***
— Я вызвала нам такси, не стой долго там. Ксюша поправила на носу очки и собрала в файл последние документы, тряся ими перед глазами уже готовой сорваться с работы подруги. Пятница была коротким днём, но не настолько коротким, чтобы оставить дело клиента висеть до понедельника. Откладывала на потом она только решение вопросов личной жизни: в работе она была более чем занудной. И её это более чем устраивало. — Я занесу в бухгалтерию. — У тебя пять минут. — Семь? — Шесть, и не забудь шары, — кивнула на пакет Виолетта и только сверкнула её шубка в лифте. Да, она должна была собраться. Сегодня было очень морозно и солнечно, и даже не пришлось с утра заранее выезжать: привычных снежных луж на дорогах не наблюдалось. Весь день она слышала, как коллеги обсуждали грядущие выходные, а друзья в закрытом чате готовились к сюрпризу для именинника. Захар с Кириллом предложили забронировать на вечер зал в их баскетбольном зале, туда закажут ужин, подключаться ребята из команды. Виолетте с Ксюшей было поручено купить шары и заехать за сладким после работы и гнать в центр. Она не стала писать ему сообщение с утра и думала поздравить лично. А возможно она не знала, как… как и что писать. Ещё четыре месяца назад она бы не стала поздравлять недружелюбного холодного друга подруги, в октябре она могла бы сказать очень многое, а сейчас она вновь не знает, как начать разговор. Хочет, но не может. Она не понимает, что сейчас стоит за их молчанием, за тем ничтожным расстоянием на льду в Парке Горького. Они больше это не обсуждали. Не виделись. Не списывались. Лишь раз, на неделе, но тогда она боялась поднять на него глаза: страх увидеть его уставший холодный взгляд в день тренировки перед соревнованием… она бы не смогла. Не выдержала бы и наверное заплакала. Этого она обещала себе не делать. Ксюша выключила компьютер и схватила упаковку с оранжевыми шарами: все как баскетбольные мячи. А выступил он тогда и правда хорошо. Уже в такси они ехали втроём, не забыв захватить с собой Кирилла с Дианой. Сидя на переднем сидении, Ксюша смотрела на вечернюю столицу, уйдя в свои мысли и слушая на фоне весёлые разговоры друзей. Будет ли рад он увидеть её? Отчего-то девушке показалось, что больше Лёша Агапов не станет искать с ней ни встреч, ни взглядов. За последние несколько дней они игнорировали друг друга даже в общих с ребятами беседах. Абсолютное ничего. — Я думаю, эклеры всегда хороший выбор. — И «Птичье молоко», — вставила свои пять копеек Диана, проверяя всё ли они взяли по чеку. — Захар писал? Они уже едут? Кирилл кивнул, показывая последние сообщения. — Лёша, конечно, не дурак, и понял всё ещё после того, как Захар стандартно написал не в ту группу, — на упоминание о вольности своего парня, Виолетта резко додула очередной шарик, закатив глаза. — Но именно потому что он не дурак, он изобразит на лице искреннее удивление. Мужик он ровный, вы знаете. — Ещё бы. А этому профану я дома ещё скажу. Ксень, мне кажется достаточно. Обложили шарами, — посмеялась Виолетта, почесав плечо впереди сидящей Мироновой. Девушка отдала последний шар назад, поймав на себе нахмуренный взгляд лучшей подруги. — Порядок? Ксюша слабо улыбнулась и кивнула. Ебаные нервы. — Ещё бы. — Хорошо, — быстро перевела тему блондинка. — Сегодня дарим только мяч, всё сладенькое на завтра. — Думаете, он не убьёт нас за эти билеты? Кирилл прижал к себе за плечо Диану. — В начале пусть скажет, что мы самые лучшие друзья на свете, а потом может и прикончить на эмоциях. Но опять же — ровный он, говорю. Билеты были на самый крутой чемпионат года по баскетболу в Петербурге, вип-зона и место в отеле. Ксюша точно хотела бы увидеть его реакцию, но до завтра ей надо было пережить их встречу сегодня. «Уф», — завыла про себя девушка, напялив на лоб шапку. Кто придумал это всё? Влюбляться это хуже, чем переживать ежемесячное пмс: ни одна таблетка, ни один анальгетик не помогают. Тщетно. Бесполезно. И точно Вселенная, которую курировала, без сомнения, её любимая мать, услышала её стенания слишком буквально, и вышеупомянутая женщина попросила её дочь приехать. «Я бросила Георгия, выставила его за дверь» «Ты у себя сейчас? Где Вика?» «Вика у подруги ночевать осталась до воскресенья. Дочь, приезжай, пожалуйста» — За что мне это? — вымученно подняла Ксюша глаза к небу, и не получив ответа, с ещё большими сомнениями встала около входа в центр. Да, она должна была приехать к матери и поддержать её. И, да, она могла сказать, что сейчас на дне рождение у друга, и это важно оказаться им вместе и возможно что-то выяснить по поводу всего их молчаливого дерьма, и, чёрт возьми, её сердобольная до личной жизни всех мама не стала бы настаивать на приезде дочери. Но она выбрала путь наименьшего сопротивления и оставив парню сообщение с поздравлением и извинением уехала на адрес матери. Не стала смотреть прочитал он или нет. Не стала думать о том, что просто напросто боялась. Трусиха. Чёрт возьми, она даже не знала, что была такой трусихой.***
— Этот рецепт восхитителен, милая, я тебе его отправлю. — Ты про курицу? — Ксюша с подозрением смотрела то на тревожно бродящую от стола к холодильнику женщину, то на курицу на своей вилке. Она задрала рукава олимпийки, чтобы не попасть ими в картошку-мятку и отвлекла себе несчастной куриной ножкой. — Да, очень вкусно. — Обязательно под фольгу, дочь, — говорила она, наконец-то присев за стол, но в её глазах всё ещё беспросветное разочарование. Ксюша знала этот у-меня-блять-всё-хорошо-вы-что-не-видите ступор. Очень хорошо знала. Знала и Виолетта, благодаря которой она раз за разом убеждалась, что последний месяц вела себя, если не как дура, то как слепая точно. Девушка вытерла руки салфеткой и положила руку на материнскую. — Мам. — Что? Я знаю, что он козёл. Ладно? — она грустно усмехнулась, кладя свою руку поверх руки дочери. — Он козёл с сотней долгов, о последнем я узнала буквально сутки назад, а ещё чёртов эгоист. Как и я, потому что вновь поверила собственному дерьмовому выбору. Ты ведь, наверное, даже не поверишь, что я окончательно с ним разошлась, да? Ксюша покачала головой. — В последнее время я верю даже в лепрекона на конце радуги. — Я ему оплатила долбанную стрижку в салоне, Ксюш. Стрижку, которая стоит какие-то полторы тысячи! — Уверена, это была лучшая стрижка в его жизни, сам бы он постригся как последний лох. Ей удалось заставить морщинки собраться у маминых глаз, которые вначале долго смотрели в глаза её уже такой взрослой дочери, а потом вдруг погрустнели. — Как же ты похожа на отца. И ты такая же терпеливая и сильная, как он. — Я не сильная, мам, — замотала головой девушка, её плечи поникли, и она сорвалась, посмотрев на экран телефона. Внизу сообщение от Веты с сожалением, что у неё не вышло прийти, а наверху адресант он. И только одно слово. Спасибо. Отправил ещё час назад. Больше ничего, и она даже не знала, возможно он просто не хотел оставлять сообщение неотвеченным.Девушка прижала ноги с груди и допила свежезаваренный чай. Она не сильная, она слабая. Я влюблён в тебя, Миронова. Был ли всё ещё? Она почувствовала, как мама сжала её руку. — Я рада, что ты приехала, — тут она точно что-то вспомнила, и тут же виновато прикрыла рот рукой. — Я только… надеюсь, я тебя ни от чего не отвлекла, дура старая. Сегодня же пятница, ещё и вечер. — Нет, всё в порядке. — Ты слишком грустная для порядка. Я может и плохая мать, но шестое чувство у меня развито прекрасно. — Мама, — закатила глаза девушка, но не смогла скрыть напряжение от материнских глаз. Она устало потёрла переносицу. — Ты ведь не отстанешь? — Как захочешь, дорогая, но упёртая ты ещё в меня. Ксюша открыла сообщение от подруги, где она записала, как они зажигают в зале свет, бросаясь к Агапову и забрасывая его воздушными шарами. Теми самыми, что она надувала от стресса в такси. Он улыбался. Как-будто иногда специально, и в пол силы, но он был рад друзьям. Она могла бы тоже там быть. Она могла ему признаться. — Я натворила глупостей, мам. Типа, — она пожала плечами, кусая сильно губу. — дерьмово поступила. И я боюсь, понимаешь? Боюсь и всё. — Тебе сказать, сколько глупостей творила и творю в своей жизни я? Ты и так знаешь, — сказала ей женщина и нежно провела рукой по её лицу. — Об одном я жалею точно: я вовремя не поняла, когда по-настоящему любила. Этот мужчина подарил мне двух замечательных девочек, и этот мужчина ждал меня. А я всё пыталась… спрятаться? Даже, когда он кричал о том, что всё рушится. Я пряталась, ожидая, что всё произойдет само, без меня. Произошло. Он понял, что я не хочу бороться. — по щекам Ксюши текли слёзы, но она продолжала слушать. — За любовь надо бороться, и идти только к ней. Там будет хорошо. По-другому, — она почти сокрушенно покачала головой. — будешь стричь банкрота за свой счёт. Девочки позволили себе посмеяться. Стыл чай, грелось сердце, укреплялось смирение.***
Встречая брата в этот субботу на настольный праздничный вечер Лёша поймал себя на мысли, что присутствие Тани на дне рождении не колышет в нём ничего. Буквально ничего. Он был так этим поражён, но не мог найти в себе желание подумать об этом хорошенько. Не хотел. А вот, что болело это чёртова вчерашняя «отписка» одной девушки, с которой он никогда не думал, он будет общаться так. Через сухие поздравления в Телеграмме. Он был дураком, ожидая, что она со всеми выбежит в том зале из-под кольца, и пусть будет неловко избегать взгляда, но будет рядом. «С днём рождения, прости, дома срочные дела, не могу не приехать». Как бы он хотел быть таким же непробиваемым на чувства. Может быть так было легче? Вряд ли, нихрена, она нихрена не права. Ксюша Миронова вскрыла его мозг, грудь, разодрала этот ещё бьющийся орган, и «с днём рождения». Он не знал, приедет ли она сегодня, и пожалуй сегодня ему всё равно. — Привет. — Ещё один год, и ты кажется ещё выше, — Игорь вручил ему небольшой пакет, крепко обняв. — Я привёз финики. — Не забыл, — Лёша помотал головой, сдерживая улыбку. Их они таскали в детстве в школу на перемены. Он посмотрел на девушку, что стояла позади брата, и кивнул в знак приветствия. — Привет. Она улыбнулась. — С днём рождения, Лёш. — Спасибо. Спасибо, Таня. — Мы рады, что пригласил. Совсем не изменилась. Только сердце на эти длинные вороные волосы и тёмные брови больше не ускоряло темп. Несмотря ни на что, несмотря на такие встречи, Лёша знал, что он не будет тесно общаться с молодой парой, но знать, что душа залечила одну рану… от этого было свободнее и проще. Она стояла вместе со всеми ребятами, помогая накрывать на стол. На ней только лёгкая блузка и юбка-шотландка. Её чуть отросшие волосы заколоты по бокам, её взгляд уже какое-то время был направлен на него и брата с бывшей девушкой. Она не могла сосредоточенно раскладывать фрукты, как-то заторможенно отвечала друзьям. Игорь убежал настраивать гитару, пройдя мимо неё, и Лёша совсем не понял его взгляд между ними. Точно говорил им что-то. — «Наутилус», да? — спросил старший из братьев, получив одобрения публики. Иронично. Но она как-то также смотрела на него, чуть бледная, а он злился. Что она хотела? Что хотела этими поджатыми малиновыми губами? Он хотел их в себя. Он хотел закусать их до крови и потом зализывать раны. А что она хотела? Разорвал он взгляд первым. Его звал Кирилл, и он не стал больше оглядываться на эту до одури красивую девушку, которая перечеркнула тот неоновый рай из своей жизни. Может и он со временем перечеркнет. Его друзья же были сумасшедшими. — Билет на «Гранд», вы серьёзно? Чёрт, ненормальные. — Все в тебя, мужик, — похлопали его по плечу парни. Играли перебои. Всё точно повторялось, но совсем не так. Болело сильнее. Хотелось сильнее. Её глаза слишком притягательно тёмные. — В комнате, с видом на огни, с верою в любовь. Её холодные руки чуть докоснулись его, когда в полумраке лофта он не сразу понял, что она оказалась рядом. Робко смотрела. Смотрела, как он берёт в руки белую коробку с фиолетовой лентой и вопросительно глядя на неё. Что она хотела? А она поцеловала в щёку, бархат тех чёртовых губ лишь на секунду прижались к его. — Откроешь дома, ладно? Я… просто с твоим днём. Вот. С днём рождения, Джордан. Он не мог ничего сказать в ответ. Не знал, как спросить обо всём, что думал. И только глупо стоял под надрывные мелодии русского рока, сдвинув брови и сжимая в руках подарок. Её подарок. Ни больше минуты, и она в последний раз грустно улыбнувшись, сама себе кивнула и затерялась в толпе друзей. Он не вышел за ней. Не догнал. Покачал головой и проклинал этот свет, что посеял между ними это недопонимание. Убрал подарок. И сам не не заметил, как буквально рванул домой, сразу после того, как друзья разъехались из лофта. Он не знал почему. Не знал, почему сердце так стучало с каждой страницей альбома, что он перелистывал. Это был альбом, что пах её духами, этот альбом, что она сделала. Этот альбом, где на обложке нарисованный от руки его дом. У подъезда лежит свежо опавшая осенняя листва. Это был тот октябрь. День, когда она пришла к нему. День, когда всё началось.***
— Ленинская улица? — Да, — шмыгая носом ответила девушка. Она смотрела на водителя сквозь слёзы, что не смогла остановить. Горло жгло от воспоминаний о его глазах в комнате и от неминуемой простуды, что она получила ещё вчера, придя от матери. Слишком долго стояли на балконе и курили. На ней была только олимпийка. Но было плевать. Плевать, что голову туманил озноб. Она вновь уехала.***
Его глаза вгрызались в каждую строчку рукописного текста: «Привет. Я пишу своему лучшему другу, потому что не знаю, кому ещё могла бы писать. Потому что иначе это теряет всякий смысл. Пишу человеку, с которым слушала по вечерам пластинки, с которым научилась готовить пасту. Вот тут, я попыталась исполнить в акварели твою, ту самую, с помидорами, потому что рисовать я умею всё равно намного лучше, чем готовить. А может я просто хотела всегда есть только ту, что приготовил ты. Я пишу человеку, который так сильно любит людей и баскетбол. Когда-нибудь ты сделаешь из этого что-то большое. Я верю в тебя и хочу, чтобы ты знал это. Ещё хочу чтобы ты знал, что помню каждый наш разговор на квартире. И помню, как в самые сложные моменты жизни, вокруг моих плеч всегда были твои руки. Самые сильные. Самые надёжные. Я помню, как держала глупые обиды. Я помню, как ты всё равно не давал мне ни на секунду сомневаться, что в твои объятия я вернусь. Потому что в них мне спокойно. Ещё твои эти пазлы. Там справа лежат совсем новые. Я на них изобразила что-то очень важное. Хочу к тебе и Сахарку. Лёш, помнишь, каким маленьким мы его взяли? Скучаю, так сильно скучаю, любимый. С твоим днём рождения и прости меня за всё. Твой Котёнок».