Кома

На следующий день его водили на перевязку и заполнять какие-то документы. За ним пришел тот же сопровождающий, что и в прошлый раз. Отстегнул от койки, от капельницы и опять всучил тапочки. Новые. На этот раз накидка осталась прежней, все тот же противный узор горошком. Это натолкнуло на мысль о том, что белый цвет ему уже вкрай осточертел. Непривычно не видеть на себе любимого темного перепачканного плаща. У него такое чувство, будто черного ему начинает не доставать так же как и запаха крови. Благо хоть красные очки отобрать побоялись. Иначе кто знает, что бы он еще сделал ради кровавой пелены перед глазами. С трудом встав с кровати и вяло потащившись за врачом, он понял что транквилизаторы пока колоть не перестали. Зачем это все…? Находясь в неестественно расслабленном состоянии Хенк смотрел перед собой, пока ему перебинтовывали голову. И хотя место, пострадавшее от удара арматурой уже давно не кровило, швы все равно снимать только через пару дней. А чувствовать натяжение на голове ему было почти так же необходимо как и видеть все в красных тонах. Почему… Почему он к этому так привык? Не помню… Руки медсестры, что делала перевязку и стук ножниц о стол напомнили ему что-то. Он не мог понять что. Ему часто делали перевязку… Кто и зачем? Мысли плавали как цветные рыбки в аквариуме. Хенк чувствовал, что его должно что-то очень сильно волновать, но вот что… Он забыл. Наверно это из-за успокоительного. Врач сказал, что завтра будет последний день, когда ему его введут. Потом — да здравствует свобода передвижений и мыслей. Он обязательно вспомнит… Перевязка окончена. Потом был кабинет с документами. Куча папок, бумажек, много ящиков забитых бесполезной макулатурой. Ему долго что-то рассказывали и объясняли, но звуки голоса доносились до него как через толщу воды. Единственное, что он понял — ему нужно что-то подписать. И у него даже получилось. С удивлением для самого себя оставив реальную подпись он еще долго рассматривал свою руку, пытаясь вспомнить, когда научился писать. Его сопровождающий улыбнулся: — Сегодня у вас свободный день. Можете погулять по корпусу или заняться чем-нибудь. Внизу, например, есть небольшая библиотека. Встреча с терапевтом у вас завтра утром. — Я понял. — отозвался Хенк, бездумно выходя из душного кабинета. Голова гудит… Библиотека… Он не особый фанат чтения, но… Ладно, все равно делать нечего. До встречи с психиатром еще дожить надо. Коридор со знакомым кафелем и нейтральными стенами. Тапочки снова неприятно шаркают. Все это ощущается неправильно. Считая швы плиток под ногами Ханк вдруг понял, что совсем не помнит такой жизни. Он не помнит работы, дома, такой вездесущей рутины. Люди вокруг постоянно чем-то заняты, он же будто не может понять как это делать. Кома… До комы у него была жизнь? У всех же есть. Но этих воспоминаний будто не существует. И это не то же самое, что с воспоминаниями о «коме»… Те стелятся в его зудящей голове густой пеленой и иногда напоминают о себе, образы хоть и расплывчатые, но они есть… Тут же… Он буквально будто не жил до этого момента. В этом мире так точно. Снова приступы адской боли. Это начинало походить на хроническую мигрень. И почему вместо транквилизаторов его не пичкают обезболом? Было бы намного легче. Жизнь… надо заняться чем-нибудь. Ему утверждают, что он — телохранитель. Что… у него было что-то до комы. Наверняка какие-то привычки, любимая еда, музыка… возможно даже хобби, как у нормальных людей. Что он обычно делал в свободное время? Не помнит хоть бейся головой об стенку. Мысль о том, что у него даже могли быть друзья странно врезалась в черепную коробку. Он помнит только… безумие. Безумие днем, ночью, каждую секунду его жизни. Сколько он себя помнит. Это ощущение ни с чем не спутаешь, оно прошивает мозг насквозь и спирает дыхание. Безумие в битве, когда от любого твоего шага зависит жизнь, безумие в доверии кому-то в этом жестоком мире и безумие от ощущения чьего-то тепла так близко. Тут же… он будто просто плывет по течению, безвольно омываемый волнами, не властный над собственной судьбой. Если все, что он знал до этого момента — просто игра его покореженного подсознания, то он предпочел бы остаться в коме навсегда. «Реальность», по сравнению с тем, что было там, совсем ничем его не привлекает. Ему тяжело без постоянного напряжения в мышцах и запаха крови. Ему… тяжело учиться жить как нормальный человек. Тут все неправильно. Быть нормальным для него — неправильно. Может это просто период адаптации? Может это пройдет? Черт… Он чувствует себя пустой марионеткой, потерявшей кукловода. Он не хочет так жить. Какое-то непонятное раздражение стало подниматься вверх по позвоночнику. Пространство вокруг будто давило на него. Что же было не так сейчас? А… Цвет. Было бы лучше, будь все серым. Да. Серый. Серый и красный. — Эй, смотри куда прешь! — раздалось откуда-то снизу. Хенк понял, что врезался в кого-то. — Вымахал под два метра и думаешь самый умный? О. Тот самый курильщик-истеричка. Почему-то его голос пробуждал в недрах сознания Хенка неприятные ощущения. Рука рефлекторно потянулась вперед и он схватил коротышку за волосы, больно оттягивая и задирая его голову вверх. Плохое настроение моментально стало улучшаться. — Ой, мамочки!! — завизжал тот, хватаясь руками за руку Хенка, — Убивают!! Он смотрел на трепыхания мелкого с долей удовольствия. Что-то знакомое было в этих визгах. Но вдруг в голове стрельнуло и перед глазами знакомо поплыло. Ему вдруг показалось, будто на чужой голове есть кепка и наушники. И будто смотрят на него слишком… осознанно, будто они уже сто лет знакомы. — Ам… извините, можете пожалуйста отпустить его? — донесся до Ханка приятный голос. Он повернул голову на звук. Вчерашний парень в темных очках. Он слепой? Что-то заставило его ослабить хватку. Странное чувство неприятно пульсировало. Он с интересом наблюдал, как вырвавшийся скулящий коротышка прячется за фигурой плотного парня, выглядывая из-за его широкой спины как ребенок из-за юбки матери. Невеселые мысли стали потихоньку отступать. — Не обращайте на него внимания, он всегда так. Детство в заднице играет. — улыбнулся тот, махая рукой. — Да он мне чуть голову не оторвал! — гавкнул из-за спины мелкий, цепляясь руками за футболку друга для пущей картинности ситуации. — Ты сам виноват. Извините его, пожалуйста, он больше так не будет, — снова мило улыбнулся здоровяк, протягивая руку молча наблюдающему Ханку, — Я Сенфорд, будем знакомы. Его словно молнией пронзило. Из груди почти вырвался болезненный стон. Он схватился за протянутую руку слишком резко, сжимая рефлекторно чересчур крепко. — Хенк… — выдавил он, морщась от приступов непонятной боли. Как же его достало это чувство. — Приятно познакомиться! — отозвался Сенфорд, замечая, что руку сжали слишком сильно. — Мне… пора. — сбивчиво просипел Хенк, уворачиваясь от возможного дальнейшего разговора. Развернулся и пошел ровно в противоположном от библиотеки направлении. Нееет… не может быть. Имя… такое знакомое, вот-вот в голове появится четкий образ… — Странный он… — протянул Деймос, смотря, как Сенфорд морщится, потирая пострадавшую руку. — Тут все такие. А теперь марш в процедурную! — Ну что ты заладил! Нормально же все было! Слишком громкий коротышка опять завизжал в ответ на какие-то действия. Возгласы разносились по коридору эхом, но Хенк их уже не слышал. Ему вдруг стало слишком плохо. Продолжать идти бодрым шагом стало сложно, и свернув в ближайший тихий поворот он сполз вниз по стенке. Это был карман, ведущий к какой-то подсобке. Туда не попадало слишком много света, и Хенк понял, что забился в угол как животное. Еще чуть-чуть и начнет пускать слюни от тупой ноющей боли. Он глубоко вздохнул и притянул к себе колени, обхватив их руками. Сенфорд и Деймос… До ужаса знакомые имена. Откуда же… Что-то подсказывало Хенку, что это очень важно. Надо вспомнить. Раз голова и так кружиться, а стены плывут, не останавливаясь, надо попробовать еще раз… Сенфорд… Деймос… Сенфорд… Деймос… «Сенфорд! Осторожно!» — дикий визг и звуки выстрелов. «Деймос, черт тебя дери, держи позицию!» — собственный голос неестественно громко разрезает воздух, — «Их там еще много!» И снова стук гильз и свист пуль. Воспоминание?… Настолько старое, что, казалось, совсем стерлось. Одна из многочисленных вылазок. Его голос тогда еще был с ним… Стоп… Ну вот же оно! Воспоминание! Из темной густой пелены вывалилось будто потертая фотография. Еще одно доказательство, что это все был не сон. Правда ведь?… Боже, как же болела голова… — Эй, тебе плохо? Хенк? — донеслось откуда-то сверху. Подняв отсутствующий взгляд Хенк замычал что-то несвязное. — Позвать кого-то? Твоего врача? Все хорошо? Сенфорд… Что этот громила тут делает? Перед глазами замаячила чужая рука. Ему предлагают помощь. — Нннееет… — сквозь зубы процедил Ханк, фокусируя взгляд на силуэте, скрытом в полутьме крыла подсобки. — Давай я отведу тебя до твоей палаты. Помнишь номер? — 237. — Давай, я помогу тебе встать. Хватайся. — и он снова хватает руку, которая тянет его на себя, помогая подняться. Почему он помогает? Лучезарная улыбка на лице Сенфорда почему-то заставила Хенка почувствовать себя неловко. Что-то в этом парне было. Неспешным шагом они вдвоем шли вдоль плывущих стен. Хенка била небольшая дрожь, но крепкое плечо справа не давало ему упасть. Зачем он помогает? Он не боиться? Какое ему вообще дело до того, кого он знает пару минут? Не боится… И хотя парень был крепко сложен и весьма высок, Хенк все равно был выше. Но это, казалось, его совсем не пугало. Любопытно… Он помнит что-то похожее. С каждым днем воспоминания все прозрачнее, но что-то похожее он точно чувствовал. Поддержку. Это… неожиданно приятно. Спустя пару минут к ним присоединился еще кто-то. Быстро нагнал неспешно идущих Хенка с Сенфордом и опять неприятно резанул по ушам резким голосом: — Эй… мужик, прости, что я на тебя наехал. Обострение… Это был коротышка. Вот же заноза. Сил отвечать не было. Он просто замычал в голос, мотнув головой. — Так редко вижу как ты извиняешься. — улыбнулся Сенфорд, смотря как Деймос становиться и подпирает плечо Хенка с другой стороны. — Да вот… Захотелось. Помогу тебе довести его. — Спасибо. Теперь его сопровождали двое. Странная парочка перекидывалась короткими фразами, и спустя какое-то время Хенк привык к их голосам. Знакомое присутствие с обеих сторон напоминало ему что-то. Могут ли они быть… Могут ли они быть…? Да нет. В голове крутилось недавно всплывшее воспоминание. Он попытался четче представить образы двоих людей, что всегда были рядом. Что-то заставило его покоситься взглядом и попробовать сравнить внешность идущих рядом парней. Сенфорд… Высокий, плотно сложенный и в темных круглых очках. На нем в обтяжку сидела нейтральная футболка, настолько в обтяжку, что, казалось будто она ему маловата. Хмм… у того, кого он знал точно была татуировка. На этом татуировки не видно. Значит, это просто огромное и неприятное совпадение. Деймос. Перебинтованная голова, противный голос, майка-алкоголичка и почти осязаемый шлейф вони. Сигаретный дым вперемешку с бог еще знает чем. Фу. Это уже больше похоже на образ, что крутится в его мутном сознании. Хенк нахмурился. Правда, не правда? Совпадения, определенно, есть, но… Говорят же, что во снах ты видишь лица тех, кого уже встречал. Может, он раньше видел этих ребят, а его травмированное подсознание рандомно выбрало именно их образы? Эх… это… это было бы довольно обидно. — Точно никого звать не надо? — вдруг обратился к нему Сенфорд. Хенк заметил, что они пришли. — Точно… мне легче. — соврал он, открывая дверь в свою палату. В голове промелькнула мысль пригласить их к себе, но он сразу же выкинул ее. Нет. Он не готов. — Поправляйся скорее! — улыбнулся Сенфорд. И снова от его улыбки стало не по себе. Деймос тоже что-то промямлил. Ханк не ответил. Со звонким щелчком закрыл дверь и тут же уселся на пол. Взялся руками за голову. Почему… почему они так с ним разговаривают? Почему они… добры к нему? — Я запутался… Слова отбились от белых стен комнаты. Это выглядит сюрреальным. Уверенность в том, что все это невзаправду стала покидать его стремительно быстро. От нахлынувших эмоций у него защипало в носу и глотать стало тяжелее. Он не помнит, кто ждал его там. Он забыл всех, кто был ему важен. Ему даже на секунду показалось, что он ни разу в жизни не держал ножа. Ему показалось, что все это было просто дурным сном. Злая шутка, затянувшаяся слишком надолго. Ему… придется смириться с реальностью.