Новая старая школа

Та книга выпала из некой грозной тучи, Все буквы в ней цветами проросли, И в ней написана рукой судеб могучей Вся правда сокровенная земли. (с) «Голубиная книга» Николай Заболоцкий

Академия Жнецов, за 94 года до события. Даже в мире жнецов зима – унылое зрелище. Голые ветви недвижно пересекали чистое, но всё же какое-то блёклое небо. Ни солнца, ни пустынных дорожек из окон не было видно со второго ряда парт, никакого движения жизни. В его далёком детстве, полном ненавистных штудий, вид за окном и тот был веселее. - Вам не интересен урок, Сатклифф? Грелль перевёл взгляд на преподавателя. Однокурсники, сидевшие перед ним, обернулись – им много раз говорили так не делать, но что взять со второго курса? Рыжий жнец встал из-за парты. - Ну что вы, профессор, мне очень интересно. Только кое-что непонятно. - Если у вас есть вопросы, вы должны поднять руку. Что вам непонятно? Четырнадцатый век от Рождества Христова, эпидемия чумы и начало благословенного мирного времени. Здесь всё кристально ясно, но… - Какой смысл в этом безоговорочном почтении к Великим? Седые брови преподавателя Истории Ассоциации жнецов поползли вверх. - Спасения нашего Мира от уничтожения вам мало? - Мне - более чем достаточно, - Грелль еле сдержал ухмылку, отвечая. - Они классные ребята, много всего сделали. Но если Великие такие молодцы, почему они ещё здесь? Мы ведь тут на отработке. И сколько нужно работать такому недостойному жнецу, как я, если трое самых лучших за пять сотен лет не дослужились до прощения? К примеру, сколько вы уже преподаёте? Лицо преподавателя во время речи студента обратилось в непроницаемую маску. - Вон из класса. Довольный своей выходкой, Грелль не спеша продефилировал на выход. С историком у рыжего с первого дня знакомства была пылкая взаимная неприязнь, однако профессор Вон Фрейзинг никогда не занижал оценки, если студент верно, с нужными ему акцентами сдавал билет, а Сатклифф пока ни разу его не разочаровывал. Тем не менее, на его уроках рыжий жнец сидеть не планировал, как и смиренно стоять за дверью. У него было занятие поинтереснее. Южное крыло на первом этаже было наименее людным местом в Академии. Это было старое, тёмное место, со стенами из потемневшего песчаника, каменным полом и арочными потолками. Его использовали для хранения: оборудования уборщиков, архива и различного хлама, в том числе настолько старого, что его посчитали за свидетеля истории и заперли в отдельной комнате. Туда-то и направился Грелль, вооруженный отмычкой и неуёмным любопытством. Первый раз он попал сюда, точно так же сбежав со скучной лекции и, впервые вскрыв странный закрытый отдел Хранения древностей, был очарован этим местом. Скамейки, парты, тумбочки, посуда, письменные принадлежности - вот где был настоящий дух истории жнецов! И притом весьма насыщенной - почти все предметы были сильно потрёпаны, часто сломаны, многие обгорели. Раньше Сатклифф просто осматривал их, ну может пару раз поколупал ногтем боковые поверхности. Но в этот раз Грелль решился на гораздо большую авантюру. В глубине комнаты стоял запертый сундук, лакированный, с обитыми железом углами, ключа от которого нигде не было. Ну, там, где Грелль мог пролезть, не было. На днях он свистнул ненадолго из местной лаборатории УФ-лампу, чтобы проверить, нет ли на сундуке каких рун. Но он был совершенно обычный, хоть и поблёкший от старости и пыли. И вот Грелль решил рискнуть и вскрыть замок. Не косой, нет, кто ж её доверит второкурснику? Но самодельных отмычек у него были полные карманы. Врезанный замок сдался на четвёртой, поломав жнецу лучшие экземпляры. Грелль в предвкушении размял уставшие пальцы – не задеть слой пыли на крышке было довольно сложно. Что же там может быть? Старая форма? Косы? Артефакты? Понятно, что ничего серьезного, типа кольца невидимости и огненных рун он не найдет, но хоть что-то забавное? Может, там вообще кости лежат. Внутри лежали книги. Точнее, останки книг, так сильно пахнущие гарью, что Грелль не удержался и чихнул. - Чёрт, - он надеялся, что его никто не услышал. Бумажная рухлядь, конечно, была не такой интересной, как артефакты, но почитать всякое тоже было неплохим вариантом. Правда, с этим тут же возникли трудности, потому как первые же листы содержали то иероглифы, то вообще непонятные закорючки. - Что это за язык вообще? Некоторые из листов, несмотря на плотность (где-то тут точно затесался папирус), рассыпáлись в руках, многие тексты было не разобрать за чернотой бумаги и сажи. Когда Грелль докопался до документов на латинском языке, то обрадовался ему, как родному. Хоть слова узнаваемые, перевести можно! - "Во дворе запрещено курить, кидать мусор, дуэли и неприличные действия". Тц, и здесь дуэли запретили. «Внимание! Картофель не ядовитый, прекратите есть на спор». И приписка: для этого есть рыбный суп, столовая и тогда, видимо, не блистала. Дальше ему попался в руки, судя по названию, журнал то ли дежурств, то ли посещаемости уроков, но вместо имён и фамилий во втором столбце шли шестизначные числа. Личные номера? - Хитрюги, записи на латыни, а цифры арабские. Чернил жалко было? Детали давнего быта были забавным развлечением, особенно те, что так и не поменялись. Пока Грелль не достал из-под очередной кучи листов увесистый томик без задней крышки и, видимо, нескольких страниц. Книга явно была старой, грубоватая кожа на корешке сильно истрепалась, но титульник всё же был. Там было всего четыре слова. - Mortem fatal. Неизбежная смерть? Mediae classes. Кажется, к нему в руки попал старый учебник. Вот только насколько старый? Даты издания нет, да и Грелль не так хорошо знаком с книгопечатанием, но буквы очень уж сильно походили на рукописные. В голове тут же всплыла строчка из другого учебника, выданного ему в библиотеке: "... после заключения мирного договора с Адом старая система обучения была признана вредоносной и подверглась пересмотру..." Этот учебник старой школы? – Грелль не видел абсолютно все книги в библиотеке Академии, но в общем доступе трудов с таким названием нет, иначе он бы запомнил. Интересно, что там такого вредоносного нашли? Грелль в задумчивости перечитал название и, пообещав себе делить всю информацию на два, а лучше на десять, раскрыл кодекс на удачу. На развороте его встречала пара нарисованных серпов. Один был похож на ученические косы, только вместо отдельных лезвия и ручки был цельной ковки клинок с оплёткой. А второй был в форме полумесяца. Между ними протянулись стрелки с подписями, комментариями, вокруг танцевали цифры - размеры? На следующих страницах были классические косы, клинки странной формы, даже нечто между топором и пилой затесалось, и почти все складные, раздвижные или ещё с каким секретом. На предыдущих были простые ножи и нечто, похожее на классические ножницы. А ещё раньше - начало главы. Конфигурация кос. «Коса смерти - это продолжение тебя, жнец» – так начиналась глава. Э, нет, Коса смерти — это инструмент изъятия души, мы это на первом курсе проходим. Ну да ладно, что дальше? «Твоя коса должна быть частью твоего тела, частью твоей личности. Любая коса хороша для жатвы, но лишь одна хороша для тебя. Эту косу не выбрать, но создать должно». Интересно. Это что получается, жнецы раньше ещё и в кузню шли за своим оружием? И жнец, и кузнец и... Оплётчик. Без этого тут явно никак. Ну, если это вместо пар по документообороту, то Грелль сходил бы. Он попытался представить косу, которая отражала бы его характер. Какой-нибудь обоюдоострый клинок? Или ощеренная зубьями пила? Что-то очень опасное, чтобы никому в голову не пришло перехватить её за пятку или тупой край. Дин-дон! Этот звук доносился из коридора. Урок кончился. - Смерть! - он совсем забыл о времени. Книга вместе с вынутыми бумажками полетела в сундук, замок закрылся с тихим щелчком, когда крышка приземлилась на своё место. Пальцы все в саже, чёрт! Грелль вывалился из комнаты, чудом не забыв закрыть дверь и не оставить следов. Он уже слышал над головой гул выходящих из классов жнецов, когда влетел по лестнице на второй этаж, в ближайший туалет и стал остервенело намыливать руки. Под напором холодной воды и мыла сажа кое-как сходила с пальцев, Грелль уже подумал, что пронесло. Когда дверь в туалет скрипнула, и юный жнец увидел заходящего дежурного. - О, - кажется, он был немного удивлён. - Ты почему без учебников? - Сейчас вернусь за ними. Дежурный жнец прошёл было мимо Грелля, прямо к соседней раковине, но тут же обернулся. - Ты что, курил? Кажется, запах гари не исчез. - Упс? *** Что ж, выговор за курение посреди занятий был обидным, но совсем не серьезным. Тем более, что на вредной привычке Сатклиффа ловили впервые. Хорошо, что его не заподозрили в поджигательстве, или в том, что он на самом деле сделал. Хотя это надо иметь богатую фантазию или доступ к тому самому сундуку. На следующий день Грелль вернулся проверить, не оставил ли он внутри следов - разложил во вновь открытом ларце бумаги, как было, затёр следы сажи вокруг, и не удержался: подцепил тихонько из завала учебник. В конце концов, не за уроки же ковки и фехтования старую школу запретили! А ему интересно ещё немного полистать древность. В этот раз книга раскрылась на каком-то тяжёлом, трудночитаемом тексте, то ли о сборе плёнок воспоминаний, то ли об их хранении. С его уровнем языка подраться сквозь закорючки было решительно невозможно, и Грелль недовольно пролистал вперёд. Пропустив пару глав, он вдруг зацепился взглядом за безумно знакомые слова: Сатана. Вельзевул. Нет, это не была ошибка. Вчитываясь, жнец понял, что наткнулся на курс демонологии. Косы, сбор и демоны - в одной книге! Это же надо было умудриться запихнуть все в один не такой уж и объемный фолиант. Интересно будет сравнить эту главу с тем, что есть в библиотеке академии. Пока же знакомые и не очень имена известных демонов вились бесконечным списком, разбитые, разве что, на подчинённость одному из князей ада. Некоторые были отмечены странными значками, и чем ниже по списку, тем чаще. Пролистав несколько страниц, Грелль вдруг напоролся взглядом на пентаграмму, разобранную на плохо читаемые сноски. Нет, не может же быть... Призыв демона? Контракт со жнецом? Тогда было бы понятно гонение на старую школу. Но - Сатклифф бросил взгляд на замок сундука, - слишком уж хилая защита для таких знаний. Надо разобраться. Как бы то, ни было, с его нынешним уровнем языка, Грелль только напортачит при переводе. Лучше читать с самого начала, и, может быть, со словарем. Жнец закрыл книгу и вложил в щель между соседним шкафом и стеной. Если слишком часто открывать замок сундука, на нем останутся следы. Но и постоянно забираться в хранилище рискованно. Ему нужно укромное место, с тайником. *** Тишина библиотеки давила на нервы. Хотя, возможно, дело было в мегерах, хранящих местные фолианты – от их взгляда мороз бежал по коже. Вот и в этот раз одна из них зыркнула на Грелля, стоило ему переступить порог библиотеки. А когда он подошёл к стойке, она тихо и холодно произнесла: - Внимательно. Это значило, что она свободна и может помочь с выбором, точнее, указать нерадивому студенту верное направление среди полок. - Добрый день. Мне нужны пособия, связанные с латинским языком. - Библия в шкафе номер два. Труды Вергилия - номер девятнадцать, там же Тацит. Грелль растянул губы в вежливой улыбке. Не то, старая ты карга. - Спасибо, но я ищу что-то для изучения латинского языка. Может, словари? - Лексиконы, анатомические атласы и труды с переводом хранятся в кабинете медицины. Обратитесь к профессору Рабле. - Понятно, спасибо. – Об этом преподавателе Грелль почти ничего не слышал, как и о занятиях по медицине. - А по конфигурации кос что-нибудь есть? - Все экземпляры на руках, спросите в декабре. - Это через год, что ли?! – Сатклифф на секунду потерял контроль над голосом, за что тут же был награждён свирепым взглядом. - Простите. Он тут же убрался из библиотеки, дабы не навлечь на себя ещё больший гнев, и направился на поиски кабинета медицины. Сейчас как раз было время факультативов, а у Сатклиффа – окно в занятиях. Нужная комната нашлась на третьем этаже, как раз недалеко от лаборатории, в которую рыжий проникал за лампой. На его стук довольно быстро ответили: - Войдите! За дверью располагался стандартный лекторий, обставленный вполне в духе старомодного анатома: книги, атласы на полках перемежались с заспиртованными органами, в углу за ручку держались скелет и анатомическая модель человека. Брюнет с заметной проседью – очевидно, преподаватель, обернулся к вошедшему Греллю. Следом за ним на рыжего обратила внимание факультативная группа. - Профессор Рабле? - Верно, юноша. А вы? - Грелль Сатклифф, второй курс. Я хотел узнать насчёт пособий по латыни. После этой фразы профессор как-то очень сильно воодушевился: - О, у нас растёт ещё один пытливый ум! – он подошёл и, закрыв на Греллем дверь, едва касаясь ладонью плеча, увёл юного жнеца вглубь кабинета. - Проходите, садитесь поближе. Очень вовремя, мы только закончили вводные занятия, вы быстро втянетесь. - Но я хотел узнать только насчёт лексиконов. - Какой вам прок от них без руководства? Не стесняйтесь, послушайте пока лекцию, а позже я проверю ваши знания и дам нужные учебники. И Сатклиффа усадили на свободное место в первом ряду. Сосед милостиво пододвинул к нему две книги: некий труд на латыни и учебник грамматики. Рядом лежал нераскрытым лексикон – то, что надо. Видимо, придётся потерпеть. Как позже выяснилось, кроме Грелля, на занятии были в основном заучки, и так имевшие когда-то образование, с редкими вкраплениями самородков, без базы, но с пытливым умом. Сатклифф, с его прерванным обучением не мог отнестись ни к одной из этих групп. Тем не менее, после занятия, нескольких вопросов и переведённых стихов, профессор окрестил его подающим надежды юношей и нагрузил литературой со списком заданий предыдущих недель. Перевод Неминуемой Смерти откладывался на неопределённое время. *** «Руны есмь язык Смерти. Она говорит на всех языках, поймёт всякую речь, но сила Её идёт только от рун. Первая вязь на косе Смерти дана первому жнецу, дабы [он] нес свою службу для Госпожи.» Интересно, если это правда, как давно это произошло? А если нет, то как вообще появилось руническое письмо? В том, что руны имеют силу, сомневаться не приходилось, нанесение той самой первой вязи является частью производства кос смерти. - Кто-нибудь видел Сатклиффа? - донеслось до Грелля снизу. - Не-а. - Да не пропустит он тренировку, Рудгар, иди уже. Верно, тренировка. Грелль сложил книгу, блокнот и карандаш в тайник - выемку внутри давно заложенной печной трубы (кто бы мог подумать, когда-то здесь не было котельной), и тихо спустился с крыши общежития. Естественно, с другой стороны от одногруппников. Здесь были технические здания и роща, ни с одной из точек его тайное место не просматривалось. А ещё это было неофициальное место курения - грешок, любимый взрослыми жнецами и потому прощаемый студентам. Конечно, во внеурочное время. Сатклиффу приходилось быть тихим и осторожным, чтобы не наткнуться на очередного курильщика, но зато вопросов к нему, выходящему из-за угла здания, никогда не было. Грелль спрыгнул на землю, поправил спортивную форму и потрусил на площадку. На самом деле, и до, и после обретения его маленького сокровища и появления уроков у Рабле, Грелль добросовестно ходил не только на обязательные тренировки одногодок, но и на дополнительные, вместо прочих факультативов. И даже если бы он захотел променять их на чтение, идти пришлось бы все равно. Потому что тренер, ну, он тренер. - Второй курс! Стройся! Рыжий втиснулся на своё место и, как и все, вытянулся по струнке. Заведующий физической подготовкой жнецов, господин Орфанидис, или просто тренер, как он требовал к себе обращаться, был сегодня в приподнятом настроении. - Вольно, - смуглый шатен с хитрым прищуром оглядел группу. – Сегодня у нас новая планка. Пятнадцать метров. Стонов, возражений и возгласов не было. Кончились ещё на первом курсе. Лишь тяжёлый вздох прокатился по левой части ряда (Орфанидис строил их не по росту или именам, а по сданным нормативам). - Бикович, покажи класс. Ровно такой же смуглый жнец, у которого разве что глаза шире расставлены, да челюсть тяжелее, усмехнулся и подошёл к полосе препятствий. Что он, что учитель, оба были гармонично сложенными атлетами, и без мешковатой формы напоминали те же древнеримские статуи, только Бикович чуть тоньше будет. Жнецам, вообще, довольно сложно изменить свой вес и мускулатуру, в этом смысле они были инертнее людей. Так что можно было с уверенностью сказать, вид этих двоих – результат постоянных и очень упорных тренировок. Тренер встал рядом со стартовой линией и вынул из кармана куртки секундомер. - Марш! – И тренерский любимчик взлетел по вертикально расставленным брёвнам, прямиком к перекладине, высотой, почти совпадающей с учебным корпусом. Прыжок – и он уже там. - Двадцать семь секунд, без ошибок, А. Спускайся. Наматьира, следующий. Марш! Кучерявый австралиец был более коренастым, крепко сбитым и не очень изящным. Его шаги были громче, позы небрежней, и он часто позволял себе ошибаться, но в результате, - Двадцать четыре секунды, перелёт, А с минусом тебе, балбес. Он был самым быстрым на потоке. Бикович, вставший после сдачи норматива рядом с тренером, ухмыляясь, проставил результат в журнал. Наматьира, чуть не слетевший с перекладины, зыркнул на однокурсника и спрыгнул. - Следующий Сатклифф, - а вот и его выход. Грелль встал перед начальной линией, отставив ногу чуть назад в ожидании команды. – Марш! Шаг, два, три, его прыжки походили на скольжение – что ему расстояние меж брёвен, какие-то три метра! Быстрый пересчёт, без запинки, перед последним снарядом чуть замедлиться, сместить центр тяжести, прыжок! И он приземлился по центру доски в третьей позиции, повернулся и склонил голову перед зрителями. - Тридцать секунд, без ошибок, А. Слезай уже, артист! Грелль ещё раз окинул взглядом наблюдавших за ним жнецов и, усмехнувшись, спрыгнул в сторону. Быть в тройке лучших действительно приятно. Напоминает о его работе в прошлом, Не думай об этом. - Ну и, чего встали? – бросил тренер Орфанидис ему и Наматьире. - Бегом вокруг кампуса, пока последний не прыгнет! Никаких остановок. О, да, тренер такой тренер. Чем лучше результаты жнеца, тем активней он его гоняет. Хотя, вспоминая Рабле, эта привычка, видимо, была у всех преподавателей. Грелль побежал вслед за Ундо, думая, были ли тренировки древних жнецов такими же. После того, как все попробовали запрыгнуть на перекладину, и пробежали хоть пару кругов, тренер оставил парней с самыми низкими оценками отрабатывать норматив, а остальных распределил на пары и велел заниматься одним из его излюбленных, но абсолютно бесполезных для жнецов делом - борьбой. Только остановил на минуту Сатклиффа: - Грелль! – На хмуром лице грека читалось, пусть и скрываемое, беспокойство. - Если ты ходишь на мой факультатив, то должен понимать, от тебя я жду большего, чем от всех остальных. - Разве вы не поставили мне только что отлично? Или я её не заслужил? - Ты всё сделал как надо, - тренер кивнул. - Но и только. Ещё осенью я видел в тебе стремление превзойти себя, но сейчас… Так быстро остыл к тренировкам? Грелль улыбнулся учителю, стараясь быть как можно увереннее и дружелюбнее. - Ну что вы, у меня просто появились новые интересы. Спустя некоторое время, сидя на поверженном противнике и держа того в захвате, рыжий жнец поглядывал на группу жнецов, проваливших первое знакомство с нормативом. Как минимум одного из них он точно видел у Рабле. Точно, до того, как найти «Верную смерть», Грелль и не думал заниматься дополнительной зубрежкой. Стоило ему узнать, чем именно занимаются жнецы-диспетчеры, как все его стремления сосредоточились на тренировках. Особенно сильно его увлекало фехтование, которое не было доступно до четвертого семестра, как и ученические косы. Пока Сатклиффу удавалось лишь наблюдать чужие спарринги и отработку ударов, впитывая как губка движения старших жнецов. Тогда он настолько был увлечен своим стремлением, что не задумывался даже о том, почему, например, так мало его сокурсников ходило на дополнительные тренировки вместе с ним. Им говорили, что у каждого есть шанс попасть на сбор душ и стать уважаемым жнецом, самой важной частью работы Ассоциации. Но теперь, когда он задумывался об этом, ситуация казалась странной, что ли. Когда они только появились, как жнецы, знакомились друг с другом и новым для них миром, оказалось, что прежние травмы, болезни и следы старости отступили, не оставив и следа: ампутированные ноги отросли, катаракта и сифилис ушли, и только близорукость, одинаковая на всех, омрачала существование. Но жнецы сами одинаковыми не были. Кто не имел образования, не научились в один миг читать, юристы и клерки лучше справлялись с формулярами и тестами, чем рыбаки и разносчики газет, а солдаты и циркачи на тренировках обходили книжных червей. Конечно, всё было не так просто, но слабая конституция, привычки из прошлой жизни и интересы так или иначе разделяли группу одногодок на «настоящих жнецов» и «вспомогательный персонал» задолго до последнего экзамена. Вот так вот получается. У каждого - свои недостатки. Кому, как ни Греллю об этом знать? По крайней мере, его личные проблемы не мешают с обретением новой профессии. Ну, так Сатклифф думал, пока не долистал до конца старого учебника. К главе «Dissimulato». Маскировка. «Жнец близок к иным мирам и плотностям, волен двигаться меж них и влиять. Среди людей жнец меняет плотность своего тела, делая его видимым или невидимым простым человеческим глазом. Но жнеца всегда видят ангелы, демоны, иные жнецы и близкие к кому-то из них люди. Маскировка делает жнеца неразличимым для всех.» Часть вступления прогорела, видимо, унеся в небытие точное определение неких «плотностей», и дальше можно было только прочесть «Смешай плотности изнутри и снаружи, нанеси» и снова провал. А дальше уже шли рассуждения об эфемерности цвета и формы и тому, сколько энергии маскировка требует: «Сложнее всего изменить глаза. Свет Госпожи слишком ярок и будет прорываться сквозь маскировку слабого и нерадивого жнеца. Избегай смены своих глаз, ибо всегда будешь на грани ра…» и опять пропуск, а дальше «спрятать глаза и казаться слепым будет легче» Белых пятен тут было даже слишком много. Но что, если подойти к делу творчески? В один из воскресных вечеров, выбрав наиболее пустынное крыло общежития, Грелль заперся в ванной комнате и подошел к раковине с самым чистым зеркалом над ней. Опыт был простейшим: очистить подушечку из пудреницы, которую Сатклифф выменял у одной из сотрудниц Академии, смочить в воде и, обратившись куда-то в себя, поверить, что его кожа – это просто слой грима, а затем провести мокрой подушечкой по щеке… - Получилось?! Ненавистные веснушки побледнели на правой щеке, будто скрытые тонким слоем той же пудры. Грелль протёр это место и ещё раз – пятнышки стёрлись, будто их и не было! - Получилось! – Грелль подпрыгнул от радости. - Да, больше никаких уродств! - Заткнись! – послышалось вдруг из-за стены. Ой. Кажется, тут всё-таки кто-то жил. *** К середине осени Грелль мог с уверенностью сказать, что прочитал верно почти все в старом учебнике. В итоге он даже умудрился сделать полную копию книги, со своим корявым подстрочником, в объёме нескольких тетрадей и блокнотов. И за всё это время он не нашёл ничего, что можно было бы посчитать за губительные практики. Маскировка, Конфигурация кос и уход за ними, старый тип Каталогизации воспоминаний, ещё более старые правила оформления документов, Руноведение. Даже в Демонологии не нашлось ничего такого уж крамольного, и та пентаграмма оказалась не для вызова демона, а наоборот, способом спуститься в Ад. Грелль не представлял, зачем кому-то это может понадобиться, но тогда ведь была война с демонами. Даже от таких вещей можно найти пользу, в военное-то время! А уж как эта книга оказалась полезна Сатклиффу, и не представить. Хоть удержание маскировки и было утомительным, но с каждым разом у Грелля получалось всё лучше. А ещё, в отличии от пудры, она не имела конца и ограничений. Зубы он, конечно, не собирался пока менять – с их формой он смирился ещё в прошлой жизни. Да и раз поменяв цвет волос, жнец был разочарован своим видом. С красными лучше, красный – это его цвет. Но возможность-то была! Но особенно его теперь увлекали руны. Боевые, шпионские, бытовые – там разве что привораживающих не было. И то, судя по всему, такую вязь можно составить. Грелль, пообещав себе, что это в последний раз, выкрал из лаборатории осколок рунического грифеля и даже пару раз успешно поставил руны. Как он узнал у старших курсов, единственный факультатив по руноведению был доступен только выпускной группе и то, если жнец собрался работать в особо суровых климатических зонах. Грелль пока надеялся попасть во Францию, но там погодка мягче перины. Неужели придётся перебираться в Канаду или учить русский? Нет, спасибо, Верной смерти ему достаточно. - Труды по хирургии – одна из немногих вещей, оставшихся у нас от старой школы. – Профессор Рабле сегодня был особенно воодушевлён, ведь их группа перешла к его любимой теме. - Перед тем, как оставить, их тщательно проверили лучшие из анатомов и криминалистов, в том числе и ваш покорный слуга. Так, напомните мне, почему жнецы отказались от Старой школы? Если бы Верная смерть оставалась частью курсов, или хотя бы про неё рассказывали более подробно, Грелль сказал бы, что, учитывая характер подготовки, да и время запрета, как раз после Перемирия, Ассоциации просто… - Им больше не нужны были воины. Сатклифф даже не заметил в задумчивости, как в лектории стало тихо. Только когда мелок выпал из ослабевшей руки Рабле и стукнулся об пол, Грелль вздрогнул и обернулся к нему. - Профессор? – все так странно смотрели на него. Он что, вслух это сказал? Мужчина сложил руки в замок и посмотрел на Грелля чем-то, похожим на страх в глазах. - Правильный ответ – Старая школа была смертельно опасной для жнецов. - Да, верно, - Сатклифф виновато улыбнулся. – Извините, запамятовал. Ляпнул, не подумав. Вы же не скажете об этом никому? Профессор как-то нервно кивнул и вернулся к лекции. А через два часа Грелля вызвали к ректору. Нет. Там были все знакомые ему преподаватели, коменданты и, конечно, сам глава Академии – ректор Иоанн да Римини. Он стоял перед длинным массивным столом для переговоров и старался не опускать взгляд. Забудь. - Тебе лучше всё рассказать прямо сейчас. - Что ты имел ввиду тогда? Тебе кто-то сказал это? - Ересь, здесь, в Академии! - Ты знаешь, чем это тебе грозит? - Если история дойдёт до Центра, можешь попрощаться со своей головой! Не думай об этом. - Казнь. Без шанса на Прощение. Без Прощения? Как это – без Прощения? Что с ним тогда будет, куда… В Ад, а куда же ещё? - Просто скажи, где ты услышал такое. Может, увидел? - Откуда вообще такие мысли могут быть в этой светлой голове? - Не смешите меня. Не было ни дня, чтобы Сатклифф не попытался сорвать урок истории, возмутительных мыслей в нём достаточно. Но вы закрывали на это глаза. - Мы желаем тебе только добра, пойми. Если они узнают о книге – мне конец. - В карцер. И обыщите его комнату. Они посадили его в какую-то подсобку на бункерном этаже. Без окон и света. Он мог считать дни только по режиму: принесли еду – обед, отдали подушку и одеяло – ночь. С утра их забирали. Лежал он на полу. Может, тут были откидные скамейки для сна, но Грелль так и не смог нащупать их. Кажется, его держали тут десять дней. О том, что с ним будет, не говорили. С ним вообще не говорили все эти дни. Спустя какое-то время дверь открылась, и вместо подушки забрали самого Грелля. Его привели в тот же кабинет, с теми же лицами. - Вы раскаиваетесь в содеянном, Грелль Сатклифф? – спросил ректор. Все остальные молча ждали. Грелль кивнул, не поднимая взгляда. - Мы решили не передавать рапорт о вашем поведении в Центральный Департамент Ассоциации жнецов. Забудьте всё, что привело вас сюда, не распространяйтесь о ереси. Это ваш последний шанс. Понятно? Грелль снова кивнул. - Возвращайтесь к занятиям. Он в третий раз кивнул и на негнущихся ногах вышел в коридор. Следом за ним кто-то направился, но Сатклифф не хотел видеть никого из старших жнецов. Старшим – веры нет. Однако его, не спрашивая ни о чём, взяли за локоть и отвели в ближайшую уборную. Подвели к раковине. Велели умыться. Кажется, это был голос профессора Вон Фрейзинга. Когда Грелль закончил бессмысленно мочить лицо и руки и взглянул, наконец, на своё отражение, жалкое, со свалявшимися волосами, веснушками и покусанными губами, учитель заговорил: - Вы, Грелль Сатклифф, самый наглый, дурной и безголовый мой ученик, не смотря на ваши таланты и мозги. После этой выходки, будьте уверены, ни один из учителей не поставит вам за дисциплину оценку выше C. Я даже уверен, что кто-то будет вас валить на срезах. Ваша карьера ещё не началась, но уже на грани уничтожения. Поэтому я дам всего два совета. Первый: хотите хоть что-то решать в своей новой жизни – сдавайте практику идеально. Во всех Департаментах мира нет дефицита ни в каких специалистах, кроме полевых. Будете лучшим – и на дисциплину закроют глаза. Каждые потерянные полбалла приближают вас к статусу ничтожества. А второй: всё, чего вы успели начитаться или наслушаться, засуньте себе так глубоко в задницу, как только сможете дотянуться. Никто со стороны не должен даже подозревать в вас носителя этой заразы. После этой отповеди профессор ушёл. Ушёл, оставив наедине с роем мыслей, наплодившихся, словно мошки в стоячей воде, в карцере. Они поняли, что он не сам дошёл до этой глупой, глупой фразы. Они всеми силами отводили студентов от хоть сколько-нибудь глубокого анализа этой истории. Поругаемое дóлжно ругать, и только. Старшим – веры нет. Власть имущим веры нет. Тот, что может тебя потопить – обязательно отправит тебя на самое дно. В этот день Грелль не пошёл больше ни на какие занятия. Он принял душ, переоделся в чистую форму и сбежал в единственное место, где хотел сейчас быть. На крышу, к тайнику. Который не нашли. Вещи Сатклиффа перевернули вверх дном, так сказал сосед, Рудгар. Так и выглядело всё. Они наверняка шарили и по курилке, по известным всем тайникам, может, даже зашли в Закрытый отдел. Но сокровище им не досталось. Грелль прижал к груди книгу и лёг на черепицу. Ему надо многое обдумать. *** На следующий день на всех занятиях его сторонились. Сатклифф не мог точно сказать, знали ли они, за что его наказали, или учеников Рабле заставили молчать. Но знаться с кем-то, кого посадили в карцер, никто не хотел, и даже приятели отсаживались от него, как от прокажённого. Преподаватели и дежурные игнорировали его существование. Хоть в столовой его порцию не убрали, и на том спасибо. Даже забавно: оказавшись среди самоубийц, Грелль думал, что ему найдётся место. Что же, место нашлось среди уродов, как и прежде. По крайней мере, он знает, как с этим справляться. На курсы медиков Сатклифф больше не ходил. Вместо них он зависал на тренировочной площадке, особенно когда там никого не было, или были старшие курсы, за которыми Грелль теперь мог повторять упражнения с косой – теперь он имел право брать её в руки. Он старался быть тихим. Беспроблемным. Тенью себя самого, забившейся, словно зубрила или чудик, в тёмный угол вместе со своим странным хобби. Но когда кто-то решил, что Грелль теперь подходит на роль жертвы, жалкой и безмолвной, Сатклифф… - Ещё – удар – раз – удар - ляпнешь – удар – такое – пинок, и задира взвыл, прикрывая наверняка треснувшие рёбра. – Я скошу твой язык, твои яйца, а потом тебя самого! – Грелль схватил противника за волосы и потянул наверх, чтобы показать ещё не разбежавшимся зрителям. – Всё слышали? Заберу каждого с собой в Ад! Особенно тех, кто проболтается учителям. Сатклифф немного вышел из себя. Трусы, они даже не попытались остановить, или пойти и сдать свихнувшегося однокурсника. Стремящимся к власти – веры нет тоже. Уже к декабрю результаты упорных тренировок были на лицо. Со скрипом, но Орфанидис разрешил Греллю заниматься с третьим курсом. В тот день рыжий жнец сквозь тревогу и злобу, постоянно звенящие дрожащим стеклом у виска, почувствовал радость. Его признают. Он хорош в обращении с косой. Он будет нужен. Значит, можно скакнуть на следующую ступень. - Айзек семпай, могу я попросить вас? – Грелль обратил на себя внимание группы студентов. Блондин – Айзек, как-то неловко улыбнулся и вышел вперёд. - О чём же? - Спарринг, на косах. Гардиан с сомнением посмотрел на младшего студента. Ему просьба явно пришлась не по душе, однако другой третьекурсник хлопнул его по левому плечу и подтолкнул, сказав: - Смотри, ты уже популярным стал. Давай, не разочаровывай его. Пускай попробует. В итоге Айзек согласился. Греллю было нужно именно это – лучший фехтовальщик курса. Победа над ним даст Сатклиффу запас прочности до самого Экзамена. Поэтому первое, что сделал рыжий, была подножка и быстрый удар сверху. Неудачно – Айзек почти не запнулся. Его ответный удар Грелль отбил, почти попав по пальцам. Снова и снова, он целился в каждом ударе в ведущую руку, пытался сбить с ног, но блондин постоянно уворачивался! - Твоя техника боя очень агрессивная, - сказал он спокойно, хотя они уже несколько минут бились в полную силу. - И грязная. - И что с того? – Грелль снова ударил, но Айзек заблокировал лезвие своей косой, скрестив оружие. - Пока ищешь чужие слабости, ты открываешься сам. И почти не вкладываешься в защиту. - Мне она не понадобится, если я убью противника раньше. Грелль отступил и снова попытался ударить, но косу вдруг выбило из руки, а перед его лицом блеснуло и замерло лезвие. - Но здесь никто не собирается тебя убивать. *** Ладно. Кажется, он немного перегнул палку. В конце концов, Верная смерть не дала ему ничего, что позволило бы преодолеть чужую, более сбалансированную технику боя. Но и в том, что книга содержит опасные мысли, Грелля так и не убедили. Как бы то ни было, забрать с собой Сатклифф её не сможет. Разве что список, если рассуёт тетради за подкладкой чемодана. Не оставлять же оригинал на крыше? Вдруг, найдётся ещё один любопытный до истории студент? Грелль хотел бы с кем-нибудь обсудить новые знания. Но не факт, что кто-то вообще рискнёт залезть на крышу общежития. Вот если бы был какой-нибудь ребус, по которому можно было найти сокровище. Но не слишком простой, что-то, что можно было бы спрятать на самом виду. Что-то вроде рун? Точно, осколок грифеля! Он всё ещё у Грелля, там же, в тайнике. Если метка будет тайной и вести куда-нибудь в рощу, то получится совсем как в историях про клад. Надо только всё подготовить: место, где можно закопать книгу, хорошенько её запаковав, выбрать знак и стену, где его не разрушат за пару лет, а ещё загадку, и всё сделать так, чтобы на Грелля не вышли! Хотя бы не сразу. Он решил, что сначала надо устроить саму загадку, а потом уже укладывать сокровище в землю. Так особо подозрительные взрослые ничего не найдут. А ещё Грелль никак не мог определиться, куда именно ему подавать документы. На родину не очень хотелось, а с другими странами было не так понятно, что делать. Что, если во Францию его не возьмут? «Ищи меня в…» - где же его должны будут искать? А потом кто-то открыл несанкционированный портал из Британского департамента и поставил всех на уши. И Грелль принял это как вызов. *** - Айзек семпай! - Грелль? – блондин подобрался при виде Сатклиффа. Целый год тот донимал Гардиана, раз в месяц упорно вызывая на бой, но так и не победив ни разу. Лучшее, чего рыжий смог добиться, это ничья. По крайней мере, он стал не таким агрессивным, как в начале, когда смотрел волком на любого старшего товарища. - Я слышал, вы собираетесь в Лондон. - Верно. - Хорошо! Я тоже туда подам документы в следующем году. – Грелль улыбнулся и протянул руку, которую Айзек спокойно пожал. – Удачи там. И не вздумайте за год раскиснуть! Когда мы встретимся, я точно смогу вас победить, вот увидите. Блондин рассмеялся и похлопал второй рукой по ладони Грелля. - Буду ждать с нетерпением. *** Британский департамент, 92 года до события. Вопросы к организации процессов в Британии появились ещё во время ознакомительной экскурсии. Многие офисы были закрыты на ремонт, отделы порой делили одно помещение и постоянно что-то менялось. Куратор был ещё и инструктором, одним на всех, и после первого дня Экзамена его больше никто не видел. А после первого в жизни сбора уже другой жнец вёл их к экзаменаторам, Грелль не досчитался одной пары. - Что с ними случилось? - Демоны низкоранговые напали во время сбора. Их забрали сразу в лазарет, - заявил так и не представившийся жнец, который тоже вскоре переведётся в другой департамент. - Ну и жуть. - Это ещё ничего, от мелочи всё быстро заживает, без следов. Вот в прошлом году одного новичка убили прямо посреди экзамена. Его напарник до сих пор хромает, нога всё не заживёт. - Как это вообще допустили? Жнец фыркнул. Ему было плевать на выговор от начальства, как и на нежные чувства новичков. - Так некому смотреть, народ разбежался. В этот раз ещё мирно всё прошло. Как Легендарный… ушёл, так всё кувырком и покатилось. Оказалось, хромает теперь Айзек. Тот самый Айзек, с безупречными навыками фехтования, крепкой теорией и отвратительно мягким характером. Когда Экзамен и распределение закончилось, Грелль разыскал блондина, некогда сияющего на пьедестале лучшего студента всего потока, сочувствовавшего даже такому дикарю, как Сатклифф. Теперь он был белее стен, смурнее тучи и ходил исключительно с тростью. Их встреча прошла в молчании, среди невидимых осколков обещаний и напутствий. «Здесь никто не собирается тебя убивать» Более он не искал встреч, и оба жнеца делали вид, что никогда не были близко знакомы. О, теперь Сатклиффу было предельно ясно, почему Великие до сих пор не ушли толком на покой. Если после отбытия неизвестно куда одного Легендарного целый департамент разваливается на части, а демоны почти что пируют на островах, то что будет, если уйдёт Аид? Они же все, словно тепличные цветы. Декоративные собачки. Клерки. Кто это сделал? Зачем? В этом нет никакого смысла! Ну уж нет. Грелль это так не оставит. Кому бы это ни было выгодно, теперь, со своими записями он сможет подпортить их планы! Начиная с пункта «выжить». *** Лондон, 24 года до события - Значит, Теперь Легендарный на стороне Грелля? - Возьми меня! – вместо ответа прилетело из спальни инструктора. Новички в гостиной вздрогнули, кое-кто рискнул заглянуть в щель между прикрытой дверью и косяком. Там, прямо на неразобранной постели, сплетясь в клубок, тискались Грелль Сатклифф и Легендарный жнец. - Может, закроем дверь? – Отис Рид, красный, как помидор, привстал с дивана, но его, внезапно, отдёрнул Аадил. - Э-э, Стоп! Когда мы ещё такое шоу увидим? Тем более, им плевать. Мауро хмыкнул и сполз ещё ниже со стула, чем раньше: - Хочешь посмотреть на легендарный секс? - Тише! – шикнул на всех Филипп. Он один изо всех сил напрягал слух сейчас. - Они так ведут переговоры. Когда молодые жнецы притихли и сосредоточились на разговоре, до них начал доходить смысл тихих бормотаний. - ...двадцать пять, максимум тридцать, - проурчал седовласый куда-то в шею Сатклиффу. - Новый отдел? – хмыкнул Грелль, почёсывая, словно собаке, макушку старшего жнеца. - Возрождённый, - выдох, и вдруг чуть громче - Мелочь подслушивает. Майкл икнул. Попались. Однако, приподнявшийся инструктор сказал совсем не то, чего они ожидали: - Ну наконец-то! Вы чего, спать хотите? – Он выпутался из объятий сел на край кровати. - Весь разговор ушами прохлопали, мне теперь пересказывать. Идите сюда. Пока новички недоуменно поднимались со своих мест, Грелль полностью встал, игнорируя недовольную моську, что состроил лежащий Гробовщик. - Уверен, что тебе сейчас нужны шесть желторотиков? – Спросил он, закинув руку за голову и поглядывая на приближающихся юных жнецов. - Это мои желторотики, выпестованные. – Грелль поправил очки и оглядел столпившихся у двери юношей. - Хм, действительно сонные. Ладно, - шагнув, он встал в проёме, загораживая свою группу от главного нарушителя спокойствия, - я вам одно скажу. На вашу юность выпадают непростые времена. – его взгляд пересёкся с беспокойным взглядом Отиса, отчего тот опустил глаза в пол. - Но это будет не завтра, и даже не через год. Так что мы с вами спокойно сдаём через четыре дня экзамен, вы получаете стартовый набор сотрудника и пулей ко мне! Естественно, по желанию. Насколько я знаю, моих стажёров разбирают первыми, никто не будет вас осуждать, если вы предпочтёте местечко потеплее. А теперь быстро спать! Когда новички, наконец, разбрелись по комнатам, Грелль вернулся к Гробовщику, сев у его бедра. Переговоры надо было закончить, пока не наступила слишком глубокая ночь. - Ты действительно любишь мелочь, - лукаво сверкнули глаза Отступника. - Зато ты терпеть не можешь, - Грелль не мог не замечать, насколько тому не интересно взаимодействовать с новичками, да и желание перетянуть внимание Сатклиффа на себя не было таким уж наигранным. - Ну почему же, могу. До недавнего времени мне было просто на них плевать. Грелль хмыкнул. - Ты стал честнее и серьёзнее, стоило вернуться на работу. Это выглядит подозрительно. Уголки губ старшего чуть опустились, он приподнялся так, что чёлка вновь почти скрыла его глаза. - Игры имеют свойство заканчиваться. А мне теперь надо убедить кучу жнецов в том, что их напряжённый график - курорт, по сравнению с будущей работой. - Ясно. – Сатклифф протянул свою руку, говоря с нарочито деловым тоном. - Значит, уговор: твои знания в обмен на мою помощь. Начнём сразу после экзамена. Рука, без перчатки, к какой Грелль привык за время их противостояния, перехватила протянутую ладонь и поднесла к бледным, растянутым в улыбке губам. - По рукам. *** Неизвестно где, неизвестно когда Серость. Кругом ни черта не видно, кроме этой серости. Это туман или благовония? Над головой тоже серо. Не понять, там, наверху свод храма или небосвод? Внизу... Колосья. Много. Кто-то выстлал ими дорогу. По земле? Или плитам? Как она здесь оказалась? - Подойди ко мне, дитя. Что? Кто это сказал? А, это ребёнок, там, среди снопов. Он всегда там был? Она шагнула к.. не может понять, это мальчик или девочка? Ребенку нет и пяти лет, но называет её "дитя". Малыш поднял глаза. Нет, таких глаз не может быть у ребенка. Нет, у человека. - Я принимаю твою жертву. Отныне ты моя воительница. - Воительница? Но как же...? Она ведь пришла сюда не воевать. А зачем? Зачем она пришла? Покой. Ребенок покачал головой: - Сейчас этого не может быть. А теперь иди. Тебя ждёт новая семья. Да, хорошо. Новая семья, пусть так. Если им не будет стыдно смотреть в глаза, она согласна.