стоило молодому терапевту всех моральных сил. Четвертая. — Клоун. Клоун, которому снесло пол башки ко всем чертям собачьим. Сделав пометку и на это, врач видимо замялся, поднимая в воздух самую страшную и непонятную картинку, на которой все было вымазано черным и красным, ожидая такого же жуткого ответа. Пятая. Последняя на сегодня. — Руки Дока. — вырвалось как-то совсем неожиданно. Ханк и сам не сразу понял, что сказал это вслух. Но когда до него дошло, он комически зажал себе рот рукой, ожидая реакции терапевта. На пару секунд в кабинете повисла тишина. На лице врача загорелась надежда. — Это очень интересно. Давайте разберем сначала эту. Кто такой «Док»? — оживился он, доставая новый листок для заметок. — Не твое дело. — отчеканил Ханк, с ужасом понимая, что и сам плохо помнит. Кто… Кто такой Док? Это… человек. Важный человек. Он был ему очень нужен. Док… это же его имя, правда? Звучит глупо, но он точно помнит что это имя, а не профессия. Хотя, воспоминания четко въевшегося запаха спирта и стерильных бинтов, что преследовали его постоянным шлейфом говорят о том, что… по сути, врачом он тоже был. Док… он… У него были неправильно нежные руки. Чаще всего он носил перчатки, медицинские или байкерские, но когда снимал… Ханк помнит, как удивился, касаясь их в первый раз. — Хорошо… Если вы не готовы об этом говорить, обсудим это в следующий раз. — неловко улыбнулся терапевт, смотря, как лицо Ханка делается еще более нечитаемым. — …он был мне очень дорог. — выдавил он, теряясь в пучине воспоминаний. Его начало трясти. — Оу… Я вижу, это довольно важная тема. Хорошо. Давайте поступим так. До конца нашей встречи еще полчаса, но я готов отпустить вас раньше, если вы нарисуете мне его. Вы помните, как он выглядел? — спросил доктор, доставая из ящика чистую бумагу и цепляя ее на планшет. — … Ханк рефлекторно сжал кулаки. Он пытался вспомнить. Как… как он выглядел…? Как он выглядит. Как смеет он говорить о нем в прошедшем времени? Черт с этими двумя, кто постоянно таскался с ним рядом, Док жив. Он ему не приснился. Не важно где сейчас сам Хенк и что с ним происходит, но Док… Он реальный. Такой же реальный, как и странное тепло, что разливается в груди каждый раз, когда он вспоминает его присутствие. — Не хотите? — Давай сюда. — буркнул Хенк, вырывая протянутый планшет и карандаши из рук напротив. Дурацкая детская забава… Возможно, так он быстрее вспомнит детали внешности. Он остервенело начал царапать жалкий листок. Смотря, как Хенк выводит на бумаге резкие линии черным, психиатр записал: «Провокация сработала. Пациент реагирует хоть и грубо, но уже намного спокойнее. Признаки глубоко травмированной психики на лицо, но пока что прогнозы положительные.» — Тут нет красного. — Ау? — Тут красного карандаша нету. У тебя есть красный? — Ох… есть только маркер, — растерялся тот, роясь во все том же ящике и доставая оттуда искомый предмет. — Годится. «Спустя время идет на контакт. Идею с рисованием нужно продвигать.» По прошествии минут десяти, в течении которых врач терпеливо ждал, пока пациент закончит, Ханк протянул планшет с листком назад. Портрет. Портрет мужчины с растрепанным ирокезом в маске и бинтах. Фон зачеркан черным. Взгляд приковывали ярко-красные очки странной формы. — Весьма… неплохо, — честно признался терапевт, рассматривая рисунок, — Его зовут Док, правильно? — 2BDamned. — Что? — Для тебя 2BDamned. — Хорошо… 2BDamned, значит. — улыбнулся он и отложил рисунок, снимая очки, — Как я и обещал, можете идти. Вы хотели бы что-то сказать напоследок? — Можно очки? — эта фраза стоила Хенку всей вежливости. — Пардон? — Можно… ваши очки? — с трудом повторил Ханк, впервые обращаясь к кому-то на «вы». По реакции было ясно, что просьба весьма неожиданная и странная, но доктор принял правильное решение, согласившись. Иначе Ханк бы отобрал их силой. — Да… вот, возьмите. Круглые очки в руках Ханка. Слишком хрупкие и явно декоративные, но главное — это правда очки. Хоть и не такие, как у него были, настоящие, защитные, но тоже пойдет. Рука крепче сжала красный перманентный маркер. — Что вы? — воскликнул доктор, но тут же одернул себя, понимая, что резкие движения и возгласы могут легко сработать как триггер для пациента. Ханк черкал по поверхности стекол, с наслаждением смотря, как красные линии постепенно заполняют всю поверхность очков. Прокрасив все с обеих сторон в абсолютной тишине, он выронил маркер на пол, закончив. Руки немного дрожали в предвкушении. Секунда отделяла его от родного красного марева. Секунда. Почему-то хотелось верить, что надев эти очки он очнется дома. В родной Неваде, где небо над головой цвета крови и вездесущая пелена не покидает его взгляд даже ночью. Секунда… Он надел их. И блаженно выдохнул, понимая, что теперь окружающий мир его не слепит. Спустя два дня ноющей головной боли ему будто ненадолго полегчало. Аж дышать стало легче. — Я вижу вам легче… Можете оставить очки. — проговорил негромко терапевт, немного опасаясь дальнейшей реакции пациента. Ведь в сводке написано, что тот упоминал красные очки как постоянный атрибут в своих безумных кровавых коматозных снах… Вариант с моментальным озверением все еще был возможен. — С-с… — Ханк сглотнул огромный противный ком, — с-спасибо… — и моментально поморщился. Что за гадство. — Пожалуйста! — улыбнулся доктор, — До встречи в следующий раз! Я могу провести вас до палаты. — Нет. Я сам. — нахмурился в который раз Ханк, открывая дверь. Чтоб они все провалились. Дорога до палаты заняла у него меньше времени, чем он ожидал. Конечности уже намного охотнее двигались, а головная боль все же действительно потихоньку отступала. Привычная красная пелена успокаивала нервы лучше любой терапии. Проходя мимо зала ожиданий, он наблюдал картину все того же растрепанного парня, который упорно не хотел выпускать сигарету из зубов, несмотря на возмущенные возгласы врачей и других пациентов. Он опять матерился на всю больницу, визжа что лучше сдохнет чем пойдет на процедуры не покурив. Забавный. Решив понаблюдать за этой комедией чуть подольше, он заметил новую выделяющуюся среди остальных фигуру — плотного парня в черных очках, что пытался вразумить буйного мелкого и запихнуть того в кабинет: — Ну же, Деймос, ты же знаешь что это тебе только на пользу. Перестань вести себя как ребенок. — донесся до Хенка успокаивающий голос здоровяка. — Сен, да сколько можно! Я тут уже два месяца торчу, а результат? — взъелся тот, вырываясь. — А курс у тебя на полгода расписан, так что не возмущайся. — парировал крупный парень, все же заталкивая орущего курягу в кабинет. С захлопнувшейся дверью истерические крики не закончились. Ха. Забавно. Это тоже дежурный врач? А почему не в халате? Деймос и Сен… Дей и Сен… Д и С… Голова неприятно закружилась, как только он попытался мысленно проговорить их имена. Ну что за черт. Нормально же все было. Резко перед глазами потемнело, а в ушах заговорил знакомый голос: «Мы с Деймосом закончили, все чисто! Да, Сенфорд их всех там нахрен взорвал!» — радостные возгласы и звуки многочисленных выстрелов. Смех на слишком высоких нотах и… Сен..форд. Сенфорд. Его звали Сенфорд? Кого звали Сенфорд? Башка снова раскалывается. До своей палаты Хенк доковылял не в очень то хорошем настроении. Плюхнулся на свою койку и почти моментально заснул, думая о том, почему имена странных парней из коридора ему так знакомы…