Сборник миников

Вечер был красоты неописуемой. Алое, слегка дрожащее от жары солнце лениво опускалось в багряно-малиновое марево горизонта, словно в реках крови тонуло. Красиво. Жарко только нестерпимо. Едва вышли из здания, в лицо ударил столб раскаленного воздуха с легким привкусом моря, а по шее за шиворот потекли предательские горячие капли пота. Ше Лоньо чуть поморщился, оттянул ворот и похлопал себя по карманам, отыскивая портсигар. И тут же вспомнил, что перед собранием одолжил его Ци Сюэньо. Оглянувшись, Ше Лоньо понял, что тот еще не вышел, видимо, Донна Биби задержала. А курить хотелось нестерпимо. К тому же остальные капореджиме уже разбрелись по террасе и закурили, неспешно обсуждая последние события. Тыкнув в бок ближайшего, Ше Лоньо запоздало сообразил, что это Гуй Мэйо, поэтому лишь экспрессивно взмахнул руками и воскликнул: – Мамма мия, сеньоры, вы должны увидеть это закат! Только сумасшедший или совсем уж новичок попросил бы у Гуй Мэйо закурить. Главный сицилийский наркобарон перепробовал уже, кажется, все виды запрещенных веществ и сейчас курил смеси собственного изобретения, ядреные настолько, что даже постояв рядом можно было словить неплохой приход. Любой другой бы на его месте давно откинулся, а Гуй Мэйо хоть бы что, только худющий да синяки под глазами бездонные, будто на коже выжженные. Жуть да и только, недаром его в клане "Призраком" прозвали. Зато рядом с Гуй Мэйо предсказуемо обнаружился Юэ Гуаньо, а вот у того всегда был отличнейший табак. У Юэ Гуаньо всегда все было отличнейшее, кроме совести. Ее у него и вовсе не было. – О, сеньоре Ше Лоньо! – радостно воскликнул тот, протягивая портсигар. Смотрел Юэ Гуаньо при этом со столь нескрываемым интересом, что Ше Лоньо стало не по себе. Он уже догадывался, каким будет следующий вопрос. – Клянусь святым Амбросио, ведь это же вы с Ци Сюэньо вернули домой сеньориту Рэнсюэллу? Ше Лоньо сдержанно кивнул. Рэнсюэлла была дочерью Донны Биби и предыдущего дона, зверски убитого в перестрелке. Она пыталась внедриться в итальянское правительство, выдавая себя за наследницу неапольского нефтяного магната. Выдвигалась от партии "Старая добрая Италия!" и даже почти прошла выборы. – Хороший был план, жаль, что провалился, – Ше Лоньо прокрутил между пальцами тонкую дамскую сигариллу. Только Юэ Гуаньо с его страстью к экспериментам мог курить подобное. Однако табак оказался весьма неплохим. – О, это величайшая досада! – с готовностью отозвался Юэ Гуаньо и нарочито картинно взмахнул руками. Иногда казалось, что он слишком экспрессивен даже для итальянца. – А правда, что в этом замешан Тан Санио? Все знали, что с Тан Санио у него были личные счеты. Единственное пятно на безупречной репутации, единственный невыполненный заказ, единственный раз, когда всегда во всем идеальный первый капореджиме не выполнил волю Донны. Донна Биби со временем, конечно, Юэ Гуаньо простила. А вот он не простил и не забыл. Особенно теперь, когда имя Тан Санио снова на слуху. Секунду поколебавшись, Ше Лоньо решил, что первого капореджиме лучше держать в союзниках, и, наклонившись почти к самому уху Юэ Гуаньо, прошептал: – Тан Санио не просто создал свой клан. Он нарушил Омерту. Некрасивое, словно сотканное из острых углов и треугольников, лицо Юэ Гуаньо осветилось и задвигалось, складываясь в жадное хищническое выражение. Он облизнул губы и неприятным тонким голосом захохотал. – Какое прекрасное известие!!! Теперь этот грязный выскочка покойник! Покойник!!! – в запале, точно одержимый, воскликнул Юэ Гуаньо. Он выглядел столь довольным, словно разом достиг всех мирских благ. Ше Лоньо в ответ лишь неуверенно покачал головой. Для любого нарушение Омерты являлось смертным приговором, но Тан Санио был особенным, ему и тут все могло сойти с рук. Перед глазами снова на миг всплыло равнодушное породистое лицо Тан Санио, и как небрежно, словно нехотя, он приставил пистолет к виску Рэнсюэллы. Несколько секунд Ше Лоньо и впрямь верил, что тот ее убьет. Сглотнув, он провел руками по лицу, словно стирая что-то невидимое, нагоняющее страх и предвещающее беду. – Донна Биби еще не объявила охоту, – как-то обреченно сказал он. Глаза Юэ Гуаньо опасно сузились, выдавая едва сдерживаемый гнев. – Тан Санио мой!!! Кто посмеет его убить – станет моим врагом! Ответить Ше Лоньо не успел. Двери особняка растворились и оттуда, немного сутулясь, вышел Ци Сюэньо. Огляделся, понял, что из двенадцати капореджиме клана на террасе осталось лишь трое, вздохнул и направился к ним. Толстяк как всегда передвигался неторопливо и чуть заметно загребал ногами. Едва дойдя, он достал из кармана мятый светло-розовый платок и протер потную лоснящуюся шею. – Святая Жозефина, жарко-то как, – пробормотал он. А потом как-то обреченно махнул рукой и добавил: – А не напиться ли нам, сеньоры? – Почему бы и не напиться, – усмехнулся Юэ Гуаньо. – Это мы всегда готовы, да, Призрачек? Гуй Мэйо выпустил струю едкого черно-сиреневого дыма и пожал плечами, ему было в принципе все равно, что делать, лишь бы рядом с Юэ Гуаньо. Ше Лоньо поморщился, стремясь отогнать от себя мысли об их противоестественном союзе. Хотя иногда и становилось интересно, сколько же эти двое отстегивают епископу и Папе, чтобы столь беззастенчиво и открыто предаваться содомскому греху и оставаться при этом добрыми христианами. Меж тем все трое замолчали и вопросительно уставились уже на самого Ше Лоньо. – Что такое? Ци Сюэньо добродушно хмыкнул, обнажив на секунду острые белые клыки. Когда он так делал, всегда почему-то напоминал Ше Лоньо большую круглую рыбу. – Змей, алкоголь-то по твоей части. Ты уж что-нибудь приличное нам поставь. Ше Лоньо хмыкнул. – Не переживай, будет всё. Следовало ожидать, что этим кончится. В ведении Ше Лоньо находилась половина европейского трафика алкоголя, за что Ци Сюэньо его иногда и поддразнивал “Зеленым Змием”. Ше Лоньо не обижался. – Можем посидеть у меня, – добавил Юэ Гуаньо. – Есть неподалеку одно местечко, пешком дойдем. Ци Сюэньо оскалился и задышал чаще. Все знали, что Юэ Гуаньо крышует местные бордели, так что местечко неподалеку наверняка было знойным и полным красоток. Ше Лоньо тоже улыбнулся. Четверо капореджиме неторопливо прошли вдоль набережной и свернули к центру. Главный проспект был освещен множеством сияющих огней. Со всех сторон лился однообразный, словно море, шум людской толпы – разговоры, смех, вскрики, топот, шелест одежд и мессива людских тел. Телохранители, до этого благочинно следующие сзади, теперь встали по бокам и спереди, разгоняя людей на пути. Впрочем, лица капореджиме были достаточно известны, так что добрые сицилийцы сами торопливо расступались, избегая встречи. На углу чуть задержались. Юэ Гуаньо остановился и, приподняв шляпу, отвесил шутовской полупоклон проходящему полицейскому патрулю. – Добрый вечер, благородные сеньоры. На Сицилии все спокойно? – издевательски вопросил Юэ Гуаньо. – Спокойно было, пока ты не родился, – скучающе ответил Чен Синио. Стоящий за его спиной Гу Ронио чуть усмехнулся и с готовностью положил ладонь на висящие на поясе наручники, словно напоминая Юэ Гуаньо, как они его когда-то скрутили. Губы Юэ Гуаньо затряслись от ярости, но тут Гуй Мэйо положил руку ему на плечо и прошептал: "Не нарывайся". Юэ Гуаньо бросил на него короткий взгляд, полный безбрежной любви и покорности, скривился, демонстративно фыркнул и прошел мимо, все-таки мелочно толкнув Чен Синио боком. Тот лишь закатил глаза. Остальные капореджиме поспешно засеменили следом, никто не горел желанием связываться с Седьмым отделом полиции. У одного из домов Юэ Гуаньо остановился. Поднялся на обычное непримечательное крылечко и совершенно буднично постучал. Дверь открыла женщина лет тридцати, заспанная и неопрятная, оглядела посетителей и сердито рявкнула: – Что надо? Юэ Гуаньо чуть улыбнулся и нараспев, словно стихи читал, произнес: – Опадут лепестки хризантемы, повсюду сея боль. Очевидно, это был какой-то шифр, потому что женщина отступила, пропуская гостей, задумчиво оглядела улицу и закрыла дверь. Впрочем, Юэ Гуаньо ее и не ждал – прошел на кухню, отсчитал какой-то камень слева от камина и нажал. Кусок стены отошел, открывая проход. – Добро пожаловать в лучшее заведение Сицилии, – не без гордости произнес Юэ Гуаньо, и первым шагнул вперед. Войдя за ним, Гуй Мэйо сразу собственнически положил тяжелую ладонь на задницу Юэ Гуаньо, и Ше Лоньо брезгливо скривился. Опять эти двое будут обжиматься весь вечер. Впрочем, если Юэ Гуаньо говорит, что заведение первоклассное, то так оно и есть. Секунду поколебавшись, Ше Лоньо все-таки шагнул вперед. Не время быть ханжой в столь прекрасный вечер. Сегодня сицилийская мафия гуляет.