• ────── ✾────── •
— Привет! Ван Ибо дружелюбно (даже чрезмерно, Небеса, он ужасен) улыбается и прислоняется к одному из стеллажей, надеясь, что выглядит максимально круто. Складывает руки на груди, напрягает мышцы, чтобы точно сработало: когда так делал Сынен, девушки-Охотницы, с которыми они хотели поменяться рейдами, потому что потомки лунванов куда интереснее, чем тупые одичавшие цзянши, бро, или же обычные примитивные, которых им приходилось неофициально допрашивать, чтобы выследить нарушивших правила сяньню, всегда соглашались. И сейчас Ибо очень хочет, чтобы техника лучшего друга помогла. Но, судя по тому, каким взглядом на него смотрит отвечающая за библиотеку Охотница, это далеко не так. В ее темных глазах нет ни намека на дружелюбие — только холод и равнодушие, заставляющие Ибо мысленно ругнуться. Ладно, думает он, покусывая внутреннюю сторону щеки, попробуем еще раз. — Значит, это ты тут всем заправляешь, да? — и когда Охотница (гуи задери Сынена, почему у него это всегда получалось?) закатывает глаза и тяжело вздыхает, Ибо понимает: не прокатит. Он подходит ближе, и с каждым шагом улыбка на его лице блекнет, под конец становясь совсем натянутой. Охотница, Чжао Лусы, наконец вспоминает ее имя Ибо, отбрасывает челку с глаз и интересуется: — Что нужно? Ибо делает максимально непонимающее лицо и замечает: — Не понимаю, о чем ты. — Да брось, — Чжао Лусы устало трет виски. — У меня слишком много работы, так что давай сразу отбросим никому ненужные и жалкие попытки флирта, Охотник Ван, и ты перейдешь к части, в которой говоришь, что тебе от меня нужно. Пару минут Ибо просто молчит. Чжао Лусы совсем не обращает на него внимания, вновь погрузившись в свитки, которыми завален весь ее стол и от которых Ибо так бесцеремонно ее отвлек. — Ладно, — соглашается он, поняв, что ничего и правда не выйдет — то ли не хватает мастерства, то ли Чжао Лусы не из тех, кого вообще волнует нечто подобное. Ибо, в общем-то, плевать, он здесь и правда не за этим. Когда она поднимает на него свой взгляд, он признается: — Мне нужно в желтый сектор. — Зачем? Уровень твоего допуска не позволяет пройти дальше зеленого, — Лусы поглядывает куда-то ему за спину. — Если у тебя есть разрешение, то это меняет дело, конечно. Кажется, Ибо знает, куда она смотрит: чуть выше его головы, прямо над самым дверным проемом, висят часы. Возможно, у него есть шанс добиться успеха совсем иным способом. — Глава поручил мне перебрать картотеку старых дел, — о, Небеса, еще никогда ложь не давалась ему так легко. Ибо думает, что это все влияние Нижнего мира, но отчего-то не испытывает отвращения или каких-либо других неприятных эмоций. — Мы как раз обсуждали это перед тем, как его срочно вызвали в Город Стекла. Он не успел сделать мне соответствующее разрешение, цзе-цзе, но я должен успеть выполнить поручение прежде, чем он вернется. Сама знаешь, что он не будет выяснять, кто виноват, если я не справлюсь с задачей — накажут всех нас. На лице Чжао Лусы появляется тень сомнения. Задумчиво склонив голову, она пару ударов сердца молча смотрит на него, щуря свои холодные глаза, а после, когда ее взгляд вновь перемещается к часам, все-таки вздыхает: — Хорошо, — она открывает верхний ящик своего стола и достает оттуда небольшую прямоугольную карточку. — Но только один раз, Охотник Ван. Ибо благодарно и в этот раз абсолютно искренне улыбается, направляясь к нужной двери. Может быть, не все так плохо. Правда, больше никогда в своей жизни он не будет пользоваться дурацкими способами Сынена — пустая трата времени.• ────── ✾────── •
Чтобы просмотреть дело того самого цзянши у него уходит весь день. Среди прилагаемых к его ячейке документов опись изъятых книг находится одной из последних, и когда Ибо наконец видит ее, картинка в голове становится более четкой. Названия ничего ему не говорят. Колдунья Ян и здесь не обманула. Значит, ей все же можно доверять? Ибо сомневается, но у него пока нет других вариантов. — Спасибо, цзе-цзе, — благодарит он все так же сидящую за своим столом Чжао Лусы, когда уходит. — Ты очень помогла! Та в ответ лишь кивает, даже не подняв головы. Ибо больше ничего не говорит, закрывая за собой дверь. В кармане его штанов жжется скопированный перечень и карточка, которую он намеренно не вернул — Чжао Лусы даже о ней не вспоминает.• ────── ✾────── •
Ночью сон снова не идет. Ван Ибо ворочается в кровати, она жесткая, неудобная, хотя раньше он никогда не жаловался. Возможно, дело все было в рейдах и усталости после, а может быть, сейчас на него так действует знание того, в каких условиях находится тот, о котором у него опять не получается не думать. (Сколько бы раз он не запрещал себе, итог всегда один) — Мы можем не тушить свет? — воспоминание ветром, сильным и порывистым, налетает на него, и Ибо вновь переносится на несколько месяцев назад в чужую спальню. Сяо Чжань смотрит на него из-под опущенных ресниц, поглаживая лежащую на груди Орешек. Та лениво дергает хвостом и шевелит ушами, ее довольное мурчание вызывает неконтролируемые зевки, которые Ибо пытается скрыть. — Зачем? — Просто, — быстро отвечает Ибо, пряча глаза. Признавать, что он все еще не может спать в кромешной темноте, стыдно. Привыкший к знакомому тусклому свечению колдовского огня* с самого своего детства, он никогда никому не говорил, что тьма вокруг пугает, несмотря на все «милый, в ней нет ничего, что могло бы навредить нам, потому что с нами Небесная благодать». Только вот он знает правду. Знает, что в ее чертогах прячется самое настоящее зло. И пусть черный цвет их обмундирования призван дарить спокойствие и защиту, Ибо все равно предпочитает свет рядом с собой — так он, по крайней мере, может увидеть лицо своего врага. — Хорошо, — просто отвечает ему Сяо Чжань, а затем заключает в объятья, коротко целуя в одну из родинок на плече. — Но, если ты не против, я лучше зажгу свечи. Кивнув, он наблюдает, как Сяо Чжань щелкает пальцами. Одно мгновение, неполный вздох, и комната сначала погружается в кромешный мрак, а следом озаряется золотом, теплым и завораживающим. Ибо расслабляется, Сяо Чжань смеется куда-то ему в макушку и получает легкий тычок под ребра — смущаешься ты тоже очаровательно, Охотник. Колдовской огонь мерцает и в сегодняшнюю ночь. Сбросив морок воспоминаний, Ван Ибо смотрит на голубой сгусток, горечь на языке оседает невысказанными словами, криком, готовым вырваться наружу, он чувствует, как то темное, странное, незнакомое начинает зудеть под кожей. Губы Ван Ибо дрожат, когда он пытается улыбнуться. Увидел бы кто со стороны — ужаснулся. Хорошо, что в комнате никого. Стеле на прикроватной тумбочке чуть моргает, как будто у Ван Ибо иссякают силы, и он оглаживает острый кончик пальцами. Сияние становится чуть ярче, Ибо берет его в руки и оголяет правую руку; вздыхает, глядя куда-то в верхнюю часть потолка. Там трещины, несуразные, то больше, то меньше расходятся по штукатурке. Как реки, думает он, а потом — стеле взрывается пучком света.• ────── ✾────── •
Я слишком скучаю по тебе Безумно Почти до боли Позволь хотя бы издалека увидеть тебя Ты и не узнаешь• ────── ✾────── •
Сяо Чжань выглядит измученным. Осунувшееся лицо, темные круги под глазами, всегда смуглая кожа сейчас серая, почти белая, как штукатурка у него на потолке, — Ибо сжимает кулаки, ногти больно впиваются в ладони, и у него нет сил видеть, каким стал за проведенные в темнице дни его Верховный колдун. (Я смотрю на тебя, дышу тобой — ты жив) На нижних ярусах темниц сейчас никого. Ван Ибо повезло, что сегодня дежурит Охотник Тао — тот слишком ленив, чтобы сидеть на одном месте часами. Да и зачем, если заключенный всего один и никуда не сбежит? (Зря) Нестерпимо хочется подойти ближе. Он бы отпер дверь, помог Сяо Чжаню подняться и вывел бы прочь из тесной и сырой камеры. Дал бы чашку его любимого чая, — и где ты раздобыл его, Охотник? — закутал в плед и согрел бы всем собой. Губами, руками, телом, голосом — пока Сяо Чжань не прогонит его прочь, ворча, что он горячий, словно пламя костра. — Уходи. Голос у его Верховного колдуна хриплый, глухой. Простуженный, понимает Ибо, жадно вглядываясь в игривые тени на чужом лице. Сяо Чжань не открывает глаза, он сидит, прислонившись спиной к одной из стен — так, чтобы из камеры был виден обзор на входящих и выходящих. Хороший выбор. — Я же сказал, — вновь твердо звучит родной голос, и он похож на раскаты грома, предвещающие о вот-вот грозящей пролиться буре, — уходи. Куда я пойду от тебя, думает Ибо, куда я уйду теперь? (Ты — мой дом) — Не кричи, — шепчет Ибо. — Иначе Охотник Тао вернется. Сяо Чжань издает непонятный звук — то ли фырк, то ли смешок. Уголки его губ дергаются в несмелой улыбке. Ван Ибо принимает это за знак и сглатывает, вдыхая поглубже, а затем опускает ногу на ступеньку ниже. Что он здесь делает? Полное безумие, верно? Но разве он мог и дальше выносить это? Конечно же, нет. (Они все здесь уже лишены разума, будто марионетки) Руна перестает действовать, когда лестница заканчивается. Ибо убирает стеле в карман, дергает плечом, словно смахивая с себя невидимую преграду, и подходит ближе. — Не стоит, — со смешком говорит Сяо Чжань. В его темных глазах мерцают несмелые всполохи веселья, и Ибо чувствует, как сердце пронзают тысячи и тысячи маленьких иголок. — Почему? — он не может не улыбнуться в ответ. — От меня дико воняет. — Неправда, — все так же шепотом возражает Ван Ибо, продолжая сокращать между ними расстояние. Остается какая-то пара шагов, и они смогут коснуться друг друга. — От Чжань-гэ всего исходит приятный аромат. — Айщ-айщ, Ван Ибо, прекращай. — Я помню, что у тебя слабое сердце. — Мне тысяча лет, — Сяо Чжань поднимается и подходит к решетке. — Разумеется, у меня слабое сердце. А еще больная спина, мы не виделись всего неделю, а ты уже забыл. — Тогда в следующий раз я принесу тебе подушку, — улыбается Ван Ибо. Пальцы касаются прутьев решетки, сжимают ее, а сам он прислоняется к ней лбом. — Тебе стоит поберечь спину, Чжань-гэ. — Я не отказался бы от кровати. — У меня отличная кровать, рекомендую спать на ней. — Для начала мне нужно отсюда выйти, ты так не думаешь? — Сяо Чжань изящно выгибает бровь. — Уверен, мне понравится твоя кровать. Его руки оказываются чуть выше рук Ибо, и точно так же пальцы обхватывают решетку. Иглы начинают колоть и все тело, каждую его клеточку, и сердце, сейчас замершее, будто попавшаяся в ловушку бабочка. Ван Ибо прикрывает глаза, глубоко дышит, наслаждаясь секундной тишиной, потому что через один вдох чужое горячее дыхание обжигает щеки. Сколько они так стоят, Ибо не скажет и под угрозой самых жестоких пыток. Просто время замирает льдинками у него на щеках, тающими от жарких, но таких коротких поцелуев — Сяо Чжань не выдерживает первым, кое-как пытаясь поцеловать его. Мешает решетка, мешает сам Ибо, поднявший голову и пытающийся сделать то же самое. — Ты ничего не хочешь спросить? — спустя пару удачных поцелуев спрашивает Сяо Чжань. Ван Ибо кивает и с самым серьезным видом интересуется: — Будешь спать со мной? — и просит: — Спи со мной, Чжань-гэ. — На твоей удобной кровати? — Где угодно. Где угодно, думает Ибо, не отрывая взгляда от темных глаз напротив. — Я подумаю, — точно так же кивает ему Сяо Чжань, а потом его тон становится серьезным. — Но я о другом. — Я не уверен, что хочу сейчас обсуждать это, — немного подумав, честно отвечает Ибо. — Лучше скажи, что мне сделать. Взгляд Сяо Чжаня становится твердым. — Слушайся Ян Ми, — одними губами шепчет он, тут же добавляя: — Ибо, руна, быстро! — Что… Ладонью Сяо Чжань пытается закрыть ему рот. Смекнув, Ибо наконец понимает, что случилось. Он быстро достает стеле, проводит по метке руны, и та скрывает его своим колдовством. Секунду спустя в темницах слышны чужие быстрые шаги.