Сампо

      Меж тронутых осенней позолотой ветвей, склоняющихся к дому, гуляет лёгкий, о приближении холодов напоминающий ветер. Словно бы об этом выходит у кого-нибудь забыть. В стороне слышится плеск бьющейся о камни воды, как будто со своим собратом спорящий и нашептать спешащий, что непогоды в ближайшие дни ожидать не стоит.       В остальном — тишина. Будто бы не души.       Павел ступает практически не слышно, по узкой, высокими травами окруженной тропе, поднимаясь со стороны камнями выложенного побережья. Всё по сторонам оглядывается, оклика из-за деревьев, как кажется, ожидая, и всё же останавливается у забора известной каждому на этом Острове писательницы.       У неё окно распахнуто буквально настежь. Так, что лёгкая тюль, привезённая как-то Марусей с большой земли, то и дело невесомо парит по эту строну дома, сама возвращаться не желая, а хозяйкой даже и не замечаемая.       — Агата! — зовёт писательницу доктор, ладонью как будто невольно проводя по давно требующему покраски забору. Из дома не доносится не единого звука. Он разве что догадываться может о щелчках клавиш её ноутбука, звучащих где-то там, наверху. — Агата! Я ведь знаю, что вы дома.       Спустя несколько мгновений тишины до Павла всё же доносится возня — двигается, как ему видится, по полу стул, писательница спотыкается о переполненную скомканными бумажками корзину и негромко ругается себе под нос. Выйдя через высокое окно, она с недовольством подходит к краю крыши.       — Что, на нашем Острове опять кого-то убили, на носу Кегрин Пяйва, и взволнованная общественность требует помощи местной сумасшедшей? — полным сарказма и недовольства тоном выпаливает буквально Север, с крыши смотря на незваного гостя.       Званые, правда, у Агаты — почти что не существующая редкость.       — До Кегри далеко ещё, — качает головой Дымов. — И нет, никого не убили.       — Жаль! — выпаливает Агата, не теряя яда в голосе.       Она сильнее кутается в свой плед, после выхода на крышу, куда сильнее ощутив на себе прохладное дыхание осени, и переводит взгляд в сторону воды, будто бы надеясь получить оттуда противоположное словам Павла известие. Он же глаз не отводит от «колючей» хозяйки дома, как кажется, ещё пристальнее всматриваясь в её профиль, в эти разлохмаченные, видимо в творческом порыве, кудряшки.       — Вам так не жалко людей?       — Людям же не жалко моего времени, — взгляд словно стрелы вонзив в привычного уже, если честно, Дымова, выворачивает его же слова Агата. — Вам, например.       — Новая история не придумывается? — с нотками сочувствия в голосе не то спрашивает у Север, не то констатирует понятное ему по поведению писательницы Павел. Вот только наряду с ними явственно слышатся в нём ещё и отголоски усмешки. Словно бы её собственная отражается от всегда стойкого и казалось бы не способного на подобное доктора. — Для этого вам новое убийство на Острове нужно? Правильно, — кивает он, — раскроете очередное преступление, поменяете имена, чего-нибудь от себя добавите — шедевр и готов.       — Чего вы пришли?       — Вы Майю не видели?       Дымов примирительно отказывается от продолжения темы новой книги (ровно, как и всех предыдущих), возвращаясь к сути своего сегодняшнего визита, но в ответ всё так же получает от Агаты новую порцию сарказма:       — А разве она со мной живёт? Не с вами? Откуда мне знать, где её носит? — разводит руками Север, делая несколько шагов по крыше и безжалостно топча ногами красновато-жёлтые листья. — Наверняка где-то на Острове. Ищите! А у меня полно дел.       — Она к вам пошла, — заключает доктор, и слова его долетают Север буквально в спину. Она замирает, успев сделать ещё один шаг в сторону своей импровизированной двери, а Дымов продолжает: — сказала, что ей нужно попросить у вас опрыскиватель для цветов.       — У меня-то он откуда, интересно? — фыркает в ответ Агата. Вновь разворачивается в визитёру лицом и в этот самый миг всё же припоминаете: — Маруся как-то привозила. Вместе с каким-то неприхотливым цветком. Всё хотела, чтобы у меня в доме стало, на её субъективный, совершенно не имеющий ничего общего с реальностью взгляд, хоть чуточку уютнее.       — И как, стало?       — Неприхотливый цветок засох через месяц.

--

      Вдали от окон родного дома, там, где ещё прошлой осенью складированы были бессвязные остатки давнишнего ремонта, негромко себе под нос напевая плохо различимую издалека мелодию, девчушка, как кажется, буквально колдует. У неё рукава новой курчонки закатаны не так, чтобы сильно, пресловутый опрыскиватель выставлен возле яркой кучки опавших листьев, и груда камней разложена по какому-то неясному принципу.       — Вы устроили переполох, а возле собственного дома не посмотрели?! — негодующе выпаливает доктору Север, резко разворачиваясь у самого забора. Она к носу едва не сталкивается с Дымовым, но, не думая даже смутиться, просверливает спутника набравшим тяжести взглядом.       — А чего вы злитесь? — точно так же в полтона отзывается Павел, словно бы даже на миг не стушевавшись. — Я не звал вас с собой. Вы сами предложили.       Чуть более сильный порыв ветра «вырывается» откуда-то со стороны величественного леса, и словно бы уносит Павла вслед за собой. Он почти что срывается с места, не дожидаясь наверняка нашедшегося бы и уж точно язвительного ответа писательницы, толкает калитку собственного участка, чуть меньше Агатиной ждущую покраску, и уверенно шагает вперёд.       — Майя, ты ведь говорила, что пойдёшь к Агате.       — Я заходила, — пожимает плечами девочка. Она задирает вверх голову, чуть отряхивая перепачканные ладошки, и смотрит честностью наполненными глазами. Даже если и лукавит — спорить с таким взглядом уж точно никак не получится. — Взяла вот, — дотянувшись до опрыскивателя, сжимает его в руке Майя, показывая папе.       — А Агата говорит, что тебя не видела.       — Я тоже Агату не видела, — беззаботно пожимает она плечами, уже переводя взгляд на писательницу, ещё с мгновение назад подумывающую развернуться и удалиться прочь, не давая более знать о себе, но после всё же решившую не оставлять всё просто так и теперь уверенно приближающуюся к месту семейного разговора. — Привет. Я услышала, что ты книжку пишешь — решила не мешать. А то вдруг ты там убьёшь кого-нибудь, кого не надо и переживать потом будешь.       — Агата не будет, — качая головой, негромко вставляет Павел, буквально в тот же миг поймав колкий взгляд писательницы. По нему сложно было понять — решила ли она частички его образа приписать какому-нибудь новому злодею, или главной жертвой сделать уже в другом романе, да Павел об этом и не думал. Майя же, небольшой камушек уложив к кривоватой, но всё же продолжающей держаться каменной горке, словно бы и вовсе этого замечания не услышала, как ни в чём не бывало продолжив:       — Опрыскиватель в кладовке взяла и ушла. Я ведь знала, что он там, — пожимает плечиками Майя. — Агата его сразу после отъезда Маруси туда убрала. Чтобы не мешался.       Север лишь едва слышно, но в тоже время весьма красноречиво фыркает, легонько качнув головой. В голове и правда всплывает размытая картинка того, как этот гранённый опрыскиватель мешал ей поставить ноутбук в оконный проём между верандой и кухней — без капельки сожаления пришлось закинуть его в напоминающую свалку ненужных вещей кладовую. Она бы с лёгкостью убрала в неё ещё половину вещей в доме, да только на это потребуется времени и сил куда больше, нежели попросту не замечать какие-то статуэтки-ящики-потёртые книги.       — Насколько я поняла местный эпос, в сейде этом должен быть заключён дух какого-то шамана, — кивнув на каменную горку, отмечает Север. — Не шибко рослого, видимо. Признайся, не ты ведь его дух из тела выпустила? — чуть склонившись к девочке, заговорщицким полутоном спрашивает она.       — Это просто башенка, — удивлённо или даже скорее потрясённо уставившись на Агату, машет головой Дымова. — Для красоты. Она не готова только ещё, а потом зелёной будет и мягкой. Я так надеюсь.       — Это как же? — присев на корточки, спрашивает Север, позабыв словно бы про собственноручно возведённое правило, что пустые разговоры ей не к чему, а обсуждать ерунду она готова разве что с расчётом на дальнейшую выгоду — пищу для новой истории, разгадку к очередному расследованию. Разве что «колючая» писательница ерундой разговор о горке камушков не считает? Где-то там, в глубине души. — Зелёным пледом камни обернёшь?       — Они мхом зарастут и мягкими будут. Смотри, — потянув за руку, Майя привлекает новую порцию внимания Север к своей каменной горке. — Вот тут, на похожем на картошку камне мох посадила. На берегу нашла. На ботинках из леса, наверное, кто-то вынес, — пожимает она плечами, чуть разведя руки в стороны. — Зацепил и не заметил. Нехорошо это. Хийси не нравится, когда так делают. Я старый дом пушистика не нашла — решила новый сделать. Опрыскивать его буду, чтобы не засох. Он ведь будет здесь расти?       Девчушка смотрит на Агату полными надежды глазами, и непоколебимая писательница на миг теряется. Внешне вот только никак этого не показав. Во всяком случае ей самой так кажется.       — Понятия не имею, — бросает она в ответ, выпрямляясь в полный рост и взгляд свой устремляя куда-то вдаль, где так удачно раздаётся не то скрип дерева, не то голос какого-то местного, не видимого глазом, островитянина.