***
Она не смотрела на время, телефон так и остался лежать на тумбочке у входа. На газу подогревался чайник, и ей даже удалось найти липу. Кажется, она помогала от озноба, который уже начинал бить её тело. Она призналась ему. Да, пусть на бумаге, через слова и картины, но как могла. Идея пришла ей несколько дней назад, но после встречи с мамой подарок обрёл текст. Станет ли он читать? Она не знала. Тишина. В ушах эта тишина, от которой хотелось выть. Ксюша была благодарна подруге за помощь с квартирой, но здесь она особенно остро ощущала, как своими планомерными шагами от любви, прочь от неё, лишила себя всего. Шмыгнув носом, Ксюша прикрыла глаза и ещё раз вспомнила их последний разговор. Он почти и не сказал ей ничего, только смотрел. Что значил этот взгляд? А главное, значил ли он, что больше не стоило бороться? Она не знала. Но отчего-то прошлой ночью и пару часов назад, когда она вручила ему коробку, Ксюша впервые почувствовала как с груди что-то упало. Тяжелое и гнетущее. А может она просто наконец-то приоткрыла своё сердце, и это оказалось даже проще, чем она думала. Всё потому что она просто рассказала о том, что чувствовала, не скрываясь за предрассудками и старыми болячками. Она в него влюбилась. С ним ей было хорошо. С ним хотелось улыбаться. Вот и вся история. Свист чайника перебил звонок в дверь. Девушка никого не ждала, но зная свою сердобольную подругу, которой она, к слову, забыла написать, это была она. Но она ошиблась. Запах мороза и сандала буквально оглушил её на пороге, она не могла сдвинуться с места. В руках наспех снятая шапка и шарф, дыхание сбито и в глазах что-то слишком большое. Что-то отчего ей пришлось сделать несколько шагов назад, оперевшись о тумбу. Он приехал. Он здесь. Рядом. И он сейчас в миг оказался ещё ближе, прохладные руки хватают её за лицо, заставляя смотреть на него, не отрываясь. Но она бы и так не смогла. — …моя? — его голос проник в голову, заполняя собой всё, он требовал ответ. — Скажи: моя? Уже давно. Всегда была. Лёша, я всегда была твоя. — Твоя, — шёпотом, держась за его кисти и по щекам слёзы. Защёлкнулось. В его глазах она видела такую смену эмоций от неверия до неописуемой радости, что она не знала у неё от этого закружилась голова или от жара. Было так всё равно. Помнила только как помогла ему избавиться от куртки и позволила оторвать от земли. Они вместе. Она утыкается лицом в родную горячую шею и дышит им. И плачет. Она не могла перестать плакать. Не могла до конца поверить. Не могла поверить, что сейчас её лицо осыпают его поцелуи. Оторвавшись, она взяла его лицо в свои руки, качая головой от неверия и также целуя в щёки, нос, подбородок, намеренно избегая губ. Их понесёт. Она знала. Лёша ласково стирал мокрые дорожки с любимых щёк, обеспокоено смотря на девушку. — Ну ты чего, котёнок, зачем плачешь, — он оставил долгий поцелуй на лбу, и она снова уткнулась ему в шею. — Устроим потоп? — Я просто, — она сглотнула судорожный вздох. — Я просто очень скучала по тебе. Её сильнее сжали в объятиях, и она не знала могла ли она стать ещё счастливее, чем сейчас. — Не представляешь, как долго я ждал этого, — Лёшины губы ходили по виску, улыбаясь. — И Сахарок. Он тоже скучает по тебе, ищет по утрам. — Мой сладкий. — Только он? — уточнил парень, они стояли прислоняясь лбами друг к другу. Она помотала головой, её взгляд, который он так хорошо знал. — Не только он, но я давно не проверяла, не так ли? Она была сумасшедшей. Его сумасшедшей. У которой больше не было права уходить. Не с такими ясными шоколадными глазами, которые влюбляли в себя с каждым разом всё сильнее. Её глаза. Он бы снял чёртов фильм с ними в главной роли. Её рука нежно провела по его щеке, и он не понимал силу всего до того, что прошептали её губы. — Я тоже. Я тоже влюблена в тебя, Агапов. Прошептали её губы, за мгновение до того, как он обрушился на них, заставляя забыть события последних недель. Перед ними — только это тепло. Они нашли его среди хаоса, среди опавших листьев, нашли в неоновом свете его квартиры, нашли, столкнувшись в баре, нашли за попкорном в кинозале, среди заснеженных холмов южных гор. Просто нашли, не думая, не гадая. Лёша мог бы и продолжить нести её к кровати, но в голове снова вспылили все случайные мысли, с тех пор как он увидел её бледную на дне рождении и сейчас, касаясь её тела, целуя в лоб. Нездорово горячий лоб. Эмоции от воссоединения совсем сбили его с толку, и он поругал себя за невнимательность. — Лёш, я в порядке. — Ты вся горишь, — он ещё раз коснулся её лба, брови нахмурены. — Заболела. Пошли температуру мерить. — Да, всё хорошо, просто немного простудилась видимо вчера… — Ничего не знаю, Миронова, садись.***
Вета постаралась тихо войти в дом, не уверенная, что подруга уже не улеглась спать, но знакомые кроссовки на пороге едва ли на повысили ей давление. Она прикрыла рот руками, борясь с тем, чтобы не завизжать от восторга. Неужели он..? — …почти собрал вещи. Допивай чай, сейчас таблетка подействует. Боже, сколько банок. Они тебе тебе нужны все? Нужны, ладно. За ними потом приеду. Виолетта, привет. — Привет, — протянула блондинка, кидая неопределённый взгляд на ходящего по квартире с чемоданом Агапова, но как только увидела полуживую, завернутую в плед подругу с дымящейся кружкой в руках, тут же забыла, как хотела публично смутить ребят их слишком ожидаемым примирением. — Нет, ну я же говорила, а ты всё нет температуры, всё хорошо. — У неё тридцать восемь и две. — Вот овца! — вскинула руками Виолетта и получила в бок ногой от той самой овцы, которая ещё находила силы двигаться и даже драться. — А кто ты ещё, обещала позвонить, я бы приехала к тебе с лекарствами, тут же ничего нет. — Ко мне вот уже пришла бригада. — И в аптеку не зашла, да? — Нет. — Говорю же — овца. — Какая ты добрая… Лёш, зачем ты собираешь это всё, я могу остаться здесь, никого не буду заражать, и вообще как ты это представляешь.? Не-е-т, не хочу вставать, оставьте меня. Мне холодно. — Скоро станет жарко, я тебе дал нурофен. Вет, поможешь чемодан к машине откатить? — Не вопрос. Ксюша ещё больше закуталась в плед, в голове уже вовсю гулял жар, а идея парня перевезти её к нему и самому взять больничный, ей не нравилась. Может и нравилась, конечно, но она не хотела, чтобы он через пару дней ходил такой же. «А то ты уже не зацеловала его микробами?» — закатил глаза внутренней голос, и девушка продолжала ныть всем под ухом. — … оставьте. — Давай, котёнок, хватайся за шею… да, вот так, всё, сейчас полчаса и будем дома, окей? — он взял горячую, но все ещё бурчащую девушка на руки, прямо в пледе и понёс на выход. На фоне слышалось задорное хихикание блондинки, идущей с чемоданом и ключами от уже старого места жительства Ксюши Мироновой. — Погостила, пора и честь знать, как говорится. Вета, может сдавать квартиру хочет, а ты тут жилплощадь занимаешь. — Ну и хам ты. — Любимый хам, — он быстро поцеловал её в голову, и девушка видимо решила, что смысла в сопротивлении особо не было. В таком состоянии она не была способна на большее чем оскорбления. Уже дома, девушка только мельком заметила знакомые до боли светлые стены и их диван в гостиной. Котёнок уже спал, но его она обещала затискать утром. Этот запах. Так действительно пах дом, в который она вернулась. Мужчина нежно положил её на кровать, помогая раздеться. Дал переодеться в его футболку, что всегда была ей ночной сорочкой и напичкал ещё какими-то таблетками. Где-то ближе к трём утра, она наконец-то перестала трястись от озноба, температура пришла в норму, картину портила только небольшая резь в горле. Она сходила сполоснуться в душ и снова пошарила по шкафу молодого человека, найдя свою любимую футболку со «Звёздными войнами» и вернулась обратно в кровать. Мужчина уже смирился, что сегодня будет спать урывками, но он не врал, когда сказал, что возьмет больничный до вторника. Оставлять эту даму одну было нельзя: ещё и на улицу ударится с температурой, он знал её дерьмовый характер. Он почувствовал, как со спины его обняли тоненькие, но хваткие ручки, поцеловал обе и повернулся к своему почти довольному котенку. — Ты как? — лоб её был уже холодный, и он облегченно выдохнул. — Вроде ничего, да? — Да, уже лучше. — Отлично, что-нибудь хочешь? Ответом ему был урчащий живот девушки, которая как оказалась кроме легких закусок в лофте больше ничего не ела, и закатил глаза. — С помидорами или без? — С помидорами, конечно! — радостная улыбка Ксюши заставила что-то замереть в солнечном сплетении, и он не сдержанно захватил её нижнюю губу, утягивая в поцелуй. Поцелуй норовил перерасти в что-то большее, стоило девушке потянуть парня на себя за шею, царапая ноготками кожу и заставляя переместить руку на её бедро под футболку. Чёрт, это было не по его плану. По его плану был её отдых и постельный режим, безусловно, — хотя такой постельный режим его тоже более чем устраивал, — но, кажется, она только недавно стонала от температуры, чтобы уже сейчас начать стонать от чего-то другого. Рыкнув, парень не дал девушке снять с себя трусы, боясь за свой самоконтроль, который и так был не к чёрту. — Тебе нужен отдых. — Это и есть мой отдых, — не думая ответила она, продолжая творить что-то невероятное одними касаниями пальчиков. Простонав, мужчина сильнее вжал своё бедро в её, не в силах убрать руку от такого соблазнительно стоящего из-под его футболки соска. Он безумно скучал по её сладкому телу. — Ведьма. — Ага, — промурлыкала она, сама беря ведя его рукой под футболкой наверх и давая ему схватить желаемое. Пытка, истинная пытка. — Ещё чуть-чуть, и я не смогу сдерживаться. Виновата будешь ты, предупреждаю. — Никогда не считала своего молодого человека скромным, — поцелуй над губой, и он сильнее сжал грудь крепкой ладонью под её довольный стон. — Не сдерживайся, у нас есть ещё пару часов, пока горячей я стану не по твоей вине. — А как же паста? — Её я тоже хочу, Джордан, но на первое блюдо у меня есть что-то получше. Правда же ведьма. Но его. Теперь всегда его. Их улыбки, в полутьме зимы и её руки в его волосах, а он был готов благодарить всех и всё за то, что они не всё равно нашли дорогу друг к другу. — Тогда держись крепче, — смотря горящими глазами проговорил мужчина, без предупреждения срывая все преграды между ними. Водя руками и питаясь ей. Это действительно было лучше. От этого дрожали ноги. Их он закинул себе на плечи, проникая до конца, упиваясь её закатанными глазами. Её отдаче, её желанию быть ближе. Она держалась за его бедра, удерживая их у своих. Двигаясь в их ритме. В начале плавном, точно им нужно было запомнить эти первые минуты после разлуки. И дальше больше. С криками. С обрыва. — Я здесь, родная, я здесь, — успокаивающе ей в ухо, ласково гладя по бархатной коже её ног, не торопясь выходить. Не торопясь покидать и желая остаться как можно дольше в этом единении. Где были только её глаза. А она улыбалась. И мир был ярким. — Люблю. Впереди была её самая счастливая весна, где мир в один день стал ещё в сто безусловных раз ярче…