***
Гермиона сидела на подоконнике в спальне и докуривала сигарету, смахивая пепел в окно. Кажется табак был той самой непонятной ноткой в его аромате, он почти не ощущался и, быть может, поэтому она не понимала что это было. Если бы мама с папой узнали, что она курит наверное убили бы её. Грейнджер горько усмехнулась, всматриваясь в темноту за окном. Она дрожала от холода исходящего от стекла, но упрямо прижималась к нему боком и горячо выдыхала. Сердце сжималось при взгляде вниз, а затем ритм стихал будто его и не было никогда вовсе. Прикрыла глаза. Усталость. Он сидел, лениво откинувшись на спинку стула, но глаза были настолько сосредоточены, что воздуха переставало хватать. Наблюдать за ним в библиотеке было любимым занятием. Похоже единственным любимым. Ноги ощутимо трясло и гриффиндорка покачала головой. Она не хотела, но было нужно, очевидно. Грейнджер обвела комнату взглядом и, тогда, в глазах застыли слёзы. Грейнджер рухнула на колени, бережно сжимая пачку сигарет не в силах разглядеть название, но она упрямо сморгнула слёзы и обернулась на окно, медленно подошла, сжала торец подоконника. Влажные раскрытые глаза уязвимо глядели на звездное небо и гриффиндорка пыталась отыскать созвездие Кассиопеи, но тщетно. Ты видел во мне что-то прекрасное или это чья то дурацкая шутка? Глубокий вдох, закрытая дверь спальни, темные коридоры, бесконечная лестница и прекрасный вид открывающийся с Астрономической башни. Здесь редко кто-то бывал, хотя казалось бы отличное место чтобы уединиться. Мама, папа. Вы не вспомните обо мне и едва ли расстроитесь, я не могу желать большего. Гарри, Джинни, Рон. В груди неистово бился зверь, он оскалившись кричал и сбивал с толку, но сил не осталось. Это было единственно-верное решение. Больше не нужно разбираться, думать о странных связях, Пожирателях, неразделенной любви и съеденной еде, о смерти о жизни, о ушедших. Больше не нужно задыхаться от одного воспоминания бесстрастного лица ныне задорного мальчишки. Не нужно сжиматься и кутаться в слои одежды и лжи в надежде почувствовать себя в безопасности, не нужно горько плакать потому что страшно, потому что она одна и она устала. Больше не нужно чувствовать себя буквально голой. Больше не нужно ненавидеть себя за то что стало с тем задорным мальчишкой. Ненавидеть себя за всех, кто умер тогда, а она сейчас, строит из себя невесть, что, но ведь живая. Больше всего на свете Гермиона любила Фреда Уизли, и когда Джорд побрился налысо и набил татуировку со словами «Я больше не могу видеть его в зеркале.» Гермиона чуть не умерла. Тогда кончился весь воздух и лик славного парня, что так много для всех значил стал преследовать её чаще. Она не была влюблена, не относилась как к другу, в этом было что-то большее, чем романтические или дружеские чувства, он был её душой. Они не были закадычными друзьями и не состояли в отношениях, но каждый раз, когда он оставался наедине с ней, то он был другим, таким, что захватывало дух, облегчало все. Фред Уизли всегда выслушивал Гермиону и бывает частенько раздражал, но она всегда соглашалась убежать с ним от всех и посидеть в Астрономической башне, бесконечно разговаривая обо всем. Это было их маленькой тайной, в которой не было в целом ничего такого таинственного, но это делало Гермиону счастливой. Быть может она была в него влюблена или он в неё, но сейчас это не имело значения, потому что он стал одним из тысячи тех, кого не стало. А она запретила себе сидеть тут и думать о нём. Не всегда получалось, но было легче. Очень легко, Гермиона, представить будто его и не существовало, верно? Правда вот снится постоянно, не Лестрейндж, так он. Она подняла ногу и встала, едва принимая устойчивое положение. Сбитые в колтун кудри развивал декабрьский ветер. Черные глаза смотрели на звездное небо и не было ни единой мысли в голове, только одна, что у неё очень трясутся ноги и будет крайне глупо если она упадет, только потому что она дрожит. Дрожала она от холода или от страха Грейнджер не знала, потому что ей совершенно точно было холодно и она знала, что не хочет умирать, но со всем этим дерьмом она не справится, потому что у нее никакого представления нет о планах Пожирателей, а Гермиона совсем одна. Вид необыкновенной красоты, за спиной темнота, а ночнушка развивается. Просто сделай шаг и всё закончится. Она много раз пыталась, но так и не смогла. Вешаться совершенно жуткая затея, ибо умирать она будет долго и мучительно, Авада у неё не выходит, а когда она легла в ванную и вскрыла вены, не учла, что руки нужно было высунуть и когда в состоянии овоща очнулась просто выпила крововосполняющее и перевязала порезы. Астрономическая башня - достаточно символично и её высоты будет достаточно чтобы умереть быстро, пусть и высота её главный страх, но это лучший вариант. Тут она проводила лучшие часы своей жизни и однажды встретила человека косвенно из-за которого пережила не лучший опыт. Гермиона Грейнджер была отличной ученицей, благодаря ей они победили Реддла, спасла миллионы людей и своих родителей. Её жизнь была хорошей, но нет смысла об этом думать. Грейнджер горько усмехнулась самой себе, всегда ведь поражалась с людей, которые убивали сами себя и размышляли о смысле жизни, а сейчас сама занимается тем же самым. Кудри покрывались инеем, а курносый нос на самом кончике покраснел от мороза. Она не смотрела вниз, только вперед. — Фред… — выдохнула она и сделала шаг. Казалось бы, вот и всё, но боль в руке заставила зажмурившуюся Гермиону раскрыть глаза, а в следующий момент удариться о стену башни, но уже с обратной стороны. Её запястье горело адским пламенем, потому что его сжимала горячая ладонь. Девушка подняла голову и увидела белое лицо Малфоя, которое выражало ужас. Скулы более впалые чем несколько дней назад, стальные глаза казались стеклянными, веки воспаленные. — Ты совсем ебанулась?! — вскричал юноша и она почувствовала его дрожь по телу. Платиновые волосы свисали вниз. — Дай мне вторую! — всё так же кричал он, имея ввиду руку. Такие красивые волосы. — Отпусти меня, Малфой, — шепнула она. — Я тебя убью, Грейнджер! — его лицо скривилось в гримасе и возможно он думал, что выглядит злым. Но он выглядел напуганным. — Хватит блять! Дай мне руку, Грейнджер, дай мне ебаную руку! Она осторожно опустила взгляд вниз и дернулась, отчего на порядок сместилась вниз, потому что Малфой пытался удержать равновесие, а она лишь заставила его еще дальше опуститься. Было…очень высоко, так высоко, что она сейчас потеряет сознание. Грейнджер подняла огромные глаза полные страха на него и вцепилась второй рукой в его. В серых глазах промелькнуло удовлетворение. — Сейчас… — юноша изо всех сил старался сместить корпус выше. — Сейчас…Только не отпускай. Отпусти руку, Гермиона и всё закончится. Хватка ослабла. — Грейнджер! Не отпускай! Отпусти. Отпусти. Ты что, слабачка? В венах закипел адреналин, но гриффиндорке только оставалось отчаянно смотреть в глаза слизеринца, который рывком затащил её вновь в полумрак башни и когда они рухнули на пол тут же схватил за плечи и принялся трясти. — Ты что творишь?! — заорал он ей в лицо, но она лишь смотрела на его синюшную кожу и очертившиеся скулы. — Ты че, головой ударилась, а если бы я не пришел? Я всегда знал, что ты конченая! О, Салазар, за что мне… Сердце стучало как сумасшедшее, а руки трясло, она чувствовала облегчение с разочарованием. Она слабая. Она не знает, что делать, хотя раньше всегда знала, она скучала по старой себе. Сейчас Гермиона себе напоминала плаксивую девчонку отбежавшую кросс и не евшую неделю. Серые глаза были полны участия и гнева отчего у гриффиндорки поднялся ком в горле. Она не смогла сделать вдох и поджала губы опуская взгляд на тонкие руки, на которых полосками тянулись шрамы, один из них рассекал другой, гласивший: «Грязнокровка.» Малфой, посмотрев на неё тяжело выдохнул и взглянув на полосы скривил бледные губы. Его глаза были полны немого страдания. Длинные бледные пальцы медленно погладили шрамы на руках гриффиндорки и он столкнулся с её глазами. Ей было страшно. Ей было плохо. Ей было хуево. Но ты, естественно не обратил никакого внимания. Парень сжал губы, его сердце сжималось в сожалении, руки сами сжали её хрупкие ладони. Он не знал, что он делал, ему было нельзя. Но она была сломлена, как и он тогда, пусть будет думать, что услуга за услугу. Сердце рвалось на части, а желчь поднималась в горле, казалось раньше она всегда была открытая перед ним, словно книга, но нет, именно сейчас её огромные влажные глаза говорили с ним и он был не в праве отвести взгляд, уйти, оставить её здесь. Она загибалась, и кажется она уже давно умерла, до падения с башни, ему было физически больно от этого. Слизеринец сжал зубы и слегка подался вперед, ощущая, как свинец сострадания начинает ходить по венам. Он не знал, что сказать, он не знал, что делать, но оставался здесь. Она снова чувствовала это. Безопасность. Её карие глаза блуждали по его худому лицу, юноша явно был истощен. Черные круги под глазами, острые скулы и пересохшие губы. И снова этот его свитер с горлом. И это его выражение лица… Гриффиндорка судорожно вздохнула и уронила голову ему на плечо, горячие слёзы стекали по её лицу и тогда она почувствовала, как теплые ладони крепко обхватили её. Драко носом уткнулся ей в шею, прижимая к себе. Он снова склеивал её разбитые части, пусть это и не выглядело как раньше, но стояло и не рассыпалось. Грейнджер горько рыдала, вцепившись в Малфоя, потому что в ее душе сквозила безысходность. Она не хотела чтобы кто-то умер. — Я не знаю, что мне делать, я так устала, — шептала она, прижимаясь сильнее. — Если я умру все закончится, Драко, почему… Она вдыхала сандал и сигареты медленно раскачиваясь в руках Малфоя и постепенно успокаивалась. Вспышка холода и тело становилось более податливым и воздушным, Грейнджер отняла голову от юношеского плеча и подернутыми дымкой глазами посмотрела на него, кончики пальцев покалывало, но в мыслях была лишь одна фраза: «какие красивые волосы.» Из носа гриффиндорки хлынула кровь, когда она откинула голову и Малфой удивленно раскрыл глаза. Грейнджер будет вопить если он отнесет её к Помфри. Это было правильным решением и когда он подхватил Гермиону на руки и сделал шаг в сторону больничного крыла гриффиндорка распахнула глаза и сжала в ладошке ткань свитера. — Отведи в Выручай-комнату. — Нет, Грейнджер, ты заболела. — Не неси меня к Помфри, — прошипела она. — Я тут же первым рейсом отправлюсь в Мунго. Достаточно взглянуть на её шрамы и разодранное горло. — В Хогвартсе спокойнее станет, — бесстрастно продолжал он. — Драко! — рявкнула она и этот крик прошелся эхом по коридорам. — Заткнись, Грейнджер, — он глубоко вздохнул и опустил на неё взгляд. — Если ты поклянешься так больше не делать, то я подумаю. Её глаза запылали гневом, уж что точно осталось от старой Гермионы, так это ненависть к шантажу. Он в ответ на этот взгляд не смог не улыбнуться, потому что уголки губ сами поднялись. — Ладно, Грейнджер, встать сможешь? — тихо спросил он и по позвонку гриффиндорки прошлись мурашки. Она неопределенно кивнула и он мягко опустил её на пол. И вот снова, Драко Малфой и Гермиона Грейнджер идут в Выручай-комнату, но теперь Грейнджер плевать на какие глупости она способна, хоть и не в состоянии их совершить.***
Нотт сидел в своей темной комнате вместе с Блейзом, Тео показалось забавным зашторить все окна и шутить расистские шутки. Забини уже несколько раз треснул ему по голове, а потом распластался на кровати, глупо улыбаясь своим мыслям. — Как у вас с Даф? — невзначай спросил Нотт, почесывая затылок и потягивая ноги на зеленоватом бархатном кресле. Его комната была выполнена в бежево-зеленых тонах, здесь всем было приятно находиться, несколько книжных полок, рисунки собственного исполнения висящие над столом на стене. Тео всегда трепетно относился к порядку и уюту в комнате, поэтому наверное не часто приезжал в Мэнор, там было отвратительно холодно в переносном смысле. Бездушно. В свое же пристанище он вкладывал всю душу, в этом наверное было что-то гриффиндорское, ему нравился теплый свет подсвечников и развешенные повсюду рисунки. В детстве, когда отца не было его комната выглядела так, как ему хочется, но с его приходом все возвращалось на круги своя, аскетичный дизайн, бездушие поместья. Позже он научился использовать чары и не беспокоился больше об этом. — Никак, — бесстрастно ответил Забини и пощелкал пальцами. Его темные грустные глаза вперились в потолок. — Она больше не верит мне, — он выдохнул. — она никогда так долго не обижалась на меня. — Ну, дружище, ты знал, что она принципиальная в этом плане, остается либо забить либо вымаливать прощение, — навеселе изрек Тео и сделал глоток чая из подаренной Пенси кружки. Вообще забавная история, она так оскорбилась, когда Нотт, держа в руках подарок на Рождество, на четвертном курсе, стоял с таким удивленным лицом. Потом он попросту рассмеялся и обнял подругу. Друзьям из хороших семей сложно выбрать друг другу подарок, но она сделала самый лучший, потому что все посчитали эту кружку с изображением Хогвартс-экспресса глупой, а она нет. Он давно хотел её купить, но все забывал, ему претил этот мамин сервиз из Франции, хотелось простого человеческого - литровой кружки. Нотт улыбнулся воспоминаниям. — Это тебе не сопливая Пуффиндуйка, которой неси ересь и она будет радостно кивать. Блейз дернул губой. — Ты прав, но мне кажется она меня не простит. — Дело твое, но вы бьетесь друг с другом с третьего курса и все никак не можете быть стабильно вместе, сейчас либо она тебя простит и у вас все замечательно навсегда, либо пошла она куда подальше, потому что от ваших срачей даже мне уже плохо. Забини тепло улыбнулся и поднял руку, разглядывая её, он бережно покрутил кольцо на безымянном пальце. У них с Дафной они были парными и он всегда называл её своей будущей женой, но он был раздолбаем, а она слишком горделивой, поэтому как бы он не крутился все было не так. Блейз не был готов её отпускать, потому что любил до потери пульса. — И снова ты прав. — Поговаривают, что я умнее Грейнджер, — он отсалютовал кружкой и подмигнул другу, который тут же что-то вспомнив спохватился и сел на кровати. — Кстати о ней, ты реально ей не присунул? — Нет. — Я вообще не понимаю, как ты мог с ней пойти, она же страшная, как смерть, а еще пару раз я чувствовал от неё запах блевотины, — он скривил губы и высунул язык. — Хотя теперь я понимаю почему ты не позарился на её девственные прелести, — он рассмеялся. — Раньше она была очень даже ничего, но сейчас… Друг смолк, когда стальной взгляд внезапно ставшего серьезным Теодора пронзил его и Блейз тут же ощетинился, посылая вопросительный взгляд. — Не говори так про неё, она хороший человек. Блейз поднял брови и тут же расхохотался, схватившись за живот. Он перекатывался от одной стороны кровати к другой не в силах остановиться, но когда истерика стихла и он посмотрел на друга в ожидании признания, что это шутка обомлел. Нотт все с таким же серьезным лицом и мрачными взглядом сидел и покачивал кружку длинными пальцами. — Брат, — выдохнул Блейз и окинул не верящим взглядом Теодора. — Ты че, серьезно? — Да, она очень умная, правда. — Да, ладно! Я даже не догадывался, — протянул Забини все еще ожидая вразумительных объяснений. — Просто…Мне кажется мы с ней похожи, но она…после «не свидания», — он выделил пальцами ковычки, после того как отставил кружку в сторону. — вообще со мной не общается, не смотрит на меня, я вообще не в курсе почему и че я сделал. Мы же отлично провели время.. — Брат, ты серьезно? — кажется до Блейза начала доходить информация, но он все еще отказывался её принять. — Если…о Салазар, — он глубоко вздохнул и потер лицо ладонью. — Ладно. Я думаю вот что, это был либо какой-то спор, либо какое-то исследование, такое думаю максимально по Грейнджерски. Сомневаюсь, что она все же смогла простить нас, слизеринцев, но решила попробовать что-то узнать об одном из нас. Забини говорил правду, он действительно так думал, правда некоторое утаил, а эти вопли о её омерзительности были лишь прикрытием, чтобы ему потом не открутили голову. Ему было плевать на Грейнджер, но сейчас она начинала иметь огромное значение и Блейзу это не нравилось. Он обратил взгляд темных глаз на друга в надежде, что тот успокоится. — Да, тоже думаю так, обычно все девки заваливают меня письмами после свидания, а там и на самом свидании интересом не пахло, — он шмыгнул носом и дернул бровями, откидываясь на спинку кресла. — Ну и черт с ней. Блейз кивнул и про себя облегченно выдохнул, но тут же по его позвонку прошелся холодок и он вздрогнул. Внезапно комната начала таять на глазах, а кружка в руке Нотта буквально испарилась. Теперь бежевые стены не были увешены рисунками, все гирлянды и цветы исчезли. — Блейз, — испуганно выдохнул Тео, его губы разомкнулись, а в глаза полные первобытного ужаса казалось можно провалиться. — Отец здесь.***
Выручай-комната на этот раз была пуста, только диван и окна. Гермиона устало откинула копну кудрей за спину и плюхнулась на диван, ощущая полное опустошение. Малфой призвал стул и сел напротив. Грейнджер горько усмехнулась. Даже рядом не сел. Они долго сидели в тишине, Малфой смерил взглядом лицо гриффиндорки, а она в свою очередь пустым взглядом уставилась в пол. — Грейнджер…если ты…если ты хочешь ты можешь рассказать, — казалось он еле выдавил это из себя. Гермиона вскинула брови и перевела взгляд на его лицо. — Для чего? Чтобы снова ты облил меня помоями, как ты это делаешь всегда? — она сощурила глаза и хмыкнула. Малфой возвел глаза к потолку, потому что в них можно было прочитать слишком многое, как у Грейнджер пару минут назад. Его лицо выражало лишь тяжесть. Он нёс на плечах что-то слишком неподъемное, но упрямо налегке ходил, а на лицо натягивал привычную маску безразличия. Это раздражало Гермиону ровно столько же сколько и успокаивало. — Нет, я удивлен, что ты обо мне такого мнения, — он обратил на неё взгляд грозовых глаз и смотрел не мигая, добродушно улыбаясь, будто бы себе. Он рад, что она так думает. — А какого мне быть еще мнения? — если бы она могла, она бы вскочила и сказала бы эти слова громче, но она говорила размеренно. — Ты то целуешь меня, то делаешь вид, что не существует. Он нахмурился. — Я надеюсь ты не… — Какой же ты… — она не в силах выразить весь спектр чувств зарычала. — Высокомерный. — Грейнджер, правда, раз уж мы здесь вдвоем ты можешь рассказать если хочешь. — И правда, если захочу, а я не хочу, — она сложила руки на груди. — Я тебе не Паркинсон, которая будет терпеть твои выходки, у меня есть самоуважение. Он промолчал. Промолчал, но улыбнулся. Он много что мог сказать по этому поводу, потому что самоуважения у неё было едва ли больше чем у Долгопупса. Она велась на все его ошибки, будто делала вид, что противилась, но велась, отчего ему было сложнее держать себя в руках. — Грейнджер, — лукаво протянул он. — будешь плохо себя вести отправишься к Помфри. Она подняла на него красноречивый взгляд исподлобья. На секунду он засмотрелся. Длинные ресницы доставали до бровей, а сухие губы сжаты в тугую полосу. Драко обожал, когда Грейнджер злилась, над ней можно было бесконечно подтрунивать и провоцировать, но сейчас она выглядела как раненый зверь, который защищался. — Выглядишь отвратительно, — бесстрастно выдал он и мазнул взглядом по белому лицу и синякам под глазами. — Сам не лучше, — она скривилась. Она была права, потому что эти дни с Нарциссой вымотали его, а когда он увидел, как Грейнджер собирается прыгнуть почти сиганул за ней. Это его добило. — Почему… — внезапно заговорила гриффиндорка и заерзала на диване, пытаясь найти удобное положение. — Почему ты спас меня? Если бы я умерла все бы закончилось: Пожиратели, наша связь, твои проблемы от меня… — Говоришь, как слабачка, — его бледная кожа мерцала в сумраке Выручай-комнаты. Гермиона внезапно поняла, что он красив в своей болезненности, вряд ли Малфоя что-то вообще испортит. Хотя одет с иголочки: черные выглаженные брюки со стрелками, лакированные туфли и черный свитер, в котором он выглядел, Мерлин, прости, как бог. Гермиона каждый раз одергивала себя, заставляла себя смотреть, в грозовые глаза, но то и дело отводила взгляд. — Ты не ответил. — Потому что я не хочу, чтобы кто-то еще умер. Карие глаза Гермионы распахнулись и она обняла колени руками, отвела взгляд от измученного лица и положила голову на колени. Это её единственное желание после войны. Одно единственное. Она повторяет это каждый день как мантру, ей плевать кто, главное чтобы был жив. — Кстати о связи, — нарушил тишину Малфой и запустил пятерню в платиновые волосы. Тогда Грейнджер подняла голову, снова смотря во все глаза. Как обычно. — Она исчезла. Я не чувствую влечения или притяжения и я думаю ты тоже. Гриффиндорка едва заметно кивнула и опустила взгляд на руки, потому что после этих слов смотреть на него было невыносимо. Вот и всё, можно выдохнуть и никогда с ним не связываться. Можно было бы если бы сердце так сильно не сжалось и разочарование не растеклось по венам. — Да, ты прав, отличная новость, — бесстрастно проговорила она и затравленно улыбнулась. Малфой исподлобья посмотрел на Гермиону, этот взгляд был глубокий, что-то значащий, но Грейнджер так и не поняла что. Внезапно он встал и тихо подошел к дивану, Гермиона пристально следила за его движениями, он же с привычной ему расслабленностью грациозно плюхнулся рядом с Грейнджер, а потом рывком перевернулся, закидывая ноги и ложась рядом с ней. На все это Гермиона смотрела раскрыв рот и глаза, не понимая какого черта он здесь разлегся. Он же не смотрел на неё, лишь положил руку за её спиной, принимая удобное положение, легким движением достал подушку, что стояла впритык к спинке дивана по левую руку от него и положил за голову. Гермиона вскинула брови и нервно убрала кудри за уши. — Что ты делаешь? — шепнула она. — Собираюсь спать и тебе советую. — Ты собираешься спать рядом со мной? — громко и удивлено зашептала Гермиона. Он разомкнул глаза и свел брови к переносице. Становилось светлее и можно было разглядеть каждую его загнутую к концу ресницу и каждую трещину на губе. — Я не знал, что у тебя с этим какие-то проблемы, — непринужденно ответил он и снова сомкнул глаза. Гермиона бы разразилась еще одной тирадой, но нет, она захлопнула уже открывшийся рот из которого вышли бы стандартные фразы в её стиле и просто вздохнула. Она устала, она чуть не умерла, почему бы в последний раз не провести время с тем, кто постоянно проводит время в её голове? Она с вызовом улыбнулась сама себе и вытянула ноги, сползла вниз и перевернулась на бок, лицом к нему. Он по хозяйски обхватил её рукой, но она уже этого не почувствовала, потому что сразу провалилась в сон. Самоуважение, Грейнджер?***
Лицо Драко окостенело от страха. Он медленно обернулся и увидел её, с таким белым лицом, что бордовые кляксы крови на нём казались чёрными, а выражение было странно спокойным. Веки не подрагивали, с губ не срывался ни единый вздох. Она была мертва. Драко с непонятным полувздохом-полувсхлипом опустился на колени над ней. Лицо Малфоя было совершенно бесстрастным, но глаза были подлинно ужасны. Тонкая запятнанная рука, судорожно сжимающая палочку подняла её вверх, к потолку. Пенси. Пенси. Пенси.